Дочь Мафии: Кровавые Тропы

«Мои кошмары начались с одиннадцати лет, но лишь один я запомнила на всю оставшуюся жизнь. Именно после него произошёл значимый поворот на перекрёстке судьбы. Насколько правильным оказался мой выбор, я и поведаю тебе, мой дорогой читатель». Из дневника Анны Уилсон

      Темнота, распростёртая на многие мили вокруг, – неприветливая хозяйка, облачённая в мрачные одеяния, чья вязкость может вполне посоперничать с топкими болотами. Они затягивают в свою бурлящую сущность за считанные минуты и больше не отпускают на волю, навсегда заковывая во мраке. Вот только у этой тьмы своя политика. Она - полная противоположность топких мест и отдаёт предпочтение долгим играм, больше наслаждаясь страхом жертвы, нежели её мгновенной смертью. Поэтому тьма- по давно заведенному обычаю- оскалилась на зашедшую к ней во владения девушку, не предвещая той скорой смерти или быстрого успокоения. Тьма игралась, насмехалась над совершенно беспомощной игрушкой, и вроде бы от этого должна была начаться паника, внутренности должны были в узел завязаться от дикого страха, но ничего подобного не произошло. Даже спустя двадцать долгих минут. Потому что девушка, тонущая в этой тьме мучительно медленно, не запаниковала: дышала ровно, не плакала и её сердце не готовилось пробить грудную клетку. Она была давно привычна к этому пограничному состоянию. И потому её спокойствие было совершенно в своём великолепии, что отдалённо напоминало состояние медитации, полного входа в транс или чего-то ещё, похожего. И тьма, обескураженная неправильным поведением на её территории, отступила. Дала ей прийти в себя после длительного нахождения в беспамятстве, бесцеремонно выбрасывая в реальность.       Анна пришла в сознание, рывком выходя из того липкого состояния полной беспомощности. В глаза словно песка насыпали и открыть их она смогла только по прошествии двух минут. Однако даже когда это удалось сделать, картина нисколько не изменилась. Как и в недавнем пограничном состоянии, вокруг царила темнота, которая теперь действительно пугала: от неё хотелось избавиться также, как избавляются от прилипшей паутины.       «Расслабляться здесь смертельно опасно» – главное правило набатом стучало в голове, назойливо напоминая об опасности, но сейчас для девушки это казалось не столь важным. Её состояние находилось далеко от идеального: Анну подташнивало, а голова кружилась так, что даже темнота будто кружилась вокруг неё неким мороком, наведённым специально.       Мысли находились в хаосе, хотя мозг и начинал предпринимать попытки проанализировать ситуацию. Она смутно помнила происходящее с ней до момента вынужденного падения в беспамятство. Возможно, её снова похитили? Или ей это снится? В мыслях была пустота и память не желала восполнять пробелы, оставляя в полном неведении о происходящем. Но стоило вернуться всем ощущениям, как Анна замерла от осознания, что это- вовсе не сон, уж слишком реалистично ощущался дискомфорт в затекших мышцах. Она знала, что паника появится позже, когда признает своё положение, вот только от этого легче не становилось. После многократных похищений, Анна привыкла, что бывает больно до дикого визга, привыкла к состоянию тихой истерики, как и привыкла к тому, что зачастую её похитители любят надевать на голову жертве мешок. И как во многих крутых фильмах этот мешок обязательно пыльный, но в этот раз он хотя бы не пахнет тухлой рыбой и – спасибо! – не грязный. Она могла даже рассказать много различных вариаций на тему того, что могут сделать с ней похитители когда вернутся, а при желании – могла бы даже продемонстрировать. Но от этого не изменилось бы её шаткое положение. И от страха эти знания не спасали. Тем более, она не любила боль.       Анна не могла сосредоточиться на чем-то конкретном, но когда прошло ещё немного времени и думать стало легче, она попробовала встать. Попытка провалилась даже почти не начавшись, потому как запястья и лодыжки тут же отозвались дикой болью и девушка поняла – связали крепко, затягивая туго и практически пережимая кровоток.       Мысли внезапно встали в нужные пазы, в голове стало кристально ясно и холодный пот прошиб мгновенно: лоб покрылся испариной, а ткань футболки неприятно прилипла к спине. Пройдя через привычную стадию отрицания Анна отчётливо осознала – её действительно в очередной раз похитили. И вот тогда страх разлился внутри, подобно быстротечной реке, и захватил в свои сети крепко, связывая конечности путами ужаса, помимо стягивающих кожу верёвок, и забытые на пару месяцев боли от давних ран скрутили в приступе агонии. Словно их вскрыли скальпелем без анестезии.       