Дело Ван Хельсинга

      В следующую неделю они оба старались не оставаться наедине, и им это вполне удавалось. Флоризель продолжал общение с Ионеску, но расследование уже не было ему так интересно, да и Эмилиан, по его словам, уже смирился, что не найдет виновного в смерти его брата. Полковник больше не выказывал свою ревность, равно как и других чувств, и пока что Флоризеля это устраивало. Ту ночь он вспоминал с неудовольствием. И как так вышло, что ему захотелось отдаться, да еще и с оттенком унижения? Теперь подобная мысль вызывала лишь отторжение. Впрочем, он до сих пор не видел ничего дурного в чувствах Джеральдина… но надо было вести себя как-то иначе. Осторожнее, сдержаннее… и более благородно. Фактически, он воспользовался чувствами полковника, чтобы пережить нечто новое, запретное… и его вряд ли оправдывает то, что изначально он просто испугался, что потеряет Джеральдина. Не нужно было приглашать его к себе, во всяком случае. Не нужно было давать излишних надежд.       Но даже избегая личных встреч с Джеральдином, Флоризель довольно скоро понял, что тот взялся за свое расследование с удвоенным рвением. Полковник явно задействовал все резервы и связи, ему постоянно что-то докладывали и присылали письма, он часто ездил что-то проверить или с кем-то переговорить… и, наконец, в один прекрасный день подошел к принцу с выражением решимости на лице.       – Ваше высочество, попросите, пожалуйста, вашего приятеля вновь пригласить своего друга… этого Бейкера… на игру в карты или… на что-то подобное.       – Э… я не очень понял…       – Мне необходимо, чтобы вы попросили Эмилиана Ионеску… – вновь заговорил Джеральдин тоном, полным упрямства. В глаза принцу он избегал смотреть, умудряясь при этом не отводить взгляда и держаться в целом весьма естественно.       – Нет, это я понял. Зачем?       – Мне нужно кое-что проверить.       – Вы теперь подозреваете его друга? – Флоризель нахмурился.       – Мой принц, прошу вас.       – Все-таки речь идет о ящике шампанского, Джеральдин, – попытался отшутиться Флоризель, – а вы просите меня подыграть вам… это не по-джентльменски!       – Если мои подозрения не подтвердятся, я клянусь оставить это расследование и больше не докучать вам своей, – голос полковника чуть дрогнул, – своими опасениями.       – Джеральдин, я понимаю ваше беспокойство, – попытался сгладить возникшее напряжение принц, – и не требую от вас никаких клятв. Но я желаю понимать, что означает ваша просьба. Я не хотел бы, чтобы у Эмилиана были проблемы из-за нас с вами, он и так перенес гибель брата…       – А если он сам виновен в его смерти? – полковник упрямо стиснул челюсти.       – Он? Ну это же просто… невозможно! – Флоризель махнул рукой. – Он не стал бы… он не такой человек! Вы предубеждены, но я-то знаю его лучше…       – Но если? Просто допустите эту возможность. Он – единственный родственник покойного, но это также означает, что он – его единственный наследник.       – Но при чем тогда те другие двое? Зачем это глумление над трупами, этот вампирский антураж?       – У меня появилась информация, – нехотя сказал полковник, – что и за первым убитым, и за третьим… следил некий человек… чье описание в принципе подходит Бейкеру.       – Да полно! Под его описание подходит полмира! Совершенно невзрачная личность. К тому же, будь он убийцей, разве Эмилиан позвал бы его расследовать дело гибели своего брата? Его ведь кто-то мог бы узнать!       – У меня есть свидетели, – продолжил Джеральдин. – Я хочу провести негласное опознание, но для этого нужно как-то вытащить на свет этого Бейкера, проследить за ним…       – Свидетели? Впрочем, погодите, даже если друг Эмилиана действительно замешан – это не значит, что замешан сам Эмилиан! Быть может, это правда месть его семье или… сумасшествие… я не знаю! Вы подгоняете известные вам факты под желаемый вами исход. Я не могу, при всем уважении, полковник, строить свой круг общения, основываясь на ваших предпочтениях!       Джеральдин вздрогнул, как от пощечины.       – Это никак не связано с, – он закрыл глаза, словно от боли, – ни с чем личным, – закончил он через силу.       – Да неужто! – воскликнул принц запальчиво, но потом сморщился, недовольный тем, что вновь позволил всплыть этой теме. Ах, неужели произошедшее в те дни все же встанет между ним и Джеральдином, хоть и не разорвав их отношения единомоментно, но разъев их постепенно, как коррозия? Как жаль!       – Так вы выполните мою просьбу? – спросил Джеральдин глухо, явно решив тоже не развивать это направление беседы.       – О господи, ну хорошо. Я попрошу Эмилиана… только надо придумать какой-то нормальный предлог…       В итоге сценку разыграли, как по нотам – Флоризель рассказал Эмилиану, что ему нужно съездить в одно заведение с дурной славой – там, дескать, назначил ему встречу некий подозрительный тип, утверждающий, что Вэзилика встречался с ним за пару дней до смерти по какому-то тайному делу. Только хорошо бы, так как место то весьма небезопасное даже для двух вооруженных джентльменов, Эмилиан снова позвал своего приятеля – так как мистер Хаммерсмит, к сожалению, в отъезде и не может составить им компанию. Ионеску согласился легко и без лишних вопросов – и Флоризель уверился еще больше, что он невиновен. Принц Бакардии успел уже привязаться к румынскому аристократу, и ему действительно было бы тяжело узнать, что он в нем ошибался.       В том месте к притворному изумлению и огорчению «мистера Годола» не оказалось никакого информатора, но зато на хвост Бейкеру, который поспешил удалиться, сославшись на дела, прочно сели люди полковника. Флоризель рассыпался в извинениях перед Эмилианом, тот заверил его, что ничего страшного и что он невозможно признателен ему за участие… после чего они поехали обедать в один дивный ресторанчик французской кухни, где воздали должное мастерству шеф-повара за приятной беседой.       Флоризель уже несколько дней подумывал, что готов раскрыть свое инкогнито перед Эмилианом, но его останавливала мысль, что Джеральдину это будет как нож острый… и, наверное, слабый росток недоверия к Ионеску, который полковник все же сумел поселить в нем. Пожалуй, ревность полковника все же имела под собой основания – пусть и без всякой романтики, но общение с Эмилианом приносило принцу настоящее удовольствие. Тот был тонким и остроумным собеседником, несколько склонным к велеречивости и слегка старомодным в воззрениях, что придавало ему даже некое очарование. Рано или поздно они могли бы стать друзьями – пусть неравными по высоте положения, но все же… Флоризелю давно не хватало друга его возраста, еще не забывшего, что значит быть молодым, но уже имеющего жизненный опыт.       – Так значит, ваш друг мистер Хаммерсмит в отъезде? – заметил Ионеску за обедом. – Я все гадал, почему он давно оставил наши встречи. Мне даже казалось, что он… м-м… был как-то недоволен. Я его ничем не обидел, Теофилус?       – Нет, Эмилиан, не берите в голову. Он… гхм, – принцу было неловко лгать приятелю, – сложно сходится с новыми людьми, вот и все. И я уверен, когда он вернется, он с удовольствием снова составит нам компанию.       – Что ж, – Ионеску улыбнулся чуть смущенно, – я рад это слышать. Он кажется мне благородным джентльменом. Пожалуй, я даже слегка завидую вашей дружбе. Я очень любил моего несчастного брата, но нельзя сказать, чтобы мы были с ним близки. Все-таки разница в возрасте…       – О да! – горячо сказал Флоризель, воодушевленный совпадением мыслей. – Я думал о подобном… совсем недавно. Но оставим моего доброго Хаммерсмита, было бы некрасиво обсуждать его за глаза. Полиция все еще отказывается вернуть вам тело?       – Представьте себе! Возмутительные порядки… а если убийство так и останется нераскрытым? Я имею право похоронить своего ближайшего родственника в нашем родовом склепе, а не на чужбине, и в разумные сроки, а не через год! Но все же… хоть, быть может, это и кощунство, я даже рад, что мои скорбные дела задерживают меня в Лондоне. Ведь общение с вами весьма утешило меня, и, признаюсь, возвращаться домой в одиночестве, где все будет напоминать мне о неотомщенном духе моего брата… было бы тяжело. Быть может, вы примете мое приглашение погостить у меня – вы и ваш друг, конечно же? Местные называют наше родовое поместье замком, хотя это всего лишь небольшое древнее укрепление, потом перестроенное… но оно расположено в живописнейшем месте нашей прекрасной страны, а какая у нас великолепная охота, о! Вы оцените, Теофилус! Потом же я могу сопроводить вас в вояже по Румынии, и, тешу себя надеждой, вы полюбите мою родину!       На мгновение у принца в голове мелькнула фантастическая мысль, навеянная обстоятельствами смерти Вэзилики: приглашение в родовой замок (рядом с которым еще и склеп) в Румынию было подобно приглашению Дракулы, которым он заманил в свои сети Джонатана Харкера и едва не погубил его. Конечно, было бы вопиющей глупостью всерьез думать о подобном, но…       – Ох, простите, по-моему, я был навязчив, – Эмилиан тонко уловил замешательство собеседника. – Не стоило… у вас наверняка есть свои дела и планы… весьма эгоистично с моей стороны думать, что…       – Нет-нет, Эмилиан, извинения излишни, – остановил его принц. – Вполне вероятно, я приму ваше приглашение, тем более, что я уже подумывал о путешествии в Румынию. Просто, возможно, несколько позже – вы правы, у меня есть еще дела в Англии.       Побеседовав еще полчаса, приятели расстались. Флоризель, возвращаясь домой, не думал, что его встретят какие-либо новости, но оказалось, что расторопность Джеральдина превыше похвал – или, возможно, в данном случае – порицания?.. Полковник встретил его почти у порога, суровый и бледный. Принц усилием воли подавил в себе желание призвать его не портить хотя бы сегодняшний вечер. Горькое лекарство стоит принять сразу…       – Это – он, – сказал Джеральдин, не сумев до конца скрыть мрачное торжество.       – Кто – «он»? – недовольно переспросил Флоризель.       – Именно Бейкера мой первый свидетель видел несколько раз слоняющимся у дома последнего убитого, этого сербского юриста. И именно он заплатил истопнику, обслуживающему квартиру первого убитого, чтобы тот…       – Подождите! Давайте спокойно сядем, и вы мне расскажете все с самого начала. Что за свидетели, что именно они видели и когда…       Принц поморщился, увидев в глазах Джеральдина сочувствие. Он знал, что из одной ревности полковник не будет лжесвидетельствовать… но как же не хотелось, чтобы Эмилиан оказался убийцей!       Полковник рассказал ему все, что успел узнать. По его словам выходило, что Бейкер примерно за две недели до первого убийства крутился вокруг временных жилищ и Войтеха Лански, и серба. Вокруг дома Вэзилики же его никто не замечал – хотя бы потому, что за две недели до первого убийства тот еще не явился в Лондон. Впрочем, и после, судя по всему, Бейкер ни на шаг не подходил к тому кварталу.       – И что это значит? – спросил Флоризель, скрещивая на груди руки.       – Это значит, что Бейкер как-то связан со всеми тремя убитыми, не имеющими больше ничего общего. Возможно, он и есть убийца. Чтобы убить чеха и серба, ему нужно было узнать их расписание дня и способы пробраться к ним домой… в случае же Вэзилики Ионеску он ничего заранее не пытался узнать.       – Потому что?..       – Лично я думаю, потому что уже знал. От его брата. Поэтому он и не боялся помочь ему «расследовать» смерть старшего Ионеску…       – Сплошные предположения! А тех-то двоих зачем убивать было?       – Затем же, зачем обставлять убийство вампирским антуражем. Чтобы заморочить головы следствию.       – Вы решили, что он… что кто-то убил лишних двоих человек, чтобы навести полицию на ложный след?! Я не думал, что вы столь циничны, Джеральдин!       – Не я же их убивал, – мрачно, но спокойно отозвался полковник. – У Ионеску-младшего есть мотив: он единственный наследник своего брата. Он знаком с человеком, которого видели у домов людей, убитых тем же способом. Если бы Бейкер убивал по собственной инициативе, он крутился бы и возле дома Вэзилики…       – Это все может быть совпадениями.       – Может. Но если это не совпадение – вы уже давно опасны для хотя бы одного из этих двоих. А и то для обоих. Мой принц, ваша ответственность перед Бакардией…       – Я тысячу раз слышал от вас про мою ответственность перед Бакардией. Вот только не думаю, что вас заботит именно этот аспект моей безопасности. Поэтому…       Полковник вскочил с кресла, словно ужаленный.       – Ваше высочество!..       – Ради бога, Джеральдин! Имейте уже мужество принять положение вещей и не оскорбляться на каждое слово! И хватит твердить мне про Бакардию. До сих пор Эмилиан не предпринимал попыток…       – Потому что он ведет вас по ложному следу…       – Вы сами себе противоречите.       