И, улыбаясь, мне ломали крылья

свидетельство на счастье я вручаю, его тебе я целым возвращаю, о счастье я не ведал ничего...©*

4.1 По правилам он должен вернуться на базу. Так сказал Пирс, а потом еще и Кроссбоунс, когда контролировал сбор его обмундирования перед самым выходом на дело. Зимний Солдат молча слушал и запоминал, автоматически записывая информацию на край подсознания, чтобы подсмотреть, когда будет возвращаться с победой. Перед самым выходом Кроссбоунс зачем-то хлопнул его по плечу. За двадцать лет сотрудничества он делал так лишь дважды — когда Солдата отправляли на особо опасные задания — и никогда Солдат не придавал какого-либо значения этому жесту, все равно ничего для него не значащему. Вообще-то, ни Пирс, ни Кроссбоунс не допускали мысли, что Зимний Солдат окажется в проигрыше, потому и варианта на случай провала миссии у него неожиданно не оказалось. Выплыть из реки уже было довольно тяжелым заданием, а вытащить оттуда стокилограммового Роджерса, Стивена Гранта, кодовое имя — Капитан Америка, оказалось куда сложнее. На самом деле, даже сейчас, валяясь на водительском сидении потрепанного угнанного пикапа, в трехстах милях от Потомака, он не понимает, по какой причине выловил тело противника из воды. Ему кажется, всему виной какой-то странный рефлекс, который прежде никогда не мешал ему на заданиях, а теперь вдруг проснулся от долгой спячки. В любом случае, Зимний Солдат по неведомой ему причине никак не в состоянии убить обездвиженного и полуживого Роджерса, Стивена Гранта; снова и снова он прокручивает в голове, как достает пистолет, спрятанный в кобуру на бедре, и целится в бледный лоб, но спустить курок почему-то не выходит. Это странно; Зимний Солдат уверен, что такого прежде не было. Он хмуро ощупывает свои ребра — очевидно, что два-три сломано — трогает живое вывихнутое плечо, отмечает, что, вероятно, около десяти минут назад у него началось внутреннее кровотечение. Это, а так же множество гематом по всему телу, свидетельствует только об одном: Зимний Солдат впервые за историю своего существования провалил миссию. Он уже знает, что скажет: времени оказалось недостаточно, противник превосходил по физической силе, так же сыграл свою роль внешний фактор. Сам объект — Роджерс, Стивен Грант — оказался куда более хитрым и изворотливым, чем Зимний Солдат или командование предполагали: он надавил на эмоциональную составляющую его мозга, и, если учесть, что эмоции Зимнему Солдату отключили уже очень-очень давно (на самом деле он даже не знает, насколько), остается только гадать, как Капитану Америка удалось обвести его вокруг пальца. Разумеется, сам по себе Зимний Солдат не поверил ни единому его слову. Все, что говорил во время битвы Роджерс, Стивен Грант, — чистой воды выдумка, призванная отвлечь противника от самого боя. Зимний Солдат не представляет, по какой причине позволил себе на нее повестись; однако же Капитан Америка оказался весьма убедительным актером. Зимний Солдат возвращается на базу в пригороде Вашингтона. Там замаскирована под химчистку небольшая база Гидры, совмещающая в себе оружейный склад и коммуникационный пункт. Зимний Солдат заходит с черного входа, кивает мексиканцу, курящему рядом с запасной дверью, и тот, спросив пароль, пропускает его вовнутрь. Зимнего Солдата встречает несколько агентов Гидры. Кроссбоунса там нет, и Зимний Солдат надеется, что успеет залатать себя до его появления — чтобы вернуться к заданию как можно быстрее. Он предполагает, что его не заморозят так скоро, ведь Роджерс, Стивен Грант еще не убит; Зимний Солдат думает, что сможет пробраться к нему в больницу и тихо, без особого труда перерезать глотку. Теперь это чистой воды месть, по крайней мере Пирс и Кроссбоунс часто говорили, что месть может быть полезной. Порою Кроссбоунс называл это «личными счетами». Зимний Солдат не спрашивал, сколько «личных счетов» было у Кроссбоунса с теми, кого он убил. Наверное, нисколько. Следующий после Пирса его непосредственный начальник в этот раз — сенатор в черном костюме. Зимний Солдат мигом припоминает его досье: Эрбе, Тэрренс Скотт, ранг — пятый; Эрбе главный командир Гидры на всем Восточном побережье. Зимний Солдат молча сидит на раскидистом стуле, пока подоспевшие доктора осматривают повреждения, а механики чинят руку. Зимний Солдат ждет, когда будет возможность напасть на Капитана Америка снова. Когда Солдат уходит прочь, с новым заданием и новой целью, Эрбе бросает ему в спину: — Приведешь мне Капитана Америка. На поводке. 4.2 Зимний Солдат переодевается в более повседневную одежду — крадет протертые джинсы, футболку и ботинки из той самой поддельной прачечной. Они там лежали уже сухие, и за ними никто не пришел; Солдат сделал вывод, что они никому не пригодятся. Один из мексиканцев одолжил ему кепку, и он с готовностью натягивает ее на голову. Волосы заправлены за уши, щекочут кожу шеи. Зимний Солдат решает для начала отправиться в Смитсоновский музей — по крайней мере, так рекомендует ему Эрбе, когда информирует о миссии. Миссия, к слову, проста до смешного, и даже не нужно устраивать теракт посреди города — необходимо просто привести Капитана Америка Гидре. Привести его на поводке. Зимний Солдат проскальзывает в музей вместе с толпой студентов, пришедших, очевидно, на экскурсию от университета. Старый седой охранник, тощий и с толстыми очками на носу, задерживает на нем взгляд в пару секунд, а затем отводит. Зимний Солдат делает то, что делал всегда на заданиях: сливается со стенами и полом, и становится таким прозрачным, что даже камеры видеонаблюдения почтительно его игнорируют. Он идет с натянутой на глаза кепкой. Без привычной амуниции неуютно и как-то слишком легко. Слабая боль расплывается в теле — кости еще стонут при каждом его шаге, ему необходимо лечь где-нибудь и регенерировать, но времени на это нет. Он должен выглядеть максимально изломанно и потерянно, потому ему даже не накладывают швы. Эрбе приказывает взять бинт и перевязать себя самостоятельно — ЩИТ не поверит ему, если подумает, будто ему кто-то помог. Эрбе знает ЩИТ не понаслышке, но за то время, что он был там шпионом, утекло много воды; сейчас, после разоблачения Пирса, остатки ЩИТа еще более внимательные и озлобленные. Зимний Солдат поначалу разглядывает Роджерса, Стивена Гранта (Эрбе приказал называть его Стив, поскольку Стив звучит так, как будто он знает его, а не вычитал его биографию, собранную Гидрой за семьдесят лет) на одном из мониторов: тот тощий как палка, форма висит на нем мешком, винтовка за плечом кажется в два раза больше, а каска наползает на глаза. Странно видеть его таким после совсем недавней схватки, в которой Капитан Америка поднял Зимнего Солдата над землей за горло; Зимний Солдат зачем-то думает, что, будь Роджерс, Стивен Грант таким вот маленьким и беззащитным, он сумел бы переломать ему позвоночник одним только жестом руки — причем даже не металлической, а живой. На миг он конструирует эту картинку перед глазами: он бы, наверное, просто сломал его о свое колено, раскрошил бы череп бионикой или свернул шею, повернув голову на триста шестьдесят градусов. Ничего, что Зимний Солдат не делал бы прежде. Затем идет другой стенд. На нем краткая информация о том, имя кого Капитан Америка твердил как сумасшедший во время их сражения. Зимний Солдат без особого интереса изучает черно-белое изображение молодого человека, на вид ему лет двадцать пять, у него серьезный взгляд, чуть выпяченный подбородок, плотно сжатые губы. На самом деле этот Барнс, Джеймс Бьюкенен совсем на Зимнего Солдата не похож; по сравнению с ними даже луна и солнце двойняшки. Это Солдат может сказать с полной уверенностью, плюс ко всему, биография его совершенно не совпадает с биографией старшего сержанта Барнса, поскольку Зимнего Солдата зовут иначе — он Смирнов Дмитрий Петрович — и он знает это с рождения. Его появление на свет тоже, впрочем, нисколько не похоже на появление на свет Барнса, Джеймса Бьюкенена. Зимний Солдат родился в 1951 году на базе Гидры, располагающейся в СССР, в Вологодской области, неподалеку от Великого Устюга; он родился в холоде и тьме, он не помнит этого, просто знает. В музее есть еще кое-что про сержанта Барнса, но Солдат решает не углубляться в его историю. Он не собирается признаваться, что все помнит — это ложь, она может повлиять на успешное выполнение миссии — потому вскоре отправляется на выход, мимо седого охранника. Исключительно из профессионального побуждения он крадет небольшую брошюру с изображением Капитана Америка и Джеймса Барнса. На этой брошюре они, оба черно-белые, над чем-то смеются. Еще одно доказательство в копилку непричастности Зимнего Солдата к Джеймсу Барнсу — смеяться он не умеет и никогда не пробовал. Около Башни Старка вьется много народу в деловых костюмах — женщины и мужчины разных возрастов — стоит куча дорогих машин, а еще множество охранников. Долго над проникновением в Башню Зимний Солдат не размышляет. Он примечает невысокую брюнетку, только что вышедшую из здания и приветливо кивнувшую расплывшемуся в улыбке секьюрити; пристроившись через здание от крыльца, он дожидается, когда она подойдет, копаясь в своей сумочке, и легко сгребает ее в переулок. Переулок место странное — он уже успел заметить — здесь люди делаются невидимками. Что бы ни происходило в переулке, мало кто обратит на это внимание. Он подходит к зданию Башни Старка уже с заложницей. Та неконтролируемо ревет, пока он тыкает дулом глока ей в висок. Охранник, растерявшийся от вида его и его жертвы, мигом наставляет пистолет в ответ, но, тем не менее, послушно пропускает внутрь гигантского холла. Спустя пару секунд холл заполняет целая толпа ребят в форме и с автоматами — видимо, личная силовая структура Старка, Энтони Эдварда, кодовое имя — Железный Человек. Зимний Солдат ждет несколько минут, прежде чем показывается сам Старк на пару с каким-то невзрачным мужчиной в сером