Четыре неба
7 февраля 2016 г. в 17:02
— Опасный. Знаешь, ты кажешься опаснее всех них вместе взятых. У тебя жуткие глаза, особенно, ночью, — Астрид усмехнулась, снимая капюшон с головы и поправляя волосы. — Мозги, наверное, просвечивают.
— Ты мне только что попыталась сделать комплимент? — Иккинг поморщился и остановился на пару секунд, начиная шипеть. Солнце начинало вставать. — Слушай, я понимаю. Ты не хочешь сидеть на месте и всякое такое. Но спать-то ты должна. Все должны спать. Не отрицай этого.
Беззубик согласно гоготнул, с шуршанием продолжая переставлять ноги.
"Эта безрассудная девчонка поплатится за свою выходку. Сделай с ней что-нибудь, а то она нам на шею сядет!" — дракон мельтешил хвостом, с каждым разом одна из полостей царапалась о гравий, ветки и сухую траву с противным скрипом, что заставляло юношу морщиться ещё сильнее.
— Не отрицаю, — девушка пригладила полоски из кожи, которые составляли её юбку, и зевнула.
— Агр, я также понимаю, что ты, откровенно говоря, хочешь отсюда сбежать, — Хофферсон старалась не подавать виду, что её это сильно напугало, такая фраза обычным и простым голосом. Кровь отхлынула от лица, губы сжались в тонкую линию, а брови свелись к переносице, — Но твоя жизнь пока что висит на мне. Эй, чего такое выражение лица? Сама сказала же, что я, вроде как, умный, — его голос был усталым. — Возвращаясь к теме, прошу, не воспринимай меня как врага. Тебе тут, кроме нас с Беззубом, никто не поможет.
Астрид чувствовала, словно её то ли шантажируют в безвыходной ситуации, то ли ставят в положения выбора с единственным правильным ответом, который ей не по душе. Внутри скребли драконы своими когтями и шипами, но она в который раз обращает на голос жениха. Уставший, надломленный, со странным хрипом и нотками неуместного баса.
Им определённо надо поговорить до того, как что-то делать по отношению к друг другу. Руки девушки пытались дотянуться до лезвия за спиной, которое успокаивает своей прохладой и своим лёгким металлическим запахом, вбивающимся в ноздри, а затем в подкорку головы. Но пальцы не дотянулись, как только в голове всплыл образ вымотанных жёлто-зелёных глаз гад... дракона. И глаза напротив неё были такие же.
— Наверное, вчера мы действительно мало поговорили.
— Предлагаешь преодолеть неловкость и порассуждать над нашей ситуацией?
— Ну да, женишок, — девушка ухмыльнулась и пошла по тропинке к самому большому дому.
"Тебя сделали, женишок", — Ночная фурия выдохнул клуб дыма и подтолкнул своего наездника мордой вперёд, как бы направляя по нужному курсу. Но на такой обычный и дружеский жест обычное нереагирующий Иккинг зашипел по-драконьи и чуть ли не скривился от боли.
"Я проявил обычную дружелюбность и солидарность, не отвечая что-то в ответ. И... Хель... Я подойду к вам попозже, вернусь к Готти всё же, зайду за каким-нибудь зельем от боли. Предупреди её", — Хэддок медленно поплёлся в обратную сторону по тропинке.
Только его брат подозревал, что не к Готти, да и вернётся он не скоро. Это было обоюдное молчание со стороны обоих, балансирующее на хрупком равновесии подсознательного понимания ситуации. Они не будут говорить об этом вслух. Поэтому всё будет продолжаться в нормальном темпе. Так надеялся Беззубик.
Он, конечно, предупредит необратившуюся девчонку — пусть та и не понимает языка драконов, но в такие моменты выручат жесты и мимика, — однако сначала...
Раздался злобный рёв на весь остров, который сотрясёт даже скалы.
...разошлёт клич о неприкосновении Иккинга и надобности держаться подальше от оврага в запретном лесу. А драконы уж сами сдержат своих всадников.
Он вожак драконьей части деревни, насколько бы молодым не был. Ночные фурии всегда считались самыми опасными, самыми быстрыми, самыми убойными и поэтому уважаемым видом ещё до времён дара Локи. Может быть, поэтому их всё меньше и меньше. Ночная фурия и не мог подумать тогда в детстве, когда встретился своим умирающим взглядом с таким же одиноким и потерянным, как и он сам. Беззубику (не смотря на свой статус, ему всегда нравилось своё имя, каким бы смешным оно не было, потому что его дал ему он, его всадник, Иккинг) всегда были по душе его уши, его вытянутая морда, его втягивающиеся клыки, его обтекаемое ветром тело, его огромные крылья, которые ловили волны воздуха, его мощные лапы, его длинный хвост. Ему нравился протез, который смастерил специально для него его всадник, он находил в неумении летать самому и дарить это чувство свободы неким подтверждением братства на всю жизнь — мы с тобой зависимы друг от друга до гроба. Ещё в детстве получеловек захотел помочь абсолютно всем, чем сможет, своему единственному другу. И когда тот не смог обратиться вовремя, то убедился в своём решении полностью.
Быть тем, кто открывает небо другому — просто невероятно.
Беззубик шаркал хвостом, не пытаясь догнать блондинку, и размышлял дальше. Она одна из будущих граней свободы его всадника. А раз так, Беззубик сделает всё, чтобы свобода Иккинга превратилась в прекрасный и полностью огранённый сапфир. Он посмотрел вперёд и недовольно фыркнул. Придётся сильно постараться для этого всего.
