Шестнадцатая
23 февраля 2017 г. в 12:30
Пировать с размахом требовали обстоятельства. Но сейчас для подобного время было не из лучших. К тому же, прошедший недавно турнир вышел затратным, а свадьба Гаррольда Хардинга не была чем-то помпезным и чрезвычайно значимым событием, пока он не перешел из ранга «Наследник» в положение «Лорда Долины». Но времени и средств было в обрез. Сам Гарри только лишь хотел скорого разрешения вопроса. Поэтому сейчас за столами в главном зале восседали все те, кто успел добраться до Лунных Врат к назначенному сроку. Тем не менее, угощений и вина было в достатке, шума и кутежа за стенами и того больше.
Гарри восседал за отдельным столом со своей молодой женой, и все еще не верил в происходящее. Он часто поглядывал на Алейну, убеждаясь в ее присутствии и отмечая ее настроение и поведение. Она была тиха, но улыбчива. Молодой муж изредка встречался с ней взглядом, но обстановка и излишнее внимание к их персонам не располагали к общению.
Несмотря на торжественный повод для этого сборища, в начале, все же, отдали должное тому, что Хардинг теперь — единогласно принятый Хранитель Востока и хозяин Орлиного Гнезда. Он лорд Долины — по праву наследования и по выбору Совета Лордов. О Роберте Аррене, как-то никто и не вспоминал. Его кончина досталась прошлому, а все окружающие, по-видимому, смотрели в будущее. Во взглядах и речах большинства Сандор видел согласие с таким исходом. Возможно, потому что предыдущий лорд не проявил себя должным образом. Возможно, от того, что Гарри всегда был наследником, и все к этому как-то привыкли. А, быть может, от того, что он в облике Хардинга неплохо проявил себя на турнире, показав боевой дух и способности, и заодно себя ничем не опороча. В любом случае, ему представлялось маловероятным, что освободившееся так внезапно место мог бы занять кто-то другой.
Его милости отдали должное и словом и тостом. А после вновь вернулись к поздравлениям молодоженов. Пару раз сменили блюда, пару раз подлили вина в кубки. И Гарри, и Алейна пили мало, но, все же, делали по глотку каждый раз, когда в их честь произносился тост. Сандор мучился от желания выпить больше, чувствуя все нарастающее волнение. Ему казалось, что нервы накаливаются и могут сдать. Он не хотел думать о том, что ждет его в конце вечера. Не хотел, но не мог себе противостоять. Но он также не мог позволить себе напиваться, так как чувствовал, что может сорваться и перестараться с этим. А Пташка вовсе такого не заслужила. Поэтому его пальцы никак не могли отпустить витую ножку кубка, перекатывая ее меж собой. Но и не могли больше положенного поднимать чашу и прикладывать к губам для глотка. Его брови порой хмурились, а мысли уносили куда-то, вырывая на время из реальности.
— Что? — спросил Клиган, заметив на себе косой взгляд молодой жены, не такой как прежде.
— Нет, ничего.
Но он не сдался и дождался, пока Алейна все же продолжит.
— Просто… Ты задумчив и тих. Все в порядке?
Сандор не смог удержаться от улыбки. Он взял жену за руку и поцеловал внешнюю сторону ладони:
— А разве что-то может быть не в порядке? Все сложилось так, как я того и желал. И я надеюсь, что наши с тобой желания совпадают.
Алейна открыла рот, чтобы ответить, но шум из зала и обращения к ним ее перебили, и она лишь кивнула.
Меж тем, гости говорили речи, несли подарки. И каждому стоило высказать благодарность. Гарри с этим делом справился бы неплохо. Но Сандору с каждым разом все сложнее было подбирать слова и терпеть эту нескончаемую пытку «любезности». Алейна лишь пару раз отозвалась, говоря спасибо, когда подарок предназначался именно ей. В том числе, когда Анья Уэйнвуд поднесла ей отрез красивой ткани с золотой нитью на платье и шкатулку с колье, говоря, что жена лорда Долины должна соответствовать своему супругу и статусу. Алейна не проявила никакой реакции на достаточно неприкрытое колкое заявление, хотя Сандору казалось, что прежнюю Сансу, пожалуй, это должно было задеть.
