Not in That Way

Зейн переезжает в воскресенье. Лиам помогает ему распаковать его вещи, его DVD, повесить его плакаты и установить кровать, которую Зейн и Гарри разбирали целый час, а Лиаму потребовалось всего пятнадцать минут, чтобы собрать. - Ты справился с этим за десять минут! - шокировано приносит Зейн, входя в комнату с двумя чашками кофе. Лиам улыбается ему, принимая дымящую чашку из его рук, прислонившись спиной к корпусу кровати. - На самом деле за пятнадцать. - Ты - драгоценность, Ли, - говорит Зейн, садясь рядом с ним, и Лиам сохраняет те слова глубоко глубоко внутри себя в запертом шкафу. - Теперь остается только застелить постель и всё будет готово, - говорит Лиам, дуя на свой кофе и наблюдая за тем, как маленькие клубы пара снуют по молочной поверхности. Зейн склоняет голову на плечо Лиама. - Я измотан, приятель. Я могу просто спать в твоей постели сегодня вечером, и иметь дело с простынями и прочим дерьмом завтра. - И, честно говоря, это то, чего боялся Лиам. Быть так близко к Зейну, что он не может сказать, что он себе представлял и то, что на самом деле происходит. Потому что это звучит как будто Зейн фактически говорит, что он всё ещё предпочитает спать в постели Лиама, чем в своей собственной, даже когда его собственная кровать находится в том же доме. - Я не знаю, почему я так старался собрать твою кровать, если ты всё ещё собираешься пользоваться моей, - ворчит Лиам, но нет раздражения в его словах и он прислоняет свою голову к голове Зейна, мягкие кончики волос щекочут его щеку. Зейн хихикает и зажимает колено Лиама, чтобы он дернулся и пролил кофе на свою белую футболку. - Ой! - восклицает он, вызывая у Зейна дальнейший приступ смеха. Лиам ставит свою кружку на ковер рядом с ним и стягивает с себя футболку, переходя к комоду Зейна, чтобы взять чистую, даже не спрашивая. - Это был мой давний план, ты знаешь, - говорит с пола Зейн, пока Лиам натягивает одну из многочисленных черных футболок Зейна на голову. - Заполучить тебя полуголым в моей комнате. - Лиам рад, что его голова в настоящее время спрятана в ткани, потому что его щеки стали ярко-красными. Когда же он высовывается, он хочет исчезнуть в футболке Зейна, потому что Луи стоит в дверях с вздернутыми бровями и с самодовольной плотоядной улыбочкой, расплывшейся на его лице. - Я не помешал? - спрашивает он, прислонившись к дверному косяку. - Зейн попытался оставить мне ожоги третьей степени, - говорит Лиам, сохраняя свой голос беззаботным. - Я просто проверял твой пресс, остался ли он после всего съеденного тобой мороженого, - говорит Зейн, глядя на Лиама с дразнящей улыбкой. Лиам хочет завалить его на ковер и сцепить его руки над головой, стереть эту ухмылку с его лица, и... хорошо, нет. Луи всё ещё находится в комнате. - Ой, - говорит Лиам, садясь и скрестив руки на коленях, - его член начинает твердеть. Кровавый ад. - Ну, я и Хаз разместили все мои вещи у него. Мы собираемся отужинать блюдами индийской кухни, не желаете присоединиться, ребята? Найл уже там. Зейн и Лиам смотрят друг на друга, пожав плечами. - Конечно. Выходя из комнаты, Зейн говорит, негромко, чтобы только Лиам смог услышать: - Они всё ещё там, между прочим. Твои кубики. Потом он следует за Луи, выходящим из квартиры, глядя через плечо на Лиама, с тем, что несомненно является триумфальной ухмылкой. Лиам собирается купить лопату завтра, потому что самое время, чтобы копать себе могилу. // Независимо от ожиданий, для Лиама было пыткой жить с Зейном, они превзошли себя в течение первой недели. Лиам думал, что он знал всё, что нужно знать о Зейне - с какой стороны кровати он любит спать, как звучит его голос, когда он говорит по телефону с мамой, тот факт, что ему требуется двадцать минут и две чашки кофе, чтобы действительно проснуться по утрам - но Лиам никогда не знал его таким раньше. Это не просто, что Лиам должен терпеть Зейна развалившегося в его комнате в любое время ночи, потому что тот не может спать, но как только Лиам окончательно просыпался, чтобы поговорить, Зейн уже храпел на соседней подушке рядом с Лиамом. Это не просто, что Лиам должен слушать риффы Зейна с Крисом Брауном в душе, в то время пока Лиам чистит зубы (личные границы между ними раздвинулись еще дальше, к большому ужасу Лиама). Это было бы достаточно для Лиама, если это не было также фактом, что он хочет поцеловать Зейна каждый раз, когда видит его развалившимся на диване после работы, держащим руку внизу поверх трико, или каждый раз, когда