костюме. Оба смотрят серьезно, оба его не ждали. Солдат сильнее вдавливает ствол глока в висок надрывающейся девушки. — Уоу-уоу, полегче, боец, эта штука стреляет, — говорит Старк, входя в кольцо охранников, все еще державших Солдата на мушке. — Может, сначала обсудим твои требования? Чего ты хочешь? Миллион долларов? Покататься на моей тачке? Может, примерить костюм? Ах ты расчетливый негодник. Зимний Солдат умело игнорирует его. Железный Человек паясничает, но вид у него такой, будто все происходящее для него чертовски неожиданно. — Зимний Солдат, каковы ваши требования? — гораздо серьезнее интересуется невзрачный мужчина слева от Старка, Энтони Эдварда. Солдат, немного помолчав, размыкает губы: — Мне нужно увидеть Стива, — говорит он бесстрастно. На самом деле, поначалу он собирался сказать капитана Роджерса, Стивена Гранта, но затем вспомнил о словах Эрбе и применил сокращенный вариант его имени. — Вряд ли это возможно, — снова подает голос Старк. — Видишь ли, он сейчас валяется на больничной койке, потому что ты его чуть не убил. Но можешь передать ему цветы, он оценит. — Мне нужно увидеть Стива, — жестче повторяет Солдат и снимает пушку с предохранителя. Брюнетка в его руках жалко всхлипывает. — Или ее мозги будут на полу, — и она перестает дышать от его приговора. Солдат знает — она круглыми напуганными глазами глядит Старку прямо в глаза, смотрит с мольбой на героя, который ни за что не уронит свой титул. Когда молчание затягивается, Зимний Солдат начинает отсчет: — Три, — говорит он, — два... — Хорошо, хорошо, убедил, — предсказуемо соглашается Старк, подняв руки. Солдат замолкает. — Он должен появиться здесь, или я ее убью, — чеканит он. Старк сужает темно-карие глаза. — И что потом? Пристрелишь его? — интересуется Железный Человек. Не дождавшись ответа, он кивает мужчине рядом, который мигом удаляется прочь. Зимний Солдат молчит. Железный Человек — побочная цель. Его убийство будет благоприятно, но не в приоритете. Если убить заметно, то основная миссия может оказаться под угрозой. Не проходит и десяти минут, когда издалека слышится: — Капитан Роджерс, вам бы поаккуратней, вам еще ходить нельзя. Зимний Солдат напрягается. Он устремляет глаза на звук. Спустя еще долгих несколько секунд он видит хромающего Капитана Америка. Тот одет в нечто, похожее на пижаму — белые хлопчатобумажные штаны и такая же рубашка. У него швы на лице, желто-синие синяки и перелом руки. Когда он смотрит в глаза Зимнего Солдата, тот непроизвольно замирает сам. И Капитан Америка говорит с придыханием: — Баки... — и Солдат, словно по команде, отпускает девушку. Та убегает куда-то, ее ловят в объятия коллеги, наверное, осматривают доктора. Он по-прежнему крепко держит оружие в правой руке. Неспешно подходит к Роджерсу, Стивену Гранту, не отрывая взгляда от его глаз. Он выглядит точно так же, как и в последнюю их встречу — бледный, избитый и со взглядом упрямого верного пса; его светлые волосы растрепаны, словно он только что поднялся с кровати. Солдат стоит напротив него пару секунд; странное чувство зарождается в груди и умирает. Он приподнимает дуло глока; охранники синхронно приготавливаются стрелять. Капитан Америка смотрит без страха, он даже не опускает взгляда на пистолет. Он не вздрагивает, когда Зимний Солдат бросает глок к его ногам. Они не разрывают зрительного контакта, даже когда Старк делает знак головой своей охране, и те, все еще держа Солдата на прицеле, надевают на его запястья наручники. — Баки, ты... — шепчет Стив. Он хочет спросить, но не спрашивает, и Зимний Солдат делает все по саморучно написанному сценарию — он несмело улыбается. — Вроде как, — говорит и едва успевает одернуть свой инстинкт самозащиты, когда Стив почти падает ему в объятия, хватается за его плечи, прижимается щекой к его щеке. Зимний Солдат успевает подумать, что это первый его контакт с человеком, не предполагающий ломку костей. Солдат выдыхает ему в ухо: — Стиви. Он гадает, сколько времени потребуется, чтобы приручить Капитана Америка и сделать его полностью послушным. Через сколько дней — или часов? — он с легкостью согласится принять пистолет из рук Зимнего Солдата, чтобы выстрелить себе в башку? Солдат прикрывает глаза. — Боже, Баки, Баки, Баки, — бормочет капитан Роджерс. Он плачет. Солдат чувствует, как он плачет, бесшумно, не сотрясаясь — просто несколько слез бегут по его щекам и падают Зимнем Солдату на плечо, впитываются в грубую ткань чей-то куртки, пахнущей порошком. — Баки... — снова шепчет Стив надломленным голосом и проводит ладонью по его волосам. Солдат уверен — он жмурится. Он не видит, просто чувствует. Он просто слегка наклоняет голову вправо, прижимаясь виском к виску Капитана Америка. Тот отстраняется далеко не сразу. — Ты цел? — спрашивает он, отодвинувшись немного, его ладонь все еще на голове Солдата, она накрывает его ухо, а большой палец гладит впалую щеку. Солдат внимательным взглядом пробегается по швам на скуле и брови — они выглядят не слишком серьезно. — Тебе нужно в кровать, — не отвечает на его вопрос Зимний Солдат. — Извини, что вытащил тебя. Стив несмело улыбается. — Чепуха, — отзывается он легкомысленно, и взгляд его блестит, будто он сумасшедший или только что плакал, и Солдат смеет предположить, что оба эти определения верны, ведь, серьезно, каким идиотом надо быть, чтобы принять Зимнего Солдата за погибшего в 1946 году старшего сержанта Джеймса Барнса? — Я в норме, правда. — Стив... — начинает Солдат, но тут вмешивается Железный Человек, о котором Стив непочтительно забывает. — Слушайте, парни, это все чертовски романтично, но, Стив, у нас тут беглый русский киллер нарисовался, может, позволишь уже ребятам его увести? — хмыкает Старк, стоя неподалеку от них. Солдат не оборачивается, это делает Стив. — Куда увести? — хмуро уточняет он. — Ты не посадишь Баки в клетку. — Баки не посажу, — соглашается Старк как-то слишком легко; впрочем, он тут же добавляет: — Но Зимнего Солдата — запросто. Или прикажешь его сразу в наш бойсбэнд записать? — Тони... — Стив вот-вот готов толкнуть огромную речь в защиту Зимнего Солдата — то есть Баки Барнса, которым Зимнему Солдату даже прикидываться не надо, и без этого план идет просто по маслу — но Солдат сам его прерывает: — Все хорошо, Стиви, — говорит он чужим голосом. Он кивает ему, приподнимает уголки губ. — Он прав. — Вот именно! — поддакивает Старк. — Я пойду с вами, — тут же находится Стив. — А вот это дудки, — вместо Солдата протестует Железный Человек. Он подходит к ним двоим и легко хлопает Стива по плечу, на котором, наверное, тоже куча синяков. — Ты не пройдешь и двух лестничных пролетов. Так что ступай вязать носки или что там стариканы делают в своих палатах в свободное время? — Он прав, — повторяет Солдат. Стив смотрит Солдату в глаза, не отрываясь, где-то с полминуты, прежде чем кивнуть и все-таки отпустить его. Солдат ощущает приятное облегчение, когда Стив отходит на шаг назад. Тот смотрит на Старка по-прежнему упрямо и недовольно, но ничего не говорит. Солдат не сопротивляется, когда охрана уводит его куда-то вглубь Башни. Он слышит только негромкое, почти умоляющее капитанское: «Пожалуйста, Тони, не причиняй ему...», и как Железный Человек перебивает: «Не дрейфь, кэп, ему хуже уже не сделают. Точно не я». Они ведут его к лифту (очевидно, он мог бы выбраться, если б захотел, но он не хочет; так же Эрбе упоминал, что Башня Старка — место, способное выдержать Халка), поднимают на двадцать первый этаж, затем приводят в комнату, предназначенную, по-видимому, для допросов — слева, как и полагается, большое стекло во всю стену, зеркальное с одной стороны и прозрачное с другой. Зимнего Солдата приковывают к стулу, приставленному к столу, продолжая держать на мушке. Долго Железного Человека ждать не приходится. Он появляется спустя несколько минут. — Друг, ты уж позвони в следующий раз, если решишь заглянуть, идет? — Старк ставит стаканчик с кофе перед ним и плюхается на соседний стул. Солдат равнодушно оглядывает стакан и поднимает взгляд на Железного Человека. Тот приподнимает брови: — А что? Жест гостеприимства. Я хороший парень, вообще-то. Пончик не принести? — Будешь допрашивать меня? — скептически интересуется Солдат. Старк вздыхает. — Ну, к делу так к делу, прелюдия и так затянулась, верно? — он перетягивает стаканчик себе и отпивает. — Ты ведь не будешь? — осведомляется он так, будто ему и правда интересно. Зимний Солдат даже усмехается. — Ты, наверное, знаешь, что я спрошу. Нет? Окей, давай по порядку. Прозвучит банально, но — чего ты хочешь? Зимний Солдат молчит. — Увидеть Стива, — говорит он. Старк не верит. — Очень смешно, — фырчет тот, на его усах остается пенка от кофе. — Опустим ту часть, где ты вешаешь мне лапшу на уши по поводу твоей семидесятилетней влюбленности в нашего кэпа и перейдем к самому интересному. Не думаешь же ты, что хоть кто-нибудь в этой комнате, — он, очевидно, имеет ввиду двух агентов, караулящих вход, но Солдат подозревает, что и за стеклом на них смотрят, — поверит, что ты сдался просто так? Русские ведь не сдаются, нет? — Я не сдался, — хмыкает Солдат без особого интереса. — Я пришел сотрудничать. И не с вами, а со Стивом. — Ха-ха, я почти поверил, — Старк скрещивает руки на груди, внимательно щурит глаза и смотрит прямо в лицо Солдату. — Тебя хрен расколешь, да? — Превратности профессии, — соглашается Солдат. — Кто бы сомневался, — Железный Человек закатывает глаза, утомленный. — Ну хорошо, крепкий орешек. Ты же понимаешь, что мы можем тебя убить? — Вы — это кто? — не без скепсиса интересуется Солдат. — Мы — это Мстители. Наша крутая супергеройская тусовка. Солдат хмыкает, не отвечает. Он знает — его не убьют. Не теперь, когда Стив знает о том, что он вернулся; не потребуй он Стива несколько минут назад туда, вниз, к заложнице и плотному кольцу силовиков, наставивших на него пушки, обещания Старка вполне могли бы иметь оплот, но сейчас Капитан Америка в курсе, и это значит, что у Солдата иммунитет к угрозам. — Не убьете, — спокойно отзывается Зимний Солдат — и по его лицу ясно, что он уверен в этом. Старк не отвечает, только издает нечто похожее на хмыканье и смешок одновременно. — Хитрец, — комментирует он. Затем хлопает себя по коленям, вставая. Солдат пялится на стену перед собой. — Ладно, не хочешь говорить со мной, скажешь кэпу. Не больно-то и хотелось. Он, кажется, собирается просто уйти. Солдат даже выгибает бровь: — Что, даже не позапугиваешь? — уточняет он. — А есть толк? — в тон ему отвечает Старк. — Располагайся, будь как дома, только моих людей не убивай — и мы поладим. И он уходит, как ни в чем не бывало. 