Гордость и предубеждение.

Мистер Дариан Картер был настойчив. Уильям не понимал, когда дал слабину, но в результате общительности своих младших сестер ему приходилось терпеть общество офицера даже слишком часто. Молодой человек был обаятелен, дружелюбен и больше не проявлял никаких особенных чувств к Томсону, поэтому вскоре тот перестал опасаться каждого его жеста, хотя и держался значительно холоднее. Билл каждое утро спрашивал у слуги, не пришла ли свежая почта, однако ответного письма все не было. Шли дни, которые наконец сложились в неделю, затем в две, и Билл откровенно скучал в родовом гнезде. Ему все хотелось куда-то ехать, что-то делать. После шумного Лондона ему претили деревенские танцы, местное невежество, он скучал по долгим разговорам с Генри, да и что греха таить, по нему самому. Иной раз его брала злость, что тот до сих пор не подал о себе вестей, но он всякий раз успокаивал себя, что, должно быть, у мистера Одри были важные дела. Порой он думал, почему на поцелуй двух разных, но все же мужчин, он среагировал совершенно противоположно. Об Одри он вспоминал с трепетом и каким-то теплом, зато от вида Картера его бросало в дрожь, и отнюдь не в хорошем смысле. Наконец однажды поздним утром, которое было похоже на все остальные до него, Уильям вернулся домой после прогулки и обнаружил готовую к выходу Кейт. Та, к слову сказать, хорошела с каждым днем, и Билл был счастлив за нее всем сердцем. Хотя он бы предпочитал, чтобы мисс Адамсон была рядом с этими двумя постоянно, поскольку в противном случае это порождало ненужные молодой незамужней девушке слухи. - Уильям, почему ты еще не готов? – всплеснула руками матушка, неожиданно оказываясь рядом с сыном. – Неужели ты забыл, что Адамсоны пригласили нас на обед? - Да, матушка, - повинился Уильям, у которого совершенно вылетело это из головы. – Неужели мое присутствие необходимо? - Разумеется! – воскликнула миссис Томсон. – Даже твой отец не отказывается, хотя и не любит подобные мероприятия. Уильям качнул головой, соглашаясь с неизбежностью этого визита, и направился наверх сменить костюм. Вскоре и он был готов, и все семейство уселось в коляску и направилось в Мэйндор. Хмурое лицо Билла не задевало никого, кроме отца, который всецело ему сочувствовал. Зато девушки и маменька были неприлично оживлены и веселы, всю дорогу они не умолкали. Наконец мученье кончилось, и Томсоны вышли перед главным входом поместья. Адамсоны встречали их на пороге. - Ах, как хорошо, что вы все-таки приехали! - воскликнул мистер Адамсон, целуя ладонь миссис Томсон. Однако глаза его смотрели только на Кейт, которая скромно присела в реверансе. Адамсон поприветствовал и отца Билла, и молодого человека легким кивком. - Мы были так счастливы вашему приглашению! - в свою очередь пустилась в любезности матушка, говоря сразу за всех. Младшие сёстры уже окружили мисс Адамсон, которая, щебеча с ними, направилась в дом. - Позвольте проводить вас, - произнёс хозяин дома, ведя миссис Томсон. Хоть каждый гость и знал поместье наизусть, ритуал был соблюдён. Уильям шёл последним, с сожалением покидая залитое солнцем крыльцо и входя в дом. Они поднялись по лестнице, и тут мистер Адамсон всплеснул руками, словно бы что-то позабыл. - Мистер Томсон! Я совершенно забыл вам передать, что мистер Одри сегодня прибудет в наш дом. Он послал вперёд слугу и уже едет. Обещался быть к ужину и просил передать вам, а я чуть было не забыл! Простите мою растерянность, - и не обращая внимания на тот эффект, который произвели его слова на бедного юношу, он вернулся к разговору с четой Томсонов. Билл остановился, как громом поражённый. При всей своей тоске он не ожидал такой внезапной встречи. Однако он тут же встрепенулся, зная, что ему нельзя показывать свои эмоции, и направился за остальными. Однако и разговор, и еда потеряли для него всякий вкус. Кейт изредка отвлекалась на него, пытаясь развлечь разговором, но, не понимая в чем дело, считала, что ему скучно в этой компании, и переставала. А Билл жил часами до ужина. Обед показался ему безвкусным, беседа блеклой, и даже прогулка по предместьям Мэйндора боле не занимала его ум. Он усилием воли обращал внимание на течение разговора, пару раз вставлял собственные реплики, но затем попросился посидеть немного в библиотеке за прочтением книги. Мистер Адамсон с радостью проводил его туда, думая, что гость просто плохо себя чувствует. Следует сказать, что всем непроницательным людям мистер Адамсон мог бы дать