Полковник прикрыл глаза, пытаясь взять себя в руки. И в значительной мере ему это удалось.       – Что ж… разрешите мне продолжить, ваше высочество. Итак, мы проследили за Бейкером, чтобы выяснить его адрес…       Но остальная информация показалась Флоризелю не столь уж существенной, и вскоре он стал слушать своего шталмейстера вполуха. В голове у него уже начинал складываться авантюрный план, с помощью которого он желал расставить все точки над «i». Точно узнать, виновен Эмилиан или нет. А при удаче и изобличить истинного убийцу.              Посвящать Джеральдина в свой план Флоризель не хотел – полковник снова начал бы волноваться за него, отговаривать и взывать к ответственности наследника престола. Но и помощь полковника была ему нужна. Поэтому он, не раскрывая в деталях своего замысла, попросил Джеральдина сопровождать его на следующую встречу с Ионеску. Тот, возможно, и заподозрил какой-то подвох, но то, что он лично сможет проследить, чтобы подозрительный румын не предпринял ничего против доверенной ему персоны наследника бакардийского трона, его успокоило.       Встреча была назначена через день – принцу нужно было кое-что подготовить. Один из его личных слуг, Джон, по счастливому совпадению был англичанином. Взяв с него клятву ни о чем не сообщать полковнику, принц поручил ему весьма необычное задание. Джону, с его специфическим английским юмором, затея принца пришлась по душе. Он радостно сообщил своему господину, что в юности немножко выступал на сцене, так что выбор принца оказался еще более точен – что ж, прозорливость Флоризеля не зря хвалили все, кто знал его. Кое-какими деталями своего плана принц поделился и с Марком.       В назначенный день, подъезжая к гостинице, где жил Эмилиан, Флоризель все же решился сказать полковнику, чтобы тот ничему не удивлялся и во всем с ним соглашался.       – Что вы задумали, мой принц? – тут же напрягся Джеральдин.       – Небольшой блеф, – сказал Флоризель максимально легким тоном.       – Умоляю вас, только будьте осторожны!       – Право, не стоит ни о чем волноваться.       План следовало претворять в жизнь прямо с порога. Примерив серьезное, даже слегка трагическое выражение лица, Флоризель, торопливо поприветствовав Ионеску, поднял ладонь, чтобы остановить зарождавшуюся светскую беседу.       – О Эмилиан, это невероятно, но… полиция арестовала как убийцу… как подозреваемого… вашего друга, мсье Бейкера!       Джеральдин, к его чести, не показал никакого удивления. А вот Ионеску дернулся, словно его ударили.       – Бейкера?! Вы… вы уверены? Но…       Внимательно вглядывающийся в его лицо принц увидел растерянность, но не страх. Но отступать было поздно.       – Это совершенно точно. Его уже начали допрашивать. Нам нужно срочно ехать в Скотланд-Ярд, Эмилиан!       А вот тут уже глаза Ионеску на миг метнулись к двери, словно он прикидывал, можно ли будет в нее выскочить… впрочем, это само по себе ничего не значило.       – Но… но откуда вы знаете? Когда это произошло? – спросил он, нервно сжимая пальцы в кулак.       – Только сегодня ночью. Мне сообщили пару часов назад. Против него есть свидетельские показания.       Лицо Эмилиана все еще выражало лишь растерянность, и Флоризель решил усилить эффект:       – Я… должен вам кое в чем признаться, Эмилиан.       – Что? Я не…       – Я – не Теофилус Годол. Я путешествую инкогнито, так что прошу простить меня за обман. К вашим услугам, Флоризель, принц Бакардии, – и он отвесил изысканный полупоклон. – А мой друг – полковник Джеральдин, мой шталмейстер.       – В-вы?.. Подождите, – Эмилиан зажмурился, тряхнул головой.       – Так вот, возвращаясь к нашему делу… у меня есть связи, в том числе в английской полиции. Мой знакомый офицер сообщает мне все по нашему делу. Так едем же! Если Бейкер невиновен, мы обязаны помочь ему… но если он виновен… вы наверняка захотите немедленно узнать, как он мог так предать вашу дружбу!       Флоризель специально старался говорить не вполне убедительно, напряженно. Он сверлил взглядом лицо Ионеску, и того это явно нервировало. Он даже чуть отступил.       – Я не могу поверить, что Бейкер, – начал он медленно, было видно, что он пытается понять что-то, принять какое-то решение. – Простите, я… не могу поверить! Я… мне не по себе, – он прижал ладонь ко лбу. – Это какая-то ужасная ошибка. Нет, нет!       – Что же вы медлите? – спросил Джеральдин не очень-то дружелюбным тоном, включаясь в игру. – Речь идет о возможном убийце вашего брата, а вы будто ищете предлог, чтобы не ехать…       – Я… просто я должен… – начал Эмилиан, но оборвал себя. – Что ж, да. Я просто растерялся, – взгляд его, наконец, приобрел уверенное выражение. – Едем!       Он явно ожидал увидеть уже знакомое ему ландо, но в этот раз принц и полковник приехали в закрытой карете.       – Боже, это похоже на какой-то кошмарный сон, – Ионеску остановился. – Вы – не вы, и Бейкер… вы говорите правду? Он правда в полиции?       – Вы в этом убедитесь сами.       – И вы – действительно принц?..       – Уверяю вас, – сказал шталмейстер.       – Невероятно.       – Прошу, – шталмейстер любезно открыл дверь кареты, приглашая Эмилиана сесть. Принц уже обошел карету с другой стороны.       То, что ему предлагают сесть в середине, словно конвоируемому, от Ионеску-младшего не ускользнуло, но он никак не стал выражать своего недовольства. Джеральдин, хотя и играл свою роль вслепую, был выше похвал – он был сама уверенность, хотя понятия не имел, как принц собирался выкручиваться в Скотланд-Ярде, где о якобы арестованном Бейкере, конечно, знать не знали.       – Офицер английской полиции рискует, передавая мне сведения, – заговорил Флоризель, когда карета покатила по вечернему Лондону в направлении Скотланд-Ярда. – Арест мистера Бейкера пока держат в тайне от широкой публики… так что мы не будем привлекать к себе лишнего внимания, мой слуга Марк вызовет его на беседу с нами.       Так как в карете было тесновато, принц явственно ощутил, как Эмилиан вздрогнул. Вот только на что он отреагировал?       