4.3 Джарвис — это искусственный интеллект. В Гидре такие тоже есть, одного зовут Париж, он живет на главной германской базе в Мюнхене, а второго — Восток, он принадлежит русским и живет во Владивостоке; Зимний Солдат сталкивался с Парижем один раз, в 2010, когда был там на задании, и Париж тогда показался ему странным. Потом он снова уснул и проснулся уже в 2014. Джарвис не похож на Париж. Он больше тянет на живого дворецкого, его голос звучит четче и человечнее. Он рассказывает Солдату, где его комната (Старк отпускает разгуливать его по Башне без присмотра, что и настораживает, и успокаивает одновременно), и дает доступ для нижнего этажа, на случай, если Солдат захочет уйти. Ничего удивительного, конечно, — Старк не собирается показывать, что не доверяет ему, но Солдат, будь на его месте, тоже не доверял бы ни при каких условиях. Он заходит в просторную комнату, светлую и совершенно новую, необжитую, нетронутую; окна — в пол, идеально-чистые, без штор, показывающие распростертый под Башней Манхэттен. Солдат без особого интереса разглядывает мерцающие внизу огоньки, затем обходит комнату по периметру, касается металлической рукой стен, проверяя, насколько те плотные, примечает несколько камер под потолками, предсказуемо находит по меньшей мере четыре жучка, спрятанных в кровати, кофейном столике и книжном стеллаже. Он задумчиво сравнивает комнату из Башни Мстителей с немногими отельными номерами, в которых временами останавливался, если миссия предполагала несколько дней. Это случалось, должно быть, не так часто, как могло бы — он помнит только три-два раза, и тогда с ним рядом был его куратор, Кроссбоунс; если учесть, что сейчас тому лет сорок, скорее всего, в воспоминаниях — начало нулевых или конец девяностых. В тех воспоминаниях Кроссбоунс выглядит совсем молодым. Солдат не помнит больше ни одного из своих кураторов, разве что Пирса, когда тот был юнее (семидесятые?). Ночью он плохо спит. Спать все еще непривычно и без особой надобности. Солдат знает, что в промежутках между миссиями он мог спать годами — холод криокамеры иногда щекочет его кожу реалистичным фантомом — но сейчас, в кровати, делать это чересчур непривычно. Он никогда не лежал в кровати, даже в тех отельных номерах он караулил, пока Кроссбоунс спал. На подушках, мягких и воздушных, он думает о судьбе Кроссбоунса. Скорее всего, он погиб или взят в плен. Солдат не знает, но решает, что если начнет вынюхивать, его могут в чем-то заподозрить. Он старается сосредоточиться на Капитане Америка, поскольку тот — приоритет, он миссия, и необходимо все внимание уделить ему. Из сна он выпрыгивает. Это не кошмар, просто странное чувство, будто он находится в глубокой ледяной ванной, до краев наполненной водой, поверхность которой начинает подергиваться тонким налетом льда. Когда он открывает глаза, то чувствует, как по виску сбегает одна-единственная капля пота. — Сэр, желаете завтрак? — доносится отовсюду голос Джарвиса. Солдат сглатывает заполнившую рот слюну и разлепляет сухие губы. — Я хочу к Стиву, — припечатывает он. Первое, что приходит ему в голову. Он на миг зажмуривает глаза, стряхивает с них вязкую неуемную сонливость. Он не спал, просто дремал, и теперь все тело болит. Накануне ему оказали медицинскую помощь — несколько врачей обработали раны, наложили швы — но ребра по-прежнему ноют, хоть и начинают заживать. — Отведи меня. — Мистер Барнс, вам лучше подождать, — говорит Джарвис, — Капитан Роджерс еще спит. Солдат хочет возразить, но замолкает, скашивает глаза на часы, светящиеся красными цифрами на тумбочке пастельного оттенка, — пять тридцать. Капитан должен больше спать, потому что у него куча повреждений по всему телу. Солдат даже запрашивает у Джарвиса полную информацию о его состоянии; тот диктует ровным голосом: «множественные переломы, в том числе скулы, три огнестрельных ранения, гематомы средней тяжести»; Солдат не чувствует вины. Он помнит, как ухмылялся, кровожадно и холодно, когда пустил третью пулю Капитану в спину, и тот подкосился, рухнул, пораженный и окровавленный. Он снова просит Джарвиса отвести его к Стиву спустя четыре часа, которые лежит в кровати, не двигаясь и не закрывая глаз. Он представляет, что находится на столе, сверху — лампа бьет в лицо, и вокруг куча людей, которых он не знает. Солдат хлопает глазами — раз, второй — он не знает, воспоминание это или ложная память. Редко когда его посещают такие мысли во время миссий — по крайней мере, сам он так думает — и последний раз так надолго его размораживали, кажется, сотню лет назад. По крайней мере, тело ощущается совсем непривычно. — Необходимо запросить разрешение у мистера Старка, — говорит Джарвис, когда Солдат собирается к Стиву в палату через три часа. Он уже выяснил, что та находится на верхних этажах. Он мог бы пробраться туда сам, но нельзя — он на задании, задание предполагает полную подчиненность здешним правилам. — Разрешение получено. Солдат даже не удивляется — наверняка Старк натыкал в палате Стива камер, жучков и приставил охрану на его этаж — и пользуется предоставленной возможностью. Он должен доказать Капитану Америка, что он — Баки Барнс, даже если это ложь. Стиву Роджерсу необязательно знать правду. Джарвис провожает его до тридцать восьмого этажа, дает доступ в палату, и Солдат заходит, молча и бесшумно, прикрывает за собой дверь. Стив тихо сопит, накаченный лекарствами. Солдат подходит, смотрит сверху вниз на его лицо, покрытое пожелтевшими синяками и ссадинами. На мгновение представляет, как впивается в горло рукой и сжимает до хруста. Он этого не сделает — не сейчас и, наверное, никогда — такое задание. — Баки, — говорит Стив Роджерс, когда открывает глаза. Он чувствует взгляд; все люди до него, чувствовавшие его, умирали спустя пару мгновений. — Я уж боялся, мне приснилось. Его голос сиплый, длинные ресницы слипаются. Солдат хмыкает и садится на пододвинутый кем-то стул. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он. Слова будто ему совсем не принадлежат. Он не знает, какой голос был у Барнса, Джеймса Бьюкенена — в том музее не нашлось видеозаписи со звуком — но Стив вздрагивает, будто Солдат попадает прямо в цель. — Хорошо, нормально, — тут же говорит Капитан Америка. Уголки его губ дергаются вверх несмело, будто он не знает, уместно ли улыбаться, но хочет этого. — А ты? Как сам? Сильно я тебя?.. — он кивает подбородком в сторону его правой руки. — Херня, — отзывается Солдат. Начинает механически: — Состояние стабильно, кости не сломаны, на восстановление... — он резко обрывает себя, поднимает взгляд на капитана. — Мне жаль, — только и говорит Стив, будто виноват в чем-то; разумеется, вывих плеча — его рук дело, но глаза у Капитана Америка такие, словно он говорит совсем не о руке. Он поджимает полные губы. — Прости, что не удержал тебя. Солдат вспоминает, что Баки Барнс погиб спустя почти что год после окончания войны, выпал из поезда, как последний неудачник. На стенде обозначена дата его смерти: 15 декабря 1946 года. — Ты не виноват, — находится Зимний Солдат. Он поднимает взгляд ледяных глаз на Стива Роджерса, виновато заломившего ровные светлые брови. — Это была моя вина. Так сказал бы Баки Барнс, он просто уверен. Стив качает головой. — Я должен был... тогда... я... — он явно не знает, что сказать, поэтому Солдат затыкает его одним лишь взглядом. Он берет его теплую руку в свою холодную ладонь, щупает бережно костяшки, проводит подушечками пальцев по линиям. Стив прикрывает глаза, ресницы ложатся на скулы, бросают тени. — Ты не виноват, — ровно говорит Зимний Солдат; наверное, он бы расплакался перед ним, рухнул бы на колени, уткнулся лицом куда-нибудь в плечо — будь он Баки Барнсом. — Все хорошо, — врет он. Капитан Америка улыбается и кивает. — Я не думал, что когда-нибудь снова тебя увижу, — говорит он едва слышно. Солдат не отрывает взгляда от его блестящих глаз. — Клянусь, я... Я даже не надеялся. — Он замолкает, стиснув зубы, потом снова: — Сегодня я видел тебя во сне, — как по секрету. — И что же я делал? — интересуется Зимний Солдат, продолжая трогать его руку. Капитан Америка сжимает губы в тонкую линию и виновато сознается: — Падал. 