Анна кричала срывая горло, но это не даровало и капли успокоения - страх разрастался небывало быстро, захватывал разум и топя в панике.       Когда голос охрип, девушка смогла лишь отчаянно всхлипнуть и дёрнуться, а потом внезапно поняла, что её руки свободны от веревок и по запястьям уже не бежала кровь от стёртой кожи – верёвка была похожа на леску и Анна не удивилась бы окажись она и правда ей.       Сдёрнув с головы мешок, она медлила пару мгновений, не понимая, что здесь происходит. Боли в стёртых запястьях больше не было, да и горло внезапно перестало болеть хотя было сорвано криками ещё минуту назад. Творилось что-то непонятное.       Боясь упасть в обморок, вставшая с места Анна пошатнулась, успевая вцепиться во вмонтированное в пол кресло, на котором сидела до этого связанная.       Сделала шаг в сторону: босые ноги коснулись каменного пола, но вместо ощущения жгучего холода, при следующем шаге, утонули в какой-то тёплой жиже. Девушка содрогнулась, моля всех известных богов, чтобы там оказалась простая вода, хотя уже по ощущениям поняла, что это далеко не так.       Ну почему бы не прорвало трубы в этом холодном подвале? Почему уборщица, например, не могла пролить воду из ведра?       Активно работающий мозг тут же отмел столь неправдоподобные версии, потому как в этом подвале нет ни одной трубы, а уборщица сюда ни за что не стала бы спускаться, боясь наказания. Об этом Анна осведомлена ещё с детства, с того момента как впервые забрела сюда, играя в прятки.       Подвал собственного дома она знала как никто другой, также как и то, чем занимался здесь отец со своими подчиненными и как именно пытал неугодных ему людей.       В этом подвале вообще ничего нет и не было из того, что хотелось бы увидеть Анне. Потому как лучше бы здесь находился винный погреб, нежели пыточная.       Однако сейчас все мысли сводились к одному ответу о субстанции под ногами: сколько бы Анна не придумывала версий для успокоения себя же, известный давно ответ никуда не денется. Знакомый запах железа и чего-то солёного, запах, от которого мутит всегда, даже когда она ранит собственные пальцы порезавшись о лист бумаги.       Кровь, в которой она стоит босыми ногами всегда останется кровью. Глупо надеяться на то, что когда-нибудь это изменится. Кровь всегда будет преследовать её. Чужая кровь. А где столь много крови, там и трупы. Обезображенные и всегда с глупыми выражениями лиц, что застывают маской на них перед смертью.       Анна пошла дальше по трупам, по лужам крови, мешанине внутренностей и не чувствовала ни страха, ни отвращения, ни рвотных позывов. Она не чувствовала ничего. Абсолютная пустота зияла там, где у обычных людей располагается сердце – простая вроде мышца гоняющая кровь, а на деле ведь важнейший орган.       И вроде должна была уже захлебнуться собственной кровью, должна была упасть замертво без сердца, но что-то не даёт ей этого сделать. Что-то настойчиво толкало под коленки, заставляло идти вперёд и смотреть на горы обезображенных трупов под ногами с интересом серийного убийцы, который оценивает работу другого психа и будто восхищается тонкой работой, делая пометки для себя.       Под ногами неприятно чавкало, сами ноги давно вымазаны в крови, но это не останавливало. На мгновение показалось, что ей даже приятно идти по тёплой крови и Анна тут же пришла в себя, судорожно выдыхая.       Помутнение рассудка было непродолжительным, но теперь она никогда не сможет забыть всего ужаса здесь происходившего. И мысли о том, что ей понравилось ощущение чужой плоти под ногами, заставило согнуться и в следующее мгновение она уже стояла опираясь на колени и прощалась с завтраком.       Её рвало долго, до желчи и неприятных холостых спазмов. А потом Анна выпрямилась и её дрожащие руки начали слепо шарить по стене пока не нашли рубильник. Адамово яблоко дёрнулось при сглатывании кома в горле и она решительно опустила рубильник вниз и тут же зажмурилась от слепящего света, прикрываясь рукой.       