Следующую сцену задуманного Флоризелем сценария тоже разыграли как по нотам. Карету Марк остановил несколько не доехав до Скотланд-Ярда и отправился за Джоном. Джон в форме английского полисмена, совершенно преобразившей его, явился в сопровождении Марка минут через пять и легко забрался в карету. Джеральдин и тут повел себя как ни в чем не бывало – сказывался, пожалуй, огромный опыт участия в авантюрах с неугомонным наследником Бакардии.       – День добрый, инспектор, – поприветствовал по-английски своего слугу Флоризель. – Какие новости? Он признался?       – Здравия желаю, ваше высочество, добрый день, полковник, – важно ответил Джон, расправляя усы. – А это кто с вами? Все же я несколько, хм-хм… превышаю свои полномочия…       – Это брат одного из убитых… мистер Ионеску. Я ручаюсь за него… он просто хочет знать, настигла ли рука закона преступника…       – Хм-хм, – Джон выдержал паузу, припоминая, что за фразу поручил ему сказать принц. – Этот пройдоха Бейкер скоро расколется, как пить дать… он уже начал торговаться. Конечно, он пока не признается, что убивал… но уже сознался, что его наняли следить за жертвами… и теперь пытается торговаться с нами, хм-хм… хочет сдать нам заказчика в обмен на послабление, ну вы понимаете…       – Вопиющая наглость! – воскликнул Флоризель.       – Обычное дело, – с видом знатока произнес Джон. – Я таких субчиков видел-перевидел, клянусь Святой Девой! Они сначала хорохорятся, но стоит поднажать… в общем, завтра к вечеру у нас будет уже и его признание, и имя заказчика.       Эмилиан сидел ни жив, ни мертв. Он знал английский недостаточно хорошо, чтобы понимать с лету полицейский жаргон, что само по себе нервирует, но, похоже, разобрал достаточно, чтобы понять суть слов подставного «инспектора».       – Так значит, он уже признался, что замешан? – спросил Флоризель, скосив глаза на замершего Ионеску.       – Ага, верно, ваше высочество. А куда ему было деваться? Свидетели его узнали.       – Эмилиан, вы слышите? – принц перешел на французский. – Все уже почти кончено! Бейкер почти признался, и уже признался в главном, что есть некий наниматель! Все-таки не зря…       – Я… я просто… – Ионеску бросил на принца затравленный взгляд. Тот догадался, чего он опасается – что Флоризель невольно раскроет их знакомство с Бейкером. Это было, впрочем, все равно лишь косвенной уликой – даже невиновному может быть страшно оказаться в ежовых рукавицах английской полиции.       – Вы будто не в себе, мой бедный друг! Ну ничего, уже завтра ваши треволнения кончатся, и негодяй будет наказан.       – А если это все-таки не он? – проговорил Эмилиан, судорожно стискивая пальцы. – Не… не Бейкер? Может быть, он следил, но… не убивал?       Принц добросовестно перевел «полисмену» слова Ионеску.       – Да бросьте, сэр, я по его роже вижу, что он убийца, по глазам. Знаете, с мое в полиции прослужишь, уже видишь, на ком сей грех. Да и не делают так, чтобы одного головореза нанимать следить, а второго – убивать. Это и недешево, и… ну, знают двое – знает свинья, как известно. Ладно, – повинуясь незаметному сигналу принца, Джон заерзал, – служба… зовет. Честь имею, ваше высочество, господа.       – Браво английской полиции, – с нескрываемой иронией произнес Джеральдин, когда карета тронулась в обратный путь.       – На вас лица нет, Эмилиан! – воскликнул Флоризель заботливым тоном. – Вам нельзя сейчас оставаться одному, право! Приглашаю вас посетить мою резиденцию. А уже завтра мы узнаем имя подлеца, способного задумать столь варварское преступление. Этот мерзавец заслуживает виселицы!       И он снова почувствовал, как Ионеску вздрогнул.       – Но я… не могу так злоупотреблять вашей добротой, э… ваше высочество, – заговорил Эмилиан. – Уверяю, со мной все будет в порядке, я… просто я доверял ему! – а вот это прозвучало очень искренне.       – Ужасно обманываться в том, кому доверяешь, не правда ли? – многозначительно произнес полковник, глядя в окно кареты. – А ведь никто из нас не застрахован…       – Что вы, мне будет приятно принять вас у себя, – отозвался принц, прикидывая, как долго в подобной ситуации невиновный человек не будет прямо спрашивать, не подозревают ли его в чем-то? – Я не приму отказа, Эмилиан! Кто знает, вдруг тот самый наниматель Бейкера злоумышляет и против вас тоже? И наймет еще одного головореза? Я не прощу себе, если оставлю вас без охраны сейчас.       – В-вы думаете, мне может угрожать опасность? – пробормотал Ионеску, обмякая. Принц выстроил для него идеальную ловушку – отказаться сейчас от гостеприимного приглашения было бы очень подозрительно. А принять его – фактически, сделать еще один визит в Скотланд-Ярд обязательным. Невиновный человек ухватился бы за такую возможность… а вот виновный…       – А вы так не думаете? Или вы уверены, что больше жертв не будет? – спросил шталмейстер, не поворачивая головы от окна.       Ионеску схватил ртом воздух.       – Как я могу быть в чем-то уверен? Я просто ошеломлен. Я вдруг узнал, что Бейкер замешан… я не был готов к этому! Я уже решил, что убийца – безумец, которому в моем бедном брате и еще двоих померещились выдуманные чудовища… но Бейкер нормален, а значит…       – Значит, подоплека этого дела более приземленная, не так ли? – закончил за него полковник. – Деньги, к примеру.       Ионеску не стал отвечать.       – Так вы принимаете мое приглашение? – спросил Флоризель.       – Да. Спасибо, – выдавил Эмилиан. – Боже, Бейкер… я все еще надеюсь, что это все – чудовищная ошибка…       Флоризель откинулся на спинку сиденья. Карета катила к его резиденции, а он размышлял о том, что азарт, который он сейчас испытывает, все же не стоит разочарования в Эмилиане. Интуитивно принц уже чувствовал, что тот виновен… но убеждаться в этом ему не хотелось.              По прибытии принц провел краткую экскурсию для Ионеску по своей резиденции, «невзначай» показав ему тот уголок сада, который планировал показать – закрытый от глаз, отделенный от темного лондонского переулка лишь забором. Заботливо приготовленная со вчерашнего дня, тут лежала лестница.       – На эту сторону выходят окна гостевых комнат, – небрежно сказал принц, останавливаясь, чтобы Ионеску получше оценил обстановку.       Тот выглядел усталым и подавленным, но лестницу, похоже, заметил.       