В дар несли меха, оружие, домашнюю утварь, драгоценности, даже припасы и скот. Некоторые извинялись за скромные подарки и иногда даже за их отсутствие, говоря о тяжелом времени или невозможности их сюда доставить именно сейчас. Это было нудно и бесконечно. Казалось, что момент, когда вечер просто превратится в попойку и кутеж никогда не наступит. Лорд Ройс преподнес красивый клинок и щит с камнями и позолотой. А Бронзовый Джон, меч проще, но действительно стоящий — двуручный из черненой стали и вовсе не новый. Джон сказал, что этот клинок прошел много испытаний, но достойно вышел из них победителем, поэтому должен принести новому хозяину удачу и помогать в схватке, будь то тренировочный двор или поле боя. Этот меч Сандору больше пришелся по вкусу, и ненароком напомнил его прежний из прошлой жизни.
Но самым ценным и удивительным подарком, как ни странно, оказался дар Петира Бейлиша. Он, со своей неугасающей и располагающей улыбкой произнес короткую речь за здравие молодых, пожелал счастья и долголетия, высказал благодарности присутствующим и собственное наивысшее удовлетворение от происходящего. В этом сомневаться не приходилось. Ведь чтобы не задумал Мизинец и как бы все не происходило, но итог вышел для него все равно благоприятный. Поставленные цели, достигнуты, по крайней мере, некоторые из них.
— Мой дар молодым не будет оригинальным или же уникальным, но я надеюсь придется по душе.
В зал внесли красивую и дорогую утварь и гобелены. Личным подарком для Алейны послужила шкатулка с драгоценностями и отеческий поцелуй. Сандор внимательно наблюдал за этим притворством, и если бы не знал правды, не смог бы усомниться в том, что видит отца и дочь. Но на самом деле, подобное поведение обоих сильно его смущало. Мизинец был хитер и опасен, но не охотлив до женщин. Быть может, только до одной — единственной и недоступной. Той, чей облик как в зеркале, отразился в дочери и его нынешней жене. Он думал об этом и прежде, но надеялся, что после свадьбы прекратит фарс и не допустит Бейлиша до Алейны.
— Мой подарок Вам, милорд, — продолжил Петир, складывая руки перед собой и улыбаясь, не оголяя зубы, — не может появиться в этой зале. Он довольно прост, но требует того, чтобы Вы лично вышли за ним во двор.
Сандор заподозрил, что именно приготовил для него Пересмешник, и не мог не отметить его наблюдательность. Он не хотел быть искренне благодарным ему, но, видимо, придется.
Гарри испросил разрешения покинуть застолье и пригласил всех желающих последовать за ним. Он протянул руку своей жене, и Алейна с радостью согласилась. Миновав коридоры и пролеты замка, выйдя на студеный воздух без верхней одежды, Сандор увидел то, что и рассчитывал. Только глаза расширились и в первый миг не поверили представшей перед ним картине. Посреди двора, взятый под уздцы двумя мужчинами, гарцевал в попытке ослабить хватку статный, но мощный конь цвета вороного крыла. Длинная грива и хвост, сильная спина без седла, расширенные ноздри и горящий непокорный взгляд. Не молодой жеребец, но крепкий статью и нравом. Сандор знал такого прежде, но никак не ожидал, что когда-нибудь Гарри сможет встретить его в своей новой жизни.
— Этот конь образчик непокорности и горячего норова. Прекрасен и опасен, — подошел со спины Бейлиш. — Он бросает вызов любому, кто посмеет покорить его. И тем ценен. Если он выберет себе хозяина, то это навсегда, как мне кажется.
Сандор кинул на Мизинца неоднозначный взгляд, говорящий слишком много того, чего даже Пересмешник со своей проницательностью не смог бы понять.
— И то верно, — сказал он. — Значит мне придется его укротить прежде, чем он станет моим?
— Он по праву Ваш в любом случае. Но заслужить доверие и покорность этого животного будет не так просто. Думаю, в этом он очень схож с Вашим нравом, милорд. А Вам по нраву схватка и брошенный вызов. Я право, сомневался, стоит ли так рисковать, вручая Вам столь своеобразный подарок. Изначально я задумал просто резвого и черного скакуна. Но решил, что сама судьба привела это животное в мои руки. А Вы как думаете?
