The Souls cannot Die: Before the End

      Небо Лондона степенно затягивало серое полотно. Неровные края облаков смыкались над городом, скрадывая бледно-голубой купол, пока тот окончательно не скрылся из виду. Несколько минут тишины стали небольшой паузой перед мягкой увертюрой падающих капель, разбивающихся о поверхности крыш, спешащих карет и мощёных мостовых. Шаги медленно прогуливающихся горожан стали быстрее. Уютные ресторанчики и трактиры стали пристанищем тех, кого застигла непогода, чему были несказанно рады хозяева этих небольших заведений.       Небесная вода скатывалась по оконному стеклу, за которым был заметен размытый силуэт. Лишь нижняя часть лица с аккуратными чертами немного была видна из-под глубокого чёрного капюшона. Скрытые тенью глаза с грустью взирали на торопящихся внизу людей — для них главной неприятностью и проблемой стали превратности лондонского климата. В отличие от других, которые находились позади стоящей у окна.       В довольно уютной комнате, несмотря на простую обстановку, стоял широкий дорогой дубовый стол. В кресле с деревянной спинкой расположился тучный мужчина. Его седые волосы в неверном свете тусклого дня казались совершенно серыми. Перед ним сидел молодой человек, который сосредоточенно смотрел на старика, трясущейся рукой пишущего последние строки в своей жизни.       Им было невдомёк, что в комнате совсем рядом находится та, которую боятся только начавшие жить, и ожидают те, которым суждено отойти от земных дел.       — Дядюшка, Вы уверены в своём решении? — тихо с едва скрытым страхом и надеждой на лучший исход спросил молодой человек.       — Мне осталось совсем немного времени, дорогой племянник... — старчески просипел мужчина и ненадолго закашлялся. — Если бы не был уверен, мы бы сейчас здесь не сидели.       — Но...       — Я всё сказал, Бернард, — строго прервал старик дальнейшие вопросы. — Моих сил не так много. Давай не будем их растрачивать попусту. Всё, что тебе нужно знать для управления, ты знаешь. Мои помощники к твоим услугам.       Парень, названный Бернардом, покорно склонил голову, поджав бледные губы. Горестная мука тенью пробежала по его лицу.       Звук скрежета пера по плотной бумаге и стук капель дождя стали единственными звуками в комнате.       Мари не вслушивалась в их тихий разговор: она неоднократно была свидетелем подобного в своей практике. Да и человек ко всему может привыкнуть. Даже к тому, чтобы забрать жизнь другого с последним вздохом, чтобы тот обрёл покой за пределами этого мира. Начать считать обыденностью, что именно этот последний вздох становится финальной и навечно высеченной в судьбе оценкой работы любого жнеца.       Девушка лишь покосилась на старика, безучастно отмечая, что песок его часов почти иссяк. Рука, придерживающая лист, нещадно дрожала. Слабые пальцы лишь немного придерживали бумагу для удобства письма. Кресло немного поскрипывало, когда мужчина немного отклонялся для того, чтобы начать писать новую строчку. Ноги под столом накрывало тёплое клетчатое одеяло, скрывая слабость. Лицо бледное, словно посыпанное меловой крошкой.       Вопреки виду старика, его речь не была путанной, хоть и заметно усталой от долгих лет, а воля успеть доделать всё до смерти отражалась в мутных от возраста глазах — стремление, отвадившее его скорую кончину: он понимал, что как только его племянник выйдет отсюда, ему останется только закрыть глаза и ждать смерти.       Последнее размашистое движение внизу листа поставило "точку" не только на бумаге. Слабо отодвинув его от края стола в сторону племянника, старый мистер Ллойд слабо просипел.       — Теперь дело за достопочтенным мистером Чаннингом. Ступай. Я хочу быстрее узнать, что все формальности соблюдены.       Молодой человек встал со своего места и на негнущихся ногах подошёл к столу. Его вид стал настолько беззащитным и испуганным, что, казалось, Мари придётся взять и его душу, которую он сейчас сам и отдаст, несмотря на юность, сквозившую в каждой чёрточке лица: жница с уверенностью могла бы сказать, что ему ещё нет и двадцати.       Тот со всем уважением и признательностью поклонился слабому старику и аккуратно сложил бумагу перед тем, как убрать в карман простого пиджака.       — Тогда прошу Вас дождаться меня, дядюшка, — слабым, но решительным голосом произнёс он.       — Мне уже не дано решать, — усмехнулся мужчина.       Когда племянник медленно подошёл к двери и приоткрыл её, мистер Ллойд окликнул его.       — И последнее — это не требует быть зафиксированным на бумаге, — Бернард с внимательной грустью в глазах повернулся к дяде. — Твой друг... запамятовал его имя... — досадно прервался старик.       — Ричард Редфорд? — после небольшого молчания догадался племянник.       Мари резко повернула голову в сторону говорившего и его собеседника.       — Не связывайся ни с ним, ни с его отцом, — после кивка предостерёг Ллойд. — Он — тёмная лошадка. Поговаривают, что с ним сам Дьявол на короткой ноге.       — Предрассудки, дядюшка, — несмотря на скепсис, в глазах молодого человека было понимание, о чём толкует мужчина.       — Его руки в крови, — выдвинул последний аргумент старик. — После него остаётся только пепелище. Помни об этом.       Жница теперь со всем вниманием вслушивалась в этот в высшей степени странный разговор. Уверенности, с какой говорил Ллойд, позавидовал бы любой мудрец. "Племянник главы ключевой страховой компании и отпрыск известнейшего в Лондоне хирурга, что их может связывать?... — невольно задумалась Мари".       Но всё же решила оставить это на потом — у неё иная задача. Однако, то, что следует проверить, о чём говорили эти двое, крепко засело в её голове.       Когда закрылась дверь за племянником, Ллойд откинулся на спинку, которая грозилась не выдержать напора немалого веса. Скрип резким звуком разлетелся по комнате.       — В этом мире слишком много дьявольщины... — выдохнул устало мужчина, прикрыв слезящиеся глаза.       Мари прошла к нему, вставая у стола. Она настороженно смотрела на стремительно бледнеющее лицо. Ей хотелось расспросить мужчину о том, что тот говорил ранее — её останавливало благоговение перед человеком, которому в скором времени придётся покинуть этот мир. В ней, несмотря на вынужденный для любого жнеца цинизм, осталось уважение к готовящимся уйти.       Ллойд открыл глаза и наклонился немного вперёд. Подняв дрожащие руки, он положил ладони на стол. Упершись на них, стал медленно и неуверенно подниматься. И вдруг лицо исказилось страшной болью. Из горла вырывался удушливый хрип, перешедший в кашель. Видимо, позабыв о том, что руки и так еле-еле удерживают массивное тело, он поднёс одну из них к горлу и неотвратимо завалился на пол, потеряв опору. Кресло от сильного толчка с грохотом упало.       Старик, пытаясь хоть немного вдохнуть воздуха, лихорадочно цеплялся за обшарканные половицы, царапая их ногтями. Так и не дождавшись, когда спасительный кислород проникнет в стремительно слабеющие лёгкие, мужчина обмяк.       Мари бесстрастно наблюдала за предсмертной агонией. Ужасно осознавать, что с каждым разом, какая бы смерть ни была, ей становится легче переживать такие моменты. Она уже не останавливала порыв помочь хоть чем-то, как в начале работы — его просто не было. Лишь участливое сожаление. И пустота.       Подойдя к умершему, она поднесла руку к синюшному лицу и закрыла остекленевшие глаза.       — Теперь с Вами не будет волнений. Будьте спокойны.       Эта фраза сама сорвалась с языка. Видимо, под впечатлением волнения за судьбу отпрыска, которое было у Ллойда в глазах, когда он наставлял племянника.       Дальше происходили привычные автоматические действия, приводившие в итоге к изъятию души. Просматривая плёнку, Мари знакомилась с тем, чья жизнь проносилась перед её глазами. Человек не самый благодушный, сказать по правде, но честный и твёрдый — вызывающий если не симпатию, то стойкое уважение к своей персоне. Крепок здоровьем, однако, война на Востоке немало его подкосила. Там он был отравлен неизвестным ядом, который использовали местные против нахлынувших интервентов, вместе с нанесённым ранением, когда шли бои с аборигенами за территорию. Токсин медленно убивал его все эти годы — отсюда и общая слабость всего организма, не оставившая и шанса прожить хоть немного дольше.       Во время внимательного изучения белёсой вьющейся ленты, жница зацепилась за один из кадров. Она сощурила глаза, сосредотачиваясь на плёнке, показывающей весьма интересный сюжет: на ней был запечатлён ужин в до боли знакомом интерьере. "Поместье Редфордов!". Она не могла перепутать ни лорда Генри Редфорда, ни его сына, Ричарда, хоть и не стремилась запомнить их внешность при встрече.       Племянник мистера Ллойда живо общался с наследником, и ничего предосудительного в их беседе она не находила. За исключением одного нюанса — лицо Ричарда порой принимало весьма странное выражение: такое бывало у закоренелых убийц, свихнувшихся на этом поприще. И уверенных, что с ними ничего не случится. Фанатичная вера в свою непогрешимость, которая в итоге и приводила их к заключению, не давая вовремя остановится и переждать преследование.       