Да будет Тень, да будет Свет, Я проживу эоны лет, Пока пойму, что у меня Есть только ты и только я, Что мир лишь сон, где мы не спим: Познаем страх и вместе с ним Шагнём в огонь, напьёмся слёз И повернём земную ось. Мы как вода в море, Кровь в жилах, Боль в сердце, Нож в спину. Двое как крылья, Сон в руку, Миг счастья, Жизнь в муках. Не хочу другой судьбы, Где есть не я, где есть не ты. Благодарю сейчас и здесь За всё, что нет, и всё, что есть.
Завулон поднял голову и встретился взглядом со своим давнишним врагом. — Интересно, как ты умудрился так незаметно прокрасться ко мне в кабинет? Используешь незаконные «игрушки» или нагло рушишь защиту Дневного Дозора? Решил удариться в беспредел? — недовольно проговорил Всетемнейший, стараясь за сарказмом спрятать удивление и недоумение. В его кабинете, в сердце Дневного Дозора, перед ним стоял Пресветлый Гесер, который совершенно непонятно каким образом умудрился вломиться к нему, да так, что он и не заметил. Ни магическая, ни физическая защита не сработали. — Отчаянные времена требуют отчаянных мер, — сказал Гесер, глядя на Завулона с каким-то странным выражением. Всетемнейший резко встал с кресла и опёрся ладонями о стол. — Это что же за времена-то такие, коль скоро ты решил рискнуть и наплевать на мою весьма вероятную жалобу в Инквизицию? Происходящее казалось нонсенсом. Пальцы главы Дневного Дозора начали подрагивать. — Артур… Мягкий голос врага взорвался в ушах, словно бомба. Слишком мягкий. — Борис… Что с Антоном? Гесер молчал, и Завулон резко выхватил телефон, набирая номер и параллельно пытаясь мысленно связаться с Городецким. Они давно наладили ментальную связь, ещё на заре их отношений. Связь молчала. Завулону, который мысленно выкрикивал имя Антона, казалось, что эхо от его собственного зова возвращается к нему, усугублённое во много крат. Этот молчаливый крик разрывал ему мозг, отскакивая от внутренних стенок черепной коробки. — Гесер! Отвечай! — Мне жаль, Артур. Наши обнаружили артефакт, и я отправил Антона его проверить, поскольку он Высший маг и должен был справиться. — Что?! Почему ты мне не сообщил? Что за артефакт?! — Я просто не успел. Антон сорвался в Терехово, потому что Олег сообщил, будто какие-то малолетки решили поиграть в натуралистов. На самом деле он едва успел, переместившись в портале. Артефакт покоился на снаряде ещё со времен войны. Его действие как раз и сдерживало детонацию. А дети… Антон закрыл их собой. Он мёртв, Артур. Завулон тупо смотрел на Гесера, не в силах осознать услышанное. Почему он не почувствовал? Почему не сообщили о взрыве?! Он отчаянно снова и снова звал Антона, одновременно набирая номер его телефона, так сильно надавливая пальцами на экран, что дисплей покрылся «паутинкой». — Ты надо мной издеваешься? Он — Высший маг! Он не может умереть… так по-глупому! А линии вероятностей? Да и зачем он вообще бросился их спасать? Одним больше, одним меньше! Это же всего лишь люди! — Он — Светлый, а не Тёмный, и для него люди — не кормовая база. Ты же должен понимать: он не мог поступить иначе. — Ничего я не должен! Да лучше бы он был Тёмным! Лучше бы был у меня в Дозоре! Это ты отправил его на смерть! Бешеная, неконтролируемая ярость накрыла Завулона. За все века, что он знал Гесера, никогда ещё желание почувствовать кровь врага на своих пальцах не было столь сильным, столь непреодолимым. Мысль о смерти Городецкого ушла вглубь сознания, вытесненная жаждой мести и ослепляющим бешенством. Завулон бросился вперёд, на Пресветлого, но тот ушёл в Сумрак. Он бежал за ним по всем слоям, но Гесер перескакивал, дразня его краешком ускользающей фигуры. Завулон принял сумеречную форму, стараясь стать быстрей, сильней, яростней. Внезапно мощнейший выброс Силы сбил его с ног и он выпал в реальность. Когда Завулон открыл глаза, на миг ему показалось, что его стошнит. Внутренности скрутило так, что он не мог вздохнуть. Он сжался в комок, хватая ртом воздух. Он стоял в земляной воронке. Вывороченная земля была перемешана с кровью. И он знал, чья это кровь. Нет. Не может быть. Пытаясь не сойти с ума, Завулон закрыл глаза, но запах крови и земли не отпускал, заполняя пазухи носа. Он широко раскрыл рот и часто задышал. «Артур, я приготовил тебе сюрприз. Буду ждать тебя после работы у нас дома, в Вяземах». Тёплый голос Антона, который ещё утром улыбался ему перед уходом на работу, пробился сквозь пелену шока и боли. Завулон резко встал и, игнорируя боль, скрутившую кишки, открыл портал. Он вышел возле их дома и вбежал внутрь. Артур проверил каждый угол, заглянул в каждую щель. Антона нигде не было. Завулон вошёл в их спальню и лёг на кровать. Он подождёт его здесь.***