4.4 Зимний Солдат остается с Капитаном Америка, пока тот валяется в госпитале Старка. Все это время Солдат сидит рядом, как верный пес, и слушает голос Стивена Роджерса, повествующего о чем угодно на свете: о новом мире, который он еще не до конца понял, о своих коллегах, о Гидре и ЩИТе. Он говорит о прошлом лишь однажды, рассказывает что-то с почти голодным упоением и мечтательной полуулыбкой. Солдат безжизненно пялится на его лицо; когда Стив ловит его взгляд, он резко замолкает на полуслове и говорит: — Прости, — затем поджимает губы; Солдат наспех анализирует весь их полудиалог-полумонолог, стараясь понять, что пошло не так, но Капитан Америка сам себя выдает: — Сколько ты помнишь? Солдат теряется. Он немного не ожидал этого вопроса, хоть и знал, что когда-нибудь он последует. Он оперативно пишет сценарий у себя в голове и тут же его выдает: — Совсем чуть-чуть, — сознается будто неохотно, кривит губы в перевернутой ухмылке — так сделал бы Баки Барнс. — Только обрывки. — Он наблюдает, как глаза Стива заполняются болью. Добавляет: — Прости. — Нет, я виноват, не нужно было начинать об этом, — спешно говорит Стив. Его синяки почти исчезли, пожелтели и вот-вот готовились сойти, а швы были сняты еще вчера. Солдат смотрит на его лицо, никак не способный к нему привыкнуть. Миссия внедрения для него нова. Раньше его заданиями в основном выступали убийства. Пару раз он пытал людей — он не помнит, просто знает свой послужной список — но на этом все. Гидра доставала его только при необходимости; он — ценный ресурс, просто так размораживать его рискованно. — Не будем о прошлом. Ты все обязательно вспомнишь, да? Потом. Солдат кивает. Он не представляет, как можно вспомнить то, чего никогда не было, но соглашается. Капитан Америка — слепец, это заметить легче легкого. Он смотрит на Солдата с благоговением и трепетом, и тот решает, что миссия окажется несложной. — Надеюсь, — говорит Солдат, виновато опуская глаза в пол. — Прости, что не помню тебя. Я должен. Я пытаюсь, каждый день, просто... — Ничего, нет, ничего, — тут же обрывает его Стив. Он улыбается. — Самое главное, что ты вернулся. Клянусь, мне все равно, каким. Я просто... Я эгоист, да? — Может быть, чуть-чуть, — улыбается Зимний Солдат. Улыбаться странно. От улыбок болят скулы и сужаются глаза. Ему кажется, он улыбается неумело и жутко, но Стив выглядит довольным. Ощущение такое, словно тот хочет что-то сказать, но молчит, а Солдат не подгоняет. Когда Стив может без вреда для здоровья ходить и его даже выписывают старковские врачи, он позволяет ЩИТу — тому, что от него осталось и расположилось в Башне Мстителей, — допросить Солдата. На допросе, проходящем в такой же комнате, что и со Старком несколько дней назад, только побольше, Баки видит некоторых Мстителей — там Черная Вдова, скептически настроенная, Железный Человек, потягивающий из соломинки какой-то напиток зеленого цвета; Ник Фьюри сидит во главе стола, по правую руку — невзрачный мужчина, встретившийся Солдату в день его заявления в Башню. Мужчина представляется Филом Коулсоном. Стив сидит рядом с Баки; перед встречей он утешал его, словно ребенка, и говорил, что если он не захочет отвечать на какие-то вопросы, он не обязан. Солдату становится смешно от его мягкого голоса, пару раз Капитан Америка так раздражает его своей неподдельной заботой, что хочется схватить его за затылок и ударить о стену, разбить лоб в кровь. Солдат не знает, почему Стив Роджерс так на него влияет. Никто никогда не заботился о нем. Забота непривычна и сидит на плечах неуютной футболкой, которая мала на сотню размеров. О нем заботился Кроссбоунс, потому что это было его задание. В основном спрашивают про базы Гидры, про его работу киллером и эксперименты, которые Гидра над ним проводила. Солдат называет всего парочку — те, заученные, координаты которых дал ему Эрбе — а потом говорит, что больше ничего не помнит. Черная Вдова не скрывает своего недоверия к нему. Ее медные брови приподняты, глаза равнодушно следят за Солдатом. Солдату тут же хочется свернуть ей шею; он знает, что пару раз ранил ее в прошлом: один раз в девяностых прострелил живот (или бок?), второй раз на том мосту. Эрбе говорил, что она представляет опасность; она — цель пятого уровня, всего на один ранг проиграла Капитану Америка. — Так они тебя размораживали? — уточняет Железный Человек. — Типа как пельмени? — Тони, — начинает оскорбленный Стив, но Солдат не обращает внимания на него и кивает. — Да, — соглашается он. — Почему ты пришел именно сюда? — подает голос Ник Фьюри. — Мог бы сбежать и тебя бы никогда не нашли. Каковы твои мотивы? — Я уже спрашивал, — влезает Старк. — Молчит, как партизан на допросе. — Я должен был увидеть Стива, — ладно врет Солдат; он смотрит прямо в глаза своим пустым холодным взглядом, и собеседник нехотя ему верит. Зрительный контакт важен, так говорил Пирс, Эрбе; так говорил Кроссбоунс. — Ты вспомнил его? — спрашивает Вдова. — Нет, но... — Солдат на миг опускает глаза, делая виноватый вид, затем поднимает их: — Я хочу вспомнить. Я знаю, что должен быть рядом с ним, что должен... — он замолкает, будто не находит слов. «Я должен отвести его на базу Гидры, где его убьют» не говорит он. Стив кладет руку ему на плечо и сжимает. Солдат изображает благодарную полу-ухмылку. — Хочешь сказать, ты, наемный убийца с более чем полувековым стажем, который убивал женщин и детей, вдруг вспомнил Капитана Америка и побежал в его объятия? Мы должны поверить? — выгибает бровь Вдова. Солдат сдерживает улыбку. Озвученная из ее уст ситуация кажется еще более абсурдной и тупой, чем есть на самом деле. Но вместо этого он говорит: — Я не жду, что вы поверите. Можете посадить меня, сдать властям, убить. Все равно. Самое главное — верит Стив. Мне достаточно. Стив судорожно вздыхает. Солдат сжимает металлическую руку. Ник Фьюри задумчиво проводит пальцами по подбородку. Затем Солдата просят удалиться; выглядит это так, словно он на приеме у директора, который разговаривает с его родителем о его неуспеваемости. У Солдата нет родителей, а родители Барнса давно умерли и сгнили — так что его не заботит эта странная мысль и он просто выходит. Стоит в коридоре, привалившись к стене. Джарвис предлагает ему прохладительные напитки, он отказывается, делая вид, будто нервничает — нога, облаченная в плотно шнурованные берцы, ходит ходуном. Он почти слышит голоса Мстителей: Старк говорит Вдове: «Хочешь, чтобы наш кэп пострадал, пока живет с этим отмороженным пельменем?», Вдова невозмутимо отвечает: «Кэп и так пострадает, а мы узнаем мотивы Солдата», Стив устало и раздраженно обрывает их: «Баки не причинит мне вреда»; Фьюри хмыкает, встречается с Вдовой взглядами и выдает: «Дадим Барнсу шанс». Железный Человек закатывает глаза, говорит нечто вроде «Я что, один тут пекусь о нашем патриотическом тяжеловесе?», Стив укоризненно смотрит на него. Солдат считает секунды, и вскоре выходит Стив. Тот ободряюще улыбается. — Ну, что сказала миссис Браун? — хмыкает Солдат. Миссис Дакота Браун — это толстая седая старуха, работавшая директором в школе Капитана Америка и Баки Барнса. Он нашел эту информацию в музее — в разделе о довоенном прошлом Капитана. Он почти уверен, что Баки Барнса, этого придурка, постоянно к директору таскали. На Стива слова действуют как обезболивающее. — Ты вспомнил? — Чуть-чуть, — соглашается Солдат. Улыбка Стива — это нечто странное. Он постоянно так улыбается, когда смотрит на него. Это — смесь трепета, обожания, боли и грусти одновременно. Поначалу Солдату хотелось блевать от этого коктейля, затем — просто врезать Капитану Америка металлической рукой и сломать нос так, чтобы он отвлекся на боль и кровь. — Их вердикт? — Тебя отпускают под мою ответственность, — виновато говорит Стив. 4.5 Квартирка подобрана Ником Фьюри, оборудована Тони Старком и оперативно проверена Солдатом на наличие укромных мест для снайперского выстрела. Он примечает несколько хороших гнезд на соседних высотках и с первой же ночи убежден, что там сидят люди Старка. Старк ему не доверяет слишком очевидно, чтобы в этом сомневаться; Солдат находит по крайней мере десять жучков только в гостиной, а так же две кнопки экстренного вызова опергруппы. Все это для Стива, на случай, если Зимний Солдат — со слов врачей Железного Человека — будет подвержен эмоциональным стрессам и ударится в приступы агрессии. Разумеется, любому идиоту ясно, что ничем таким Стив все равно не воспользуется. На этот случай у Старка целых три снайпера, дежурящих в доме напротив, переодетые агенты, приставленные следить за Солдатом, и, конечно, жучки — благодаря всему этому Железный Человек будет контролировать каждый вздох Солдата двадцать четыре часа в сутки. Солдат прикидывает, что должен сделать, чтобы Старк привел свой механизм в действие — стоит ли ему ударить Стива или достаточно просто повысить на него голос? Старк, Энтони Эдвард начинает раздражать Зимнего Солдата с первых минут их знакомства; очевидно, что этот человек не самый благородный парень в мире, и, не будь в день появления Солдата в Башне других людей и работников, Старк почти наверняка начал бы блефовать — может быть даже позволил Солдату пристрелить девчонку. Однако о Стиве он почему-то заботится — будто нехотя, так, чтобы тот не заметил, — и, наверное, они даже друзья; Солдат сказал бы наверняка, знай он, что такое дружба и как ею пользоваться. В новой квартире одна спальня с по-армейски узкой кроватью, стоящей у прямоугольного окна, прикроватной тумбой и парой шкафов с одеждой однотипных серых оттенков; гостиная, располагающая диваном, плазмой и плавно перетекающая в необжитую, будто с рекламы сошедшую кухню, два стеллажа с какими-то книгами и одна ванная комната, оборудованная, естественно, во вкусе Старка: душевая, похожая на капсулу, идеальной чистоты и белизны раковина с унитазом, четыре разных полотенца на крючке — для тела, для ног, для рук, для лица. На полочке перед кристальным зеркалом выстроились в прямую линию тюбики и колбочки. В фиолетовом стаканчике — одна-единственная зубная щетка. На пару секунд Солдату кажется, что он вернулся в тот отельный номер, где он охранял Кроссбоунса черт знает сколько лет назад, пока Кроссбоунс спал. Наверное, это было чертовски давно — может, девяностые или начало нулевых — потому что тогда Кроссбоунс был еще молодым и не совсем опытным (хотя что для Зимнего Солдата двадцать лет, когда он мог спать все десять?). Кроссбоунс смотрел на Солдата с опаской и боялся первое время — как и все кураторы и врачи, которые когда-либо видели его. Даже Пирс его боялся, он знает; Пирс хорохорился и принимал важный вид — всегда, насколько Солдат помнит — но во взгляде его был страх, будто он пляшет на цирковой арене с медведем, способным разорвать его на кусочки в секунду слабого помутнения рассудка. Солдат мог. Ему кажется, пару раз он так поступал с безликими докторами. — Вроде неплохо, как думаешь? — несмело улыбается