Предыдущая служба дала ей многие навыки, которые до сих пор умело использовала. Вот и сейчас жница стала приглядываться более внимательно, буквально вонзаясь взглядом в лица, их выражение и движение губ: лента передавала лишь картинки.       После того, как младший Редфорд произнёс имя Сиэля, расспрашивая о нём других присутствующих, Мари невольно наклонилась вперёд, словно в попытке защитить того, о ком говорили даже в его отсутствие. Разгорающееся зелёное пламя глаз, казалось, сожжёт плёнку, вьющуюся из бездыханного тела. На этой стадии беседы тот странный блеск и зловещая мимика отражались на лице Ричарда, хоть и также мимолётно: почти незаметно, но гораздо чаще. Слишком уж похожее выражение из её практики, чтобы не насторожится и не заподозрить молодого человека во вполне ясных намерениях в отношении графа.       Плёнка уже перестала виться, складываясь в лезвие мяча, а Мари продолжала смотреть перед собой, прокручивая увиденные кадры вновь и вновь.       "— Его руки в крови. После него остаётся только пепелище. Помни об этом."       "Что ж, сходится, — подумала девушка, нахмурившись". Она медленно поднялась на ноги. Перевела взгляд на почившего старика и слабо улыбнулась.       — Я признательна Вам, достопочтенный мистер Ллойд, — прошептала Мари и скорбно склонила голову.       Жница прошла к выходу из кабинета. Дверь открылась, но в коридор так никто и не вышел. Старое полотно закралось с лёгким скрежетом, оставляя комнату в гробовой тишине.

***

      На улице помимо повозок и дилижансов было немного людей: непогода заставила всех укрыться. На мостовой в лужах притаился неровный свет газовых фонарей. Он отражался от потревоженной дождевыми каплями поверхности, рассеиваясь и делая путь жницы хоть немного ярче. Вечер казался глубокой ночью из-за тёмного неба, которое усердно поливало землю своими слезами.       Мари незримо для всех шла по одной из улиц, смотря под ноги — она вспоминала чужую жизнь, вернее, вполне конкретную её часть.       Ломать копья было рано, но было с чего насторожиться: слишком ей не нравился этот молодой человек. Тот, кто с ней танцевал на приёме, и тот, кого она видела на плёнке — совершенно разные люди, если бы не внешность. Контраст в поведении, в зависимости от обстановки и окружения, отчётливо бросался в глаза. Казалось, то были два человека, но никак ни один.       Если предположить, что всё сказанное Ллойдом — правда, и присовокупить к этому увиденное ею, — вырисовывалась очень нехорошая перспектива. Непостижимая и оттого ещё более изнуряющая своей неясностью. Но верить всему, что видишь — глупо и неблагоразумно. По крайней мере, думать, что это истинно и непогрешимо. Копаться в догадках — себе дороже.       Все ниточки вели к пресловутому Ричарду Редфорду — следовало начать с него. Жница ускорила шаг, а затем перешла и вовсе на бег.       Поднимая брызги и ловко проскальзывая на поворотах, Мари приближалась к светлому даже в темноте особняку. Из-за густой молодой зелени деревьев ухоженного парка виднелись белые стены фасада. Справа в свете уличных витых фонарей блестел пруд с прекрасными юными лилиями. Тёмные проёмы окон на фоне по-странному мрачной белизны напоминали пустые глазницы.       Девушка поморщилась от подобного невольного сравнения и подняла руку на уровень глаз. Часы показывали скорый конец десятого часа — поворачивать назад было ни в её привычке, поэтому она решила выяснить всё, что возможно в данный момент.       Мари медленно обошла особняк, осматривая окрестности. Ни в одном окне не было и намёка на свет. Если бы не вид здания, можно было бы легко отнести это место к немалым заброшенным усадьбам — именно такая атмосфера царила здесь. Только если бы она сама не была здесь несколько дней назад, в свете бала и шума приглашённых... Жница остановилась, смотря на дом. Ей категорически не нравилось, что видит. Чувства обострились до предела от неясного ощущения опасности, едва бьющегося на краю сознания. Однако, уйти просто так — вне плана.       Вместе с этим решением она твёрдо шагнула вперёд, выходя на дорожку перед особняком. Приблизившись к неприметной двери — судя по всему для слуг, — девушка медленно повернула ручку и дёрнула на себя. Та долго не поддавалась, но и Мари не отступала.       Сжалившись над гостьей, преграда всё же отступила перед напором жницы и тяжело открылась, совсем немного скрипнув — хотя Мари показался этот звук оглушительным. Несмотря на ветхость дерева, которая была очень заметна по краям, дверь оказалась безумно тяжёлой. Девушка рассеянно предположила, удивлённо приподняв брови, что, возможно, внутри ненадёжной деревянной обшивки проложены листы металла. Более чем странно...       Не рискуя издать ещё больше шума, она протиснулась в достаточно узкий проём между дверью и стеной.       Внутри было настолько темно, что, казалось, всё выкрашено в чёрный цвет. Однако, для Мари это не было препятствием. Жница оглядела небольшое помещение, похожее на сени. Но было ещё кое-что — крючки для одежды также, как и многочисленные полки были пустыми, словно дом действительно был необитаем. Решив проверить подобный расклад, она остановилась посередине небольшого помещения и закрыла глаза.       Из-за каменных многочисленных стен прослеживался прерывистый флёр энергетики. Лицо жницы помрачнело. Как он может прерываться, если человек постоянно что-то ощущает и представляет собой постоянный поток чувств?... Девушка никогда не сталкивалась с подобным. Интерес к происходящему возрастал с каждым новым открытием, коих уже было немало за смехотворно малое время. Она посмотрела перед собой на ещё одну дверь, по-видимому, непосредственно ведущую в сам особняк.       Мари сделала буквально два шага, чтобы повернуть рукоять, как руку резко обожгло, когда ладонь едва коснулась старого металла. Девушка отшатнулась, шипя от внезапной болевой вспышки. На месте прикосновения остался глубокий ожог, хотя она лишь легонько прикоснулась к ручке.       Слабо сжав пострадавшую руку в кулак в защитном жесте и вложив её в другую, жница опасливо посмотрела на преграду, словно та грозилась напасть, внезапно сорвавшись с петель. Рану нещадно жгло, заставляя постоянно морщиться. Из-за этого она весьма запоздало заметила, что некто, кого изначально чувствовала будто пунктиром, стал приближаться. Поток бил всё сильнее, а острый слух уловил еле уловимый скрип половиц.       По мере происходящего её охватывала иррациональная паника. Звук шагов выбил из головы все мысли и всяческую способность думать — остался лишь первобытный страх, заменяющий собой всё. Казалось, даже стены смыкаются вокруг неё, вводя в ещё больший кромешный ужас. Жница волчком вертелась на месте, испуганно глядя по сторонам, словно запертое в клетке дикое животное.       Почудился внезапный толчок, и Мари обернулась к проходу, через который вошла в этот кошмар. Его не было! И накатившее безумие с новой силой продолжило своё нашествие.       Девушка резко выдохнула от такой неожиданности, безумно смотря перед собой. Мысль о том, что она останется здесь, становилась всё яснее и настойчивее. Кроме неё — полнейшая пустота под гнётом панической атаки. Уже рисовалась чёткая перспектива, как она не выдерживает и вскоре падает замертво. От страха, что обитатель этого узилища совсем уже рядом, жница сорвалась с места. Не помышляя об успехе, да ни о чём вообще, Мари наугад ударила ногой в стену, где должен был быть выход. Колено прострелило от боли, однако, было уже не до этого. Она готова была переломать себе все кости, лишь бы выбраться, убежать, скрыться. Всё что угодно, только не эта темнота!       Из-за образовавшейся щели после удара, в ноздри ударил запах влажной земли и дождя.       Лучшее, что она испытывала в этой жизни!       Навалившись плечом на стену, где должна быть дверь, девушка не жалела сил, чтобы освободиться. Та, хоть и медленно, но отъезжала в сторону по каменному крыльцу, ведущему к такой желанной сейчас улице.       Когда проход открылся, а через узкую полоску стали видны тёмные кроны деревьев, Мари суетливо начала протискиваться на свободу. Зацепившись за неровность стены, ткань на предплечье треснула, и на коже осталась небольшая царапина. После пережитого, такая мелочь могла вызвать лишь нервный смех, и не более: совсем скоро всё равно заживёт, и не останется следа.       Жница неслась прочь. Лишь инстинкт, говорящий о том, что она должна выжить, и всё остальное — лишь прах, гнал её вдаль от этого места. Она не оглядывалась, жадно смотря перед собой. Когда сбитое дыхание окончательно подвело её, а свежий воздух позволил голове хоть немного помыслить, девушка догадалась схватиться за ручку меча, растворяясь в ночной темноте.       