Может быть

      В зале было шумно, душно и пахло едой — всеми возможными вкусными ароматами шестидесяти четырех угощений, сплетавшихся в один неприятный и тяжелый запах. Но Гаррольду Хардингу на это было плевать. Он мало ел, мало пил, ничего кругом не видел, кроме той, что уготована ему в невесты. Сандор Клиган, внутри поджарого молодого тела с милой мордашкой, бунтовал. Пытался прорваться наружу грубыми словами и отвратным поведением. Он так хотел напиться и забыть все, что воспаленный мозг держал в себе. Но Гарри был спокоен — элегантно, только губами, прикасаясь к кубку с темно-алой жидкостью. Вино опаляло, коснувшись кожи, но придавало трезвости, которая была так необходима. Пес получит свое чуть позже — вся ночь на попойку еще впереди. Пока, только она и ее невероятные глаза, цвета небесной лазури, обращенные, увы, не к нему.       «Алейна, Алейна, Алейна! — твердил себе Сандор, стараясь выкинуть „Сансу“ и „Пташку“ со своего языка. — Как бы, не проговориться».       Это было проблемой, но не самой главной.       Он одновременно знал и не знал, что ему делать. Видя ее сейчас такую прекрасную и улыбающуюся, вдыхая с ней один и тот же воздух, Клиган терялся и мыслями, и чувствами. Она манила, она тянула к себе, и он знал, что одно его слово все решит.       Алейна будет его! Что же еще можно желать?       Но внутри все кипело не от счастья, жгло каленым железом чувство досады. И ничего Пес не мог с ним поделать. Только молчать и пялиться на темноволосую почти незнакомку.       Сумерки за стенами замка сгущались, блюда на столах менялись, а музыканты заливались трелью, заглушая человеческую возню.       Леди Анья коснулась руки Сандора, привлекая его внимание. — Ты был непростительно груб с ней, Гарри, — тетка заметила, как ее племянник следил за танцующей дочерью Лорда-Протектора. — И теперь изъявляешь свое пренебрежение, оставаясь в стороне весь вечер.       Клиган обернулся к старушке и одарил ее хмурым и вопросительным взглядом.       Леди Уэйнвуд слегка улыбнулась и продолжила: — Самое время исправить положение, —, но видя недовольство в мужском лице, добавила. — Не будь так строг и предвзят к леди Алейне. Она и вправду мила, не так ли? Но больше узнать ее, ты сможешь лишь поговорив. — Ее речами и улыбками я уже насладился, — огрызнулся ни с того, ни с сего Сандор. — Боюсь, дорогой племянник, твои речи, она также хорошо запомнила, — укорила его тетка. — И впечатление о себе, ты оставил не самое лучшее. — Плевать! — Ты снова грубишь! Как на тебя не похоже. В последнее время ты странно ведешь себя, Гаррольд.       Клиган знал, что тетя зовет его полным именем только, когда недовольна. — Я не отказываюсь от данного обещания, что за тобой последнее слово, — леди Уэйнвуд свела брови. — Но и ты не должен отказываться и от своего.       Сандор лишь протяжно вздохнул. — Пригласи ее на танец. Ведь это тебе не в тягость? И ничего, ровным счетом, не значит. Еще один вздох. Но Анья, видимо, ощутила свою победу и убрала иссохшиеся пальцы с его запястья.       Да, несложно и ни к чему не обязывает. Вот только Сандор Клиган никогда не танцевал и даже не знал, как это делается.       Пес мог лишь следить за движениями мужских и женских тел, которые менялись от ритма и мелодии. Как глупо! Дурацкое занятие и совершенно бесполезное! Он никогда не думал, что ему придется совершить что-то подобное. Но теперь он лорд и, по всей видимости, галантный кавалер.       „Вот посмеется Пташка, когда я отдавлю ей все ноги!“.       Сандор закатил глаза и одернул себя, повторив холодное имя „Алейна“.       Делать было нечего, но Клиган пытался оттянуть счастливый момент. Ему безумно хотелось быть ближе, сказать девушке что-то и получить в ответ открытый, без страха и отвращения взгляд, услышать ее бархатистый голос. Коснуться ее руки, ощутив тепло. К Пташке, прежде, не дозволено было прикасаться, он ее вынуждал терпеть. Пугал, отгоняя мысли о сопротивлении. Сейчас же все будет иначе. Он может, в его праве и положении быть с ней на равных. И девица не будет против.       Разве Гарри Наследник не в ее вкусе?       Мысли негой растекались по телу. Но…       … Гарри в ее вкусе — все верно, а как же Пес?       