— Судьбе не стоит доверяться во всем, но тут Вы не ошиблись.
Гарри склонил голову в знак согласия и сделал шаг в направлении коня. Алейна придержала мужа за руку, но он высвободился. Слишком уж ему хотелось оказаться рядом с тем, кого узнал с первого взгляда. С тем, кто некогда был приятелем и верным другом. Клиган подошел ближе, видя, как животное начинает нервничать, и его это одновременно волновало, расстраивало и вдохновляло. Нет, Пес не был больше его хозяином. Он был обычным незнакомцем, которому не стоило доверять. Но Сандор где-то в глубине души все же надеялся, что конь каким-то внутренним чутьем найдет правду. Он протянул руку, но животное фыркнуло и дернуло головой. Сандор совершил еще одну попытку — перехватил поводья и подошел еще ближе с правого бока. Но конь взбрыкнул и поднялся на дыбы, чуть ли не сбив с ног своих захватчиков. Хардинг-Пес отшатнулся и понял, что просто так ничего не выйдет.
— Осторожно, милорд, — сказал один из держащих. — Он дикий и буйный. Кусается и не дает себя никому оседлать. Даже кормить и чистить его большая проблема.
Будто из Преисподней вышел.
Усмехнувшись, Клиган подумал:
«Нет, не вышел из преисподней. Он сам Неведомый».
— Гарри!
Сандор обернулся и встретился с обеспокоенным взглядом своей жены.
— Не стоит сейчас так рисковать, — сказала она с волнением. — И гости ждут тебя в парадной зале.
Алейна протянула руку и ждала его одобрения.
Подойдя ближе к девушке, Гарри легко обнял ее и направился обратно в замок, напоследок, через плечо, взглянув, как со двора уводят его старого-нового друга.
— Надеюсь, я угодил Вам? — полушепотом спросил Бейлиш.
— Возможно, даже больше, чем Вы думаете, — ответил Сандор. — Благодарю.
— Это честь для меня.
Они еще раз обменялись любезностями, что в большей степени убедило Мизинца в его таланте разбираться в людях.
Вечер продолжился. Но Сандор заметил, что беспокойство Алейны не прошло и тогда, когда они вернулись за стол. Ее улыбка теперь была натянутой и будто вымученной, а взгляд — потерянным и бесцельно блуждающим по зале. Неужели девушку так взволновала вероятность того, что ее мужа может укусить или сбросить конь? Ей так дороги его жизнь и здоровье? Возможно ли? Сандору хотелось в это верить. Прежде, никто о том не заботился. Всем было наплевать жив он или нет. Ранен, здоров? Какая разница. Но так приятно было отметить беспокойство за себя в чужих глазах. Так приятно было видеть это в ее взгляде.
— Все в порядке? — спросил Клиган у жены.
— Да, — ответила она через паузу. — Я просто испугалась, что этот конь может причинить тебе вред.
— Все обошлось. И не думаю, что я не в силах с ним справится.
— Мой отец, видимо, того же мнения.
В первый миг Клиган почему-то совершенно внезапно вспомнил Эддарда Старка. Но уже во второй напомнил себе, что не Лютоволк, а Пересмешник сейчас исполняет эту роль.
— Разве он или я не правы? — сказал воин, пытаясь немного больше разузнать у Пташки ее мысли.
Она задумалась, скорее, решая говорить или нет, а не над тем, что именно.
— Мужчинам свойственна тяга к завоеванию и победам. Особенно когда им бросают вызов. Даже если это касается непокорности животного. Но, в любом случае, это опасно. А вы забываете об этом, увлекшись сражением и собственным желанием.
— Твои познания в мужской натуре интригуют. И я не могу с этим не согласиться. Так оно и есть. И, думаю, будет всегда, — Клиган широко улыбнулся. — А также, думаю, что именно за это женщины мужчин и любят. Не так ли? Благородные леди всегда увлечены отважными рыцарями.
Ее улыбка была мягче, против его игривой, но все равно доставила удовольствие.
— Для меня, Гарри, ты итак уже отважный рыцарь. Не стоит доказывать это еще каким-либо способом.