Стив, разглядывая квартирку. Солдат пожимает плечами, будто ему плевать (на самом деле так и есть), стаскивает тяжелые берцы и ступает непривычно голыми ногами по паркету. — Спасибо, Тони, что бы я делал без тебя, Тони! — раздается голос Старка за его спиной. Солдат хмыкает. — Спасибо, — с вызовом говорит он. — Не за что, пионер, — кривится в ухмылке Старк, и Солдат ему вторит. Они готовы наброситься друг на друга и разорвать в клочья; Старк — в рамках политики «самая лучшая защита — нападение», Солдат — просто потому что хочется настолько, что колет кончики пальцев. — Зовите как-нибудь на чай. Кэп, можно на минутку? Перетрем. — Я сейчас, — говорит Стив так, будто Солдат умрет с горя, пока его не будет ближайшие несколько секунд. Быть может, этот Баки и умер бы, но Баки Барнс был слабаком, и Солдату он почему-то противен. — Если плохой дядя будет тебя обижать, сразу звони мне, я приду, сильный и большой, — краем уха слышит Солдат ехидный голос Старка на лестничной площадке. — Это начинает надоедать, — устало отзывается Стив. Дальше Зимний Солдат не слушает — он проходит вглубь квартирки и валится на диван. Тот странно мягкий, подушки воздушные, все в мягких пастельных оттенках. Сразу начинает клонить в сон, Солдат кладет ноги на прозрачный кофейный столик и откидывает голову на спинку. Пара прядей длинных волос, приятно пахнувших шампунем, спадает на лоб, ложится на нос. Он прикрывает глаза и вслушивается. Железный Человек и Капитан Америка еще говорят о чем-то за дверью. Солдат приподнимает веки и смотрит на свое отражение в черной плазме. Он думает, что через семьдесят восемь часов первый отчет о миссии; отчитываться он будет сразу Эрбе, потому что доверять никому нельзя — ЩИТ будет пасти Зимнего Солдата, как сумасшедший. Ему повезло, что он лучший шпион, чем Черная Вдова, хотя взросли они на одной грядке. Стив возвращается, хлопает дверью, проходит в гостиную и падает рядом. — Чувствую себя шестилеткой, и мама впервые позволила мне у тебя заночевать, — фырчет он. Солдат ощущает тепло его тела рядом со своим. — Не помню, — говорит Солдат. — Что, твоя мама мне не доверяла? — Нет-нет, — Стив слабо улыбается. — Она была от тебя без ума. С самого детства. Любила тебя как родного. Все говорила, какой ты умный и красивый. Я бы ревновал, если бы не понимал, что так оно и есть. — Я был умным и красивым? — усмехается Солдат. Стив поворачивается и смотрит ему прямо в лицо. — Ты до сих пор красивый и умный, — признается он. Солдат холодными глазами глядит в его — живые и яркие, полные слепой фанатичной надежды и веры. Веры в Баки Барнса и то, что тот выжил под коркой льда. Однако Солдат уверен: Баки Барнс умер в 1946 году, 15 декабря его тело насмерть ударилось о камни в ущелье, а потом остыло в снегах, и тогда родился Зимний Солдат, и открыл глаза, и вдохнул воздух, и обрел лицо. 4.6 Солдат не выходит из дома и сидит за книгами, под чутким взором снайперов. Стив заявляется каждый вечер, приносит полные пакеты еды и готовит ужин, постоянно о чем-то с Солдатом болтая. Солдат в основном не отвечает, он молча наблюдает за тем, как Капитан Америка нарезает овощи, кидает их на сковородку, а порою даже помогает ему с этим. Поначалу он не думал, что Стив доверит ему в руки нож, но это же Стив, и Солдат уверен, что Стив — полный придурок. Он не понимает, как Капитан Америка дожил до двадцати. Впервые, на следующий день после переезда, когда Стив приходит и принимается готовить рагу (он уверяет, что раньше, до Великой Депрессии, мама часто баловала их с Баки таким), Солдат разбирает четыре способа убийства Капитана Америка кухонным ножом. Самый легкий и быстрый — подождать, пока тот отвернется к плите, материализоваться сзади, словно призрак, и перерезать глотку мягким, почти бережным движением; аккуратно принять на себя вес стокилограммового тела и нежно опустить агонизирующего Капитана Америка на пол. Он бы помучился еще пару минут — от осознания того, что человек с лицом Баки Барнса убил его — он захлебывался бы кровью и бормотал что-нибудь, смотрел своими синими глазами из-под пушистых ресниц, и Солдат бы возвышался над ним, абсолютный победитель. Капитан Америка умер бы в луже собственной крови, и прежде, чем его найдут, Солдат будет на полпути в Россию. Второй вариант — всадить лезвие в висок, сразу поражая мозг. Третий — клинок в сердце. Четвертый — распороть живот с идеальным прессом, чтобы посмотреть, как кишечник вываливается, а Капитан Америка, еще пытающийся регенерировать, неверяще пялится на него. Когда Солдат задумывается над этим, у него по спине бегут ледяные мурашки, словно он поцеловал в губы остывший труп. — Ты чего? — обеспокоенно интересуется Стив, когда Солдат замирает над деревянной нарезной доской. — Что-то случилось? Бак, что-то болит? — Ничего, — хрипло отзывается Солдат. «Я думал, как убью тебя, как вскрою тебе глотку» — не говорит он. Почему он не говорит? Стив бы приласкал его и пожалел — он уверен, Стив не расстроился бы. За полторы недели возле Капитана Америка Солдат понял: в нем — неиссякаемый запас странной веры в мертвых людей. Несмотря на то, что он боится лишний раз дотронуться до Солдата, словно тот взорвется от его рук, он смотрит с надеждой и смирением. — Задумался. Так что ты говорил? — Я сегодня принес кое-какие файлы ЩИТа, — говорит Стив, видимо, удовлетворенный ответом. Он отворачивается, отправляя помидоры в кастрюльку, и это идеальный момент, чтобы убить его, — один из немногих, но нет, Солдат не будет. — Может, взглянешь? Вдруг узнаешь предателей? Солдат пожимает плечами. — Я мало кого помню, — отзывается он, передает нарезанный лук Стиву. — Понимаю, — кивает Стив. — Если не хочешь, то не надо. Солдат отряхивает руки и поднимает на Стива взгляд. — Я посмотрю, — говорит он. Там может быть информация о Кроссбоунсе. Солдат думает об этом, когда сидит на полу по-турецки, и Стив — рядом, разбирает папки, передает ему кучу информации, которую Солдат впитывает и впитывает. Он узнает нескольких приспешников Эрбе: в основном политики, работающие на Гидру, но сведений о том, рассекречены ли они, нет. Солдат машинально запоминает несколько имен — Пайк и Дерри — и делает вид, что не представляет, кто они такие. Он почти все время молчит, пока Стив перебирает бумаги, привалившись к нему ненавязчиво плечом, а по квартире плывет приятный запах еды. В одном из файлов Солдат обнаруживает фото Кроссбоунса и замирает на нем. Стив смотрит в его руки; Солдат бесстрастно вчитывается в личные данные: Рамлоу, Брок, дата рождения — 13 июня 1969 года; член команды У.Д.А.Р., работал с Капитаном Америка, пока перед падением проекта «Озарение» не оказался рассекречен Ником Фьюри и Стивом Роджерсом. — Ты его знаешь? — негромко спрашивает Стив, будто не знает, имеет ли право спрашивать. Солдат размышляет несколько минут; он никогда не знал имени Кроссбоунса. Кроссбоунс не называл его Дмитрием Смирновым — либо Солдатом, либо Агентом 0-4-7 (Солдату кажется, что кто-то когда-то звал его Митей, но он не уверен, что это именно Кроссбоунс). Он помнит, как сидел с ним в том отельном номере, миссия затянулась на три дня; Солдат не говорил и не реагировал на попытки куратора завести диалог — Кроссбоунсу было слишком скучно — а потом Кроссбоунс сказал, что Агенту 0-4-7 стоит побриться. Солдат не понимал, зачем это нужно, но в конце концов Кроссбоунс помог ему совладать с бритвой. Солдат металлической рукой стискивал рукоятку ножа; хоть он и знал, что Кроссбоунс на него не нападет — на тот момент Кроссбоунс курировал его уже две миссии подряд (даже если бы напал, понадобилась бы пара минут, чтобы проломить его слабый человеческий череп), но подпускать к себе кого-либо с бритвой в руке Солдат не особо хотел. Впрочем, Кроссбоунс, убитый скукой, только сбрил его двухдневную щетину и трепался о какой-то ерунде, которую Солдат сразу же стер из памяти за ненадобностью. — Да, — наконец сознается Солдат. — Он был моим куратором примерно с девяностых. Его кодовое имя — Кроссбоунс. Что с ним стало? — Его завалило камнями в обрушившемся Трискелионе, но он выжил. Сейчас он в реанимации ЩИТа под охраной, — тихо докладывает Стив. Он молчит несколько мгновений, прежде чем спросить: — Он... Он причинял тебе вред? Солдат смотрит на фото. Причинял ли Рамлоу, Брок ему вред? Как он мог причинять вред Зимнему Солдату? Солдат думает, насколько глупо звучит это предположение; Кроссбоунс боялся его, как боялся каждый, кто прилагал к нему руку; лишь спустя пятнадцать лет сотрудничества Кроссбоунс сумел убить в своих глазах подсознательный животный страх перед Зимним Солдатом, сумел убить сам облик страха, но не его душу, жившую внутри его тела. Солдат смотрел на него, облаченный в свою маску на пол-лица, и Кроссбоунс бледнел. — Нет, — говорит Солдат уверенно. — Он не смог бы. Никто не смог бы, — Солдат закрывает папку. — Они боялись меня. Как дикого зверя в вольере. Они называли меня Чудовищем Франкенштейна. И были правы. — Ты вовсе не... — начинает Стив, и Солдат перебивает. — Ты даже не представляешь, — говорит он, повернув к нему голову; его глаза равнодушные и холодные. Он продолжает на русском, от перехода на который приятно ноет уставший от английского язык: — Ты даже не представляешь, что я такое, Капитан Америка. Стив не отвечает — отчасти от того, что не понимает, отчасти от того, что странный холод обдает их обоих. Солдат думает — так холодно ему было на дне ущелья, когда он родился из льда и снега. 