Она боялась посмотреть под ноги, поэтому, как только появилась возможность открыть глаза, она смотрела в потолок и на стены так, чтобы вероятность зацепить пол не была равна и восьмидесяти процентам. И всё получалось прекрасно, она даже видела проход к двери, пока не заметила новую вещь в давно знакомом подвале. И теперь невозможно уйти, невозможно не опускать со стены взгляд. Это проклятое зеркало словно завладело её сознанием и заставило обратить на себя внимание.       Следующее что она осознала - что застыла посреди подвала, завороженная своим отражением в неизвестно откуда взявшемся здесь зеркале и что не может оторваться от разворачивающейся там картины: отражающаяся там девушка - точная копия её самой, но при этом совершенно другая.       Мозг резко включился и девушка закричала, отшатываясь и падая на залитый кровью пол.       Её двойник остался стоять и словно специально показывал свои окровавленные руки, а потом поднес одну из них к губам и кончик языка тут же провел дорожку, очищая кожу от столь яркого цвета. Другая Анна наслаждалась вкусом крови и смотрела насмешливо, словно знала все её тайны и собиралась озвучить их все до единой. Отражение было вымазано в крови с ног до головы: мазки на щеках наверняка были каплями, что потом растерли, а волосы словно впитали в себя красную жидкость и теперь свисали сосульками.       Губы задрожали от подступающей истерики, руки утонули в крови на полу, да и сама она уже полностью была вымазана в ней. Теперь она поняла, что слишком похожа на своё отражение, только пока не наслаждается вкусом чужой крови. И слово «пока» заставило что-то перевернуться внутри. Будто там что-то со звоном разбилось на мириады осколков.       - Мы одинаковы, Анна. Я – это ты. Ты – это пока не я. Пойдем со мной и я покажу как избавиться от боли. Покажу, как надо наказать убийц твоей матери. Я покажу мир твоего отца в тех красках, в которых его видит он! – двойник внезапно оказался не просто отражением, потому что его дыхание вполне реально опалило ухо интимным полушепотом: - Я покажу тебе, Анна, как стать той, которой ты так отчаянно боишься стать… - оно почти коснулось уха губами и выдохнуло на грани слышимости: - Убийцей.       Последние слова моего отражения ещё звучали эхом в голове, когда я рванула куда-то вперёд и громко закричала от охватившего меня ужаса. Я не сразу осознала, что всё происходящее было очередным кошмаром и что сижу я в своей двуспальной кровати, смотря на стену с навешанными на неё фотографиями дорогих мне людей. Слишком реалистичным всё ощущалось в этом сне, а руки до сих пор хранили теплоту той крови, в которую пришлось упасть. Сердце отчаянно билось где-то в районе горла, тогда как пальцы до треска ткани сжимали простынь, что и заставило меня прийти в себя.       Ещё ни разу в кошмарах моё собственное отражение не предлагало мне стать убийцей, ещё ни разу я не понимала так явно того, что все те люди были убиты мною, хоть и во сне.       Сморгнув слёзы – по всей видимости, пока продолжался этот «фильм», рыдала я не только там – мне пришлось поспешно утирать влагу со щек. Как оказалось, весьма вовремя: дверь в комнату скрипнула и сначала появились пакеты, а потом и сам Дилан Картер.       Оглядев меня своим коронным взглядом полным скепсиса, он скривился, словно опять съел по меньшей мере три лимона к ряду. Как-то раз напившись мы поспорили и теперь негласно не вспоминаем больше тот неудачный эксперимент, когда съели много этой жёлтой отравы.       - Солнышко, ты выглядишь хуже своего сверкающего унитаза! – мой менеджер всегда отвешивал сомнительные «комплименты», но вот с унитазом сравнил впервые. Я прямо-таки ощутила тот момент, когда мой рот приоткрылся в удивлении и я возмущенно на него посмотрела, хотя была благодарна, что он заставил меня переключиться от кошмара.       - Уж извини, что не отвечаю твоим запросам, - хмыкнув, я с интересом наблюдала как он ловко ухватил падающий пакет двумя пальцами и сгрузил их все на одно из кресел.       Моё врожденное любопытство подняло тело с кровати и не смущаясь Дилана – о боже, да мы видели друг друга не только в нижнем белье! – я босыми ногами прошла по паркету до кресла и поочерёдно заглянула в каждый пакет. И если четыре из них были с одеждой для очередной фотосессии, то вот пятый приковал моё внимание целиком и полностью – там лежало два шоколадных пирожных и я с криками ликования обняла своего менеджера, целуя в обе щёки.       Только он мог порадовать меня с утра такой мелочью.       