— Мне приятны твои слова, но я не смогу пойти против мужской природы и своей натуры, — немного подначил ее Сандор. — Если ты переживаешь за то, каким будет исход нашей схватки с этим жеребцом, то скажу сразу — я его укрощу. Но я не буду действовать бездумно. Обещаю.
Алейна покачала головой:
— Ты ведь совсем его не знаешь. А вдруг он… — ее голос как-то дрогнул, а тон изменился. — Он не похож на дикого и не объезженного. Скорее… просто… дурного нрава.
— Ты наблюдательна. Он не дик. Он воспитан боевым конем. И подчиняется тому, кто его воспитал — лишь своему хозяину.
Странно было то, что говоря сейчас об этом, Клиган будто и позабыл о том, КТО тем хозяином был.
— Хозяину? — переспросила девушка, и Сандор отметил, как ее лицо немного изменилось в цвете. — Но ведь это означает, что… его прежнего хозяина больше нет?
— Возможно.
— Ведь только смерть могла их разлучить, не так ли?
— Скорее всего.
Короткие ответы на заданные вопросы, но Клиган не мог отвести взгляд от своей жены, но и не мог понять, что происходит у нее в мыслях, которые пытались пробиться сквозь подавляемые эмоции.
— Это ужасно, — тихо произнесла Алейна и будто упала духом.
— За кого ты переживаешь? — не сдержался Клиган. — За коня или его прежнего владельца?
Ответа ждать пришлось почти минуту.
— Меня угнетает смерть, — произнесла Алейна тихо. — Ее так много в последнее время. Война отнимает столько жизней. Стольких людей делает несчастными. Стольких жен оставляет вдовами, а детей сиротами. А воины… они погибают вдали от дома, без вести пропав навсегда… Быть может, оставленные и забытые всеми. Быть может, страдая физически и духовно перед смертью. Быть может и тот воин…
Девушка смолкла и опустила взгляд. Сандор задержал дыхание, не веря тому, что пришло ему самому на ум после ее слов. Быть того не могло, чтобы Пташка говорила сейчас о том, что терзало его самого изнутри. Что она, увидев черного норовистого коня, смогла признать в нем того, что был некогда под седлом Пса, и что встречался ей от силы пару раз. Не могла просто вспомнить о том, кто когда-то был хозяином схожего животного. Не могла она переживать за ту судьбу, что постигла того воина.
Или могла?
Могла ли Пташка хранить в своей памяти воспоминания о королевском Псе? Могла ли она вспомнить о нем сейчас? Могла ли думать о нем и прежде? Могла ли жалеть? Тогда? Теперь? На все эти вопросы только один ответ рвался безумной дерзкой истиной, которая скорее издевалась и плодила поддельные и выдаваемые за желаемое мысли. Но в этот миг Сандор им верил. И верил ее потухшему взгляду, и тихой печали на прекрасном лице. Его Пташка сейчас думала о нем, о нем настоящем. И не важно, что стало тому причиной. Правда то или нет, но сердце сжалось в груди будто придавленное ребрами.
— Что? — тихий голос Алейны и ее вновь поднятый взгляд, вывели Клигана из оцепенения.
Она смотрела на него с вопросом и интересом, разглядывая, видимо, в ответ его собственное выражение лица.
— Нет, ничего, — ответили уста Гарри.
Девушка улыбнулась, стараясь вновь вернуть себе хорошее настроение.
— Ты так смотришь на меня. Я сказала что-то не то? — Алейна смутилась.
— Ты сказала больше, чем я когда-либо надеялся услышать?
— Что же такого…
— Неважно, — перебил ее Сандор. — Знай лишь то, что я…
Но он не договорил. На миг задумавшись, в следующий уже отвлекаемый назойливыми гостями и надоевшими поздравлениями.