Завулон резко открыл глаза и подскочил на кровати. — Антон! Дико озираясь, он встал и выбежал из спальни. — Антон! Где ты? Он осмотрел весь дом. Городецкого не было. Нигде. Крупная дрожь заколотила Артура. Нет, не может быть. Антон не мог умереть. Они же только вчера приехали, занимались любовью, потом поужинали… Или же вчера Антона разорвало на куски? Нужно успокоиться и подумать. Успокоиться и подумать. Иным не снятся обычные сны. Тем более кошмары. Снаружи послышался какой-то шум. Завулон подбежал к двери и резко распахнул её. Перед ним стоял Городецкий и удивлённо хлопал глазами, не ожидая увидеть Завулона перед самым носом. В руках он держал два старых, вероятно ещё советских, велосипеда. — Артур? Ты уже… Договорить он не успел. Завулон притянул его к себе, до хруста сжимая в объятиях. Велосипеды с жалобным звуком почти проржавевших звонков упали на пол. — Ты чего? Арт… Завулон обхватил ладонями лицо Антона и яростно поцеловал. Он сминал его губы, стараясь выпить, вдохнуть, наполниться им. Здесь. Живой. Невредимый. Он целовал его снова и снова, вдыхая родной аромат его тела, желая прогнать застрявший в носу фантомный запах земли и крови. Артура била мелкая дрожь. Антон не сопротивлялся. Хотя и не понимая, что произошло, он прильнул к одеревеневшему телу Завулона, стараясь отвечать на поцелуи, но те были такими хаотичными и рваными, словно Артур хотел лишь ощутить губами его лицо и губы, а не подарить ласку. Наконец, Завулон прижал его к своей груди, уткнувшись носом и губами ему в волосы. Городецкому было неудобно стоять в такой несколько скрюченной позе и удушающих объятиях, но он терпеливо ждал, пока Артур успокоится и что-нибудь скажет. — Где ты был? — хрипло спросил Завулон. — Ходил за велосипедами. Подумал прокатиться с тобой. Глава Дневного Дозора на советском велосипеде. Это — зрелище. Да и сам я сто лет не катался на подобном двухколесном монстре. — Ты ещё не прожил столько. Антон засмеялся. — Это выражение такое. Он осторожно высвободился и посмотрел на бледное лицо Завулона. — Всё в порядке? Завулон молчал, глядя на велосипеды. Потом поднял голову и сказал: — Проверь меня на воздействия. Антон удивлённо посмотрел на него. — Ты думаешь, что… — Я не думаю, Антон. Мне приснился жуткий по своей реальности кошмар, и не мне тебе рассказывать, каковы самые очевидные причины подобного среди Иных. Я никому не доверяю и хочу быть уверен в беспристрастности проверяющего. Поэтому это сделаешь ты. — А мне ты доверяешь? Светлому магу? Завулон приблизил своё лицо почти вплотную к лицу Антона. — Я не доверяю никому, — жёстко проговорил он. Затем помолчал. — Но ты — мой партнёр. Наименее вероятный претендент на предательство. Кроме того, Антон, ты слишком благороден для удара в спину. Скорее, бросишь в меня фаерболом или попытаешься уничтожить мои вещи, — с лёгкой улыбкой закончил он. Городецкий не знал, что сказать. С одной стороны, он был рад возглавлять список доверенных лиц Артура, с другой — его неимоверно раздражала злопамятность того. Порча кухни Завулона и их стычка в кабинете Гесера была неиссякаемым источником ехидных замечаний Артура, и порою, вот как сейчас, желание треснуть по ухмыляющейся физиономии было непреодолимым. Поэтому Антон выбрал третий вариант. Он свирепо поцеловал Завулона, а потом наклонился и подхватил велосипеды. — Хорошо. Но после мы отправимся прокатиться. Завулон недовольно покосился на грязно-синий, местами облезший «Харьков» со вспухшим от пота многих советских задниц креслом, из-под которого торчала пружина. — На этом? Боюсь, после этой прогулки одной Авиценной дело не обойдётся. Ты уверен, что хочешь… — Да это же практически раритет! «Харьков» В-117 с тремя скоростями! 