Может быть

      Заключительное, посвященное всем победителям турнира пиршество было и самым помпезным. Все также горели костры под стенами замка, и люди пили вино и жарили мясо. Но теперь залы были переполнены куда больше предыдущих застолий. Вокруг стоял шум и гам от смеха, выкриков, звона посуды, лат и оружия, трелей музыки и человеческой речи. И он был тем, кому сейчас уделялось чрезмерное внимание. Гаррольд Хардинг в новых начищенных до блеска доспехах и синем, как летнее небо, плаще наряду еще с шестью «счастливцами» удостоился чести отныне носить почетное звание «Крылатого рыцаря». А как победитель турнира, был избран командиром этого «соколиного» отряда. Рад ли Гарри, Псу было плевать, а Сандор Клиган скрипел зубами, понимая, что теперь не только придется играть роль лорда и сира, но и принести обеты. Те, что он избегал давать всю свою жизнь.       Хотя именно эта мысль смешила больше всего — даже после «смерти» рыцарство настигло его в чужой шкуре. Наследник уже был рыцарем, но положение вещей обязывало его вновь принести клятвы перед своим лордом. Роберт Аррен несмотря на весь интерес и азарт, вызванный этим турниром и возникновением собственных «семерых плащей», похоже, и сам был не рад, что главная роль во всем этом спектакле досталась Хардингу. Клиган предполагал также, что и последующие новости не прибавят мальчишке позитива. Сразу после того, как Сандор скинул с себя турнирные доспехи, он направился туда, где его, пожалуй, ждали больше всего. Ему нужно было дать ответ. Ответ всего лишь на один незаданный вопрос. Этот ответ давно был дан себе самому. Но теперь придется озвучить его еще и другим людям. Почти все из них будут рады… Почти. По разным причинам, возможно… Определенно — по разным причинам.       Но Клигану было все равно. Он уже был в чужой игре, и не знал наверняка свою роль. И не знал, сможет ли параллельно вести свою. Сможет ли переиграть Мастера и саму судьбу. Время — друг и враг в этом нелегком деле.       И вот теперь лорд-протектор Долины, улыбаясь почти что победно, вовсе не скрывал своей радости по поводу полученного ответа в тех двух словах, что произнес Гаррольд Хардинг. Сандор не сомневался, что лорд Ройс, и леди Уэйнвуд также уже в курсе. Юный лорд Долины еще находился в блаженном неведении, как и большинство в этом зале. Но Клигана волновала лишь Алейна. И он определенно не мог понять ее осведомленность, либо отсутствие оной.       Гарри, как и все вечера до этого, лишь касался губами края кубка и кромки алой жидкости в нем, благопристойно сохраняя трезвость ума — его роль требовала этого. Да и он сам, желая напиться прежде ежедневно и ежечасно, сейчас почти что чувствовал отвращение к вину и тому состоянию, что оно несет в своих недрах. Он мог думать только об одном. Только об одной, что отныне должна была стать его. Все решено, но еще ничего не известно наверняка. И Клигана обуревала непонятная тревога и даже волнение. Он не верил вместе с тем, что еще пару часов и Гаррольд Хардинг сможет назвать Алейну Стоун своей невестой. Нет, все еще слишком сложно было принять для себя такую правду. Гарри и Алейна — чужие имена и чужие судьбы. И сейчас не верилось, что за ними прячутся совсем другие люди. Те, что прежде никогда бы не смогли даже сидеть за одним столом, те, которые никогда не были равными друг другу. Они и теперь не равны, но, по иронии судьбы, совсем противоположно прежнему. И не смотря на это… Алейна и Гарри… Пташка и Пес…       Сандор дернул головой излишне резко, пытаясь отогнать предательские мысли. Они так мешали сейчас, доставляя лишь неудобство и выбивая из колеи. Оба Уэйнвуда сидели поодаль и веселились с остальными. Уоллес оказался болтливее прежнего в окружении новоиспеченных «товарищей по оружию», а Роланд, напротив, молчаливее, несмотря на то, что поздравления и в его адрес сыпались с завидным постоянством. Он бросал осторожные взгляды на Гарри, но оставался нем. Он пил и ел, но довольным назвать его было нельзя. И Сандор не мог понять, что именно влияло на настроение его приятеля. И выяснять это не собирался. Это не его дело. Не стоит лезть туда, куда не просят. По крайней мере, будь он на его месте так и пожелал бы. Но то был он. Роланд, видимо, считал Гарри своим другом, но Пес еще не готов был