Инфекция

Нейро громко выдохнул: грудь его вздымалась тяжело, вдох и выдох имели одинаковый характер - рваные, хриплые и прерывистые. Мыслей в голове не было, только какие-то странные вспышки воспоминаний, но они казались нереальными. Самой реальной была боль, пронизывающая всего демона нитями нейронных сетей. Хотелось одного - поотгрызать себе конечности, чтобы прекратить эту боль. Такое низкое желание, и такая огромная необходимость. По симптоматике заболевание Нейро напоминало что-то со времен Александра Великого, шедшего покорять Индию: иногда демон подскакивал как ошпаренный и опускал голову вниз, выплевывая на пол целые сгустки темной крови. Очень часто кашлял так, словно готов был вот-вот выплюнуть легкие. Его трясло, бросало в холодный пот, он хватался за одеяло, натягивая его на себя, и тут же скидывал, вцеплялся когтями в грудь, оставляя порезы от собственных когтей. Лихорадка. Вкупе с болью, от которой он только разве что на потолок не лез. Яко смотрела на то, как трясет её начальство, с поразительной выдержкой, хотя и чувство собственной бесполезности в этом деле не покидало ни на секунду. Обработать раны Нейро, которых было не много, оказалось проще, чем снять с него пиджак и жилетку. Нейро реагировал на прикосновения грозным рычанием и явным нежеланием, хоть и понимал, что иначе нельзя - под ним образовалась уже целая лужа от стекающей с одежды и волос воды. Но брюки он снять не дал одним только своим почти змеиным бормотанием о том, что свернет мокрицу в баранку и отправит в ближайший морг, если она хотя бы попытается оставить его без штанов. Яко особо и не горела желанием, но поклялась, что выставит демону счет за испорченный ковер, матрас, подушку и одеяло. Когда Нейро особенно сильно бушевал и даже что-то выкрикивал, Кацураги возвращалась в комнату, и наблюдала за происходящим задержав дыхание. Поверх обработанных ран появлялись новые, так как Ногами словно бы пытался разорвать себя на части, хоть и безрезультатно. И каждый раз в качестве реакции на хотя бы малейшую попытку девушки остановить демона она натыкалась на загнанного в клетку зверя. Нейро смотрел зло и настороженно, а когда Яко пыталась прикладывать к его лбу компресс - хватал за запястье, сжимал с огромной силой и тут же отталкивал. В конце концов насмотревшись на всё это представление Яко решила принять меры... "Так нельзя... он же убьет меня! Да, точно убьет. Иначе и просто быть не может..." Восседая на демоне сверху, девушка трясущимися руками заправляла под тело больного потрепанное одеяло, всеми силами стараясь препятствовать демоническим "порывам нежности", когда Нейро открывал глаза и пытался спихнуть надоедливое создание с себя, явно не понимая, что она от него хочет. К счастью для хрупкого человеческого тела, Ногами был слишком слаб и мог лишь барахтаться, недовольно фыркая, продолжая то падать в собственное небытие, то выскакивать из него. Со стороны эти вспышки выглядели страшно. Глаза пожирателя загадок в крохотные периоды прояснения сознания, вспыхивали как спички, и тут же гасли, закрывались. -Что ты делаешь, насекомое? Скрип, характерный для рулона липкой ленты, заставил Нейро даже немного приподняться, или хотя бы попытаться, ведь он тут же был прикован обратно к кровати. Яко Кацураги показывала себя абсолютно бесстрашным человеком, с каменным выражением лица заворачивая тушку Ногами в липкую ленту, как в подарочную бумагу так, чтобы он, во-первых, больше не издевался над несчастным одеялом... -...насекомое! ...и, во-вторых - был предельно ограничен в движениях, скованный по рукам и ногам. Результат превзошел все возможные ожидания - Нейро, разъяренный данным отношением к себе, попытался дернуться как можно сильнее и в порыве лишь застонал, глухо и жалобно, от новой вспышки боли. Кацураги тут же переместилась на пол, опасливо поглядывая на демона, но тот больше не делал ничего. Разве что попытался свернуться калачиком, но вышло плохо, так как лента зафиксировала его в одном положении. Попыток сопротивления не наблюдалось. Возможно, демон понял какой-то тайный терапевтический эффект данной процедуры, о котором, Яко, судя по всему, и не вспомнила. Утро обещало быть долгим.