1959 год выпуска! В детстве бабушка катала меня на таком. Я даже уступлю его тебе, ибо такой неженка, как ты, не способен управлять «Десной», — Антон повернулся правым боком, где подмышкой был зажат другой велосипед, выглядящий так же отвратительно. — Этот — мой ровесник, 1971 года выпуска. В нём всего одна скорость, зато есть звонок. Антон почти подпрыгивал от возбуждения. Завулон насмешливо наблюдал за детским восторгом Городецкого и внутренне улыбался, хотя внешне сохранял скептическое выражение на лице. Он протянул руку и дёрнул за «собачку» звонка. Тот едва подался, но хрипло позвонил. — И откуда у тебя такие глубокие познания в разновидностях советских проржавевших велосипедов? Если ты такой поклонник активного отдыха, мог бы намекнуть, через час тебе привезли бы самую лучшую из выпущенных ныне моделей. — Я же говорю, сначала бабушка меня катала, а потом я занимался велоспортом. Так что, уверяю тебя, на любом из этих монстров я уделаю тебя в два счёта! Кроме того, у современных велосипедов, как у автомобилей с автоматической коробкой передач, почти все делают различные навороты. Скоро даже педали крутиться будут сами. С таким же успехом можно кататься на мопеде, — фыркнул Антон. — Ты, вероятно, сошёл с ума, если решил, что я сяду хоть на один из них, — поморщился Артур. Городецкий прищурился. — Я весь посёлок обежал, чтобы найти нам велосипеды, Артур. Самое меньшее, что ты можешь сделать, — прокатиться, — угрожающе проговорил он. Артур оценивающе посмотрел на угрожающую позу партнёра, прикидывая, чем для него может закончиться отказ от издевательства над своей задницей, и тяжело вздохнул. — Ладно. Но сначала проверишь меня на воздействия. Возможно, даже моя нынешняя капитуляция — последствия этого. Он сделал шаг в сторону, пропуская Антона вперёд. Городецкий прошёл в коридор, неся свои сокровища подмышкой. Завулон шёл за ним. Хотя он уже успокоился и задавил в себе панику, тем не менее у него пока не было желания выпускать Антона из виду. На всякий случай.***
Щупальца Силы максимально бережно касались его, тем не менее проникая насквозь и оставляя ощущение, словно полчища муравьёв забрались ему под кожу. Завулон морщился, но терпел. Возможно, если бы этим занимался Карл Львович, было бы менее неприятно, всё-таки Антон — Светлый маг и магия у него, собственно, тоже, однако… Он никому не доверял. Он мог до определённого этапа открыться, но глубже – нет. А Антон… Это Антон. То самое исключение, которое идеально вписывается в правило. Покалывание сменилось жжением. Горячие искры прокатывались, миллионом тончайших иголок впиваясь в него. — Я ничего не нахожу, — напряжённо сказал Городецкий. Его бросало в пот, и слегка кружилась голова. Несмотря на то, что Артур постарался максимально открыться перед ним, кое-какие инстинкты всё же остались у Тёмного, и Антону пришлось максимально напрячься, чтобы преодолеть это сопротивление. Им обоим эта процедура была в равной степени неприятна. — Расскажи мне, что тебе приснилось. — Нет, — резко сказал Завулон. Антон поджал губы. — Артур, это может быть ключом. Когда… — он резко замолчал. Затем вздохнул и продолжил: — Когда Надя зачаровала меня, я тоже видел сны. Кошмары. И если бы в тот момент хорошенько подумал, то догадался бы, в чём дело. Так что, пожалуйста, скажи мне. Завулон молчал. — Ты только что опустил передо мной все щиты. Я уже проник в каждый закоулок твоей сущности. Так отчего ты сейчас молчишь? Артур не знал ответа на этот вопрос. Ему казалось, что враг пытается сыграть на самом дорогом для главы Дневного Дозора. И это — Антон. Не то чтобы Городецкий не подозревал о его чувствах, в конце концов они живут вместе уже пятнадцать лет. Просто… Завулон привык всё держать при себе, и подобная эмоциональная демонстрация была хуже магического обнажения. Но Антон был прав. Если это чьи-то козни, кому как не Городецкому с его почти гениальными мозгами было под силу разобраться во всём этом? Артур облизнул губы и коротко сказал: — Я видел твою смерть. Антон, в принципе, уже догадался об этом, учтя то, с каким почти истерическим рвением прижимал его к себе Артур. — И?.. — спокойно спросил он. — Что «и»? Появился Гесер и со скорбной миной сообщил мне, что тебя разорвало на куски снарядом, потому что ты рванул спасать каких-то тупых сопляков, решивших покопаться в земле. — Это всё? — Да, — резко сказал Завулон. — Странно. В случае с Надей было прямое указание, а тут… Антон глянул на Завулона, стоящего у окна. На его напряжённую спину. Он подошёл к нему и положил руку ему на плечо. — Артур… А что, если это был всего лишь сон? Обычный сон без каких-либо намёков на магию? Завулон повернул к нему лицо. — Если бы это произошло на самом деле, ты бы пошёл спасать тех идиотов? — Детей. Ты хотел сказать детей, Артур, — поправил Антон. — Но это — сон, так что… Завулон вздохнул, взял руку Антона и аккуратно опустил её вниз. — Что ж. Можешь не отвечать. Я уже понял. Он развернулся и пошёл к выходу. В дверях остановился и бросил: — Идём, позавтракаем и поедем мучить мой зад. Антон усмехнулся и пошёл за ним.***
Я буду долго гнать велосипед. В глухих лугах его остановлю. Нарву цветов и подарю букет Той девушке, которую люблю.
