Никогда

Валентин открыл глаза и единым, слитным движением, будто бы совершенно не используя силу мышц, сел. Его окружали стены, сделанные будто бы из непрозрачно-черного желе. Он дотронулся до стены, и его рука вошла в нее с неприятным, хлюпающим звуком. - Я все еще жив, - пробормотал он, поднимаясь на ноги. - И, кажется, в своем уме. Герой! Если выберусь из этой передряги, куплю себе шоколадную медаль, самую большую. Вдалеке вспыхнул свет, и омега сразу вспомнил, где он все это видел. Этот каучуковый коридор и яркий свет в его конце... Сон, что приснился Валентину семь лет назад, который посчитал тогда игрой подсознания, сигналом обострившегося родительского инстинкта, который он вполне успешно подавлял. Коридор и тот огромный зал, в котором плакал ребенок. Омега решил, что это аллюзия на собственный плодный мешок и родовые пути, но теперь он не был так в этом уверен. Он почти бежал по коридору, длинному, узкому, и его не покидало ощущение взгляда в спину: равнодушного, отрешенного, мудрого взгляда. Вскоре Валентин достиг цели - входа в зал, точную копию зала из сна. Все те же светящиеся тонкие колонны и ребенок, сидевший там же, все в той же позе. Ребенок поднял голову и взглянул в лицо присевшему рядом с ним омеге. За семь лет он совершенно не изменился. - Привет, малыш. - Ласково сказал Валентин. - Как ты? Мальчик бросился на шею, обнял, прижался худеньким дрожащим тельцем к омеге, уткнулся носом в шею. - Я плохой. - Жалобно сказал он. - Я только мешаюсь... Валентин прикрыл глаза и вдохнул нежный запах ребенка. - Ну что ты, малыш, ну что ты! Просто... просто мы разные. Мы друг друга не поняли, не смогли понять. Ты не виноват. Мальчик всхлипнул и утер нос кулаком. - Ты, наверно, хочешь знать, откуда я взялся? Омега погладил малыша по плечу, обнял. - Было бы неплохо, маленький. Было бы неплохо. - Я не умею объяснять словами. - Ответил тот. - Я испортился, пока летел к вам. Мне очень жаль... Тебе будет больно. Но ты все поймешь, Валентин. Из пола выросли цепкие, тонкие щупальца, и не успел Валентин вздрогнуть, как оказался опутан этими щупальцами. А потом одно из них, пульсирующее, полупрозрачное, вонзилось в его мозг. И Валентин увидел... ~○~○~○~ Очнулся омега внезапно - будто его включили - бодрым и отдохнувшим. Он стоял на плоской, словно срезанной вершине горы. Пришло невероятное чувство простора и бесконечности, такое, что дух захватывало. Горизонта не было: вдали океаны, горы и леса сливались в цветную мозаику. Потом омега поднял взгляд наверх и обомлел: неба не было, там, вверху были все те же горы, леса и океаны. Прямо над Валентином нависала горная гряда, прикрытая нежной дымкой тумана. - Красиво... - пролепетал Валентин. - Пересечения миров... Как они влияют друг на друга? Словно бы отвечая ему, откуда-то сверху спикировала серебристая птица, размером с земную ласточку. Она легко преодолевала невидимую человеческому глазу границу между мирами. Неожиданно на плечо Валентина опустилась тяжёлая рука, омега испуганно вздрогнул и обернулся. На него глядел, улыбаясь печально и нежно, Рихард Кестер. - Рихард? - голос Валентина предательски сел. - Как ты здесь... Альфа покачал головой. - Я не Рихард. Вернее, не только он. Его полная информационная копия, неспособная покинуть это место. - Расскажи мне, что произошло?! Рихард кивнул. - Именно за этим ты здесь, Валентин. - А затем обвел рукой полукруг. - Ему три миллиарда лет, Валентин. Три миллиарда лет! Можешь себе это представить? Валентин сел на землю, скрестив ноги. Рихард последовал его примеру. - Но кто он? Что он? Как он себя называет? Что ему нужно? - Все гипотезы наших ксенопсихологов не верны. Он не инопланетная машина для сбора информации, и не космический корабль с экипажем. Но и не живое существо. Он - все вместе. - Не понимаю. - Я тоже еще не во всем разобрался. Если вкратце: три миллиарда лет назад он был создан, чтобы помогать нам. - Помогать