4.7 Впервые Стив Роджерс остается на ночь у Зимнего Солдата спустя еще четыре дня. Он сначала возится с едой, потом они допоздна смотрят «Белоснежку»; Стив уверяет, что они с Баки Барнсом ходили на нее в кино, на ночной сеанс, а вокруг было почти пусто, только парочки ютились по углам зала. Затем Стив еще немного разбирается с выуженными из развороченных вражеских баз папками Гидры. Он зевает, потягивается, разминает затекшие ноги и руки, трет глаза, и они с Солдатом отвлекаются от файлов лишь далеко за полночь. На улице уже два ночи. Солдат с радостью выпроводил бы Стива Роджерса прочь, однако Баки Барнс поступил бы по-другому — он бы попросил остаться. — Ляжешь в гостевой, — прикидывается Зимний Солдат Баки Барнсом. Стив слабо улыбается ему, поднимается с мягкого ковра белоснежного цвета, сгребает все документы в кучу и аккуратной стопкой раскладывает на кофейном столике. — Спасибо, Бак, — устало говорит Стив, разбирая себе кровать. Солдату кажется, он хочет что-то еще сказать; ощущение незавершенности не покидает его даже тогда, когда Стив ложится на кровать в соседней комнате и прикрывает глаза. Солдат стоит в дверном проеме пару секунд, прежде чем опомниться и уйти к себе, закрыть дверь и лечь в постель, вытянувшись по привычке пластом, как делал это в криокамере. Стив почти все время посвящает ему; пару раз они даже выходят погулять по Нью-Йорку; Солдат отлаженно изображает удивление, когда проходит мимо каких-нибудь новомодных штучек вроде усовершенствованных до безумия аттракционов. Стив говорит, что они с Баки ходили на Кони-Айленд всегда, когда жалованье позволяло. Они могли отказать себе в ужине дня на два-три, но устоять перед каруселями ни у одного сил не хватало. Солдат кивает и слушает, впитывая, чтобы использовать эту информацию, если придется. Ему все чаще кажется, что Стив Роджерс ему врет, и сержант Барнс не был его другом. Он был его тенью, братом-близнецом, но друг — это до странного узколобое определение их отношений. Солдату кажется, дружба — чем бы она ни являлась — никогда не охватит всего того, что Стив испытывает к погибшему Баки — даже если этот сержант был трусом, предателем и слабаком. Жить с Капитаном Америка странно. Солдата он раздражает. Пару раз Солдат в шаге от того, чтобы схватить пушку и пустить пулю ему в башку — потому что капитан Роджерс чересчур близко к нему. Он спрашивает, все ли у него хорошо, когда он выходит ночью проверить снайперов на соседнем доме, интересуется, не болит ли его рука, когда они смотрят кино по плазме, он кормит его и выгораживает его перед Мстителями. Порою Солдат хочет спросить, чем же заслужил такую щедрость со стороны Капитана Америка, которого ему приказано было убить еще месяц назад, но потом он вспоминает, что Капитан Америка добр не к нему, а к Баки Барнсу, и тогда желание проломить ему череп достигает небывалых масштабов. Баки Барнс — одно только имя разжигает внутри Солдата ледяную ярость; он бы разодрал Баки Барнса голыми руками, если бы не жил в его теле. Где-то через две недели после того, как Стив Роджерс впервые остается у него ночевать, Солдат просыпается от странного чувства слежки. Он знает, за ним и раньше следили — ЩИТ, Старк, Гидра — однако это ощущение другое, оно похоже на липкую ладонь, трогавшую его по голой груди. Он поднимается, облаченный в джинсы, босоногий и с голым торсом, и достает из-под подушки серебряного оттенка Беретту. Ствол зловеще сверкает в руке; Солдат медленно и бесшумно ступает по паркету. Он знает, что в гостевой комнате спит Стив Роджерс, что, если пришли по его душу, в обязанности Солдата на данный момент входит его защита. Приоткрыв дверь, он прислушивается. В доме никого нет — это очевидно — но чувство преследования никуда не исчезает. Солдат хмуро осматривается, затем, пригнувшись, обходя зону поражения перед окнами, подходит к едва колыхающимся прозрачным занавескам и прижимается к стене. Он скашивает глаза на жилой дом напротив. То, что за его квартирой через прицел следит снайпер, становится ясно почти моментально — у Солдата нюх на снайперов. Он внимательно вглядывается в пустые темные окна. На улице безлюдно и темно, горят фонари, недавно прошел дождь. Солдат сжимает Беретту в руке. Это не снайперы Старка. Он уверен почти на сто процентов. Он собирается выйти из квартиры и проверить дом напротив, однако как раз в это мгновение из своей комнаты выходит Стив. Он трет глаза. — Бак, ты чего? — сонно и хрипло спрашивает он. Солдат вот-вот готов чертыхнуться, но как раз в это мгновение глаза Капитана Америка расширяются и он бросается вперед, прямо на него, и валит на пол как раз тогда, когда в Солдата летит первая снайперская пуля, разбивая вдребезги стекло на окне. Капитан Америка сто кило веса мышц и почти два метра ростом — он не такой юркий, чтобы уворачиваться от пуль. Выстрел прилетает ему куда-то в плечо, он закрывает Солдата собой, и рядом с уже имеющейся пулей врезаются еще две. — Блять! — от души ругается Солдат на русском и скидывает Стива с себя как раз в тот момент, когда в полу, в месте, на котором они только что лежали, образовывается еще три дыры. Солдат целится и стреляет в окно противолежащего дома; окно на шестом этаже, десятое слева. Он прикрывает Капитана Америка, пока тот отползает в слепую зону, и палит четыре заряда в гребаного снайпера. Он откатывается вправо, ждет пару мгновений, и делает еще два выстрела, после чего понимает, что снайпер уже слинял. Солдат ругается сквозь зубы. — Дерьмо, — комментирует он, когда подходит к Капитану Америка. Тот зажимает рану, алеющую в опасной близости к сердцу. — Баки, ты цел? — сипит он, его лоб покрыт пленкой пота. Зимний Солдат молчит и стягивает со спинки кровати свою рубашку, только недавно вынутую из стиральной машинки, и прикладывает к правому плечу Стива. — Старк! — зовет Солдат, не отвлекаясь от Стива, зная, что тот все равно уже услышал — жучки. На всякий случай он поднимается и бьет по невзрачной кнопке около стеллажа с книгами — кнопка на случай тревоги. На стене остается красный кровавый след. Солдат возвращается к Капитану, который, стараясь выровнять дыхание, держится за рану. У него раны и похуже бывали, конечно, — Солдат прекрасно помнит, как сам выстрелил в него три раза — но винтовка не пистолет. Солдат хмурит брови, приподнимая его голову. Он дожидается, когда в квартиру врываются люди Старка, и передает им на поруки Стива. Солдат не говорит ни слова и, накинув куртку, выходит из дома в надежде обследовать гнездо снайпера и понять, кто его подослал. 4.8 Выясняется, что одного из снайперов Старка вырубили около двух ночи, после очередной переклички. Агент Старка говорит, что не видел киллера — тот появился сзади и ударил в районе шеи. Солдат внимательно осматривает гнездо: все почти хирургически чисто, ничего, что помогло бы ему уцепиться и создать хоть какую-нибудь теорию. Это не Гидра, но кто-то, обладающий таким высоким уровнем, какой позволил снайперу обойти людей Железного Человека и даже обмануть Джарвиса, подосланного изучать все камеры видеонаблюдения на улице. Солдат возвращается ни с чем. Он узнает, что Стива отправили в госпиталь, раны не критичные и жизненно-важные органы не задеты. Солдат ждет два дня, прежде чем Стив, отпущенный врачами, возвращается. Чувство горячего гнева разливается по телу словно адреналин, вытолкнутый из шприца Солдату в вены. Он сидит на кухне, держит в руке крепкую сигарету и сбивает пепел в чашку. Стив стоит напротив, под футболкой у него перевязанные раны. — Я в порядке, — говорит Стив, достает из холодильника молоко и наливает себе стакан. — Ничего же не произошло. — Ты мог умереть, если бы снайпер выстрелил на пять сантиметров левее, — ровным, угрожающе тихим голосом говорит Зимний Солдат. — Не выстрелил же, — легкомысленно отзывается Стив. Солдат готов зарычать и свернуть ему шею прямо сейчас. Этот мудак не имеет права дохнуть, пока не будет закончено задание. Он — миссия. Солдата так сильно выводит из себя его страстное желание защитить Баки Барнса, что порою рождается желание намеренно выстрелить себе в ногу — посмотреть, как Капитан Америка отреагирует. Долго будет хлопотать над ним? — Если еще хоть раз, — начинает Солдат почти бесстрастно, — ты выкинешь что-нибудь такое, я изобью тебя до полусмерти. Обещаю. — Баки... — готов для новой тирады Стив, но Солдат со всей силы бьет металлическим кулаком по столу. — Заткнись! — рычит он. Негромко, стальным тоном говорит: — Чертов Баки Барнс не стоит и выеденного яйца. То, как ты стараешься защитить его, выводит меня из себя. — Ты не понимаешь, — помолчав, сдается вдруг Стив. Он прикрывает глаза на пару секунд. — Я... Мне так страшно, — наконец признается он и поднимает голову, чтобы взглянуть на Солдата. — Каждый день мне страшно. Вдруг ЩИТ передумает? Тони тебя заберет? Гидра? — Он поджимает губы. Набирается сил: — Однажды я тебя уже упустил. Оставил тебя, и ты уехал туда, где погиб. Ты погиб по моей вине. Все, что произошло с тобой, все это — все эти семьдесят лет — это моя вина. Зимний Солдат моя вина. — Он кусает щеку изнутри. — Я не могу позволить тебе снова погибнуть. Солдату хочется сделать что-нибудь ужасное — например, перевернуть стол, подлететь к Капитану Америка и бить его до тех пор, пока тот не потеряет способность говорить из-за вбитого в череп носа, из-за выпавших зубов. Зимний Солдат существует. Зимний Солдат — не демон, вселившийся в Баки Барнса. Он — тот, кто занял его место после того, как чертов Баки Барнс переехал в преисподнюю. Он тоже есть. Он прямо здесь, пока сержант Барнс прохлаждается на вечеринке в Аидовом царстве. — Да ты же сделаешь все, что я скажу, — безэмоционально усмехается он, поднявшись. — Ты как собачка. — Сделаю, — упрямо соглашается Стив. — Сам умру, но тебя спасу. Почему-то эти слова выводят сильнее всех остальных. — На колени, — глухо приказывает Солдат. Стив сжимает кулаки. Кажется, сейчас он психанет и уйдет — и это будет правильно — но вместо этого он покорно опускает на колени перед Зимним Солдатом. — Я сделаю, Бак, — говорит он совсем тихо, смотрит снизу вверх. — Для тебя — сделаю. Все, что скажешь. Я... — не договаривает, замолкает. Солдат хмыкает. Он выжидает около полуминуты, прежде чем тянется к поясу и достает Беретту. Он протягивает ее Капитану Америка с выражением издевательского холода в глазах. Ледяным тоном он говорит: — Я хочу, чтобы ты продырявил себе башку, — отчетливо, едва ли не по слогам. Ему смешно смотреть, как упрямые глаза Капитана Америка наливаются странным отчаянием, сладким, терпким, как прокисший сок. Еще — смирением, таким же твердым и холодным, как лед, в котором он спал. Он берет из рук Солдата Беретту. Снимает с предохранителя, подставляет к виску; дуло мягко целует кожу его виска. Солдат сдерживается, чтобы не врезать ему коленом по лицу. Стив смотрит уперто, его длинные ресницы трепещут, но взгляд непоколебимый. Когда он спускает курок, он даже не вздрагивает. Слышится щелчок — пистолет не заряжен. Он не хмурится, но удивление в его зрачках вспыхивает, как спичка. Приоритеты его настолько смешны и глупы, что Солдат чуть было не смеется ему в лицо. То, как он любит Баки Барнса, вызывает тошноту. — Так и думал, — говорит Солдат, прежде чем обойти его и выйти из квартиры. Капитан Америка продолжает стоять на коленях с незаряженным пистолетом в руках. 