Никогда

Рассел и сам не знал, что на него нашло. Он и не представлял себе, что сможет ударить Валентина. Уязвить его словом, задеть - да, но ударить? Раньше ему в ответ прилетело бы не меньше, потом Валентин собрал бы свои вещи, хлопнул дверью и ушел. А теперь Валентин сидит на полу кухни, прямо на черепках разбитой чашки, в луже чая и держится за щеку. Он так жалок в своем коротком халатике, с трясущимися руками и ногами... - Это была моя любимая чашка, - тихо говорит Рассел, подходя ближе. Впервые он видит в глазах мужа панику. - Моя любимая чашка. Разве сложно было оставить мне право хоть на что-то. - Я... - начинает Валентин. Когда он нервничает, ему трудно говорить. Рассел чувствует, что его несет, но он не может - или не хочет, - остановиться: мужчина хватает омегу за запястье с такой силой, что наверняка останутся синяки. Валентин вырывается, оскальзывается на разлитой воде и снова падает. - Ты отобрал у меня все, - кричит Рассел. - Даже этот дом. Даже дом, в котором я вырос. Дрянь! Но Валентин уже справился с собой: он попытался подняться, вначале встав на четвереньки, а затем опираясь на ближайший стул. - Как ты смеешь? - прошипел Валентин в лицо альфе. На щеке алела пятерня. - Чашек мало? Иди, купи себе, разрешаю! Рассел стоял, опустив руки и дрожа от возбуждения и злости. Он всегда мечтал о власти над мужем, хотел его сломать. Теперь это открылось ему в полной мере. Альфа был поражен демонами, вынырнувшими из глубин его разума, но демоны эти не вызывали отвращения. Теперь он знал, как показать свое превосходство. Теперь он знал! Валентин меж тем окончательно пришел в себя. - Я буду наверху. - Спокойно сказал он. - Отмени... сегодняшние занятия. Не хочу мелькать... с разбитой. Рожей. Дай лед! Машинально, все еще погруженный в свои мысли, Рассел подал омеге пакет со льдом. Валентин в ответ нервно дернул плечом и вышел из кухни. Какое-то время Рассел прислушивался к тому, как медленно преодолевает Валентин ступеньки, а затем набрал номер комма физиотерапевта и отменил сегодняшнее занятие. От нечего делать заглянул в спальню Валентина - тот крепко спал. А вот Рассел от открывшихся перед ним перспектив не мог сидеть спокойно. Едва он только вспоминал, как плескалась паника в глазах омеги, когда тот сидел на полу, кутаясь в халат, словно эта тряпка могла его защитить. Рассел думал, что потерял всякий интерес к мужу, но нет... нет, теперь он знал, что его возбуждает! Слабость, беспрекословное подчинение... вот, что ему всегда требовалось. Ведь действительно, он никогда не имел претензий к телу Валентина, он имел претензии только к его характеру, к его внутреннему стержню. А болезнь этот стержень сделала еще более явственным, оголила его: Валентин не плакал, не страдал, а, сцепив зубы, работал на результат. И пусть с поддержкой лекарств, но все же, он стал почти полноценным... С поддержкой лекарств... Осененный идеей, альфа бросился на кухню и открыл ящик стола, где хранились лекарства, дорогие лекарства, между прочим, на полковничью пенсию, даже если учитывать прилагающиеся к ордену деньги, не купишь и половины... - Ты все-таки зависишь от денег Морганов, детка! Как бы ты ни крутил носом... За все время Валентин не потратил на себя ни цента из наследства, живя на свое жалование. Единственное, что он создал - благотворительную организацию для помощи ветеранам и их семьям памяти Алистера Моргана, которая обеспечивала помощью нуждающихся быстрее, чем ее аналоги, которыми управляли скучающие омеги и альфы, пытающиеся таким образом уменьшить выплату налогов. Рассел разглядывал всевозможные упаковки, коробочки, блистеры, капсулы, ампулы и шприцы. За последнее время он многое узнал о лекарствах, ведь по нескольку раз в день ему приходилось, сверяясь с рекомендациями ведущих врачей кормить ими своего болезного... Так, что тут у нас? Вот эти капсулы для восстановления кровообращения мозга... Вскроем-ка их: из капсулы высыпался порошок, белый и горький на вкус. Рассел засыпал в капсулу немного сахарного песка. - Пей глюкозу, детка! Она полезна для мозга. Посмотрим, позволишь ли ты себе кричать на меня, когда снова будешь не в состоянии подтереть себе зад! Кухонная дверь скрипнула, и на ее пороге появился Алекс: как всегда блистательный, обряженный в меха, стоял и с интересом рассматривал сына. Тот поднял глаза, и сделал попытку смахнуть таблетки в ящик стола. - Интересная идея, - кивнул Алекс. Он подошел ближе. От него пахло омежьим запахом, дорогими духами и немного алкоголем. - Нет, правда: не лишена изящества. В каком сериале я видел что-то подобное? Он присел на высокий барный стул и лукаво склонил голову к плечу. - Как думаешь, нам удастся объявить твоего супруга недееспособным? Тогда, как опекун, ты сможешь распоряжаться деньгами... Ты думал об этом? Рассел пожал