Первый танец молодых супругов прошел на ура. Ловкое тело Хардинга исправно исполняло поставленную перед ним задачу, а сам Клиган все же пытался запоминать и учиться у своей оболочки. Алейна снова улыбалась и была в его руках. С того момента, все будто забыли о молодоженах и начали весело и неудержимо гулять и веселиться. Музыка стала напористей, а танцующих больше. Шум и гам, духота и запах съестного с хмельным, горячили тело. Несмотря на это, Сандору не удалось и словом больше обмолвиться со своей женой. То его звали товарищи выпить вместе, то Пташка уходила с новым кавалером. Вечер казался бесконечным и невыносимо длинным. Но на удивление, быть может, впервые в жизни, Сандор получал удовольствие от такого нехитрого веселья. А, может быть, то веселился Гарри, получив на время свободу.
Мелодия лилась, сменяя одну на другую, но только одна заставила Клигана обратить на себя внимание. Веселая и задорная — ее ритм подхватило большинство окружающих, зазвучали слова — шутливые, откровенные. И вместо кучки мужланов-солдат, жениха-Гарри окружила стая смеющихся прелестниц. Он им не сопротивлялся, уже догадавшись к чему идет дело. Отыскал взглядом в толпе гостей свою жену. Алейна выглядела взволновано и смущенно, окруженная, в свою очередь, несколькими рыцарями. Сандор мог бы беспокоиться, но знал наперед, что его Пташке ничего не грозит. Накануне свадьбы он убедительно настоял в свойственной ему манере, что проводы молодоженов пройдут так, как он это определит. Он не стал отказываться от фривольного обычая, но и не мог допустить всех нюансов по отношению к Алейне. Поэтому запретил своим товарищам даже мыслить о том, чтобы снять с его невесты хоть одну вещь. Он разрешил им проводить девушку до комнат с песнями, шутками, возможно, даже отнести ее на руках. Эта «честь» дозволялась лишь Роланду и тому, кто казался Сандору самым безобидным.
Теперь он удовлетворенно наблюдал за тем, как его пожелания должным образом исполняются. Сам же он позволил девицам трогать себя и даже немного раздеть, пока шумная процессия шла по коридорам. Но его это не заботило. Путь казался длинным, но несмотря на это, очутился он в собственных покоях неожиданно, окутанный полумраком и тишиной. Дверь закрылась, оставив его наедине с молодой женой. Его женой. Его Пташкой. Веселость и легкость молниеносно покинули его, предоставляя мыслям крутить витиеватый хоровод.
Сандор обернулся и взглянул на Алейну. Она стояла посреди комнаты, розовощекая и немного потерянная, но все в том же платье и с собранными волосами. Он улыбнулся, но слов не нашлось, чтобы сейчас что-то произнести. В горле запершило. И не было лучшего способа, чтобы его прочистить, чем смочить красным вином. Сандор разлил напиток по бокалам, медленно, будто оттягивая время. Подошел к Алейне, протянул бокал.
— Нет, спасибо. Вина было довольно на сегодня, — вежливо отказалась девушка.
Клиган посмотрел ей в глаза — синие, блестящие, в обрамлении пушистых ресниц. И испуганные. Нет, скорее, взволнованные. Он смотрел в них и не мог оторваться, ощущая как волнение постепенно захватывает и его.
Сандор и сам не понимал, почему молчит, стоит и смотрит на ту, что теперь его. Будто того ему и довольно. Будто о большем он мечтать не мог. Будто сам боится сделать хоть одно лишнее движение. Будто сон, в котором он оказался, прервется, если он пошевелится. Но он не спал. И он должен был принять для себя, что все происходящее реально. Это его реальность, его настоящая жизнь, как бы двояко это не выглядело. Кого бы сейчас не видела перед собой Пташка, в чьи глаза бы она не смотрела, Пес жил внутри этого кого-то, и именно он сейчас должен был сделать Пташку своей. Но он медлил, а сердце все сильнее разгоняло кровь.
Алейна первой отвела взгляд и разрушила ту зыбкую пелену замершего времени. Сандор сделал шаг назад и залпом осушил свой бокал, понимая однако, что этим он не сможет унять легкий мандраж. Он отвернулся и поставил оба бокала на стол — один пустой, другой полный. Оперся сам на стол руками. Да, он чувствовал себя трусом, жалким сопляком, который боится красивой девицы, оставшись с ней наедине. Он вспомнил, как совсем недавно сбежал от Пташки, ретировавшись от первого поцелуя. Вот и сейчас он чувствовал нечто схожее. Будто делает то, что ему не дозволено. Что зашел слишком далеко и покусился на недоступное.