4.9 Ему удается выследить снайпера спустя два дня, которые он проводит на улицах Нью-Йорка, не возвращаясь в свое вынужденное пристанище. Снайпер оставляет ему невзрачный клочок газеты, свернутый квадратиком и впихнутый между дверью и косяком квартиры. Для любого нормального человека — и даже для Стива — этот клочок, наверное, ничего бы не значил. Просто невзрачные цифры, в контексте бывшие номером телефона какого-то адвокатишки; зачастую агенты Гидры использовали этот способ для связи, чтобы не задействовать никаких цифровых приборов. Этому способу уже более сорока лет, и Солдату не нужно много времени, чтобы расшифровать послание. Он уходит прочь, на улицу, натягивает на голову капюшон толстовки и направляется в метро. Он с легкостью определяет приставленных к нему агентов ЩИТа — Фьюри, Николас Джей явно недооценивает Зимнего Солдата — и теряется в бурлящей толпе нью-йоркских офисных клерков, забивших вагончики в намерении добраться до дома. Солдат знает, что Старк следит за ним благодаря Джарвису через вай-фай и камеры видеонаблюдения всего города, поэтому его приятно удивляет предусмотрительность снайпера — тот назначает встречу в одном из самых захудалых и бедных райончиках Бруклина. Солдат проходит мимо бездомных и торчков, усеявших обочины. Он заворачивает в прокуренный дешевый бар, заполненный здешними маргиналами и алкоголиками, и хмуро ищет хоть кого-то, кто мог бы быть причастным к Гидре. Спустя пару секунд он примечает дверной проем, завешанный блестящими розовыми грязными занавесками, и понимает, что там местные завсегдатаи уединяются со своими дамами. Когда он проходит туда, на него никто не обращает внимания; даже бармен, уныло протирающий стакан, не провожает его скучным взглядом, словно его и нет вовсе. Солдат идет по длинному коридору, где воняет куревом, спиртным, спермой и потом; по бокам — двери, закрытые или приоткрытые, и оттуда доносятся голоса и стоны. Он доходит до предпоследней дверцы с выцветшей полу-отвалившейся табличкой-сердечком «22» и, вспомнив последние две цифры из газетного клочка, толкает дверь. Там темно. Комнатка крошечная, в углу валяется двуспальный матрац в подозрительных пятнах, стоит тошнотворный запах гнили, человеческих выделений и пыли. Стены ободраны, раньше они были покрашены в розовый — теперь краска облупилась, открывая вид на грязный кирпич. Солдат закрывает за собой и натыкается взглядом на фигуру человека. Человек сидит спиной к нему, на хлипком стуле, и смотрит в крохотное, наполовину замазанное краской окно, выходящее на переулок между баром и каким-то заброшенным двухэтажным зданием. — Звание и номер, — говорит Солдат холодно. Он сжимает в руке вынутый еще в коридоре пистолет и держит палец на курке. Человек поворачивается. На нем кожаная куртка поверх толстовки, протертые на коленях джинсы и капюшон на голове. Ноги обуты в тяжелые берцы, шнурованные до голени. — Старых друзей не узнаешь? — интересуется человек и встает. В комнатке сумрачно, капюшон бросает тень на лицо, но Солдат узнает. — Кроссбоунс, — хмыкает он. У Кроссбоунса другое лицо, не такое, какое Солдат помнит с предпоследней миссии: оно изуродовано шрамами и ожогами, но волосы целы, и челка спадает на глаза. — Чего хотел? — Слышал, ты на миссии, — отзывается Кроссбоунс — голос у него хриплый и севший. — Слышал, ты в плену у ЩИТа, — равнодушно парирует Солдат. Вторит: — Чего хотел? — Помочь, — Кроссбоунс садится на стул, только теперь грудью к спинке. Его руки облачены в перчатки, и Солдат решает, что и они выглядят не лучше лица. — Капитан Америка крепкий орешек, сам знаешь. Одному тебе будет не справиться. — Я не нуждаюсь ни в чьей помощи, — отрезает Солдат. — Что-то еще? — Да брось ты, — морщится Кроссбоунс. — Ты знаешь меня двадцать лет. Я к тебе пацаном пришел. Думаешь, ты не понял бы, если бы я был проверкой? — ЩИТ приставили ко мне четырех агентов, — бесстрастно говорит Солдат. — Они доверяют мне даже меньше, чем тому асгардскому божку Локи. А ты был у них, ты был у Мстителей. Кого, как не тебя, отправлять мне на проверку? — Слушай, звучит не очень, но можешь проверить — жучков нет, — хмыкает Кроссбоунс. — Я не стал бы работать со ЩИТом или Мстителями, ты сам знаешь. Ты тоже не стал бы. Но и на Гидру я больше не пашу. Эти ублюдки кинули меня, когда узнали, что за дерьмо со мной приключилось. Бежать пришлось самому. С таким личиком это, знаешь, нелегкая задача. Солдат не отвечает. Он проходит по периметру, проверяет на наличие жучков стоящий на полу старый низкий торшер, горящий слабым тусклым светом, но ничего не обнаруживает. — Почему я должен тебе верить? — припечатывает он. Кроссбоунс криво усмехается. — Что я не работаю на ЩИТ? — Что ты не работаешь на Гидру, — отзывается Солдат. ЩИТ — это легко. Кроссбоунс не стал бы их пешкой, он и сам это прекрасно понимает; Кроссбоунса он помнит не очень хорошо, но знает его — он готов скорее проглотить отраву, чем сдаться в плен ЩИТу. На его слова Кроссбоунс снимает капюшон; отросшие черные волосы окрашиваются тусклым оранжевым светом. Он поворачивает голову, оттягивает левое ухо и демонстрирует пластырь. Приоткрывает его — видно порез, прямо на месте, где обычно был встроен маячок. — Сам доставал, — говорит он. — Подонок никак не собирался вылезать и даже хотел сдетонировать, разорвать мне сонную артерию. Спустя полминуты тишины Солдат наконец говорит. — Мне не нужна твоя помощь, — отрезает он. Прячет Беретту за пояс джинс и отворачивается к выходу. — И не стреляй больше в Капитана Америка. С этими словами он покидает Кроссбоунса. 4.10 Когда он заходит в квартиру, на часах уже двенадцатый час ночи. Он, не снимая куртку, проходит внутрь. На кухне горит свет. Солдат не удивлен — он и не надеялся, что Капитан Америка уйдет. Очевидно, тот ждал его все три дня, что Солдат отсутствовал; может, он уходил на пару часов, но почти наверняка возвращался обратно. Когда Солдат проходит, Стив поднимает голову с рук, сжатых в кулак перед его лицом, и встает на ноги. — Баки, — говорит Стив. Он выглядит усталым и виноватым. Солдат не отвечает, просто проходит к холодильнику и достает открытую коробку сока. — Ты в порядке? Я тебя искал. — В норме, — говорит Солдат, пародируя голос Баки Барнса. — Перегорел вроде. Он поворачивается. Стив несмело улыбается ему — он постоянно так улыбается, словно Солдат может разозлиться его улыбке. — Бак, я... — Стив снова не находит слов. Он выглядит потерянным. Солдат выжидает — он, конечно, знает, что Стив скажет. — Прости. Прости меня. Я идиот, я знаю. — Почему ты постоянно извиняешься? — интересуется Солдат, интересуется уже не как Баки Барнс, а как Агент 0-4-7. Кем вообще должен был быть этот чертов сержант Барнс, чтобы Капитан Америка так носился с ним? Стив молчит. Затем издает невеселый смешок и пожимает плечами. — Я сам не знаю, — признается он. Солдат хмыкает. Он допивает сок и ставит коробку на стол. — Останешься? — спрашивает он, и это — проверка. — Поздно уже. Стив молчит пару секунд, затем качает головой. — Нет, я, наверное, лучше пойду, — говорит он. Солдат кивает. Он не провожает Стива, просто ждет, пока хлопнет дверь. Капитан Америка прошел проверку. 4.11 Эрбе говорит не спешить. Делать все нужно размеренно и отлаженно, потому что если поторопиться и оступиться в самый неподходящий момент, Мстители убьют Солдата или кинут за решетку, посадят на цепь, и даже Капитан Америка ему не поможет, хоть и попытается. Солдат согласен; он отчитывается Эрбе о миссии, говорит все, что выясняет у Стива, все, касающееся Гидры. Он не упоминает разве что о Кроссбоунсе, отдавая ему долг за более-менее хорошее отношение к себе. Ему кажется, Стив понемногу начинает привыкать к нему и уже не так яро старается окружить собою. Он по-прежнему часто приходит под вечер, приносит с собой продукты, готовит и говорит с ним, с Зимним Солдатом. Больше всего Солдата удивляет то, что Стив всегда стучится к нему, несмотря на наличие ключей, которые имеются у каждой собаки ЩИТа. Стив стучится, минуту или две, прежде чем Солдат наконец-то открывает — как будто эта квартира и правда принадлежит ему. Это странно и неуютно — у Солдата никогда не было ничего своего; он служил тем, кто размораживал его, ел то, что ему давали, жил там, где ему говорили жить — и был доволен. Его никогда особо не интересовали все эти людские потребности. Единственный человек на его памяти, который спрашивал его, будет он ужинать или нет, — это Кроссбоунс, но Кроссбоунс не был его другом. Он был его куратором и напарником, но что такое дружба никто в Гидре не знал; с другой стороны, Капитан Америка — тоже ему не друг. У Зимнего Солдата нет друзей. Тем не менее, Стив уверенно и настойчиво ухаживает за ним, он приносит ему фильмы на флешке в виде маленького кэповского щита (Стив говорит, ему ее подарила Пеппер, девушка Железного Человека), покупает странные на вкус продукты (вроде шоколада и газировки); он делает все, чтобы Солдату было комфортно, но