примерить этот новый статус на свою шкуру. У него слишком мало времени…       Очередные мысли были прерваны мощным и довольно низким голосом лорда Ройса. Окружение затихло, давая нужную атмосферу для подобающей речи. — Лорды, леди, достопочтенные рыцари и гости Долины, мой долг, как хозяина и как вашего соратника поблагодарить вас за честь, оказанную своим присутствием здесь в эти нелегкие времена. Вы показали мне какими сплоченными и достойными можете быть, и как преданность нашему лорду вылилась в эту поистине историческую встречу, обличенную не менее знаменательным турниром. Но я буду краток, дабы не мешать всем вам хорошенько отпраздновать сие событие, — он перевел дыхание. — Турнир позади, и немало бойцов показало себя достойными воинами. И многие из вас готовы хоть сейчас поднять оружие за свой дом и за своего лорда. И я уверен, доблестно проявить себя на поле брани. Но пока лишь семеро из вас заслужили особого звания и особых привилегий. Только эти семеро теперь принесут клятвы и склонят колено перед своим лордом и, надев синие плащи, будут зваться крылатыми рыцарями.       После этих слов, лорд Ройс сделал жест и те семеро, встав из-за столов, вышли в центр зала, выстроившись в одну линию. Гарри был последним справа, а Роланд через одного от него. Никаких различий между ними — одинаковые доспехи и плащи. Он уже когда-то был одним из… но то было в другой жизни. Почему-то теперь все воспринималось иначе. Клиган не чувствовал сам себе хозяином, а этот спектакль с рыцарями еще смутно укладывался в его голове. Он не мог понять, что ждет его дальше. При Джоффри все было ясно. Теперь — все странно. Но он стоял и молчал, пытаясь сделать лицо как можно более бесстрастным. А юный лорд Долины, которому отныне он был обязан служить, будто впервые в жизни послушно исполнял отведенную ему роль. Возможно, именно потому что она ему нравилась. Роберт спустился с помоста, скользя по ступеням таким же синим плащом, что и у его крылатых рыцарей, и звеня искусно сделанным легким доспехом. Он даже казался старше и серьезнее себя прежнего. Но цвет плаща, как не крути, только оттенял его болезненный вид, а броня делала движения более неловкими. Под шумный голос Ройса, все также произносившего пламенную речь, Роберт взял меч, поднесенный ему слугой, и сделал еще пару шагов к первому в шеренге рыцарю. Клинок был тяжел для его слабых ручонок, но мальчишка старался изо всех сил. Все семь новоиспеченных рыцарей преклонили колено и потупили взор к полу. Их голоса в унисон начали произносить клятву, и губам Гарри пришлось почти что беззвучно вторить им. Он знал слова наизусть, но говорить их приходилось с усилием. Это не было настоящим посвящением, лишь игрой на публику. Но даже при этом Пес внутри чувствовал себя предателем, что не смог сдержать данное себе самому обещание — не быть рыцарем. И это уже был не первый раз, и, видимо, не последний.       А есть ли вообще в этом смысл? Пес, Сандор Клиган умер. Его тело, скорее всего, уже изъели черви или дикие звери. Кто живет внутри Гаррольда Хардинга? Можно ли ему все еще считать себя тем, кем он был прежде? Та красная баба сказала, что дарует ему новую жизнь и шанс все исправить. Так не стоит ли отказаться от всего прежнего и действительно все начать сначала? И нет, и да. Новое тело, новая жизнь, но со старыми воспоминаниями и чувствами. Нельзя отказаться от себя в одночасье. Нельзя все забыть и перечеркнуть. Но и нельзя избежать того, что постепенно новое «Я» все больше завладевает твоей судьбой, вытесняя старое. Все слишком усложнилось и запуталось. Запуталось в один большой клубок раздвоенной жизни. И Гарри или Сандор, как ни назовись, держал один конец нити, не понимая как распутать все это. И он также знал, кто держится за другой конец. Кто в центре этого клубка. И ради чего все это. Поэтому он здесь, стоит на одном колене и шепчет слова, что обещал никогда не произносить.       «Никогда не говори никогда».       И это утверждение стало для Клигана таким же двойственным, как и его нынешняя жизнь.       «Рыцарь — я. Пташка — моя».       