— Мне раздеться? — тихий спокойный голос прервал его мысли.
— Нет! — резко ответил Клиган. А потом усмехнулся.
«Кто кого боится?»
Воцарившаяся вновь тишина давила на уши. Сандор закрыл глаза и подумал о том, что нет ничего проще и естественней. Повернуться, подойти, поцеловать, прижать к себе, поднять ее на руки, уложить в постель. Все остальное произойдет так, как тому и положено. Но сделать этот первый шаг почему-то он не мог. Но Сандор ли тому виной? Может быть, виноват Гарри? С кем в постели все же окажется Пташка? Ответ был очевиден. Имело ли это значение? Да. Нет. Определенных ответов только два и тысяча неопределенных.
— Нет, — сказал Сандор будто вечность спустя, передумав. — Сними платье.
Он так и не обернулся, но чутко реагировал на каждый звук и шорох, мысленно представляя, как Пташка с этим справляется. Его дыхание участилось, но от внезапной мысли сбилось, и Клигану пришлось сделать глубокий вдох, чтобы себя слегка успокоить.
Алейна должна быть чиста и невинна, но верно ли то для той, что прячется за ее обличием? Санса Старк была замужем. Сандор Клиган знал это. Пир, обеты в септе и брачная ночь — через все это она уже проходила. Проходила… Она чужая жена, чужая женщина, а не его. Притворство и фарс, что они устроили, будто в тайне друг от друга, не меняет истины. Важно ли это сейчас? Нет. Но ревность и щемящее ощущение в груди мешали растекаться любовной неге по телу.
— Мне нужна твоя помощь, Гарри, — женский голос вновь вернул Сандора — в ночь, в комнату, к ней. Залпом, он выпил и второй бокал вина и направился к ней.
Нет смысла затягивать с тем, что неминуемо, и чего хочешь больше всего, но на что не можешь решиться. В конце концов, он не станет у Пташки первым. Она уже прошла через все это.
Приблизившись к своей жене, Клиган помог ей с крючками и завязками, хоть его пальцы не были слишком ловки в этом тонком деле. Черное платье слегка сползло и ослабло в талии. Он коснулся женских плеч, чтобы помочь ему. Из-под темной плотной ткани показалась тонкая белая сорочка, и Сандор увлекся процессом. Алейна не спеша освободила руки, вытащив их из рукавов, а Клиган спустил платье ниже, положив свои ладони ей на талию. Сквозь почти что неощутимую ткань рубахи он почувствовал тепло ее тела и легкую дрожь. Такая близость волновала, а легкий аромат, исходящий от Алейны, кружил голову. Они не смотрели друг на друга. Сандор не мог видеть ее лица, стоя за спиной, только изгиб шеи и собранные локоны. Он взялся за гребень и вынул его из прически, освобождая волосы. Они потоком упали на спину и плечи, задев и его. Клиган перекинул их вправо и подошел чуть ближе. Бледная кожа на тонких ключицах манила и влекла. И он не удержался, коснувшись ее, пройдясь пальцами, спуская рубашку с плеча.
«Делал ли то карлик?» — тяжелые мысли не давали ему покоя. — «И что вообще он мог…»
Но продолжать не имело смысла. Пташка всегда была покорна и смирна. Что теперь, что скорее всего и тогда. И чтобы полумуж не творил на брачном ложе, ему никто не смог бы помешать. Но думать об этом сейчас было подобно смерти. И Сандор гнал мысли, что лезли в голову, оставляя лишь ту призрачную, что Гаррольд Хардинг определенно лучше уродливого карлика и обгорелого чудовища, каковым являлся он сам в прошлом.
Его губы коснулись шеи девушки, а руки скользнули дальше, привлекая ее тело ближе. Она была напряжена и скована, Клиган же распалялся с каждой новой секундой все больше. Проделав дорожку из поцелуев до самого края рубахи, он направился обратно вверх. Поддел ее подбородок пальцами и повернул лицо к себе, заглядывая в него из-за ее плеча. Алейна подняла на него глаза, но в них так сложно было прочитать хоть что-то.
— Не бойся, — прошептал Сандор.