это невозможно, потому что любое чувство комфорта исчезает, стоит Капитану Америка появиться рядом. По правде говоря, его визитов Солдат ждет как приговора. Даже рука, прежде бывшая Солдату верным слугой и товарищем в бою, становится тяжелой и неприятно ноет в присутствии Стива Роджерса. По ночам он видит странные сны; эти сны появляются спустя месяц вне криокамеры. Солдата никогда не размораживали так надолго, и он решает, что все дело в криво скроенных ниточках его сознания. По ночам Солдат одинок, он в лесу, вокруг шумно-тихо — очень странное чувство, будто лесную немоту разгрызают сотни человеческих стонов — и он ищет неизвестную ему тень, скользящую по стволам деревьев. Это не кошмары, ему не страшно, но когда он просыпается — резко открывает глаза, лежа на подушках, и волосы спадают на бледный холодный лоб — ощущает неизведанное чувство утраты. Стив смотрит на него необычно; не то чтобы Солдат сильно разбирался в человеческих эмоциях — в Гидре эмоции не особо приветствуются, да и сам он никогда не был их любителем — но Стив выглядит грустным и словно ждет чего-то, а Солдат не знает, что Баки Барнс ему задолжал. Он старается узнать это в Смитсоновском музее, стоит у стеллажа с фотографией Баки Барнса несколько десятков долгих минут, вчитываясь, вглядываясь между строк. Остальные посетители обтекают его, словно камень, брошенный посреди ленивого ручья, мальчишки и девчонки с рюкзаком в виде щита Капитана снуют под ногами, восхищенно смотрят на черно-белый снимок во весь стенд и шепчут друг другу: это же Баки! Солдату непонятна их любовь к нему, как не понятна любовь к нему Капитана Америка. Баки Барнс был трусом — иначе умер бы он вот так, сорвавшись с поезда? Капитан, по крайней мере, погиб сражаясь; зачитывая Солдату его досье, Александр Пирс сказал: считался погибшим при исполнении долга, предположительно разбившимся или утонувшим в океане, съеденный морскими хищниками. Ближе к закрытию, когда за окном уже смеркается, к нему, все еще призраком стоявшему у стеллажа, подходит тощий и седой охранник. На его бейдже значится — Стэн — и он говорит, что музей закрывается. Солдат кивает и собирается уйти, но прежде он поворачивает голову к охраннику и спрашивает его тихо и бесстрастно, словно ему и неинтересно вовсе: — Почему Капитан Америка любил Баки Барнса? Охранник улыбается ему так, как улыбаются старики молодежи, и говорит так, будто это само собой разумеющееся: — Как же? Они были друзьями всю жизнь! Сколько Баки для него сделал, это и представить невозможно. Ко всему прочему Баки был героем, — он сам поворачивает голову к изображению сержанта Барнса, затем смотрит на Солдата. — Вы с ним очень похожи, сэр. Солдат молчит. Он пялится на снимок, выискивает хоть какое-то сходство, но все тщетно; человек со стенда — сержант, ему двадцать шесть и он выглядит на девятнадцать; на всех фотографиях и скупых коротких видео, транслирующихся в зацикленном круге на экранах, он по-юношески изящный, словно молодая крепкая лань, короткие волосы растрепанны в лучших парнишеских традициях, уголки губ приподняты, и он дышащий, там, до войны, он живой, любящий и любимый. За идеальными чистыми стеклами витрин он, довоенный бруклинский парень, обласкан вниманием, восхищением и любовью; он — это сам Бруклин, само его воплощение: нищий и богатый, негодяй и линчеватель, добряк и задира; такой черноволосый и синеглазый, что глаза слепит от его красоты, красоты мальчишеской, настоящей; он — обладатель щегольских костюмов и ушлой улыбки. Солдату страшно на него смотреть; чувство такое, будто он смотрит на собственный труп, разбившийся в ледяных горах Европы, смотрит на него, склонившись над ним, остывшим и пожелтевшим. Нет, думает Солдат. Они совсем не похожи. Нет, думает Солдат. Он родился в России, в Вологодской области, неподалеку от города Великий Устюг; он открыл глаза, вдохнул воздух в мае 1950 года, а затем он поднялся, взял в руки оружие и стал тем, кем он был всегда. Зимний Солдат родился в нелюбви, жестокости и холоде; и с Баки Барнсом он не имеет ничего общего, даже имени. — Вовсе нет, — говорит Солдат, негромко, скорее для себя. Он не герой, не злодей. Он и сам не знает, кто он или что, но он есть, он здесь, а Баки Барнс давно уже остыл. Его труп, занесенный снегом, никогда не воскреснет, даже если его могила пуста. — Всего хорошего, — с этими словами Солдат уходит. 4.12 Вопрос рождается спустя еще несколько дней. Стив сидит за столом в кухне, размешивает сахар в чае и чиркает что-то спешное в своем блокноте. Солдат стоит напротив, у холодильника, оперевшись о него спиной, и внимательно следит за Капитаном Америка. — Можно вопрос? — подает он голос. После того случая с Кроссбоунсом, подстрелившим Стива, они общаются по-другому; диалоги их скудные и нескладные, и Стив, кажется, чувствует почти физическую боль. Солдат должен втереться к нему в доверие, а не ранить его; он ранит его позже. — Конечно, — улыбается Стив. Он, наверное, надеется, что Солдат что-то вспомнил. Вспомнил, как быть Баки Барнсом, как улыбаться его улыбками и причесывать волосы пальцами, и отпускать забавные шуточки, готовить и быть самим собой. Стив надеется, и Солдат ощущает привкус злости и жалости, то, как они сплелись воедино и горчат на языке. — Мы были любовниками? — наконец спрашивает Солдат. По правде говоря, он вынашивает это предположение с тех самых пор, как попал в Башню Старка. Улыбка с лица Стива медленно стекает, пока Солдат равнодушно смотрит на него. Стив опускает взгляд, кладет на стол карандаш, ставит кружку. Кажется, он потерян и обескуражен. Вид у него, словно Солдат внезапно рассекретил себя и сказал, что на самом деле он — ни черта не Баки Барнс, он ничего не вспомнил и не вспомнит никогда. — Ты что-то вспомнил? — отзывается Стив. — Вроде того, — врет Солдат. — Мы, эээ... — Стив заметно теряется. — Мы были друзьями всю жизнь, и... — Я не об этом спросил, — прерывает его Солдат, нахмурив брови. — Я спросил: мы были любовниками? Стив молчит. У него такое лицо, словно он готовится сказать вслух о том, о чем в жизни не говорил. Раньше, предполагает Солдат, они с Баки Барнсом не обсуждали это — не обсуждали то, что между ними было — и теперь Солдат неожиданно заставляет его сдернуть черное покрывало с пыльной истории отношений Капитана Америка и его верного соратника. — Да, — в конце концов сознается Стив. Он не смотрит Солдату в глаза. — Да, мы были. Я... мы были влюблены. Слова даются ему тяжело, он едва ли в силах вытолкнуть их из своей груди. Они, наверное, так и норовят застрять где-нибудь в глотке. — Как долго? Стиву тяжело вспомнить — это очевидно. Он проводит рукой по лицу, поднимает на Солдата усталый взгляд — лишь на секунду, чтобы потом вновь отвести. — Около шести лет, — говорит Стив. Солдат хмыкает. — Почему ты не сказал сразу? Ждал, пока я вспомню? Стив потерянно пожимает плечами. Все капитанское из него испаряется, и он превращается в усталую тень, почти сжимается до своих прежних параметров, делается совсем открытым и незащищенным. Впервые ли он говорит об этом вслух? Впервые ли дает определение их отношениям, тому, что у него с Баки Барнсом было? Солдату кажется, он сейчас просто сбежит от ответа, но Стив Роджерс не сбегает. — Я не ждал, — наконец подает голос Стив. — За год до твоей смерти мы почти перестали общаться. Это началось еще на войне, но после ранения ты уехал домой, а я остался в Европе, и тогда все сломалось. Я писал тебе письма. Большинство из них не отправлял, потому что их было слишком много. Они копились целыми пачками. Я боялся отправлять их. — Он замолкает. Невесело усмехается. — Там, на войне, больше всего я боялся, что потерял тебя. Каждый день об этом думал. Как дурак. Ты не ответил ни на одно письмо. Я узнавал о тебе только благодаря Элле МакКэй, помнишь ее? Она ухаживала за тобой, пока меня не было. Писала, что, если бы она тебя не кормила, ты бы давно умер с голоду. — Стив потирает глаза; его голос ровный и тихий. Пока он рассказывал, постарел на семьдесят лет. Солдату вдруг становится его жаль. — Мне было так страшно быть в гребанной Европе, пока ты дома один. Думал, когда приеду, мы заживем как раньше. Но ты выгнал меня. Он затихает, поднимает на Солдата взгляд. Солдату жаль его; это чувство тонкое, мимолетное, почти секундное — оно селится в его груди, растворяется там, впитывается в ткани. Он не помнит, когда жалел кого-нибудь — кажется, никогда на свете. Он даже не уверен, жалость ли это. — Мне жаль, — говорит, почти не лукавит. Стив улыбается и качает головой. — Не надо, — шепчет он. — Ты здесь ни при чем. Это я виноват. Я все сломал. — Ерунда, — тут же обрывает его Солдат. — Все сломал этот мальчишка. Он и сам это знал. Стив негромко фыркает и не отвечает. Ему больно, ему очень больно; физическая боль не может убить Капитана Америка, но моральная убьет кого угодно. Всего на секунду Солдату хочется рассказать ему, что он здесь по заданию Гидры, послан своим нанимателем Тэрренсом Эрбе для устранения Капитана Америка и, по возможности, его соратников, но он моргает, и наваждение исчезает. — Знаешь, — приподнимает уголки губ Стив, — меня начинает напрягать то, что ты говоришь о себе в третьем лице. Становишься похож на того старика, нашего соседа из Бруклина. — Что ж, — говорит Солдат. — Я тоже старик. Мне можно. — Он садится напротив Стива, кривит губы в улыбке. Стив смеется. — Точно. Два пенсионера, — подхватывает он. — Не думал, что доживу. Подумать только, через три года мне исполнится сто лет. Солдат улыбается ему и сжимает его руку. Она теплая и сухая — Солдат не чувствует, просто знает. Металл холодный, Стив вздрагивает, опускает взгляд. Солдат, щелкая пластинами, чуть увеличивает давление. — Прости меня, — говорит он, сам не зная, зачем и по какой причине. Стив кивает, в ответ сжимает пальцы, и чувство это странное, теплое и уютное, и Солдату вдруг становится спокойно где-то за ребрами.