большую фору. Уильям остался в пустой библиотеке, бесцельно взял одну книгу и уселся у окна, словно бы для света, а на самом деле из него прекрасно была видна дорога к поместью. Чтение не приносило прежнего удовлетворения и успокоения, часто молодой человек ловил себя за слишком сильно бьющимся сердцем. Тянулись часы и никто не беспокоил молодого человека. Один раз мисс Адамсон предложила ему совершить прогулку, однако он отказался. По большим часам в библиотеке он сверял время, бездумно переворачивая страницы книг. Он и не ожидал, что новость мистера Адамсона настолько выведет его из равновесия. Около четырёх он отложил книгу, не в силах больше справляться с собой. Он принялся придумывать, что мог бы сказать Генри, когда увидит его. Наверное, ему следует вести себя отстранённо и равнодушно, хотя все естество требовало, чтобы Билл как минимум бросился ему на шею. Вдруг на дороге показался экипаж. Билл вздрогнул, прислонился к окну, глядя, как и в самом деле, по дороге мчится коляска. Он видел, как взбежал по ступеням слуга Адамсонов, предупреждая хозяев о прибытии гостя, как на крыльцо высыпалось все его семейство и Адамсоны. Он хотел было тоже спуститься, но посчитал, что тогда все поймут, что он следил из окна. Самое лучшее было игнорировать, потому Уильям уселся обратно в кресло, взял в руки книгу и принялся читать. Однако взгляд его все возвращался к окну, откуда он усилием воли возвращал его к страницам. Однако он увидел, как из экипажа вышла темная высокая фигура, как фигура поклонилась хозяевам, пожала руку его отцу, приложилась к рукам девушек и маменьки. Он не мог ничего слышать, но практически чувствовал, как низкий голос растягивает слова. В ушах у молодого человека зашумело, когда мистер Адамсон что-то сказал, и фигура повернулась к окнам библиотеки. Всего на секунду, но щеки Билла запылали, и он отпрянул от окна. Сгорбившись в кресле, пытаясь прочитать хоть одну строчку, Уильям чувствовал, как горят его щеки и как ему не по себе, и как ему стыдно от такой реакции. Он не понимал себя, в разлуке с ним все было нормально, но стоило увидеть мужчину, как он не контролировал себя. В коридоре послышались шаги. Уильям склонился ниже над книгой, делая увлечённый вид и не смотря на дверь. Наверняка это слуга идёт, чтобы пригласить его к ужину. Точно-точно, это должен быть слуга. Поэтому когда дверь открылась, Уильям поднял голову и сделал равнодушное лицо. Но на пороге был не слуга. На пороге стоял Генри, не снявший дорожный плащ и цилиндр, со сбившимся дыханием, словно он торопился подняться, оторвавшись от всей остальной компании. На пороге стоял его Генри, который одним взглядом заставил Билла спрятаться за книгой. Юноше стало жарко в прохладной комнате, он нарочито равнодушно отложил книгу и произнёс: - Ах, это вы вернулись, мистер Одри. Мистер Адамсон говорил мне... - он хотел, чтобы это звучало равнодушно, но голос его задрожал на втором предложении, и Уильям замолк. Генри же молчал. Он прикрыл за собой дверь, поворачивая в замке массивный ключ, и только затем он шагнул в библиотеку. Уильям молча смотрел, как тот приближается, однако не смог более терпеть, положил книгу в кресло и вскочил. Генри сжал его в объятьях такой силы, что у Уильяма хрустнули кости. У него прервало дыхание, когда он полной грудью вдохнул такой знакомый запах мужчины, смешанный с дорожной пылью и потом. - Уильям, - проговорил Одри, произнося это своим голосом, который казался Биллу самым красивым в мире. - Я так скучал по тебе. Тот собрался с мыслями, которые ускользали и произнес: - Я тоже, - неловко обнимая мужчину в ответ, Билл замер, чувствуя, как Одри разжимает объятья и как медленно берет его лицо в свои большие ладони. - Я так скучал, - повторил тот, глядя на него так ласково, словно Томсон был самым дорогим, что Одри потерял и вновь обрел. Большой палец руки Генри нежно погладил Билла по щеке, и тот прикрыл глаза, не в состоянии выдерживать этот долгий взгляд. Он почувствовал, как Генри склоняется, а затем его губ коснулись чужие губы, обветренные с дороги, сухие, но такие желанные. Билл потянулся вперед, несмело кладя ладони на спину мужчине и прижимаясь к нему. Нежный язык приоткрыл его губы и проник внутрь. Поцелуй углубился, дышать становилось нечем, но Генри был жаден, он прижимал к себе юношу и не отпускал, пока тот не задышал шумно через нос. - С возвращением, - улыбнулся молодой человек, когда мужчина отстранился. Но тот ничего не ответил, снова обнимая его.