Он потянулся к ее губам, коснулся нежно, отстранился на миг, и повторил поцелуй. И еще один совсем невесомый, давая девушке время. В следующий раз она первой прижалась к его губам, разрешая сделать поцелуй глубже и длиннее. И он не смог больше быть аккуратным и спокойным. Он сжимал ее тело и терзал уста, пока дыхание окончательно не сбилось, а тусклые краски помещения не поплыли перед глазами. Подняв Алейну на руки, Сандор отнес ее в постель. Помог окончательно избавиться от платья и обуви, разулся сам и снял свою рубаху. Их тела наконец-то соприкоснулись почти ничем не разделенные. Последнюю преграду Клиган позволил себе надорвать, оголяя ее грудь с белой кожей и розовыми сосками. Алейна хотела прикрыться, но муж ей этого не позволил, увлекая в новый поцелуй и позволяя своим руками исследовать ее тело. Страсть горела в нем пожаром будто от дикого огня, и Сандор не мог его усмирить, да и не хотел. Его Пташка так влекла его и возбуждала, что он еле сдерживался, чтобы не быть излишне резким и грубым. Не давал себе потерять контроль, и не давал себе повода думать, что ему все дозволено. Алейна в его руках была хрупкой и трепетной, смущенной и скромной. Да и он сам чувствовал неловкость. Но желание перебивало все и заглушало разного рода мысли. Но в тот самый момент, когда терпеть больше не было сил, когда его руки гладили округлые бедра, когда его горячее дыхание касалось ее кожи, и Сандор в предвкушении сладостного мига их соития готов был наконец-то пойти до конца, Алейна положила ладонь на его грудь, будто ставя барьер. Клиган поднял на нее взгляд и увидел в ее глазах смесь волнения и неловкости.
— Что ты хотел сказать, тогда в зале? — спросила Пташка совсем не вовремя. Но Сандор не мог ей отказать. Он попытался собраться с мыслями, припомнить их разговор — про смерть, войну, и воина, чей конь теперь его, про грусть, скользнувшую по ее лицу, про свои мысли и чувства в тот миг.
— Я смотрю на тебя и вижу не только твою красоту, но и надеюсь твою натуру. Настоящую тебя. И я высоко ценю твою честность и откровенность, которые ты порой себе позволяешь. Твои иногда робкие признания и чистые порывы, — Сандор погладил ее щеку. — Будь со мной собой настоящей. Какая бы ты настоящая не была. Будь моей и телом и душой. И я постараюсь сделать тебя счастливой. Я приложу все усилия. Я сделаю все для тебя. Просто будь моей.
Алейна вздохнула, краска сильнее прилила к ее лицу.
— Я итак твоя, Гарри, — тихо ответила она. — Одна плоть, одно сердце, одна душа — помнишь.
— Да. И буду надеяться, что это не просто пустые клятвы.
На это Пташка ничего не ответила, лишь сама потянулась к нему, расслабляясь и подаваясь в его объятья, разрешая сделать то, чего он так страстно жаждал.
Простое движение вызвало дрожь сразу в двух телах. Только Сандор еле сдержал стон наслаждения, а Алейна вскрик. Он отстранился и посмотрел на нее удивленно и настороженно.
— Ты девица? — спросил он. А Пташка нахмурила брови еще сильнее.
— Разве… ты думал иначе?
— Я просто… — но слов объяснить все не было.
Как сказать, что Гарри подозревал молодую жену в том, что она уже была замужем. Что ее притворное обличие лишь прикрытие той личины, что известна совсем иному человеку, странным образом оказавшемуся в чужом теле. Несмотря на всю казалось бы близость, они по-прежнему играли отведенные им роли — людьми или самой судьбой. Но если Пташка все еще была невинна, то значит карлик оказался благородней нежели Сандор Клиган мог про него подумать. Значит и Мизинец не смог распоряжаться ей по своему усмотрению, оставляя это в дар запланированному супругу. Разномастные чувства захватили Клигана, и он немного растерялся от того, что отобрал у самой желанной и недоступной когда-то, у его Пташки, девственность, одновременно причиняя боль и определяя ее судьбу. Она его — окончательно и бесповоротно. Его — Гаррольда Хардинга.