Оказавшись в помещении, Мари сломанной куклой рухнула на пол. Глаза с силой зажмурены. Из приоткрытых губ вырывалось частое судорожное дыхание, прерывистое и неровное. Рука до побелевших костяшек по-прежнему стискивала меч, как единственное спасение и опору, другая покоилась на быстро вздымающейся груди. Сглатывала слюну, смачивая сухое горло, отчего и так непослушное дыхание снова нещадно сбивалось. Она боялась открыть глаза, ужасаясь тому, что снова увидит надвигающиеся на неё стены. Не могла пошевелиться — шок давал о себе знать, и мышцы словно бы парализовало.       Из стороны повеяло холодом и напряжением, отчего тело само сжалось в комок, как лист бумаги в безжалостном кулаке. Ей было хорошо вот так, в темноте — в неведении, что творится за пределами.       — Не подходи! — страшный хрип страха вырвался из измождённого горла.       Теперь в спину било непонимание, однако, холод не прекращался, а наоборот стал мощнее.       — Не смей подходить ко мне!       Сильные руки решительно оплели её со всех сторон, не давая пошевелиться. Ощущение тисков, словно она действительно оказалась в закрытом пространстве, было настолько всепоглощающим, что всё же открыла пламенеющие глаза и мечом обвела мощную дугу вокруг себя, стремясь вырваться из "заточения". Неизвестные "кандалы" уверенно переместились на запястье руки, в которой было сжато оружие.       —... слышишь?!       Жница услышала знакомый голос, как сквозь толщу воды. Она бездумно смотрела перед собой, но не видела того, кто ей это говорил. Она протянула дрожащую от жгучей боли ладонь вперёд, боясь, что это мираж или жестокая галлюцинация объятого ужасом сознания.       — Себастьян... — выдохнула девушка тоном, в котором сквозила и надежда, что это правда, и мольба о том, чтобы тот, кто рядом с ней, не уходил, не растворился во всепоглощающем мороке паники.       — Да, я рядом, — мягко ответили ей, и голос звучал будто ближе.       Прохладное от шелковистой ткани прикосновение к щеке буквально заставило счастливую улыбку расцвести на испуганном лице. Зрение стало медленно проясняться, но влага в глазах не давала увидеть такое желанное сейчас лицо. Того, кого она видела своим спасителем.       Ничего толком не понимая, она рванулась вперёд, крепко обнимая и садясь на бедра коленопреклонного демона. Не менее сильные руки бережно и трепетно прижали к себе. Мари лихорадочно проводила ладонями по знакомой спине, широким плечам, по коротко стриженному затылку с мягкими волосами. Стремилась ощутить его всего, чувствовать его присутствие.       — Скажи что-нибудь...       Жница должна была окончательно увериться, что она находится в поместье; рядом с ней действительно он — дворецкий этого имения и тростинка, по которой существует шанс вырваться из этого кошмара.       — Пожалуйста...       Этот выдох стал упованием на то, что всё кончилось.       — Всё закончилось.       Мари мягко и нервно посмеялась над тем, как Себастьян озвучил её желание. "Вот же демон... — с безграничной признательностью ворвалась первая трезвая мысль после полного вакуума". Ведь он знает толк в желаниях людей.       Жница немного отстранилась, безгранично счастливо смотря на Михаэлиса. В его взгляде было столько всего — и нежность, и непонимание, и полное внимание.       Мари поднесла руки к его лицу, ласково поглаживая кончиками пальцев. Медленно приблизилась к нему и накрыла его губы своими с опасением, что всё может раствориться вновь. И эта боязнь неминуемо подводила к тому, чтобы запечатлеть в памяти этот момент, ощутить не только его близость, но и его запах, его вкус. Девушка раздвинула эти обманчиво податливые уста языком и прихватывала губы, с упоением целуя. Затем осторожно отстранилась, смотря прямо в красные омуты, замутнённые бережливой сдержанностью, которое он ощутил в пылком поцелуе девушки.       — Спасибо... — прошептала Мари, светло улыбаясь.       Михаэлис смотрел на неё с некоторым недоверием, а от её слов и вовсе нахмурился. Его руки накрыли её, которые до сих пор обхватывали его лицо, и мягко отстранили. На левой щеке мужчины осталась полоска крови. Жница шокировано посмотрела на этот след и была поражена тем, что не заметила раньше, насколько её рана серьёзна. Себастьян филигранно развернул ладони вверх, осматривая широкую и глубокую впадину от ожога. Он мимолётно вскинул сердитый взгляд на непонимающе смотрящую на свою руку жницу. Не колеблясь, мужчина снял её с себя, взял на руки и отнёс на кровать, заботливо сажая на край. Осмотрев ещё раз ладонь девушки, он быстро вышел.       Мари немигающе наблюдала, как кровь небольшими каплями просачивалась через повреждённую кожу. Рука по-прежнему дрожала от проходящего по ней жара, а края раны вовсе почернели: внутри виднелись прожжённые ткани. Вообще всё происходящее и события до этого ей казались очень жестокой шуткой — неудачным трагическим сценарием. Она потеряла над собой контроль, изранила себя, до этого не осознавая, насколько сильно. Потеряла чувство реальности. И совершенно не понимала, как могло такое произойти.       Мягкое прикосновение к руке, лежащей ладонью вверх на её коленях, заставило жницу вздрогнуть и взглянуть на сидящего перед ней мужчину. Он смочил чистую ткань резко пахнущей жидкостью.       — Потерпи, будет неприятно, — предупредил её Себастьян, но та резко отдёрнула руку.       — Само заживёт, — уверенно ответила она, предостерегающе смотря на Михаэлиса.       — Не сомневаюсь, — жёстко усмехнулся демон, мягко обхватив её запястье и снова притянул его к себе. — Времени на это уйдёт много, так что не спорь.       — Где же Ваша хвалёная учтивость, мистер Михаэлис? — ядовито поддела его Мари, не желая сдаваться.       — У охотника за демонами, надо полагать.       — Что?...       Дальнейшее негодование потонуло в громком шипении, когда мужчина коснулся влажным краем ткани раны. Девушка до боли закусила губу, резко выдыхая через нос, пока дворецкий обрабатывал её увечье, уверенными и осторожными движениями промокая ладонь.       Казалось, эта болевая пытка не закончится никогда. Устав держаться прямо, жница опустила голову, занавешиваясь волосами. Те волной упали на колени, и Себастьян ловко убрал их, не отрываясь от дела.       — За что ты мне мстишь?... — сдавленно спросила девушка, терпя боль.       — Не понимаю, о чём ты? — вполне искренне удивился Себастьян, приподнимая брови.       — Мстишь? Наказываешь? Что-то хочешь показать? Много вариантов... — воздух в лёгких кончился, и Мари остановилась.       — Разве что наказать за твою неосмотрительность, — наставительно прошептал Михаэлис, снова смачивая теперь уже новый кусочек ткани и продолжая начатое.       — Хм... Боишься, что умру раньше, чем ты узнаешь всё, что тебе нужно? — яд в голосе соперничал бы с самой опасной змеёй.       Себастьян вскинул недовольный взгляд на жницу.       — Это крайняя мера, Мари, — серьёзно ответил демон. — Я не хочу твоей смерти.       Девушка во все глаза смотрела в его, которые были полны непоколебимой уверенности в произнесённых словах. Она хотела было что-то сказать, но слова как назло не шли: мысли унесла последняя фраза, сказанная таким тоном, будто мужчина говорит несмышлёному ребёнку о само собой разумеющихся вещах. Ни капли наигранности, коварства или лицемерия. Просто факт, как если бы он сказал, что является демоном — истина.       Михаэлис прикрыл глаза под внимательным взглядом Мари, опустил голову и взял заготовленный бинт. Развернув его, он с ещё большим вниманием занялся перевязкой, не смотря на девушку.       Ночная тишина сквозила неясным ожиданием. Михаэлис сказал то, что действительно думал. Однако, эта фраза даже для него самого была неоднозначной. Правдивой, самой вырвавшейся из его сознания. Но как к этому теперь относится?... Он хотел, чтобы Мари вынесла и иное из этих слов. То, на что у него ещё не нашлось сил озвучить. Себастьян привык к честности с самим собой, но в этом вопросе он просто не мог сформулировать всю правду для себя. Следовательно, о вопросе чести здесь и не приходится говорить.       Туго завязав бинт аккуратным бантом, демон взял всё, что принёс ранее, и поднялся с колена. Посмотрев на Мари, которая безмолвно следила за его манипуляциями, Себастьян с достоинством поклонился и направился к выходу. Михаэлис чувствовал на себе этот затравленный и неуверенный взгляд, но ничего не мог поделать. Пожалуй, впервые за своё существование.       Девушка с силой сжала веки и прикусила губу. Откинулась на спину, отчего перина немного спружинила. Глядя перед собой, она приподняла теперь уже ноющую руку к глазам и осмотрела работу слуги. Идеально, чёрт бы его побрал! Жница дала той безвольно упасть, за что и поплатилась: боль ударила по телу, заставив зло зашипеть за свою неуклюжесть.       Эта вспышка немного отрезвила и вывела из ступора. Мари снова уставилась в резной потолок, на котором виднелась лепнина. Плавные линии преображались в удивительный узор, оттеняющий обстановку комнаты. Немного расширив глаза, словно увидела там нечто невообразимое, жница поднялась с кровати. Она маниакально осмотрела полку над камином в противоположной стороне просторной комнаты: ей казалось, что если она сейчас не найдёт желаемого, то загнётся прямо здесь, не дождавшись своего часа.       