Клиган не мог забыть о том, что его маска прикрывает лишь уродливые шрамы, но не черную душу и настоящую суть. Она будет думать о нем лучше, чем он есть на самом деле. Нет, о нем Пташка думать и вовсе не будет. В голове северянки никогда более не промелькнет мысль о цепном псе ныне покойного и всеми забытого короля. Ее глаза будут видеть только то, что им положено видеть — не более.       Сердце сдавило, а глоток вина оказался более жадным и объемным, чем того требовали обстоятельства.       Сандор прожигал взглядом каждого партнера своей возможной невесты и ее саму. Но Алейна в упор его не замечала, избегая смотреть в ту сторону, где он сидел.       „Играешь со мной? — решил Клиган. — Пытаешься разжечь интерес? Умно. Но так на тебя непохоже. Глупая ты, не знаешь, что я и так у твоих ног. Готов исполнить любой каприз ради одного лишь ласкового взгляда. Да не могу. Мне тоже придется играть с тобой, делая противно нам обоим. Хотя… возможно, противно будет только мне“.       Сандор ненадолго отвел взгляд в сторону, дожидаясь когда Роланд устанет рассыпаться в комплиментах перед бастардкой и неспешным шагом вернется на свое место по левую сторону от него. У этого Уэйнвуда стоило поучиться приемам соблазнения и красноречия. Несмотря на неприглядную внешность, девицы были без ума от говорливого парня. Клиган решил, что спор за внимание Алейны он затеял зря. Мало ли ему и так проблем? — Как она хороша! — восхищенно протянул Роланд, пытаясь говорить громче музыки и усаживаясь на скамью рядом с Гарри. — Не дурна, — буркнул он в ответ.       Скрыть свой интерес к девице он, вряд ли, сможет, а отрицать ее прелести не было смысла. — Ты все же раздумываешь, приятель? — Рука Уэйнвуда хлопнула его по спине. — Я бы на твоем месте уже увивался следом. — Ты только что это и делал. — Просто танец. А ты ревнуешь уже? Или злословишь, продолжая наш спор? — Роланд усмехнулся. — Смотри, я недолго останусь в стороне, если тебе не по душе такая красотка. — Можешь забыть даже о жалких попытках, — несдержанно ответил Клиган. — Это мне ее в невесты сулят, а не тебе. И за мной решение. — Так ли? А что, если она сама не захочет тебя в мужья? Отец-то у нее птица высокого полета, — он отпил из своего кубка. - Да, она бастард, но и ей не чуждо чувство собственного достоинства. После твоих слов, она вряд ли испытывает к тебе добрые чувства.       „И он туда же!“.       Внутри у Сандора все тряслось от негодования. — И цену она себе знает. — Цена одна, — сказал Гарри-неГарри как можно холоднее. — И Алейна заплатит ее на супружеском ложе в первую же ночь.       Роланд коротко рассмеялся. — На твоем ли ложе это будет? —, но видя темнеющий взгляд собеседника, утихомирился. — Не забудь избавиться тогда от своей любимой кокетки и вашего отпрыска. — Я уже давно отослал ээ… ее прочь, — замялся Клиган, запамятав как там звали ту шлюшку, что оплодотворил Хардинг. — И бастарда тоже. — Разве Роуз-Мари все еще не в соседней деревушке готовится произвести на свет розового карапуза? — Роланд поднял брови, явно наслаждаясь разговорам по душам. — Я думал, ты слишком привязан к ней. Больше, по крайней мере, чем ко всем предыдущим.       „Что за Розмарин? Знаю только об Агнесс и ее ублюдке, заделанном этим Гарри-плодовитым. Еще, что ли бастарда себе наклепал? О чем он только думал!“.       Хотя, ощущая всю горячность чужого тела, и пыл, и желание, он мог понять, что двигало неуемной натурой прежнего хозяина.       Сандор вздохнул. — Я отошлю и ее. Плевать, если подо мной будет стонать такая красотка, — указав взглядом в сторону Алейны, он опустошил свой кубок, чтобы немного расслабить сведенные напряжением мышцы и встал из-за стола.       Роланд расплылся в широченной улыбке и покачал головой.       Пришло время уже решиться хоть на что-то.       Сандор двинулся туда, где было место Алейны. Она сама танцевала с очередным кавалером и светилась от счастья. Гарри-Пес покорно ждал, надеясь, что сможет отделаться непринужденным разговором.       „Непринужденным?“.       Пес раньше не баловал свой язык подобными оборотами. Но благородность происхождения „красавчика“ иногда брало свое.       Девушка отпустила руку сопровождавшего ее мужчины и, улыбнувшись ему на прощанье, сделала вид, что стоявший рядом Гаррольд Хардинг, пустое место.       Слова против воли сами полились изо рта мужчины. - Леди Алейна. Могу ли я потанцевать с вами?       „Побери меня Неведомый, что я несу?!“ — воззрился мысленно к небесам Клиган. Но отступать было поздно.       