Все обеты почти что иссякли, когда лезвие меча коснулось его плеча — сначала одного, потом другого. Сандор поднял глаза и увидел недовольное осунувшееся лицо мальчика, который был еще ребенком — пусть и годы уже должны были превратить его в юношу. Роберт хмурил брови и все равно произносил уже в седьмой раз те слова, что должен был. Когда в зале снова все затихло, голос лорда Ройса известил всех: — Встаньте же теперь крылатые рыцари и достойно служите своему лорду и следуйте данным обетам. Вскрики и аплодисменты оглушили, и уже мало кто услышал последние слова говорившего, что Гаррольд Хардинг отныне, как самый достойный будет командовать «синими плащами». Робин при этих словах вручил избранному тот меч, которым только что принял в рыцари свою семерку «нянек» и удалился, вернувшись на свое мягкое кресло и взяв за руку ту девушку, что могла его хоть немного развеселить. Сандор проследил за ним и встретился взглядом с голубыми глазами Алейны. Она улыбалась и смотрела прямо — немного смущенная, но вполне спокойная и радостная. Смотрела на него. И, как ему показалось, это не было игрой. Она смотрела на него, а он не мог увести своих глаз.       «Ты моя. Еще чуть-чуть — и ты моя», — эти мысли так больно и одновременно невыносимо приятно проникали под кожу, заставляя ту покрываться мурашками.       Будто прочитав эти мысли, голос Бейлиша пробился сквозь шум толпы, заставляя ее вновь утихнуть. — Я также присоединяюсь к поздравлениям и возлагаю большие надежды на всех вас и на тех, кто теперь избран. Но вместе с тем, я не могу не осведомить вас, что этот турнир не только усладил мой взор и возродил надежды, но и принес счастье, как отцу. Ибо великая честь пала на меня и мой дом вместе с желанием, высказанным нашим отважным, непобедимым рыцарем, сиром Гаррольдом из дома Хардингов, взять в жены мою любимую дочь Алейну.       Лишь на миг, но губы девушки дрогнули, и если бы в этот момент Сандор не смотрел на нее, то ничего бы не заметил. Но не теперь — он заметил. И это укололо между лопатками.       «Она не знала, не ждала?» — подумал Пес, и реакция Алейны его насторожила.       Ее щеки загорелись огнем, и смущение стало сильнее. Девушка почти что насильно вырвала свою ладонь из рук Робина, который бормотал что-то, заглушаемый новой волной криков и улюлюканья, и протянула ее своему отцу. Гарри подошел к ним, преодолев три ступени, и вложил свои пальцы в раскрытую ладонь Мизинца. Тот продолжал мягко улыбаться, а Сандор продолжал смотреть в лицо своей теперь уже невесты. Он не слышал напутственных слов и поздравлений, он ничего не произносил в ответ, он только смотрел, почти не моргая, и пытался понять, что же сейчас твориться в мыслях у девушки напротив. И кто сейчас перед ним. Она нервничала, и участившееся дыхание выдавало ее. Но по какой причине? Ответ могла дать только сама Алейна.       «Только насколько он был бы правдив?».       Наконец-то, освобожденные Бейлишем, пальцы Гарри ухватились за ее прохладные, и сжались сильнее обычного. Девушка была покорна до тех пор, пока истошные крики Робина не долетели до них обоих. Алейна обернулась и поняла, что должна идти успокаивать своего маленького лорда, чтобы с тем не приключился очередной приступ. Она попыталась высвободить свою руку, но Сандор прежде, чем отпустить ее от себя, притянул ближе и, склонив голову к ее лицу, шепнул: — Теперь решено.       Прозвучало это как-то напористо и даже строго, но его Пташка в ответ улыбнулась и упорхнула. Наследнику ничего не оставалось делать, как вновь спуститься по ступеням и вернуться на свое место за столом.       «Я пока еще не Ваша невеста», — всплыло в голове недавнее воспоминание и голос, пропитанный досадой. «Теперь решено… Теперь решено, Пташка».       Гаррольда встретили бурными возгласами и всевозможными напутствиями и пожеланиями. Уоллес заикался меньше обычного, а Роланд хлопнул Хардинга по спине и коротко сказал: «Поздравляю, приятель».       Гарри, пожалуй, был счастлив. А Сандор встревожен, ибо ступил на ту дорогу, что была ему прежде неведома. Он не устоял и сделал большой глоток терпкого вина, будто страдая жаждой. Но того хватило, чтобы не сделать второго. Клиган в очередной раз решил испытать себя или приберечь силы для ночи. Он, бросив краткий взгляд на своего приятеля, решил, что напарник у него для этого найдется. Напиваться в компании веселее, да и повод был приличный, несмотря на то, что, видимо, не тот о котором все окружающие могли бы подумать.