На самом деле Антон не верил, что Завулон не найдёт миллион причин и не съедет с вопроса велопрогулки. Однако же тот, хотя и сохранял на лице печать главной жертвы всех времён и народов, надел песочного цвета шорты и светлую тенниску и выкатил «раритет» за ворота. На облезший багажник «Харькова» Артур водрузил небольшую сумку. Антон завороженно смотрел на главу Дневного Дозора, пытающегося с максимальным комфортом уместиться на жёстком сидении, надсадно заскрипевшем, едва он опустился на него. Завулон перехватил смеющийся взгляд Антона и недовольно буркнул: — Мы вроде не в цирке, Городецкий, так что седлай уже своего ржавого коня и поехали. Антон подивился плавности, с которой Завулон заскользил на велосипеде по раздолбанной просёлочной дороге. Тот вообще, чем бы ни занимался, всё делал с каким-то пугающим совершенством. Вот так же, вероятно, он сидел и в седле, рассекая другие дороги на коне: спина прямая, лицо сосредоточенное и слегка нахмуренное. У Артура были за спиной века, и они позволяли ему любое действие оттачивать до филигранности, будь то верховая езда, велосипед или автомобиль. Современная техника или хитроумные интриги. Антон быстрее завертел педали и повернул на дорожку, ведущую к лесополосе. Словно специально светившее жаркими лучами солнце подёрнулось тучками, явно намекая на приближающийся дождь. Завулон ехал впереди, и, странное дело, как бы Антон ни увеличивал скорость, догнать Всетемнейшего у него не получалось. «Вот сволочь. Точно какое-то заклинание навертел», — подумал Антон и улыбнулся. Он был рад, что удалось вытащить любовника из дома и отвлечь немного. Утренний инцидент не выходил из головы. Таким испуганным и раскрывшимся, уязвимым и обезоруживающим Антон видел Завулона всего раз. На Петржине. Артур никогда не говорил ему слов любви, но Антон ощущал её. Всегда, но в тот момент особенно. А сегодня Завулон в очередной раз удивил его и продемонстрировал свои чувства, абсолютно доверившись ему, сняв все щиты и защиты. Над головой сверкнула молния, а спустя пару мгновений загрохотал гром. Антон поднял голову в небо, желая оценить близость ненастья, когда почувствовал, как под колесо попал камень. Велосипед подпрыгнул, Антон резко дёрнул руль, желая восстановить равновесие, но это лишь сильнее его нарушило. Велосипед, словно живой, рванул вперёд, заваливаясь, и на полном ходу ударился о дерево. Антон полетел на землю. — Да твою ж мать! — выругался он, потирая больно ушибленный бок. Передняя часть велосипеда погнулась, руль немного искривился, но Антон не испытывал к раритетному монстру ни капли жалости, бросив на проклятый агрегат злобный взгляд. И, словно бы этого было мало, ему на голову и нос упали первые крупные капли дождя. — Да ладно! Это уже слишком! — раздражённо проговорил Антон себе под нос. Позади него послышалась издевательская трель велосипедного звонка. Он повернул голову и увидел Завулона, остановившегося перед ним и легко соскочившего с велосипеда. — Что, мой мастер велоспорта, мягкая посадка? — с фальшивым сочувствием протянул он и поцокал языком. — Как же так? Такой раритет угробил. Тут без магии не обойтись, придётся тебе отправить мне запрос на… — Ох, заткнись уже. Я понял, ты в восторге. Артур, улыбаясь, словно чеширский кот, подошёл и протянул руку всё ещё сидящему на земле Антону. Тот ухватился за неё и, поднявшись, притянул Завулона к себе. Наклонился к его уху и прошептал: — Думаю, Всетемнейший, мне не придётся отправлять запросы, ибо я уверен, что кое-кто решил использовать магию и зачаровать не только свой велосипед, но и, вероятно, мой. Дождь хлынул на них, и Антон видел, как вздрогнул