Недолгое молчание, и ее нежный голос только для него: – Нет. Думаю, нет.       „Это лучшее, что ты могла сказать, Пташка!“ — мужчина почти улыбнулся, сознавая свое спасение от прилюдного позора.       И, тем не менее, нужно было продолжить разговор, и, прежде всего, восстановить к себе расположение. – Я был непростительно груб с вами во дворе, — Сандор начал свои извинения. В них он тоже мастером не был. — Вы должны простить меня. – Должна?       Голубые глаза лишь на миг встретились с синими. Ее рука потянулась за бокалом, а Сандор жадно впитывал каждое ее движение. Волосы рассыпались по плечам, а тонкая шея чуть вздрогнула, пропуская по горлу глоток вина. – Как вообще простить кого-то, кто непростительно груб? Может быть, вы объясните мне, сир?       Она зря просила об этом. Чего больше всего хотелось Клигану, так это все ей разъяснить. Но он не мог.       „Смешно, но я всегда был таким. Грубым, но честным. Теперь от этого остались лишь ошметки. И как же мне хочется сказать тебе сейчас, что я не сир. Вот только, сколько правды будет в этом изречении?“.       Он молчал, думая, что же ответить. Но язык сам шевельнулся, произнося то, чего не следовало: – Прошу. Один танец. — Если вы настаиваете.       Алейна обворожительно улыбнулась и приняла мужскую руку.       „В Пекло тебя, Гарри! Обещаю попортить твою смазливую морду, если сейчас твое тело будет не столь же проворным, как твой треклятый язык!“.       Но тело не подвело и на сей раз, легко увлекая партнершу в нужный сейчас ритм.       Пес расслабился, поддаваясь чуждым движениям, поражаясь тому, что все не так уж противно. Даже наоборот. Касаться девицы без зазрения совести, быть так близко у всех на виду, слышать слова, произнесенные только ему… – Я слышала, вы скоро станете отцом.       Слова, что вылетели из прекрасного ротика, почти сбили с ритма отпущенное „на волю“ тело. Но Сандор сам не растерялся.       „А Пташка остра на язычок, когда ей не закрывают клювик, — он улыбнулся только кончиками губ, — Надо вспомнить то, что знаю об этом из рассказов Роланда-болтуна и смутить ее прямым ответом. Лишний бастард не попортит репутации, а только ее приукрасит“. – Во второй раз. Моей дочери Алис два года.       „Вроде бы все так и есть“. – У той была другая мать?       Санса смотрела прямо и немного лукаво, будто предметом их разговора была погода или умелость музыкантов извлекать из непонятных вещиц такие приятные звуки. – Да, — начал свою сказку-легенду Клиган, представляя, чтобы Гарри наговорил своей недоневесте, будь он в себе. — Девчушка была прелестна, когда я ее встретил, но роды превратили ее в толстую корову, так что леди Анья устроила ей брак с одним из своих всадников.       Казалось, и это могло быть вполне в духе Хардинга. - С… — он на секунду задумался.       „Как же, Семеро ее побери, зовут теперешнюю мамку моего бастарда? Что-то дурацкое и травяное. Лаванда? Гвоздика? Специя, что ли какая?“. — С… Шафран все иначе, — вымучил он, первое, что пришло в голову, когда тянуть уже было неприлично. – Шафран? — голос Алейны был насмешлив, а губы дрогнули сдерживая улыбку. — Ее правда так зовут?       Сандор почувствовал, как тепло наполняет его тело, а щеки краснеют впервые в жизни. Все, что говорила и делала Санса-Алейна, приводило его в смятенье. Но он не мог побороть в себе чувство восхищения ее смелостью и умением быть одновременно собой-несобой.       Их игра в „Правду-ложь“ увлекала в дебри того, чего Сандор не знал, а значит, приходилось выдумывать на ходу. Сказочник из него был не ахти, но раз сказал „Шафран“ — обоснуй идиотское имя достойными фактами». – Ее отец говорит, что она для него дороже, чем золото. Он богат, один из богатейших людей в Чаячьем городе, — ложь неплохо ложилась, — Сделал состояние на специях. – И как же вы назовете дитя? — спросила она. — Если будет девочка, то Корицей? А мальчика Гвоздикой?       Пташка продолжала свой насмешливый допрос, сопровождая все задорными искорками в глазах. В том месте, где ее рука касалась его, Сандор чувствовал ожог. Он горел, но доставлял не меньшее удовольствие, чем мягко льющаяся речь девушки. – Моя леди изволит шутить. — О, вовсе нет.       Хотя весь ее вид говорил об ином.       