Увидев во мраке искомое сокровище, девушка быстро подошла к нему и слабыми пальцами взяла небольшой картонный коробок. Достала из него сигарету в тёмной дорогой бумаге и облегчённо выдохнула. Мари прошла к окну. Открыв шторы, за которыми по-прежнему шёл дождь, безжалостно разбивая капли о стекло, и распахнув настежь рамы, она резковато черкнула спичкой по коричневому боку коробка и с упоением затянулась. "Слишком много не только для демона, — нерадостно подметила про себя жница".       Холодные капли падали на лицо. После пережитого ужаса по телу распространялась приятная слабость, будто кровь приливает к атрофированным мышцам после долгого бездействия — множество иголочек кололи под кожей, возвращая чувствительность и ощущение себя в пространстве. Воздух, пропитанный дождём и мокрой зеленью, возносил удовольствие до невиданных высот.       Удивительный момент... если бы не разговор.       Она видела, как Михаэлис сам признался себе в том, что сказал. Признался, но принял ли?...       Жница стояла у окна, и снова и снова для неё звучали те простые слова. Облокотившись на подоконник и прильнув виском к стене рядом со открытой рамой. Перед ней протирался ночной пейзаж, и девушка погрузилась в мысли, которые теперь размеренно плыли в открывшуюся даль.       Дождь постепенно прекращал своё нашествие. Уже потерявшие все силы облака стремительно срывались с неба, убегая дальше. Свет луны неровно пробирался сквозь их тягучее движение, озаряя землю холодным светом, которому те не давали хода всё это время. Нечасто падающие капли вводили в прострацию.       И не менее плавно тон благозвучного покоя сменился прекрасными нотами, которые, по-видимому, скрывала настырная погода — тихие и очень нежные аккорды струнной мелодии лились из глубины дома, сменяя собой дробь воды по стеклу.       "Музыка?!"       Мари моргнула пару раз, чтобы убедиться, что это не игра её расслабленного воображения. Лёгкой волной она доносилась издалека, едва уловимо даже для девушки. Скрипка: она без труда определила инструмент. Хоть партия была ей незнакома, но каждая интонация её звучания проникала внутрь.       Жница оцепенела: со всей чёткостью каждая тончайшая нота неизвестной партитуры пробиралась в сознание, заставляя вслушиваться дальше. Она манила, приглашала идти за собой. Мелодия была настолько прекрасной, что хотелось увидеть воочию то существо, которое управляет этими звуками с такой лёгкостью, не присущей его природе: сомнений не было, кто играл.       Мари, как в замедленной съёмке, оттолкнулась от окна, и медленно направилась навстречу льющейся музыке. Она шла и старалась реже дышать, остерегаясь неосторожным движением скинуть эту зачарованность. Тёмные коридоры особняка, казалось, пели в такт, рассказывая свою историю, которая всё равно останется тайной для всех. Историю грустную, трагическую, невообразимую, кому доведётся её услышать. В мелодии было столько печали и ожидания, что невозможно было не откликнуться на этот зов.       Девушка шла достаточно долго. Заблудиться ей не давали звуки, проистекающие из вполне конкретного места, коим оказалась библиотека поместья. Мари остановилась у двери, за которой явственно была слышна мелодия: ей хотелось войти и одновременно остерегалась, что, если её заметят, это чудесное мгновение станет ещё одной загадкой дома Фантомхайв.       Однако, интерес и желание снова увидеть дворецкого, только уже в таком необычном амплуа музыканта, победило. Оставалось сделать всё так, чтобы не нарушить идиллии и войти бесшумно.       Наконец решившись, жница легонько надавила на ручку, и дверь без единого скрипа приоткрылась. Вслед за этим мелодия, не сдерживаемая теперь никакими преградами, объяла своими чарами и повела дальше вглубь комнаты.       Помещение, окутанное мудростью, изложенной на старинных страницах, удивительно гармонировало с мелодикой, отражающейся от ребристых стен в виде корешков книг, стоящих на стеллажах. Вдалеке высилась тёмная фигура, которую лишь немного освещал свет луны, проникающий из незашторенного высокого окна. Тень на полу в ореоле металлического освещения повторяла все движения руки и длинных пальцев, степенно перемещающихся по струнам грифа.       Эти руки не позволяли звукам литься вольно, а складывали их в совершенство музыкального искусства. Смычок плавно двигался вверх и вниз, медленно и плавно извлекая невероятной красоты звучание. Инструмент плакал, шептал, умолял — делал всё, что хотел от него адский скрипач. Каждый звук имел своё наполнение и свой смысл, который намертво вписывался в невиданное доселе произведение от одного демона. Сокровенная повесть. Неописуемо ценная, что даже краем глаза увидеть такой момент сродни преступному засвидетельствованию тайной исповеди — настолько откровенно дворецкий "исполнял" свою душу.       Жница не могла оторвать глаз. Себастьян смотрелся очень органично в этом антураже! Не только музыка, а вся библиотека была подчинена его чарам, затягивая в омут безвременья и безграничности, коим пропиталось каждая частичка этого места. Девушка сама не заметила, как приблизилась к нему и встала сбоку в нескольких шагах, наблюдая за демоном, как за невиданным доселе существом.       Лицо мужчины было под стать его музыке: немного напряжённым, сосредоточенным и не менее прекрасным. Обычно искрящиеся кровавым и коварным светом глаза были закрыты. Ресницы трепетали. Губы сжаты. Он не замечал ничего вокруг себя, будучи погружённым в своё творение не меньше незваного слушателя. Каждой клеточкой ощущалось, что все до единой ноты демон вытаскивал из себя и отдавал в мир. Весь ворох, что накопился внутри, он хотел обернуть хоть в какую-то понятную для него форму, коей и оказалась музыка.       Всякий звук имел свой отклик и в душе девушки, которая смотрела на него, будто ей открывается неизведанное ранее: затаив дыхание, замерев изваянием, и не упуская ни единого "слова". Тягуче перетекали интонации, переливался ритм, менялось настроение мелодики, но суть оставалась прежней — Михаэлис "говорил" о себе.       Великолепное по чистоте крещендо завершилось лёгким звучным пиано, напоминающим эхо главных мыслей всего произведения. С финальным аккордом, Себастьян выдохнул. Смычок, подождав немного, оторвался от струн. Пальцы, удерживающие гриф, расслабились, но также бережно удерживали скрипку у плеча.       Он медленно раскрыл глаза и резко перевёл взгляд на Мари, которая не шевелилась и даже не моргала, смотря прямо на него. Руки, начавшие опускать инструмент, замерли. Выражение лица демона недвусмысленно говорило о внезапности появления жницы. Он хотел было что-то сказать, но нахмурился и осёкся, с некоторым недовольством отводя взгляд.       — Прости, Себастьян, — едва слышно произнесла девушка. — Большего великолепия я не слышала.       Тот скупо и чуть ли не скомкано кивнул. Шагнул к столику у стеллажей, где лежал пустой футляр для скрипки. Михаэлис только начал укладывать всё на место, как его кисть мягко обхватили длинные пальцы.       — Пожалуйста... — Мари не могла подобрать слов, чтобы выразить свою просьбу: ведь то, что она услышала и увидела, не было предназначено для кого-либо ещё, вообще ни для кого.       Себастьян перевёл на неё внимательный взгляд, в котором невозможно было что-либо прочитать.       — Ты что-то хотела? — тёплый тон голоса никак не вязался с выражением этих холодных глаз.       Девушка робко кивнула, опустив ненадолго голову, и вновь посмотрела на Михаэлиса. Тот всматривался в неё, ища ответ на свой вопрос.       — Ты мог бы... не уходить так быстро?... — щёки жницы обагрил трогательный для демона румянец от неловкости, что стала свидетелем его исповеди. — Сожалею, что помешала тебе, — со всей искренностью произнесла она.       — Не больше, чем... — начал было мужчина, но замолчал.       Та хотела помочь — ведь прекрасно видела, что ему пока не справится со всеми чувствами, столь внезапными и оттого сильными.       — Человек на протяжении всей своей жизни живёт с этим, — прошептала Мари, но была прервана.       — Это не может быть отнесено ко мне! — стальной, даже рокочущий голос отразился от стен и стрелой вонзился в девушку.       — Ошибаешься, — теперь она смело посмотрела в эти горящие глаза. — Может. С чего ты взял, что не умеешь чувствовать подобное?       Мари выдохнула и на мгновение прикрыла глаза, набираясь сил для того, чтобы сказать то, о чём давно помышляла. Затем вновь мягко и со всей нежностью, испытываемой к этому мужчине, произнесла.       — Прости, но... не ты ли покинул Небеса из-за отсутствия возможности выбирать, чтобы стать свободным для себя?       — Весьма смелое предположение, чтобы объяснить происходящее, — жадно прошипел он, делая шаг к Мари. — И для такой, как ты.       — Оно не верное? — вскинула брови девушка, не меняясь в лице.       Михаэлис рассматривал её ещё некоторое время, вглядываясь и изучая. Он не мог знать, что стоящая перед ним особа всеми силами сдерживает свой страх: бросать такой откровенный вызов демону она не собиралась, но ситуация вышла из-под контроля обоих — отрицать это теперь уже бессмысленно.       