За ужином принц продолжал нагнетать атмосферу как возмущением в адрес заказчика убийств, так и уверенностью в компетентности английских стражей порядка. Джеральдин не без тайного удовольствия помогал ему, припоминая какие-то случаи и вскользь роняя намеки то на корыстные мотивы, то на двуличие преступников, которые часто, чтобы обелить себя, изображают искреннее горе по убитым…       Эмилиан, как рассуждал принц, должен был уже увериться в том, что его подозревают и провоцируют. Честный человек, скорее всего, уже возмутился бы подобным намекам, но Ионеску упорно не замечал их, чем все укреплял подозрения принца.       – Был однажды случай у нас в Бакардии, весьма громкий, – начал Флоризель уже из одного упрямства, хотя понимал, что перегибает палку, – женщина погибла на речной прогулке, они катались в лодке с сестрой, и она упала за борт, платье утянуло ее на дно… был даже свидетель, некий рыбак, утверждавший, что все произошло случайно, и сестра пыталась помочь несчастной, держала ее за руку, сколько могла, и звала о помощи, но сил не хватало ее втащить в лодку. Этот рыбак бросился в воду, пытаясь доплыть и помочь женщинам, но не успел… и что же вы думаете? В итоге оказалось, что рыбак – сообщник сестры погибшей, та подкупила его, чтобы он лжесвидетельствовал… и все из-за наследства! Представляете? Убить родную сестру ради денег! Какая низость!       Аналогия была столь прозрачна, что Джеральдин даже послал принцу удивленно-укоризненный взгляд. Но Эмилиан лишь выдавил что-то насчет бесчеловечности некоторых людей, сжимая в руках столовые приборы так, словно кто-то собирался их выхватить. Ему явно кусок не лез в горло, он оставлял половину кушаний на тарелке. Наконец, он сказал, что ему нездоровится.       Флоризель приказал слуге проводить гостя в отведенную ему комнату. Когда Эмилиан покинул столовую, принц и полковник переглянулись.       – Держу пари, он попытается сбежать сегодня ночью, – негромко сказал Флоризель.       – Есть надежда уговорить вас не участвовать в этом лично, ваше высочество?       – Вы смеетесь, Джеральдин? Я уже практически считал этого человека своим другом. Я должен разобраться с этим сам!       – Тогда я настаиваю, чтобы вы позволили мне сопровождать вас.       – Конечно, – принц попытался улыбнуться своему шталмейстеру, но улыбка вышла кривой. – Вы тоже желаете убедиться в своей правоте, не так ли?       – Я не рад этому, – проговорил Джеральдин, гордо выпрямляясь. – Если он вам дорог… я никому не пожелаю подобного разочарования, тем более вам, мой принц.       – Вы очень благородны, мой друг.       И вот настала ночь. Марк занял наблюдательный пост на крыше одного из соседних домов. С нее открывался прекрасный вид на резиденцию принца и забор, через который, возможно, собрался перелезть Ионеску. Полковник и принц расположились поудобнее в одном из закоулков, где предусмотрительно была поставлена скамейка. Оттуда они не видели забор, но хорошо видели силуэт Марка – и смогли бы добежать до нужной точки за пару секунд.       Ждать пришлось долго, часа два. Принц уже почувствовал сонливость, как вдруг силуэт Марка резко дернулся и засемафорил рукой. Это был условный знак. Флоризель несильно толкнул локтем уже задремавшего полковника под ребра, и они оба заспешили к выходу из закоулка. Марк рассчитал все вернее некуда – как раз, перекинув лестницу через забор, по ней спускался человек. Это был Ионеску.       – Добрейшая ночь, Эмилиан, – с сарказмом сказал принц, и тот, уже ступивший на землю, рывком развернулся. В лице его отразилась сложная смесь чувств. Он выглядел удивленным, испуганным, но в то же время полным злобы, даже свирепости. Прошипев что-то по-румынски – скорее всего, недостойное дворянина грязное ругательство – он дернулся было прочь, но Джеральдин заступил ему дорогу.       – Вы, вероятно, вспомнили о некоем срочном деле? – продолжил Флоризель, пытаясь напитать слова лишь ядом – но он и сам слышал в своем голосе горький упрек. – А столь экстравагантный способ покинуть мой гостеприимный кров, наверное, румынская народная забава?       – Прочь! – Эмилиан шагнул уже в сторону принца, посчитав, его, похоже, менее серьезным противником из-за его изящного телосложения. Он выхватил кинжал из искусно скрытых в рукаве ножен. – Дорогу! Мне терять нечего, принц! Добром или силой – я уйду. В сторону!       – Флоризель, осторожнее! – Джеральдин схватил румына за плечо, рывком разворачивая к себе. Тот неожиданно присел почти до самой земли, освобождаясь из его хватки, и со змеиной ловкостью скользнул мимо полковника, не распрямляясь. Не глядя, в движении Ионеску умудрился вонзить кинжал ему в икру – и бросился прочь. Это лишило его оружия – кинжал остался в ране. Но и полковник, застонав, упал на колено, потом, не удержавшись, на бок.       – Джеральдин! – Флоризель бросился к нему, забыв в этот момент о необходимости удержать убегающего Ионеску. – Боже! Вы ранены?!       – Пустяки… Дьявол… м-м, ч-черт… – шталмейстер никак не мог опереться на раненую ногу, чтобы подняться. Кровь растекалась по форменным брюкам, сочась из раны. – Он уходит!       – Я убью его! – в ярости Флоризель, забыв об осторожности, бросился за убегающим один. – Стой, мерзавец!       – Нет, принц, нет! Он опасен! Марк! Марк, немедленно сюда!       Принц не слушал. Он сейчас тоже был опасен, готов разорвать Ионеску собственными руками – за обманутое доверие, за нападение на Джеральдина, и – в какой-то мере – и за братоубийство, конечно. Они оба неслись по ночному Лондону. Ионеску старался затеряться в проулках, ныряя за каждый угол, но Флоризель не отставал, словно благородная борзая, никогда не теряющая след жертвы. Пара кварталов – и принц услышал сзади топот копыт и грохот колес, его верные слуги спешили ему на помощь. Эмилиан, несомненно, тоже услышал – и в отчаянии ему удалось бежать еще быстрее.       – В сторону, мой принц! – Флоризель, разобрав голос Марка, отшатнулся к стене проулка. Его карета почти пронеслась мимо, чуть притормозила – и он вскочил на ее подножку, словно лакей – сейчас было некогда соблюдать приличия.       – Гони, Марк! За ним!       У Ионеску была некоторая фора, и он воспользовался ею, все ускоряясь – на пределе сил и дыхания, но подгоняемый ужасом и желанием жить. Поняв, что при любой форе и усилиях нет никаких шансов уйти от кареты по проулкам, где она могла проехать, Ионеску бросился в первую попавшуюся щель между домами, достаточную, чтобы в нее мог пройти взрослый мужчина, но совершенно непригодную для кареты. Флоризель, заметив его рывок, соскочил с подножки, устремляясь за ним.       – В объезд! Через мост! – хрипло выкрикнул из кареты Джеральдин, прекрасно изучивший все подходы к резиденции вверенного ему августейшего лица, и мгновенно сообразивший, куда может устремиться гонимый.       Так и вышло, что, когда преследуемый принцем Ионеску взбежал на мост над одним из притоков Темзы, с другой стороны моста вылетела карета, преграждая ему путь. У румына оставался единственный шанс – прыгнуть в воду. Он бросился к перилам, одним рывком, подтянувшись, вскарабкался на них и прыгнул головой вниз… и то ли он не рассчитал прыжок, то ли нога его соскользнула, то ли он не заметил, что пытается прыгнуть в реку слишком близко к опоре моста, рванувшийся за ним принц услышал резкий вскрик и тошнотворный влажный хруст … Эмилиан Ионеску ударился о край волнореза головой и – это принц успел увидеть, перегнувшись через перила – свалился в темные воды уже безжизненным трупом. Они сомкнулись над ним почти мгновенно. Кровавый след, черный в ночи, остался на «быке» моста.       Флоризель в ужасе отшатнулся.       – Господи, – выдохнул он.       Из кареты уже, морщась от боли, выбирался Джеральдин.       – Мой принц! – он, хромая, поспешил к Флоризелю.       – Он… боже мой… – невнятно бормотал тот, машинально вцепившись в ворот, словно ему в ночной прохладе не хватало воздуха.       – Разрешите прыгнуть, ваше высочество? – Марк соскочил с козел, тоже с любопытством перегнулся через перила. – Если он еще жив…       – Нет, Марк! – Флоризель, очнувшись, схватил своего верного слугу за плечо, будто тот уже готов был повторить ужасный прыжок Ионеску. – Жив он или мертв – он убийца… честному бакардийцу не стоит ради него рисковать жизнью.       Марк уже внимательнее посмотрел вниз.       – Хм… Пожалуй, тут и вправду опасно прыгать…       – Джеральдин! – принц, наконец, вспомнил, что полковник только что рисковал собой еще больше. – Умоляю, скажите, ваша рана… она не…       – Я в порядке, мой принц. Зачем вы побежали за ним один! Вы могли погибнуть!       – О слава Богу! – Флоризель вцепился в плечи Джеральдина. Он готов был расцеловать своего шталмейстера, и, пожалуй, не всплыви в памяти недавние события, он бы так и поступил, не стесняясь – но теперь это казалось ему опасным, и он отнял руки. – Немедленно к лекарю!       – Уверяю, лишь царапина…       – Нет! Он же пронзил вам ногу!       – Я перевязал рану, – терпеливо сказал Джеральдин. – Пару часов она потерпит. Нам нужно ехать в Скотланд-Ярд. Теперь они смогут арестовать Бейкера на самом деле. Также нужно поручить им найти тело Ионеску… и чем быстрее мы это сделаем, тем лучше.       – Вы уверены? Но потом – к лекарю, и без возражений, полковник!       – Как прикажете, ваше высочество.       – Марк, в Скотланд-Ярд! Только не гоните, полковник ранен. Позвольте, я помогу вам, Джеральдин.              В карете, неспешно катившейся к Скотланд-Ярду, принц вдруг, порывисто развернувшись к Джеральдину, сказал:       – Я только сейчас осознал, что чуть не потерял вас. Он мог вас убить, Джеральдин!       Полковник раскрыл было рот, чтобы возразить, но Флоризель продолжал:       – Он мог убить вас из-за меня! Ради Бога, простите, простите меня, мой друг! – он схватил полковника за руку.       – Это мой долг – рисковать ради вас. Не нужно извиняться, ваше высочество, – мягко ответил Джеральдин, позволив себе накрыть ладонь принца своей. Тот потупил взгляд.       – Я был дураком, что не слушал вас… вы все сразу поняли, но я… я был уверен… так уверен в себе, эта глупая гордыня!..       – Все в порядке, прошу вас, ваше высочество…       – Нет, Джеральдин, – принц поднял голову, – не все в порядке. Я ужасно, ужасно поступал с вами. Глупо рисковал собой все эти дни, а вы пытались воззвать к моему благоразумию, а я все думал, что вы просто ревнуете… я не понимал, как вам страшно за меня! А сейчас я понял, что если бы потерял вас вот так… если бы этот негодяй убил вас…       – Мой принц, – прошептал полковник, – я так тронут…       Флоризель придвинулся еще ближе и, ладонью повернув к себе голову Джеральдина, подался к нему, чтобы поцеловать.       – Не надо… не здесь… – попытался возражать полковник шепотом. – Если Марк…       Заставив его замолчать поцелуем, Флоризель приник совсем тесно. Джеральдин не пытался больше сопротивляться, он ответил на поцелуи принца с еще большей, казалось, страстью, чем раньше. Преодолев смущение и какой-то внутренний запрет, очень глубокий и привычный, но, как оказалось, не абсолютный, Флоризель направил руку полковника, которой тот все еще сжимал его ладонь, к своему паху, прижал, чтобы тот почувствовал его плоть через ткань. Джеральдин прерывисто втянул воздух.       Карета была не самым удобным местом для утех, да и рану полковника не стоило тревожить, но Флоризель все же не хотел отказываться от своего намерения. Слишком отчетливо он осознал, как хрупка и драгоценна жизнь его шталмейстера, слишком многое перенес этой ночью, да и, пожалуй, чувство вины тут тоже сыграло роль…       Чуть приподнявшись с сиденья, Флоризель помог полковнику стянуть со своих бедер лосины и белье. Теперь рука Джеральдина сжимала и гладила его естество без помех… и если несколько дней назад это казалось Флоризелю чем-то выходящим за рамки допустимого, даже пугающим, сейчас он принимал эти ласки с удовольствием. Острый запах возбуждения защекотал ноздри. В карете было довольно темно, что помогало обоим преодолевать неловкость. Принц потянулся к пряжке на ремне Джеральдина, сделал символическую попытку расстегнуть ее, чтобы дать шталмейстеру понять, что он желает большего. Тот повиновался желанию своего принца, расстегнув брюки. Внутренне проклиная тесноту кареты, Флоризель и Джеральдин какое-то время потратили, пытаясь устроиться удобнее на сиденьях. Нормально лечь на них было невозможно. Флоризель мог бы опереться о них так, чтобы полковник встал сзади на коленях или в полный рост – но раненая нога Джеральдина не позволяла подобного. В итоге Флоризелю пришлось сесть на колени полковника спиной к нему, перенеся вес на его здоровую ногу. Времени у них было не так уж много, поэтому принц, презрев всякий стыд, приподнялся, опираясь руками, давая понять Джеральдину, что позволяет ему овладеть им. Он ждал боли, но Джеральдин, приноровившись к медленному покачиванию кареты, так осторожно направил свой член, смоченный слюной, в его тело, что боли Флоризель не почувствовал. Джеральдин не проникал глубоко, щадя своего возлюбленного, так что ощущение было скорее странным, несколько неловким. Флоризелю подумалось вдруг, что представлять, как Джеральдин возьмет его, было куда приятнее, чем ощутить это на самом деле. Эта предательская мысль едва не испортила ему все удовольствие, но он, не желая сдаваться ей, позволил Джеральдину войти еще глубже, качнувшись к нему.       – О, ваше высочество, – мучительно прошептал полковник.       Флоризеля не смутило, что в столь интимный момент полковник обращается к нему так официально. Он подумал, что такое подчеркивание титула делало происходящее еще безумнее: не просто один мужчина отдавался другому, а сюзерен – своему вассалу. Эта мысль понравилась принцу, и угасшая было страсть разгорелась вновь. Он напряг внутренние мышцы, расслабил, напряг еще раз…       Дыхание Джеральдина сорвалось, он сдавленно застонал. Флоризель прислушался к себе. Именно на пике близости он получил, наконец, приятные ощущения – экстатическая пульсация члена его любовника, излияние его семени принесли необычное, слегка стыдное удовольствие. Впрочем, он почувствовал облегчение, когда Джеральдин вышел из него. К подобному, несомненно, нужна привычка…       Тут же полковник привлек принца к себе, прижал к груди, правая ладонь его вновь скользнула к паху Флоризеля, чтобы продолжить ласки. Рука Джеральдина была упоительно сильна и умела. Принц расслабился в объятиях полковника, закрыл глаза, вновь начиная фантазировать. Он перебирал в голове откровенные картинки, смакуя каждую несколько секунд, и вдруг шальная мысль почти мгновенно возвела его на вершину наслаждения: если бы их и вправду кто-то увидел… воображение вцепилось в эту идею, разворачивая новые и новые подробности, совершенно неосуществимые в реальности, но неимоверно возбуждающие… Флоризель никогда не рассказал бы даже Джеральдину об этих мыслях, слишком извращенными (и бредовыми) они ему показались, но если бы полковник взял его прилюдно – взял бы властно, даже грубо, с полным правом… если бы какой-то невозможной традицией было бы предписано подобное для наследника престола – отдаться одному из своих подданных на глазах других… Флоризель зажал себе рот ладонью, иначе вскрикнул бы слишком громко в момент оргазма. Его просто пронзило – экстаза такой силы он давно не испытывал.       – Солнце мое, я так счастлив, – полковник прижал его к себе еще теснее. – Я люблю вас, люблю больше жизни.       – Джеральдин… я… боже, это было нечто.       Они достали носовые платки, чтобы вытереться, потом попрятали их по карманам, торопливо привели одежду в надлежащий вид и расселись по местам. Нужно было еще успокоить дыхание.       – О господи, о чем мы только думали… – полковник вновь обрел способность мыслить здраво, – если бы нас застали… ладно Марк, но если бы мы доехали до Скотланд-Ярда…       – Не застали же, – принц устало потянулся. Он все еще не отошел от случившегося. Нега растекалась по его телу. Флоризель желал бы сейчас засыпать в объятиях Джеральдина, чувствуя его тепло, слушая его дыхание – но это было невозможно. Нужно было, напротив, собраться и подготовиться к неприятному разговору с английской полицией.       – Мы больше никогда не должны так рисковать! Ваше высочество, вы же осознаете, насколько опасно…       – А вы знаете меня достаточно, чтобы понять, что я люблю риск… в приемлемых рамках. Более того, я уверен, что рано или поздно нам придется довериться кому-то из слуг… и пусть лучше это будет Марк.       Джеральдин устало вздохнул.       – Сегодня был тяжелый день, ваше высочество, слишком тяжелый, чтобы еще и обсуждать его события. Давайте отложим этот разговор.       Флоризель улыбнулся ему, нежно взяв его за руку.       – Хорошо, Джеральдин. Как скажете.       Полковник тоже чуть сжал его руку и приник к ладони принца почтительным и трепетным поцелуем.       Принц почувствовал, как в его сердце поднимается волна тепла и нежности, но он не был уверен, что это чувство можно назвать любовью, а лгать Джеральдину в этом казалось немыслимым, и хоть момент побуждал его сказать полковнику слова признания, он промолчал.              Через три дня все выяснилось окончательно. Почти сразу же арестовали Бейкера. Оказалось, что английская полиция, воспользовавшись новейшим методом, сумела доказать вину последнего без хитроумных следственных уловок – лишь сличив узор на его пальцах с отпечатками, найденными рядом с трупами. Флоризель выразил восхищение столь продвинутым способом дознания. Бейкер, поняв, что ему в любом случае светит виселица, и узнав, что Эмилиан Ионеску погиб, рассказал все. Из уважения к правящему дому Бакардии сотрудник Скотланд-Ярда поведал принцу подробности этого жуткого дела.       Вэзилика Ионеску, как и предполагал Джеральдин, был основной жертвой. Самодур-отец практически лишил наследства младшего сына, облагодетельствованный отцом старший был всегда готов выказать сочувствие на словах, но никак не желал делиться состоянием… при этом Вэзилика не торопился жениться и обзаводиться наследниками, явно нацелившись прокутить все деньги, устраивая роскошные пиры и охоты. Эмилиан же мечтал о семье, но никто не шел за нищего аристократа, кроме низкородных богачек, желающих выбиться в высший свет, а ему претил мезальянс.       Наконец, нехватка денег превозмогла его принципы, и Эмилиан выбрал себе жену побогаче. Теперь наследство отца (за исключением родового поместья-замка) казалось жалкой, незначительной суммой, но дело уже было не только в деньгах. Брак оказался несчастливым, супруги попрекали друг друга отсутствием любви и корыстными мотивами, и Эмилиан все больше проникался ненавистью к отцу и брату, которых винил в своем несчастье. Отец уже предстал перед Господом, но брат все еще топтал грешную землю, и ему можно было отомстить. Деньги жены позволили Эмилиану нанять убийц – но дважды Вэзилике невозможно везло, он ускользнул от посланных по его душу головорезов и срочно уехал в Англию, надеясь, что это собьет их со следа.       Неизвестно, почему Вэзилика не стал подозревать брата, а он не подозревал его точно, так как сообщил ему, куда уезжает. Бейкер мог лишь предположить, что в этом значительную роль сыграли непревзойденные способности его друга к притворству.       