На самом деле больше он меня огорчал, забирая такие вот вкусные шедевры прямо из-под носа причитая о моей, цитирую: «прекрасной фигуре, которая не должна быть столь безжалостно убита». Конечно, как модель я была с ним полностью согласна и могла только важно покивать, но как "Анна-хочу-вкусняшку" я была категорически против такого поворота событий.       Дилан усмехнулся, и когда я отодвинулась от него, кинул в меня заранее приготовленное полотенце, кивая на ванную и поигрывая бровями. И это не озвученное "я-съем-эти-вкусняшки-сам-если-ты-не-выйдешь-через-двадцать-минут" было хорошим стимулом для быстрого принятия душа.       - Ты помнишь расписание на сегодня? – голос менеджера прозвучал приглушенно из-за двери, но для меня никогда это не было проблемой, его голос я могла разобрать даже под грохот музыки в клубе. Но те проскользнувшие интонации в его голосе несколько напрягали и пришлось застыть на короткий промежуток времени, чтобы вспомнить, что же такого важного должно произойти сегодня кроме фотосессии с великолепным фотографом.       Пальцы машинально продолжали двигаться намыливая голову.       И да, вот тут-то и вспомнилось: сегодня помимо работы, вечером намечалась встреча с отцом. Теперь настроение было опущено ниже нуля и не было в этом вины Дилана, он всего лишь напомнил о неизбежном и дал время подготовиться за день к этой встрече.       - Ты в порядке?– обеспокоенность в его голосе- это плохо.       Потом я не смогу улыбаться ему. Ему нельзя знать того, что происходит в стенах моего родного дома. Ему нельзя приближаться к моему отцу, я не хочу потерять ещё и его. По крайней мере ещё немного времени неведения ему бы не помешало.       - Эй, я в полном порядке. Просто я моюсь знаешь ли и думала, что ты уже ставишь чайник! – голос мой был полон веселья, а вот в отражении зеркала я могла перехватить свой потяжелевший взгляд голубых глаз и обречённость человека, которому предстояло идти на собственную казнь.       Дверь в комнате хлопнула и в тот же момент я устало выдохнула, прислонившись боком к кафельной стенке и прижимаясь к ней виском – так часто проходила головная боль и было бы, кстати, сработай эта магия и сейчас. Но равнодушный кафель видимо решил предать меня на сей раз и остался глух к моим мольбам.       Ещё раз посмотрев в зеркало я нахмурилась, вспоминая обрывки сна. Впервые мне приснилось нечто подобное, обычно во снах фигурировал совершенно другой дом и одна квартира, требующая, чтобы я выкинула её из головы. Мамина смерть тоже снилась часто. Но строить догадки, что спровоцировало моё подсознание показать этот кошмар, времени не было и я решительно встала под струи душа, смывая пену и кошмар посредством воды.       Уже сидя на кухне и улыбаясь сидящему напротив Дилану я чувствовала себя мерзко, обманывая друга. Ведь этот замечательный человек очень многого не знает.       - Анна, тебя что-то беспокоит? – он обеспокоенно заглянул мне в глаза и тут же пояснил, видимо, заметив моё замешательство: – Ты в последнее время рассеяна и сама не своя.       Что можно ответить на искреннее беспокойство? Что я дочка очень жестокого человека и не могу рассказать ему даже свою настоящую фамилию? Или что однажды я едва не убила человека и мне не совестно? Но из всего пришлось выбрать первое пришедшее на ум:       - Завтра интервью с тем красавчиком-журналистом, а я опять не смогу взять у него номер.       Ладно, я самая худшая подруга для такого замечательного человека как Дилан. И, да, я совершенно точно попаду в ад, но это пока не та тема, над которой нужно размышлять.       - Тебя волнует интервью и что ты там наговоришь, пялясь на его бицепсы, или же то, что забудешь обменяться номерами? – я только было открыла рот собираясь ответить, как он активно замахал руками и едва не свернул со стола кружку с кофе. – Боже, нет! Просто молчи. Я не вынесу ещё один рассказ о твоей зацикленности на бицепсах, торсах и… Не важно.       - Разве это плохо?       - Смотря сколько ты думаешь о таком.       - В основном у меня нет времени на такие мысли, - пожаловалась ему я и пожевала губу, чтобы не выдать свой главный секрет. Потому что меня в последнее время со страшной силой тянет рассказать ему абсолютно всё. А Дилану явно не стоит знать подробностей моей личной жизни, в особенности то, что моя зацикленность вытекает непосредственно из моего любопытства – с мужчинами я ещё не бывала в постели. Разве что в детстве, но спать с родителями в кровати – это не совсем то сравнение, которое можно применить в данной ситуации.       