Мари грустно усмехнулась и присела на небольшой диванчик, стоящий от них неподалёку. Мужчина не сводил с неё взгляда, ожидая дальнейших слов, которые, как он видел, просились наружу.       — Ты считаешь, что причина во мне? — тихо спросила девушка, проникновенно глядя на него.       — Сколько бы не пытался размышлять, всё ведёт к этому, — открыто усмехнулся демон.       — Не сметь спросить, не знать, кем являешься и куда идти дальше... Плыть по течению и только догадываться, что впереди обрыв, который неизбежно сбросит тебя вниз, — тут она замерла, но голос продолжал нашёптывать. — Знать, что будет новый поток, новое движение... Помнить всю свою жизнь и понимать, что это не предел.       Михаэлис сосредоточенно слушал слова жницы. Опять ощущение того, что он понимает, о чём та говорит, билось в сознании, но не могло чётко сформироваться.       — Я настаиваю, что причина не во мне, — девушка уверенно посмотрела в красные яркие омуты. — У тебя удивительная душа, — вместе с этими словами в её глазах в ответ на адское пламя разгоралось мягкое зелёное. — Себастьян Михаэлис, и могу подтвердить это множество раз.       — У меня нет души, Мари, — жестоко усмехнулся демон, со всей очевидностью отказываясь даже принимать к рассмотрению озвученный нонсенс.       — Это ты так думаешь, — как само собой разумеющееся парировала та, медленно поднялась и направилась к нему.       Себастьян был в смятении. Как такое возможно?! Он отказался от неё вместе с остальными, покидая прежний мир. Отказался от прежнего себя, чтобы стать свободным от любых правил. Чтобы получить власть самому решать.       — Верно, — в такт его мыслям, которые словно картина рисовались на его энергетике, продолжила девушка. — Но и каждое нарушение имеет свои рамки и ограничения. Иначе как объяснить то, что я ясно чувствую и наблюдаю?       Мари и ранее ощущала всем сердцем свою правоту. Эта истина жила в ней и сейчас, говорила сама за себя, минуя стадию анализа и обдумывания. Жница подходила к Себастьяну, чувствуя его растерянность.       — Я вижу её, но не я дала ей жизнь.       Она положила руку ему на грудь, как и тогда чувствуя сильные удары его сердца. Пульс тех вен, испещрявшими лепестки прекраснейшей розы, сила которой подчинила тогда девушку. Михаэлис резко втянул воздух, когда в нём откликнулось это чуткое прикосновение Мари — как и прошлой ночью, зверь тянулся к нему, к его кротости и откровенности.       — Необыкновенный демон... — прошептала жница, прижимаясь к мужчине.       Её завораживало то, что она чувствовала с такой ясностью, будто держит саму жизнь Себастьяна. Она бьётся вольной птицей... Суть того, кто стоит рядом с ней, несётся неудержимым и прекраснейшим потоком, ударяясь о прислонённую ладонь и доходя до сердца самой Мари. Мужчина накрыл её руку своей, другой же прижал девушку ближе к себе. Жница вновь ласкала нечто в нём, что теперь он знал, как называть. Это ощущение не описать ни на одном языке: ни мирском, ни демоническом. Михаэлис никогда не испытывал подобного, сравнимого по силе со всеми грехами Вселенной.       Подхваченный этим чувством, мужчина склонился и неистово впился в терпкие губы Мари. Он хотел испить её до дна. Достать уже её самое сокровенное так же, как и она управляла его. Себастьян без труда проник в её рот, неудержимо целуя, посасывая язык, отчего жница сдавлено постанывала, тем самым распаляя демона ещё больше.       В порыве мужчина подхватил её, сажая к себе на талию. Мари сжала его торс ногами и обняла за плечи, не отрываясь от этих дьявольских губ. Зарылась длинными пальцами в вороновы волосы, массируя кожу и оттягивая шелковистые чернильные пряди. Сладкий стон вырвался у неё из груди, когда Михаэлис чувственно сжал её ягодицы, не прекращая властвовать над её ртом. Словно голодный, он бросился в мягкость её уст, доставая до всех уголков, до которых только дотягивался алчный язык. Себастьян требовательно вытягивал из девушки желание. Поцелуй становился глубже. Возбуждение накатывало волнами напоминающими приближающийся шторм. Когда жница поймала разошедшийся во всю язык и чувственно прикусила, рокочущий рык несдержанной дрожью отозвался в ней сладкими мурашками по всему телу, неимоверно заводя: не только зверь тянулся к ней, но и она жаждала ощутить его силу на себе — сладкую, греховную, повелевающую.       Волнующий запах возбуждения девушки эротичной поволокой достиг нюха распалённого не на шутку демона, и он опустился на колени, придавливая ту к мягкому ворсу ковра на полу. Они не отрывались друг от друга, готовые буквально вплавиться телом в другого. Мари пыталась расстегнуть его многочисленные пуговицы не слушающимися пальцами.       Жница зашипела от боли, когда неудачно повела рукой в порыве, заставляющим потерять связь с реальностью. Себастьян недовольно отстранился, закусив губу девушки, будто наказывая, и осуждающе на неё посмотрел. Несмотря на досаду от невольной паузы, он осторожно взял пострадавшую конечность и пылко поцеловал запястье, создав невыразимый контраст недавнего болезненного укуса и щемящей нежности прикосновения влажных губ.       В один щелчок пальцев избавившись от одежды, Михаэлис положил руку девушки себе на предплечье.       — Хоть раз послушайся и не смей себе вредить, — хрипло произнёс он, испепеляя Мари взглядом.       — Пожалуй, на один раз меня хватит, — иронично ответила жница, выдохнув слова дрожащим от возбуждения шёпотом, смотря прямо в его глаза.       Стиснув зубы, демон разорвал на ней рубашку и откинул лоскуты в сторону. Мари податливо выгнулась во время этого действия, которое кричало, что в случае очередного непослушания то же произойдёт и с ней. Сила мужчины, его стремление неустанно покорять и подчинять не давало ни единого шанса, чтобы сбежать или укрыться. Наоборот — жница готова была отдаться, позволить делать ему всё, что бы тот ни пожелал.       Себастьян приник к доверчиво открытой шее, во время поцелуев-укусов засасывая кожу. Каждый раз он бережно зализывал небольшие ранки. Разница сладкой боли и удовольствия заставляла кровь бежать быстрее, опаляя жаром вены. Тяжёлое дыхание с шумом вырывалось из груди. Жница оглаживала сильное тело, натянутое словно струна. Мышцы переливались под горячей кожей, доставляя немалое наслаждение от вида демона и даримых им ощущений. Свободной рукой она провела по упругим ягодицам и, игриво пройдясь по бедру, остановилась на промежности. Длинные чувственные пальцы огладили пах, но не торопились прикоснуться к твёрдой плоти. Девушка с каждым движением приближалась ближе к не менее желанному для неё, заводя мужчину до предела.       Демон глухо простонал, когда столь ожидаемое прикосновение всё же свершилось. Ладонь прошлась по всей длине, подушечками сладко прослеживая выступившие вены. Пальцы взяли в кольцо изнывающий член у основания, ненадолго замерев. Затем решительно и бережно рука направилась вверх, чувственно усиливая сжатие у головки, вырывая очередной звучный выдох наслаждения мужчины.       Себастьян с рыком снова впился в губы жницы от столь внимательных манипуляций — это сложно было назвать поцелуем: скорее голодные укусы сыпались один за другим. Губы кровоточили, подстёгивая обоих на ещё более неудержимое продолжение. Ладонь девушки нежно и уверенно ласкала плоть демона, который готов был взорваться от этих умных и чутких пальцев. Мари умело вела мужчину по пути удовольствия, надавливая в нужных местах, большим пальцем неизменно проходясь по чувствительной головке. Задерживалась на самом кончике, доводя до изнеможения, непреклонно удерживая на грани.       Михаэлис зацеловывал её плечи, ключицы, вылизывал ямочку под шеей, порой стискивая зубы и шумно сквозь них дыша. Девушка выгибалась навстречу его губам и блуждающим, казалось, везде рукам. Стоны становились всё более хриплыми, почти сиплыми. Губы сушило от частого дыхания, и демон жадно приникал к ним, облизывая и неизменно задевая удлинившимися клыками, отчего во рту скапливался металлический привкус крови девушки, одурманивающий и отравляющий своим жаром.       Из-под открытых век Мари, не прекращая терзать плоть мужчины, с непередаваемым наслаждением ловила каждую эмоцию удовольствия на его лице. Каждый хриплый стон, когда она задерживалась в особенно чувствительных местах. Михаэлис подстраивался под ритм, двигаясь бёдрами навстречу ласке. Открытой разгорячённой кожей она с упоением впитывала усиливающуюся дрожь этого сильного тела, бьющуюся в удовольствии, как и кровь, бегущую по члену, и степенно увеличивала напор.       Себастьян мягко перехватил её руку и отстранил от себя, когда наслаждение грозилось пересилить волю демона и выплеснуться раньше. Придавив девушку к полу, спустился ниже, оглаживая упругую грудь с коричневатыми бусинами сосков. Язык прошелся по сжавшемуся от возбуждения ореолу. Михаэлис засосал в рот твёрдую горошину, покусывая и зализывая царапинки. Девушка выгибалась под этими чувственными ласками, стремясь быть ещё ближе, получить больше, ощущать всего его. Жадность до того, что вытворял демон, неумолимо росла в ней с каждой секундой этих искусных манипуляций.       