плечами: он думал не о деньгах, а о мести и обладании. Алекс достал из внутреннего кармана своего дорогого костюма небольшой пакетик с серым порошком внутри. - Предлагаю еще добавить это. В сочетании с водой и сахаром этот лёгонький наркотик дает забавный эффект: он заставляет переживать заново самые важные моменты жизни. Думаю, Корсини понравится твоя инициатива... если мы сможем что-нибудь разузнать. - Ты таскаешь с собой наркотики, папа? О чем ты думаешь? Заведи себе альфу, чтобы он вдолбил в тебя мозги, пока не поздно. Алекс лишь усмехнулся и, перегнувшись через узкую барную стойку, мягко провел пальцем по щеке сына. - Зачем мне другой альфа, когда у меня есть ты? А затем, как ни в чем не бывало, принялся, что-то напевая, сервировать столик для кровати. Вскоре на нем уже красовался стакан с водой и таблетница, из содержимого которой только половина являлась лекарством. Рассел проводил папу до лестницы и наткнулся на хмурый взгляд деда с портрета, висящего в холле. Алекс вернулся через двадцать минут. - Неплохо ты его приложил за кружку, - хмыкнул он, разглядывая сына. - Не помню, что бы я читал тебе на ночь «Домостроение» вместо сказок. - «Домострой», - машинально поправил его Рассел. Алекс лишь изящно махнул рукой. - Скоро начнется, - сказал он, кивая головой в сторону лестницы. - Так что поспеши. ~•~•~•~ К самому началу представления Рассел все же опоздал. Когда он вошел в полутемную спальню, Валентин, сидящий на кровати, всхлипнул как маленький ребенок. Он им, похоже, сейчас и был. - Папа... папочка... - шептал Валентин, поглаживая воздух у колен, будто гладя кого-то по голове. – Проснись, пожалуйста, папочка. Слушать это Рассел не мог. Каким бы мерзавцем он себя не считал, выше его сил было слушать хныканье четырехлетнего ребенка, проведшего четыре часа наедине с трупом своего папаши - идиота. Историю сиротства Валентина он знал вкратце, и этой информации ему вполне хватало. - Валентин... - решил он привлечь внимание к себе. Он немного повернул голову, посмотрел на Рассела настороженно и равнодушно - так смотрят птицы на случайно оказавшихся рядом людей. А потом несмело улыбнулся. - Папа? Этот вопрос, заданный дрожащим голосом, полным надежды, окончательно добил альфу. Сильнее всего ему хотелось сбежать, но оставлять мужа в таком состоянии он просто-напросто боялся. Валентин меж тем увидел россыпь синяков у себя на запястье, принялся их оттирать, намочив пальцы слюной. - Не оттирается. - Жалобно сказал он, вновь обратив внимание на Рассела. - Грязно. Папа будет ругаться... Впервые в жизни захотелось помолиться всем богам, земным и инопланетным заодно, лишь бы действие наркотика прошло побыстрее. Это слишком жутко, он не вытерпит! К счастью, Валентин принялся вспоминать другие эпизоды из жизни. Рассел сел, прослушал краткий пересказ приютских годов, в том числе неудавшуюся попытку изнасилования, в результате которого омега заработал шрам на ноге и обратил на себя внимание воспитателей, отбиравших учеников... более способных, для того, чтобы засунуть их в военную мясорубку. Годы в академии прошли тихо и мирно, а вот переживание омегой многочисленных стычек с Врагом добавили Расселу страхов... Наконец, Валентин добрался до дня контакта... Действие наркотика прекратилось мгновенно, и уставший омега, и внимательно слушающий и записывающий на диктофон альфа уставились друг на друга. - Какого... тут происходит... Морган? - прохрипел Валентин, нервно дергая плечом. - Что... ты делаешь... в моей... постели? Небольшого включенного диктофона, должно быть, не заметил. - Прости меня, Валентин... я не знаю, что на меня нашло... - тихо ответил Рассел, мягко целуя руки мужа и заливаясь слезами облегчения. - Я, должно быть, устал… - Устал? - переспросил Валентин. - А я не устал?! Твой дед... был прав... в нашей семье... яйца... крепче у ... меня! Рассел дернулся, но ничего не сказал. Валентин умел бить по больному. Посмотрим, думал Рассел, мягко поглаживая висок улегшегося мужа, как ты запоешь, оказавшись полностью в моей власти. Полностью, в моей власти... Валентин уснул как убитый, а Рассел бросился писать послание лично адмиралу Корсини по защищенному каналу. Под воздействием наркотического вещества (формула и особенности применения прилагаются), объект много и подробно говорил о проблеме (запись разговора прилагается). Разрешите продолжать? Есть предположение о том, что контакт продолжается. Изыскания могут плохо сказаться на самочувствии объекта. Ответ пришел мгновенно, будто Корсини только и ждал этого. Рассел выглянул в окно - занимался рассвет. Здоровье объекта меня не интересует. Любыми способами требуется заставить его выйти в активный контакт. Устройте ему ад на земле, если потребуется. На счет репутации не беспокойтесь, мои люди нарисуют любой удобный диагноз.