Дилан покачал головой, закатил глаза к потолку – мне всегда было интересно кого он вопрошает там – и в два глотка допил свой капучино с корицей. Наверное, именно из-за его таланта готовить этот божественный напиток я когда-то подписала с ним контракт. Или из-за его пустого взгляда – тогда он потерял свою семью в авиакатастрофе: до сих пор никто так и не выяснил причины падения самолёта и это тяготило его.       От погружения в размышления меня отвлёк звонок сотового и одна из песен «Muse» явно дала понять кому предназначался звонок. Как только Дилан взял в руки свой новенький смартфон он стремительно изменился: глуповатая улыбка озарила его лицо, а глаза и вовсе вспыхнули таким неожиданным зарядом счастья, что я обескураженно моргнула, пытаясь понять причину его странного состояния. Нет, конечно же он и раньше улыбался, но сейчас он напоминал наших коллег по работе в тот самый весенний период, когда… О, нет. Нет-нет-нет. Кажется, только что – или когда это началось? – я потеряла своего разумного менеджера. То, что он влюбился, не подлежало сомнению. Мне оставалось дождаться окончания разговора, а уж потом можно начать допрос. С пристрастием. И ещё одной кружкой кофе в идеале.       - Лили? Нет-нет, конечно же я записал твой номер! – Дилан размахивал руками, пару раз неслышно приложившись затылком о стену: видимо понял, что сказал не то, что следовало бы. А потом решил не дурить, улыбнувшись: - Как насчёт вечера? Да, конечно. В семь возле того ресторана, хорошо. С нетерпением буду ждать нашу встречу!       Не сводя немигающего взгляда с подозрительного Дилана я вопросительно выгнула бровь, намекая на подробный рассказ. Последнюю неделю мы не вылезали из агентства раньше одиннадцати вечера и когда это он успел завести подружку? Признаваться в банальной ревности было стыдно. Я не любила Дилана как мужчину, но вот как подруга я ревновала его. Ведь наше проводимое вместе время у меня в скором времени могут отобрать.       - Лили – менеджер Дженни. Мы познакомились, пока вы были на репетиции показа в четверг.       - И ты решил не говорить мне? Ты утаил.       - Ты была слишком уставшая. И не утаивал я ничего! Потому что ничего и нет между нами.       - Да что ты? – с губ сорвался тихий смешок.       - Анна, это вовсе не то, о чём ты уже нафантазировала.       - И покраснел ты именно из-за этого? Да, конечно, я поверила.       - Покраснел?       На самом деле покраснел он лишь сейчас, но не стоило так яростно отнекиваться и отрицать очевидное и тогда я смилостивилась бы.       Той самой милой Лили доверить Дилана я могла со спокойной душой. Милашка Лили была приятной женщиной по всем аспектам: миловидное личико, хрупкая фигура, спокойный характер. Мне она однозначно нравилась.       - Значит вечером у вас свидание? – задала я встречный вопрос и приложила указательный палец к губам – Дилан стал набирать в лёгкие воздух и тем самым я не дала ему разразиться лживой тирадой. – Поехали, влюблённый Ромео.       Он недоуменно моргнул и я закатила глаза, поднимаясь со стула.       - Дилан, ты серьёзно? – от неожиданности я даже прикусила губу и шикнула от боли. - Враждующие модели отдалённо, но похожи на Монтекки и Капулетти. А вы влюблённые, конечно, но из разных «семей». Не бледней, выдирать волосы Дженни я не намерена.       Возражать тот не стал, а я уже поняла какую книгу подарить ему в ближайшем будущем для расширения кругозора. Не прочесть мою любимую книгу мог отец, но никак не лучший друг и боевой товарищ. И пока он не прочтет её, смогу мучить странными высказываниями пока не вызову интерес или просто не надоем. Во всяком случае выбора у него нет – впрочем, у него он редко бывает, особенно когда я что-то хочу от него.       А с кошмаром, олицетворяющим мои страхи, разберусь позже. Портить себе приподнятое настроение не хотелось, да и надобности в этом не было.       И чтобы настроение поднялось совсем до небывалых высот я заглянула в открытый ноутбук на столе. За ночь программа сделала своё дело и на экране ухмылялся какой-то жутко довольный смайлик, позволяя правильно истолковать его радость. Значит, отца уже посетил небольшой сюрприз на сделке с представителями китайской компании. Что же, жизнь вроде как прекрасна.