Со студенческих лет – а при всем самодурстве Ионеску-отец потратил некоторые средства на образование младшего сына, отправив его в один из французских университетов – Эмилиан водил с Бейкером близкую дружбу. Как вышло, что англичанину Бейкеру довелось постигать науки во французской альма матер, он не рассказал, но упомянул, что высшим образованием остался вполне доволен – и тем, что познакомился с Ионеску, тоже. По словам полицейского, улыбка его в тот момент была поистине дьявольской. Еще в те годы Ионеску и Бейкер оказались повязаны кровью одного из своих однокашников. То дело так и не раскрыли: никому не пришло в голову, что спокойный и скромный англичанин может хладнокровно вырезать на груди другого юноши пентаграмму в святых стенах церкви, а через полчаса как ни в чем не бывало пойти веселиться на студенческую попойку. Тем более, что Эмилиан обеспечил ему алиби на время убийства, рискуя собственной репутацией и свободой. Подробности той истории Бейкер так и не рассказал, в том числе, чем несчастный француз не угодил ему, но, как сообщил полицейский Флоризелю, очень похоже, что речь шла о ревности – какая-нибудь красавица отвергла невзрачного Бейкера ради его бедняги-однокашника.       Эмилиан не напоминал Бейкеру о долге все эти годы, напротив, был щедрым и обходительным другом, хотя виделись они очень редко. Бейкер ценил это. Но настал час и отдать сей долг. Бейкеру никогда не претило убийство, он был абсолютно лишен нравственных запретов этого толка, более того, он находил забавным не просто убивать, но и обставлять убийство каким-либо оригинальным образом. Размышляя, как обезопасить от подозрений Эмилиана и себя, он решил спрятать убийство Вэзилики среди других убийств… что и привело в итоге к трем смертям, получившим имя «дело Ван Хельсинга» – роман Стокера Бейкера тоже весьма позабавил.       – Как Бейкер отнесся к тому, что Эмилиан Ионеску погиб? – спросил Флоризель у офицера, когда тот замолчал.       – Никак, – отозвался полицейский. – Сказал что-то на тему, что долг он успел отдать, и это главное, а дальше – что ж, им обоим не повезло. Я ему сказал, что они попадут в ад вместе. Он только ухмыльнулся. Святые угодники, этот Бейкер – сущий дьявол, ваше высочество! Я бы и сам его с радостью повесил бы, ей-ей.       Флоризель поблагодарил офицера, и они с Джеральдином отправились восвояси.       – Я чувствую себя ужасно, – сказал принц, когда они прибыли в его резиденцию. – Причем по двум противоположным причинам. Я не разгадал злодея в Эмилиане… он ведь убил даже не из-за денег, а из мести – причем мстил брату за волю отца и свой собственный выбор, он ведь мог взять в жены достойную, любящую его девушку с меньшим приданым, приняв волю отца как факт… и он позволил этому Бейкеру убить двух совершенно невинных людей! Он – негодяй. И еще он ранил вас, мог убить вас – это уже личное, но… я ненавижу его еще сильнее из-за этого. И одновременно мне стыдно, что я так жестоко поступил с ним, обманом заставил его сомневаться в верности его друга, хитростью вынудил его выдать себя, невольно – но стал причиной его смерти… да, Бейкер – беспринципный монстр, Эмилиан немногим лучше, но… я их отчасти понимаю, понимаю, что ими двигало!.. Они были верными друзьями друг другу, ведь это же добродетель? Я, кажется, сочувствую им. Как же так, Джеральдин? Это неправильно!       – Человеческая натура весьма многогранна, мой принц, – отозвался полковник.       В расстройстве чувств принц отправился кормить Фэрри. Полковник проследовал за ним.       – Не гр-русти! – протрещал ара, принимая угощение от любимого хозяина.       – Джеральдин, когда я в следующий раз буду вести себя так же глупо, напомните мне про дело Ван Хельсинга.       – Как прикажете, ваше высочество, – чуть улыбнулся полковник.       И Флоризель понял, что Джеральдин так не поступит, потому что знает, что на самом деле его принц не хочет, чтобы ему мешали вести себя глупо. И за столь тонкое и великодушное понимание, за такое уважение к его недостаткам, за эту любовь он был готов сделать для полковника все возможное.       – Джер-ральдин! Джер-ральдин!       – Что, Фэрри? – с усмешкой отозвался полковник.       – А знаете, ведь это он вас раскусил, – Флоризель обернулся к своему шталмейстеру, чуть извинительно улыбаясь. – Когда я догадался о… ваших чувствах – ведь это Фэрри мне подсказал. Совпадение, конечно, но… когда вы разгневались (как мне сперва показалось, на пустом месте) и ушли, он вдруг начал перебирать все слова типа «романтика», «ревность», «страсть»… и тут меня осенило. Удивительно, да?       Какое-то время Джеральдин пытался осознать.       – Ну спасибо! – наконец, с сарказмом сказал полковник. Сложил на груди руки, словно защищаясь, отвесил попугаю иронический полупоклон. – Премного благодарен, Фэрри!       Попугай на это не отреагировал, он был занят выкусыванием чего-то из-под когтей.       – А разве не стоит благодарности и впрямь? – тихо спросил Флоризель.       Джеральдин вздохнул, опуская глаза.       – Стоит, – почти шепотом ответил он.       – Сегодня в час ночи у меня? Как тогда?       – О мой принц… – уже несколько дней, с той самой ночи, когда они разоблачили Ионеску, они даже не заговаривали на подобную тему. И Джеральдин, похоже, уже почти уверился, что больше никогда... Флоризелю стало немного совестно за то, что он не обговорил свои планы на этот счет с полковником раньше. Но вся эта полицейская волокита отнимала столько сил и времени…       – А, и да. Выигрыш уже у вас в кабинете.       – Простите?       – Пари, Джеральдин! Вы первый нашли убийцу. Я проспорил вам ящик шампанского. И он уже у вас в кабинете.       – О, Флоризель! – с облегчением рассмеялся полковник. – Я и забыл! Вы великолепны!       – Я догадывался об этом, – скромно сказал принц Бакардии, почесывая грудку своему попугаю.       Потянулся приласкать Фэрри и полковник.       – Коварная птица, – пробормотал он, тоже ероша разноцветные перья ара.       Они с Флоризелем переглянулись, когда их пальцы случайно коснулись друг друга. Ощущение какого-то всеобъемлющего, спокойного счастья снизошло на принца. Он прикрыл глаза, чтобы насладиться им.       – Вы счастливы, Джеральдин? – спросил он шепотом.       – Да, – сказал тот.       – Я тоже.