Завулон, брезгливо дёрнув головой, когда по его лицу покатились капли дождя. А вот Антону эта картина пришлась по душе. — Понятия не имею, о чём ты. Нам пора, Городецкий. Я не намерен мокнуть. — Дождь летний, так что не растаешь, — бросил Антон, шагнув в сторону поверженного велосипеда. Он поморщился от боли, пронзившей бок. — Я бы на твоём месте не тратил Силу, пытаясь реанимировать эту рухлядь. Антон задумчиво посмотрел на велосипед, а потом на Завулона. — Пожалуй, ты прав. Пусть валяется, а мы поедем обратно на твоём, — ухмыльнулся он. — Что ещё за «мы»? — поднял бровь Завулон. — «Мы» — это ты за рулём, а я позади тебя на багажнике. Сам понимаешь, я ранен, так что повезёшь ты. Артур возмущённо фыркнул. — Городецкий, всегда знал, что наглостью ты пошёл в своего Наставника. Что бы полезного от него перенял, хотя есть ли хоть что-то полезное в светлом брандахлысте? — риторически спросил он, а затем добавил: — Ты не будешь ездить на мне. Кроме того, ты слишком большой, чтобы уместиться на багажнике. Так что готовься к лёгкой и приятной пешей прогулке. В следующий раз будешь знать, как спорить со старшими. Я говорил, что это катание — дурная затея. — Он подошёл к своему велосипеду и снял сумку, бросив её Антону, который автоматически её поймал. — А чтобы ты не умер от истощения, пока доберёшься, вот тебе провиант. Он взобрался на велосипед. — Ты не бросишь меня под дождём! — угрожающе бросил Антон, держа перед собой сумку. — Активируй заклинание, Светлый, — легко ответил паршивец и оттолкнулся ногой, собираясь уехать. — Как пожелаете, Всетемнейший, — ехидно ответил Антон. Велосипед не двинулся с места, и Артур едва не свалился, судорожно надавливая на заклинившую педаль. — Городецкий! — раздражённо сказал Завулон. — Прекрати немедленно! Устраивать перетягивание магического каната не самая лучшая идея. Ты же понимаешь, кто победит. Антон поставил защитный купол, сел на землю и открыл сумку, с любопытством заглядывая в неё. — Твой велосипед достаточно стар, сам знаешь, вещи имеют обыкновение портиться. Вот педали и заклинило. — Антон! Завулон что-то пробормотал себе под нос, и велосипед сдвинулся с мёртвой точки. Он снова забрался на него, оттолкнулся ногой и поехал. Антон с улыбкой посмотрел ему вослед и хмыкнул. Разумеется, далеко тот не уехал. Прямо перед носом Завулона треснула ветка и упала на землю. Листья попали в спицы, и велосипед завалился. Артур, что-то рявкнув на неизвестном Городецкому языке, отшвырнул велосипед в сторону и повернулся к Антону. — Так что, может, присоединишься к пикнику? Тем более что твои бутерброды оказались очень вкусными. Да и вино выглядит неплохо. Тебе, правда, я не налью, ты у нас за рулём, а вот я с удовольствием выпью. Мне требуется обезболивающее, — весело проговорил Антон. Ветки под ногами Завулона угрожающе захрустели, когда он жёстко сминал их подошвами своих светлых теннисных туфель. «Надо будет подарить кроссовки этому пижону», — подумал про себя Антон, уставившись на светлую обувь Завулона, на которую словно и не собиралась липнуть листва и мокрая от дождя земля. Даже для катаний на старом велосипеде Артур вырядился, как на парад. — Ты играешь с огнём, Городецкий, — прошипел Завулон, однако Антон чувствовал, что этому нарочитому гневу не хватает подлинного запала. — Садись, Артур, хотя твои модные шорты наверняка пострадают. Завулон молча выхватил из рук Антона сумку, покопался в ней и извлёк небольшой, компактный плед. — Кто ищет, тот всегда найдёт, — насмешливо сказал он и расстелил плед, с удобством устраиваясь на нём. — Дай мне бутерброд с лососем. Антон рассмеялся и протянул ему пластмассовую тарелку.