Алейна умолкла, передавая право следующей фразы своему визави. Клиган решил проверить Пташку. – Шафран очень красива, скажу я вам, — он представил ту, что могла бы не уступить в красоте милой маленькой северной леди. На ум пришла жгучая дорнийка, но, как противовес холодности и внешности девушки напротив. — Высокая и стройная, с большими карими глазами и волосами, как мед.       Внимательный взгляд в ожидании ее реакции. Алейна подняла голову. — Красивее меня?       Сандор и тут еле сдержался, чтобы прямо не ответить.       „Красивее тебя я никого не встречал. И чище, и светлее. Но Мизинец лепит из тебя дорогую потаскушку. Продаешься мне? Набиваешь цену своими елейными строптивыми речами. Бедная пичуга, совсем потерялась. Потеряла себя, уподобившись тем, на кого не стоило походить“. – Вы довольно миловидны, я признаю.       Сандор умел держаться невозмутимо, но только не тогда, когда она была рядом. И теперь ему далось с трудом подавить в себе возникшие противоречивые чувства.       Но спектакль продолжался, а, значит, Пес-Гарри должен исполнять свою роль достойно. - Когда леди Анья сказала мне об этой партии, я побоялся, что вы будете похожи на отца.       Гарри нес несусветную чушь, но Сандор отмечал в ней и задатки собственных мыслей.       „Если бы только я верил, что Мизинец способен таковым быть. Его дочь была бы также двулична и коварна, как и папаша. Что ж, надеюсь, я вовремя заберу тебя из его цепких лап“. – Вы про острую маленькую бородку? — Алейна смеялась.       Ее слова все больше раздражали нервы. – Я не имел в виду…       Но договорить ему Алейна не дала: – Надеюсь, бьетесь вы лучше, чем говорите. Обворожительная улыбка — правдива она или просто маска?       Сандору внезапно захотелось плюнуть на все и поверить. Никогда прежде, Санса не удостаивала Пса такими речами, взглядами и улыбками. Столько в ней сейчас свободы и непринужденности! Конечно, перед ней симпатичный Гарри-Наследник, он не может ей не нравится, чтобы не задумал ее мнимый отец. Но ведь Гарри и Сандор сейчас, как единое целое. Так почему же он должен отказываться от такой заманчивой перспективы? Другого шанса не будет… и другого тела. Сейчас его Пташка играет с ним, но Пес докажет, добьется ее настоящего одобрения. Санса всегда любила песенки и рыцарей и этого у нее не отнять.       „Да, Сандор Клиган никогда не отличался красивой речью, но сражаться он умеет. На турнире я докажу тебе это, Пт.. Алейна. Буду твоим гребанным рыцарем и завоюю твое расположение“. Мгновение он выглядел шокированным. Но когда песня уже подходила к концу, он расхохотался.       Его рассмешили мысли, о всей этой романтичной чуши, что придется терпеть и исполнять ей в угоду. – Никто не говорил мне, что вы умны.       „Я всегда, считал тебя глупышкой. И сейчас не изменил своего мнения“.       Но Алейна будто почувствовала, что в ответ, теперь и над ней пытаются подшутить. – Если мы когда-нибудь поженимся, — сказала она серьезней прежнего, — вам придется отправить Шафран обратно к ее отцу. Я стану всеми пряностями, какие только захотите.       Слова обдали фальшивым шлейфом, но затронули мужскую суть внутри. Ее пальцы коснулись той щеки, что раньше была обожжена, оставляя теперь невидимые новые шрамы. Он расплылся в улыбке.       „Глупец! Так и попадаются в сети“.       И, тем не менее… – Я буду надеяться на ваше обещание, моя леди. — Клиган сглотнул и припомнил то, что должен был сделать в первую очередь настоящий рыцарь. — А до того дня, могу ли я надеть знак вашей благосклонности на турнире?       „Вот так! Того ли жаждало всегда твое сердечко?“. – Нет. Он уже обещан… другому.       Санса уже в сотый раз пронзила его своими глазами-льдинками и свела с ума розами-губами.       „Никого кроме нее. Никогда!“.       И ничего, что теперь он ее игрушка. Пусть забавляется. В итоге, это ему достанется приз - она. Только ему, беспризорному Псу, скрывающемуся под чужой личиной, будет отдана. Одно слово леди Уэйнвуд, и они обручены. Они вместе — навсегда. И целая вечность на то, чтобы узнать друг друга и полюбить.       Сандор Клиган проводил раскрасневшуюся леди до ее места. Глянул в сторону довольной тетки. Поцеловал белоснежную руку, низко склонившись. И удалился.       Его на большее сегодня не хватит. Слишком много эмоций, слов и мыслей, что нужно обдумать и привести в порядок.       Одно Сандор знал наверняка — без вина сегодня теперь он не обойдется. А завтра обязательно найдет того, кому обещан этот треклятый знак благосклонности.