Мужчина провёл по напрягшемуся животу Мари, спускаясь ниже. Пальцами огладив половые губы её лона, средним он проник во внутрь, немного согнув внутри. Жницу подбросило на месте, когда демон коснулся чувствительной точки изнутри, вырывая гортанный вскрик, преобразившийся в невероятно мелодичный низкий стон. От столь яркого удовольствия она провела ногтями по широкой спине, оставляя неглубокие царапины. Себастьян зашипел от острой от возбуждения боли и удвоил усилия, хотя казалось, что девушка уже не выдержит большего. Мужчина стал проникать в неё тремя пальцами, проворачивая и сгибая. Жница пуще прежнего вцепилась в него, чтобы хоть как-то чувствовать себя в этом мире. Она стонала, извивалась, но не получала желаемого: демон не давал.       Михаэлис и не собирался отпускать её так скоро и так просто: он хотел насладиться агонией девушки сполна, вырывая уже не стоны, а крики. Даже когда на глазах Мари выступили слёзы, он не сжалился, продолжая ограждать ту от желанной эйфории. То, как выглядела Мари, как она металась на ковре под ним, мычала, облизывалась, услаждало пристальный взор горящих глаз демона не меньше, чем влажность её горячего пульсирующего лона. Он наклонился к ней и прошёлся губами по мокрым ресницам, вкушая. Длинными пальцами невесомо смахнул солёные капли с лица.       — Себастьян, пожалуйста... — чуть ли не прохныкала Мари, щекой проводя по его и моля о снисхождении.       Тот словил её губы, которые сейчас были немного солоноватыми. Их вкус стал для демона убийственным и желанным одновременно. Несмотря на безжалостные, но неизменно осторожные движения пальцев внутри неё, поцелуй буквально стал воплощением нежности, мягко обволакивающим вниманием и успокоением.       Всё же вынув пальцы, Михаэлис отстранился. Подложил руку под поясницу распластанной девушки, приподнимая над полом. Другой уперся о мягкий ворс ковра, с ожиданием смотря на неё. Мари мягко провела по удерживающей мужчину руке, как бы говоря, чтобы тот не останавливался.       Себастьян немного наклонился вперёд. Качнув бёдрами, он одним уверенным и плавным движением вошёл во всю длину, замирая в конце и с наслаждением выдыхая. Влажные стенки обхватили его плоть, яростно и несдержанно принимая его в себе, как самое долгожданное. Жница простонала от яркого и безжалостно оттягиваемого ощущения демона в себе и впилась жадным взглядом в не менее алчные глаза напротив. Пульсирующий от недавних умелых ласк член ритмично начал входить в неё. И влажные шлепки рассеивали тишину, как и горловой низкий рык и тягучие бархатные стоны.       Не думая, что тем самым она ослушается Михаэлиса, девушка положила забинтованную руку себе на низ живота, пальчиками надавливая при каждом новом толчке. Пламя глаз демона разгорелось ярче от понимания того, что таким образом Мари старается дотронуться до него там, внутри. Нарушение его завета таким способом подводило его к экстазу, что невозможно воспрепятствовать. С каждым новым движением ритм становился беспощаднее. Мари выгнулась с гортанным вскриком, сжав напоследок член мужчины внутри себя, и обмякла.       Как только она напрягла внутренние мышцы, разрядка дошла и до демона. Себастьян вскинул подбородок. Из раскрытого напряжённого горла вырвался короткий хриплый рык. Чувство того, как часть его выходит в девушку, окончательно обрубало связь с реальностью, заставляя потеряться в эйфории.       Осторожно опустив жницу на пол, он согнулся от накатившей мимолётной слабости, оставаясь сидеть на коленях и удерживаясь от того, чтобы не упасть на Мари. Ему понадобилось не более полуминуты, чтобы прийти в себя. Находясь между ног девушки, он ощутил странную дрожь её бёдер. Быстро переведя взгляд наверх, он увидел, как Мари судорожно поводит плечами. В его глазах промелькнула тревога, и демон быстро склонился к ней, удерживаясь на локтях по обе стороны от головы лежащей.       — Мари? — с едва скрытым волнением в голосе позвал Себастьян, приложив горячую ладонь к румяной влажной щеке.       — Ммм? — та открыла затуманенные глаза и облизала губы: всё ещё тяжело дышала.       Взглянув в беспокойные глаза нависающего над ней мужчины, жница успокаивающе улыбнулась и, немного поведя головой, прильнула щекой к ласковой руке.       — Всё хорошо, — довольно протянула она.       — И всё? — с заметным облегчением смешливо спросил Михаэлис.       — Мужчины... — фыркнула та, ластясь к широкой ладони, как кошка. — Мне интересно, что ты скажешь теперь...       Себастьян со смесью чувств во взгляде смотрел на это существо и полностью осознал, насколько Мари была права.       — Не понимаю, как такое возможно... У меня нет оснований сомневаться... — и мягко поцеловал припухшие от укусов губы, заботливо зализывая ранки и стараясь не причинять хоть малейшей боли.       Жница не стала говорить, что узнает всё только в смерти. Мысль об этом теперь стала пугать её.       Словно почувствовав нечто странное в поведении девушки, Себастьян отстранился и посмотрел в глаза, где на дне притаилось нечто неясное и по-страшному смиренное, так не похожее на непокорность нрава Мари. Заметив эту перемену, жница обняла его за плечи и немного повела головой, устраиваясь удобнее. Она судорожно искала тему, которой можно отвлечь от расспросов.       — Я хотела спросить... — Михаэлис кивнул и, видя, что та пытается устроиться удобнее, подложил руку девушке под затылок, перебирая пальцами огненные пряди, отчего Мари довольно промычала. — Ты что-то говорил про охотников?       Лицо Себастьяна стало жёстким, но жница прекрасно понимала, что эта реакция не относится к ней — по крайней мере, не только к ней.       — Ты опять во что-то ввязалась? — прошипел демон.       — Ты говоришь, как... Легендарный, — невесело усмехнулась она, обречённо выдыхая от похожести тона Михаэлиса на извечные попытки Адриана воспитать в ней осторожность по отношению к себе же.       — Имел честь убедиться в правдивости его слов, — сухо отчеканил мужчина. — Твоя рана — результат мощнейшего защитного заклинания... — и приостановился, осознавая, что это может означать, и продолжил более тихо и осторожно. — от демонов.       Глаза Мари расширились, и она медленно села, невольно заставив подняться и его. Михаэлис не стал препятствовать, садясь напротив, по-новому осматривая девушку.       — Только не говори мне, что я... — ошарашенно начала жница, но потом тряхнула головой, отчего волосы огненным пологом закрыли грудь и частично бёдра. — Нет-нет, невозможно. Как же...       — Это ты верно говоришь, — Мари медленно подняла глаза на сосредоточенное лицо демона, который не сводил с неё взгляда. — Невозможно. Но ты сама понимаешь, что есть факт.       — Нет... — она вскочила с пола, сделав первые шаги на немного дрожащих от пережитого яркого оргазма, и отвернулась к окну.       За стеклом лишь начало расцветать утро, только подступая к окрестности Лондона, где находилось поместье. Утренняя дымка ещё плотным покрывалом ложилась на землю, туманом стелясь по зелёной траве.       Горький тихий смех в предрассветном покое, растревоживший ненадолго воцарившуюся напряжённую тишину, был не слишком подходящим и для слуха мужчины. Он поднялся и начал подходить к девушке. Та быстро развернулась к нему, уловив приближение позади себя, глядя уверенно и непоколебимо.       — Демоны смертны? — тон голоса предполагал обличить собеседника в неправильности выводов.       — Есть вещи, которые убивают даже нас, — последнее слово было произнесено со многозначной интонацией.       — Подожди утверждать, — Мари махнула рукой, отметая догадку Себастьяна на корню. — Я — смертна.       — Уверена? — иронично спросил мужчина, будучи непоколебим в верности своего суждения.       — Поверь мне, — тихо произнесла девушка и грустно улыбнулась. — У меня было много возможностей в этом убедиться, — и осторожно взглянула на ловящего каждое её слово Михаэлиса.       Его уверенность подкосилась после слов жницы, но не истлела. Он приблизился к ней, не доходя пол шага, и замер монолитной фигурой.       — Не смотри на меня так, словно съесть собираешься, — с нервным смешком предостерегла Мари, опасливо оглядывая подобравшегося мужчину.       — У меня были такие мысли, — как само собой разумеющееся произнёс демон, пожирая глазами девушку.       — Слово "были" меня не слишком успокаивает, — ехидно сказала та, внимательно следя за Себастьяном.       — У тебя нет души как таковой...       — И это единственное, что тебя остановило?       — Ты знаешь, что нет. С этого всё началось.       — Что же?       — Желание узнать тебя, — в глазах загорелись искры. — Интерес, ставший целью поглотить. Подчинить, — пламя степенно разгоралось. — Цель, которая перестала быть целью, — последние слова были произнесены мягко, но огонь во взгляде угрожал объять своим жаром всё вокруг.       — И каковы Ваши намерения сейчас, мистер Михаэлис? — осторожно произнесла жница.       — Найти способ сделать Вас своей, Мари, — властным тоном ответствовал мужчина.       — Тебя раздражает, что на мне нет твоей метки, не так ли? — провокационно заметила та.       — Ты сказала, что я необычный демон...       — Не просто сказала, я знаю это.       — Но всё же демон, — закончил он, не обращая внимания на реплику девушки.       — Тебе мало того, что есть сейчас, или всё будешь оправдывать своим происхождением? — уже злясь спросила Мари.       — Мне тебя всегда будет мало.       — Лестно слышать, — язвительно прошептала жница. — Только от этого ничего не изме...       Девушка запнулась на полуслове, уловив неясное мельтешение уже знакомой энергетики за спиной. Она била неровно, словно окропляла: постоянно и ритмично. Взглянула на замершего Себастьяна, который пристально смотрел на неё. Они почувствовали одно и то же, судя по тому, как тот напрягся.       — Оставайся здесь, — со сталью в голосе припечатал демон.       Щёлкнул пальцами, и на нём из мрака материализовалось привычное облачение дворецкого.       — Ты думаешь, что я буд...       Взгляд, брошенный на девушку, говорил не только о том, что да, думает, но и жестокой в своей неотвратимости расправе, если она не послушается. Распахнув окно, Себастьян обернулся и кинул через плечо.       — Никто не защитит господина лучше, чем ты в этом доме, — и спрыгнул с подоконника.       — Это твоя обязанность, Михаэлис! — зло выкрикнула напоследок Мари, особо выделяя, кто связан кровным общением служить милорду.       Яростно развернувшись в сторону выхода, жница ругнулась, но тем не менее мысленно обратилась к Себастьяну, немало волнуясь.       "— Будь осторожен, слышишь?"       И побежала в сторону своей комнаты, чтобы одеться. Попутно девушка недобрым словом вспоминала дворецкого, который в очередной раз оставил её без одежды таким варварским способом — при воспоминаниях об обстоятельствах "горестного" происшествия, внизу живота зарождалась жаркая приятная тяжесть.       Откинув от себя эти мысли, как не совсем, мягко выражаясь, своевременные, Мари вбежала к себе в комнату и быстро оделась в первое, что попалось под руку. На автомате схватив меч, жница сразу переместилась в покои графа. На краю сознания мелькнуло, что она живёт в этом доме хоть и меньше недели, но не имела возможности толком пообщаться с Сиэлем, за исключением того вечера перед приёмом у Редфордов.       Оглядев сладко спящего юношу, Мари не могла сдержать заботливой улыбки: он был в порядке.       Однако, беспокойство за своенравного демона снова настойчиво билось в голове. Поэтому девушка подошла к окну и немного, чтобы не беспокоить сон Его Светлости, отогнула плотную ткань штор, выглядывая на улицу — Михаэлиса нигде не было видно. Тревожно поджав губы, жница прикрыла глаза и настроилась на его энергетику и биение сердца, которое теперь знала как своё собственное. Она не сразу смогла его засечь, и это весьма нервировало.       Себастьян был не очень далеко от поместья, стремительно огибая свою территорию. Мари лишь обрывочно могла уследить за его молниеносными перемещениями, как он спешно прочёсывает метр за метром окружающего особняк леса. Несмотря на скорость, аура хищника, ищущего неприятеля, определённо прослеживалась. И следить за ним было очень тяжело, поскольку его сила, направленная только на одно — найти и уничтожить, — давила на жницу даже на таком расстоянии. Мари периодически прерывала связь, чтобы хоть немного восстановить силы после ментальной гонки за демоном.       На горизонте проявлялась полоска зарождающегося рассвета, но Себастьян так и не возвращался. Нервы натянуты как струна, лимит прочности которой постоянно иссякал — лишь упорная сила воли и боязнь, что что-то может пойти не так, не давали отступить.       Неуютное щекотание под носом вынудило девушку в очередной раз прерваться. Поднеся ослабевшие от долгого напряжения пальцы, вцепившиеся в плотную ткань штор, она провела ими над верхней губой. Взглянув на них, Мари раздосадованно поморщилась: кровь пошла носом. Ничего, кроме раздражения от собственной человеческой слабости, этот факт не вызвал. Судорожно выдохнув и приведя себя в порядок на скорую руку, она перевела взгляд в окно.       Неяркий пока свет начал окрашивать пейзаж всевозможными цветами, которые вскоре станут насыщеннее на солнце. Редкие облака лениво проплывали по синеющему небу, убегая вдаль — день обещал быть ясным. Прекрасное раннее утро, если бы не события, омрачившие всё впечатление.       Пессимистичное наваждение начало спадать по мере того, как Михаэлис стал направляться в сторону поместья. Когда он был уже совсем рядом, жница позволила себе наконец расслабиться. Мари отошла от окна, облегчённо смотря на по-прежнему спокойно спящего Сиэля. Тот настолько уютно сопел в подушку, что нельзя было бы даже предположить, что вокруг него творятся такие страсти.       От созерцания юноши и явного ощущения, что дворецкий возвращается, причём целым и невредимым, в душе расцветал покой. Напряжённые плечи опустились сами собой. Опасность миновала. Но девушка была уверена, и это сводило на нет расслабленность, что то была "первая ласточка".       Мари мысленно прикидывала варианты: возможно, если она умудрилась растревожить чей-то "улей", ей придётся уехать, чтобы не ставить под удар всех в этом доме — слишком опасно и для себя, и для окружающих. Под разящим мечом "освободителя от нечисти" может оказаться не только сама цель охотника, читай Себастьян, но и сам Сиэль, как неотъемлемая часть демона. Её мрачная догадка, но весьма правдивая, относительно персоны этого "волкодава", означала, что фанатичная жестокость имеет вполне реальное воплощение и в жизни, а не только в мимике.       Стоя посередине комнаты и смотря в одну точку, коей был спящий граф, жница допускала разные сценарии событий. Но как бы она не анализировала ситуацию, исход ей не импонировал от слова совсем. Весьма странным и одновременно... естественно правильным было то, что в отношении своей дальнейшей жизни она ощущала полное безразличие. Стремление уберечь тех, кто стали неожиданно близки её сердцу — вот что крепло в ней от осознания, куда привела её судьба. Любыми средствами.       Вина за то, что она открыла этот ящик Пандоры, вела её к этому решению. Она даже не хотела оглядываться — только исправить ошибки.       Мари прикрыла глаза, полные горечи и сожаления. Опустив руки по швам, она ещё раз взглянула на графа и направилась к выходу из этого приюта покоя и блаженства. Тихо закрыв за собой дверь, девушка только начала оборачиваться, чтобы пойти дальше, как её резко взяли за руку.       Себастьян, вернувшийся не в самом лучшем расположении духа, повёл жницу по коридору, глядя чётко перед собой. Любопытно, но сейчас она не оказала бы никакого сопротивления — что бы он ни сказал или ни сделал, девушка приняла бы это как должное. "Сдалась, Найтгейл?... — протянул ехидно внутренний голос". От подобной мысли Мари тихо хмыкнула и покосилась на мужчину. Тот, казалось, ни на что не обращал внимания, целенаправленно продвигаясь вглубь особняка.       Они спустились на первый этаж, а затем шли по узким проходам крыла для слуг. Себастьян, ни слова не говоря, открыл перед ней неказистую дверь, пропуская внутрь. Жница взглянула в его бесстрастное, даже каменное лицо, и вошла.       Комната была простой и по-странному необитаемой. Все удобства — от кровати до шкафа с прочей утварью — хоть и присутствовали, однако, чувство того, что здесь не живут, или, по крайней мере, крайне редко появляются, было ясным.       Михаэлис безмолвно пригласил сесть её на простой стул, который любезно отодвинул от рабочего стола. Мари с безразличным достоинством опустилась на предложенное место, закидывая по привычке ногу на ногу и прямо смотря на стоящего соляным столпом мужчину.       — Рада столь любезному приглашению в твою обитель, — ровно произнесла жница, давая знак к началу разговора.       Демон молчал, сверля взглядом Мари. Та выдохнула и спросила прямо.       — Что ты хочешь услышать?       — Кто это был и почему он пришёл сюда? — обманчиво спокойно спросил мужчина, хотя выражение этих пристально смотрящих глаз говорило о совершенно немирных намерениях.       — Тот, кто устроил это, — и подняла забинтованную руку. — Ты сам мне сказал несколько часов назад, кем он является. С подобным я не имела дел никогда, — Мари поднялась с места и прошлась по комнате. — Если мне "посчастливилось" его потревожить, я больше не могу здесь оставаться, — она старалась держаться хладнокровно, но выходила чересчур ненатурально.       — Логичный вывод, но неверный, — тем же тоном, что и до этого, ответил Себастьян.       — Ты будешь рисковать Сиэлем? — грозно спросила жница, оборачиваясь к демону.       Тот стоял к ней полу боком и смотрел прямо перед собой.       — Поэтому...       — Если он преследует именно тебя, нельзя оставаться одной, — с непогрешимой уверенностью чуть громче обычного произнёс Михаэлис, резко поворачивая голову к девушке.       — Мой вопрос в силе, Себастьян, — парировала Мари не менее настойчиво.       — Где он тебя мог видеть?       — Сейчас уже мне кажется, что и ты видел его.       Тот нахмурился, серьёзно глядя на жницу.       — В доме Редфордов на приёме, — тихо прошептала девушка, сама опасаясь своей догадки, которая сформулировалась на основе увиденного и услышанного в кабинете Ллойда.       — Младший? — предположил Себастьян, подавив желание поморщиться.       — Старший — слишком заметая фигура в Лондоне, — одобрительно кивнула Мари. — Однако, я не видела, кто это был — только моё предположение.       — Думаю, ты права. У господина Ричарда весьма туманная репутация, — Себастьян прошёлся по комнате, останавливаясь напротив окна сбоку от девушки. — Никто не может сказать, чем он занимается. В своё время, выполняя приказ, я пытался узнать всё возможное о семействе Редфордов. У Генри всё прозаично. Своего сына он привёз сюда, и Ричард постоянно находится в его тени. Многие говорили мне, что он связан с незаконной деятельностью, но доказательств этому нет.       Мари внимательно слушала демона, который смотрел через стекло, прислонив пальцы к подбородку — поза мыслителя, не иначе. Недавнее самобичевание отходило на второй план. Одним своим присутствием Себастьян вселял надежду, что они справятся.       Жница отошла к постели и села на покрывало. Наблюдая за мужчиной, безмолвно стоящим непоколебимо и уверенно, девушка невольно перенимала этот настрой. Заглушённый чувством вины холодный разум стремительно возвращался. И первой мыслью об этом деле стало то, что, возможно, старик Ллойд был не так уж и неправ.       — Сегодня... — девушка запнулась, смотря на побеждающий рассвет. — Вернее, вчера я изъяла душу одного пожилого джентльмена, — Себастьян обернулся и с интересом посмотрел на неё. — Перед его смертью я стала свидетелем его разговора с племянником, которого тот предостерегал от общения с наследником Редфордов, — Мари выдохнула при воспоминании о мучительной, но к облегчению самого старика, быстротечной кончине. — Тот джентльмен упоминал о том, что у Ричарда руки в крови и после него лишь один пепел.       — Тебя ещё что-то беспокоит, я прав? — видя неуверенность жницы, которая начала жевать свои "многострадальные" губы, осведомился Михаэлис.       — Последней его фразой было: "В этом мире слишком много дьявольщины".       — Он что-то знал о нём, — подхватил мысль Мари Себастьян, немного подобравшись.       — Мы уже никогда этого не узнаем, — жница подняла глаза на демона, скорбно и призрачно улыбнувшись. — Мне показалось это чушью, но... услышанное от тебя и от него связывает воедино именно фраза.       — И ты пошла удостовериться, прав ли был тот человек? — и прошёл к девушке, пронзительно, если не требовательно и укоризненно, смотря на неё.       — Это же логично следует?... — и прикрыла глаза, накрыв их ладонями и упершись локтями в колени.       Страшная усталость навалилась на неё — груз того, что она сделала ошибку, которая дорого может обойтись всем, лёг на плечи и не давал выпрямиться.       — Охотники за демонами славятся своей напористостью, — тихим успокаивающим тоном, несмотря на смысл произнесённого, вещал Михаэлис. — Если они заприметили демона, они тут же начинают охоту. Чаще всего они приезжают туда, где нас довольно много. Походит на Ричарда, который редко бывает на приёмах в Лондоне. Господин только познакомился с ним на том балу.       Мари подняла глаза на Себастьяна, который спокойно и уверенно смотрел на неё в ответ. Апатия прошла, оставив после себя неприятный шлейф, который хотелось немедля сбросить.       — Ты хочешь сказать, что и без моего вмешательства он вышел бы на тебя?       — Более, чем уверен.       — Но кто они? В смысле, Ричард же человек? — непонимающе спросила Мари.       — Человек, — кивнул Себастьян и присел перед ней на колено, заправляя непослушную прядь, упавшую на лицо, когда девушка опустила голову, наблюдая за Михаэлисом. — У них свои приёмы. У особенно сильных во служении есть духи. Встречаются также демоны.       — Начало было утешительным, но после этого... — настороженно произнесла жница, отчего демон усмехнулся.       — Почему бы мне не напугать своенравную девушку, которая постоянно лезет на рожон?       — А ты пугаешь? — окончательно запуталась Мари. — Или умело вводишь в заблуждение, демон? — иронично протянула жница.       — Нет, говорю правду, — снисходительно пояснил мужчина, наклонив голову на бок.       — Не твоя ипостась, Себастьян, — резко прошипела девушка, приблизившись к Михаэлису и колко смотря в глаза.       — Демоны не лгут, Мари. В отличие от людей.       Жница отстранилась, пронзительно смотря на мужчину: в нём не было лживости. Он вновь говорил с ней честно. По поводу открытости, она не могла ручаться.       — Возможно, если я перееду...       — Я уже сказал тебе, что это не выход. Теперь ему буду нужен я.       — Что?...       — Его преследовал демон, а не ты. Твоя природа ему неясна, в отличии от моей.       Мари уставилась на Себастьяна, который не меняясь в лице, говорил, что теперь он — цель охотника. Жница обдумывала ситуацию под пристальным вниманием мужчины. Она шарила глазами по обстановке комнаты, будто где-то там может быть написан ответ.       — Уверена, что мы оба понимаем, что в случае неудачной первой попытки, он изберёт другой путь.       — Рад, что мы думаем об одном и том же.       — Наша задача — не дать ему второго шанса, — решительно произнесла девушка, лишь отдалённо представляя себе следующий шаг.       — Будь благоразумной, — убедительно произнёс демон, всматриваясь в лицо Мари, словно стараясь вселить в неё эту мысль.       — Расправиться с охотником легче, чем выполнить твою просьбу, — жница решила внести в напряжённый разговор толику лёгкости, причём этим она была обязано сидящему напротив.       — Сосредоточься на ней, — в тоне Себастьяна прозвучали наставительные мягкие нотки, разбавленные отравленной каплей иронии.       — Тебе всегда есть чем парировать? — обречённо выдохнула Мари.       — Не забывай, кто перед тобой, — удовлетворённо произнёс демон. — Не думай, что я отпущу тебя, — и коснулся губ девушки, обнимая за талию и прижимаясь ближе.       Жница встретила его желание с готовностью. Поцелуй, по сравнению с их недавним неистовством, походил на целомудренный: мягкость и признание мимолётной тенью сквозило в каждом движении губ — неспешном и тягучем. Михаэлис провёл языком по уже поджившим ранкам, с неудовольствием отмечая, что его следы вскоре пропадут окончательно. Но мысль о том, что это поправимо в ближайшее время, заставляла предвкушать.       Они не хотели прерывать этого слияния, однако, бег времени неумолим даже для таких существ. Себастьян медленно отстранился, провёл руками по талии, где даже ткань едва скрывала горячность тела, которое, как он мог убедиться, может дарить невероятные ощущения.       — Никто не будет тебя беспокоить, — мягко произнёс демон, скрывая руку Мари в своей ладони. — Тебе надо отдохнуть.       — Нет, — уверенно произнесла девушка, смотря на настенные часы, показывающие начало шестого. — Не нужно. Просто разбуди меня к завтраку.       — Как пожелает Миледи, — учтиво ответил Себастьян, также вежливо целуя руку жницы.       Подобный жест не мог свести на нет впечатление от таинственной коварной улыбки, которая теперь стала другой, когда они оставались наедине.       — Позвольте проводить Вас? — смешливо спросил Михаэлис.       — Не вижу причин отказываться, — подхватила игру демона Мари, принимая галантно протянутую руку.       Они шли по коридорам в молчании, наслаждаясь обществом друг друга. Девушка шла рядом с Себастьяном, но ничто не могло бы выдать их отношения. Рассветная тишина как нельзя лучше подходила к их шествию, убаюкивая тревожность.       Дойдя до комнаты, Себастьян распахнул дверь и пропустил Мари внутрь. Та шагнула через порог и обернулась.       — Знаешь... в чём главная тайна человеческой души? — задумчиво спросила девушка.       — Люди не знают, кто они, и сопротивляются тому, что имеют, — смешливо ответствовал демон.       — Великолепно сказано! — и посмотрела прямо на Михаэлиса, полностью соглашаясь со словами. — И только кто-то, подобный тебе, может видеть больше нас всех. Поэтому мне интересно, что ты думаешь.       Жница мягко и прощально улыбнулась, проведя вниз по руке к запястью мужчины. Тот довольно хмыкнул и на мгновение поймал её пальцы своими, нежно сжимая. Он никогда не скрывал своей любознательности к людям, но слова, сказанные девушкой, настолько просты, что сложно осознать их в полной мере для такого, как он.       — Как и мне, — прошептал Себастьян и отступил на шаг назад.       Дверь тихо закрылась, отделяя их друг от друга.       Мари за несколько шагов до кровати успела сбросить одежду, которую скинула на стоящую неподалёку банкетку. Туда же отправился меч, который грозился вначале упасть на пол, но удержался. Рухнув на кровать и завернувшись в пахнущее цветами одеяло, она только сейчас осознала, насколько всё же утомилась. И была безгранично признательна Себастьяну за понимание.       Она провалилась в спокойный и глубокий сон с мыслью о том, что, возможно, не зря доверилась демону, который стал частью её также, как и она — его.