он разворачивается утром, чтобы увидеть как Зейн пускает слюни на его наволочке. И каждый раз Лиам чувствует знакомое покалывание у основания позвоночника, и он почти склоняется над ним и легко касается легким поцелуем его виска, он вспоминает, снова и снова, что он не может. В то утро поцелуи и держание за руки, не то, что хочет Зейн. Это не так, как он видит Лиама, никогда не было и никогда не будет, и неважно, как трудно Лиаму смотреть на Зейна, пока он спит рядом с ним, пытаясь увидеть мысли плавающих вокруг под его веками, Лиам никогда не будет больше, чем другом для Зейна. Лиам достигает критической точки в ту ночь, когда Зейн, наконец, решает спать в своей постели. Его кожу покалывает, и он уже покрылся испариной, горячий и раскрасневшийся под простынёй. Лиам отчаянно отбрасывает её в сторону, уже даже не пытаясь притворяться, что он не думает о Зейне, скользя рукой по животу вниз и дрожа от своего собственного прикосновения. Он захватывает себя, мучительно трудно, и вздыхает с облегчением. Он знает, что это неправильно, он действительно знает, но все его мысли фокусируются на том, как Зейн выглядел, когда утром вышел из душа, тело подтянутое и сверкающее, с сиянием пара, исходящим от него. Его волосы были приглажены ко лбу, его ресницы влажные и слипшиеся, так красиво это было, почти неприлично. Лиам начинает медленно двигать рукой вверх и вниз по своему члену, выгибая спину, когда он воображает, что Зейн дразнит его сдвинув свое полотенце вниз достаточно, чтобы Лиам смог увидеть густые, черный волосы на его лобке, вздувшиеся вены на его бедрах. Лиам воображает, как приникает губами и обводит языком все татуировки Зейна. Как мышцы Зейна сжимаются, как напрягается его член около щеки Лиама, темнея и наливаясь кровью, пока Лиам не обхватит его своими губами. Он почти чувствует пальцы Зейна в своих волосах, и его рот пересыхает, когда он представляет, как тот протолкнул свой член глубже в его рот. Лиам представляет себе теплое, худое тело Зейна, лежащее рядом с ним, думает о легком блеске пота, появившемся на его коже, как он погладил бы его бедро рукой, сжимая яички так нежно, насколько он мог себе это представить. Он почти слышит мягкие стоны Зейна, которые он издавал бы, если бы Лиам проник пальцем в его отверстие, двигаясь сначала нежно, потом сильнее, пока Зейн не умолял бы Лиама о других пальцах, накатывая бедра вниз на руку Лиама, пока он не был бы растянут и влажен. Лиам разрабатывает свое отверстие рукой, которая не дергала его член, раздвигая ноги и двигая бедрами вниз, вбивая их в матрас. Он задыхается, представляя Зейна насаживающегося на его член, притирающегося к нему, и говорящего Лиаму, как сильно он этого хочет. Движения Лиама на его члене сильнее и быстрее, он лежит зарывшись лицом в подушку, когда он представляет себе, как будет чувствовать себя Зейн, опускаясь на всю длину его члена, каким тесным и жарким, и влажным он бы был, шум, который он создавал бы, как бы он смотрелся разгоряченным и потным, двигающимся на его члене. Лиам воображает извивающегося Зейна, прижатого им к матрасу, их рты бессознательно ищут друг друга, пока он трахает его снова и снова. Он закинул ноги Зейна прямо себе на плечи, так чтобы тот чувствовал его глубоко, такой податливый и плотно сжимающийся вокруг члена Лиама. Его воображение рисует ему, как бы выглядел Зейн во время оргазма, зрачки расширены и рот приоткрыт от наслаждения, его пальцы вцепились в бицепс Лиама настолько сильно, что они оставят синяки. Лиам так близко, насколько он может чувствовать это, и представляет, что бы он ощущал, кончая в него, как Зейн сжимался бы вокруг его члена - Лиам чувствует как кончает бурно и обильно на свою руку, и прикусывает нижнюю губу, чтобы заглушить стон. Он лежит там до тех пор, пока его сердце не успокоится до нормальной скорости, и его мозг не перестает чувствовать, будто он собирается сочиться из его черепа, потом нащупывает салфетки на тумбочке, застенчиво вытирает руку, а потом прячет лицо под подушку. Он чувствует себя худшим в мире другом, считает, что оскверняет Зейна, просто думая о нём в таком ключе. Конечно, он воображает секс с Зейном, по крайней мере восемь раз в день, но не так, пока он трогает себя и кончает на мысли о Зейне, оседлавшем его член. И он не думает о том, как он завтра будет смотреть в глаза Зейна и делать вид, что не воображал себе, как проникает в него, а потом излился на свою собственную руку. Развратник. Он такой, такой развратный.