нам? Но тогда еще... - Помогать любой возникшей разумной расе в этой части вселенной. Последний дар могущественной умирающей цивилизации тем, кто будет после нее. Одного они не учли, что ждать придется слишком долго - и их дар, их волшебный всемогущий джинн, успеет придти в негодность. - Что с ним случилось? Рихард пожал плечами. - Кто знает? Мало ли что случилось с ним за такой огромный срок? Радиоактивное облучение, взрыв сверхновой рядом... или что-то, что мы и представить себе не можем. Как бы то ни было, он оказался сильно поврежден, теперь он разумен весьма ограниченно. И ни я, ни другие информационные копии, которых он успел собрать, не можем на него повлиять. А он, в свою очередь, не способен осознать, что не помогает, а, наоборот, вредит. - Что требуется от меня? - Ему нужен поводырь. Оператор, который будет принимать решения за него. У тебя два пути, Валентин: раствориться в нем, стать еще одной информационной копией, и бессильно наблюдать, как умирают люди, рушатся планеты, как он мечется, чувствуя вину и не понимая того, что он может сделать. Валентин уткнулся в колени и вздохнул. Рихард продолжал: - Либо стать оператором. Остановить войну! Омега в ответ усмехнулся. - Выбор не отличается разнообразием. Но что будет с моим телом? Ты... ты знаешь, как ты умер? Рихард кивнул. - Вероятно, сгнил заживо, предварительно хорошо помучившись. К сожалению, наши тела не очень подходят к взаимодействию с ним. - Я убил тебя. - Глухо сказал Валентин. - Застрелил из нейробластера. - Спасибо. - Перед этим ты попросил меня о том, чтобы я тебя поцеловал. Ты... любишь меня. Рихард молчал какое-то время, затем отвернулся и ответил: - Любил. Рихард тебя любил. У меня его память, его внешность. Но я - не он. Я - часть всего этого. Как горы или птица. Я мертв. Прощай, Валентин. - Ты говоришь мне правду, или просто не хочешь причинять мне боли? Рихард покачал головой. - Я не хочу влиять на твой выбор. Не хочу, чтобы ты чувствовал вину. - Мне не из чего выбирать! Пришел сюда, чтобы сделать все возможное. И я это сделаю, чего бы мне это ни стоило. - Прощай, Валентин. - Повторил Рихард и растаял во внезапно сгустившемся тумане. А омега снова вернулся в огромный зал. Малыш больше не плакал. Он с любопытством посмотрел ему в глаза. - Ты не бросишь меня, правда? - Правда. - Ответил Валентин. - Но, Малыш... люди еще не готовы принять тебя. - Я знаю, - кивнул он. - Люди хотят странных вещей: убивать и причинять другим боль. Я не хочу это исполнять. Я хочу делать хорошие вещи. Когда мы станем симбионтами, я не буду слышать их мыслей. Мне не нужно будет исполнять их. Валентин поцеловал малыша в лоб. - Тебе пора. - Тихо сказал малыш. - Иначе ты тоже растворишься. Мне очень жалко, но ты будешь болеть. Сильно будешь болеть. Зато мы сможем общаться, где бы я ни был... Пока. Пожалуйста, сделай так, чтобы люди немножко выросли! - Пока, - ответил Валентин, чувствуя себя крайне странно, будто бы его вывернули наизнанку, а потом собрали заново. Валентин очнулся уже в истребителе, едва не крича от невозможной боли. На корабле его встретили медики и отец Себастьян. Он еще успел коротко доложить об обстановке и провалился в забытье. Его разбудили довольно грубо, принялись допрашивать, и Валентин с трудом, но сумел их успокоить. Врачи, прилипшие к мониторам, ничем не могли помочь: даже ослабить боль надолго не выходило. Его органы отказывали один за другим, почти до конца, а затем снова принимались работать. Дважды останавливалось сердце. И потом Малыш исчез. Совершенно неожиданно, качнул гравитационной волной дредноут и, набрав невероятную скорость, затерялся среди звезд. А Валентину все же сделали выговор - оказалось, что он должен был поставить своего дрессированного джинна на службу человечеству... Но Валентин солгал, что сумел лишь договориться о том, что Враг уйдет. Почти постоянно он был мысленно с Малышом, путешествовал с ним от звезды к звезде.