Один раз ему снился кошмар. О том, как его всадник обратился полностью в Ночную фурию и разорвал их пару, решив летать самостоятельно на собственных крыльях рядом со своим братом. Беззубик чувствовал лёгкость на спине, невыносимую боль в сердце, когда видел образ Ночной фурии с зелёными глазами Иккинга, которые светились изумрудами от испытываемого счастья. А потом протез заменился на ручной, боль в сердце стала ещё сильнее, и Беззубик начал падать. Он падал, падал и падал в никуда. И затем проснулся.
Тогда получеловек поджёг кровать и переполз к своему наезднику. Эй, ему было тринадцать лет от роду, а этот кошмар до сих пор является самым главным страхом жизни.
Дракон прибежал в дом и закрыл за собой дверь хвостом, вынюхивая одновременно запах Астрид. Хорошая девчонка, странная только немного. Обнаружилась она на втором этаже, спящая в его кровати. Похоже, с этим действительно ничего нельзя сделать — человеку нельзя спать на каменной плите. Зато ему можно. Дракон подогрел пламенем вокруг себя свою кровать и улёгся, принимая самую удобную позу для лап и прижимая к себе хвост ради тепла. Холодает.
— Какого яка, Беззубик! — в голове раздавался крайне рассерженный рык Кривоклыка, на что сам вождь лишь приподнял одно веко. Всё равно Ужасное чудовище снаружи и не сможет войти в дом без приглашения и, тем более, шуметь вокруг. — Опять надо не пускать своих всадников в лес? Да они там же каждый день тренируются! Как мне объяснять своему наезднику всё снова?
— Лес на то и запретный, Кривоклык, что в него запрещено ходить, — Беззуб не находил забавным то, что в их именах есть так или иначе название отростков кальция в полости рта, поэтому относился к своему всё же другу с лёгким раздражением в таких ситуациях, что было заметно по выражению морды: он явно передразнивал морду Ужасного чудовища и закатывал глаза. — И если наше более человеческое поколение этого не понимает, то это надо разъяснять.
— Вот почему вожаком не должен становиться ездовой дракон. Вот почему вожаком не должен становится молодняк. Всё ради своего всадника, плевать на своих подданных.
Кривоклык был старше Беззубика на пять лет, что, впрочем, по мнению многих, только ухудшало его характер взрослением. Ужасное чудовище любило поиздеваться над своим всадником, побить его, покусать, но такие методы воспитания никак не действовали и применялись только на публику. Поэтому Сморкала застыл в развитии мозгов на уровне десяти лет. Почему-то Ночная фурия винил про себя в этом именно красного дракона.
— Ты хочешь оспорить моё право? — рычащая Фурия сама по себе очень страшно, а когда она рычит только в твоей голове на ментальной связи с целью порвать твои слуховые перепонки и раскрошить твои клыки, то это просто доводит до всхлипов ужаса. — Так или иначе, сейчас время перемен. Многое меняется, — чёрно-синий дракон приоткрыл глаза только ради того, чтобы взглянуть на спящую девушку.
— Я просто беспокоюсь о том, что тебя оспорит какой-то юнец получеловек, который решит остаться во второй форме, — Кривоклык ухмыльнулся и начал высматривать своего хозяина. — В конце концов, мы не можем пропустить тренировки только ради того, чтобы Иккинг поймал вдохновение и смастерил что-то новое.
— Мож-ж-жете, потому что это мой пр-р-риказ. Я тебе напомню, что вождь всей деревни стоит выше над вождём драконьей части, Кр-р-ривоклык, — Ночной фурии хотелось шипеть от досады. Почему они не понимают, что Иккинг будет командовать всей деревней в будущем? Почему не понимают, что нельзя ему угрожать или делать что-то такое, что расположит его в плохую сторону к ним?
— Ладно, я просто пошутил. Спи. Скоро тренировка, в конце концов. Там и потренируемся. Выспись, вожак, — последнее слово было проговорено с лёгкой дружеской насмешкой, поэтому Беззубик поворчал вслух. Но через пару минут уже мирно спал.
Кривоклык с малым недовольством смотрел на главный дом деревни долгое время, но потом сдался и пошёл к своему всаднику. Надо попозже разбудить Сморкалу — тот, конечно, будет орать, однако игнорировать это просто, — только перед этим слетать поесть. По пути к ближайшей кормушке дракон заметил сына вождя, с недовольным лицом идущего явно по направлению к Готти. Что ж, не его это дело. Сказали не приближаться, значит, приближаться не следует именно к оврагу, не к лесу. Хотя все будут не пускать именно в лес и на фоне будет казаться, что он ослушался приказа... Да легче просто не пускать его.
Сморкала не был особенно тупой, как у всех складывалось впечатление о нём. В бою соображал довольно быстро, мог рассчитать скорость и нужный угол удара, не молясь при этом богам. О усы Тора, в конце концов, наедине с ним он вообще не прочь поиграть и пообниматься, как и сам Кривоклык. И Йоргерсон любит по-своему даже своего отца. Который давит на него и хочет, чтобы его сын стал следующим вождём. Однажды он даже предложил убить Кривоклыка, когда тот заболел, так как оружие пришло в негодность. Пф, застывшим во второй форме по собственному желанию никогда не понять уз всадника-дракона! И за это Ужасное чудовище крайне не любило старшего Йогерсона. Иногда ему даже казалось, что сам он гораздо лучше бы воспитал своего всадника, нежели этот мужик (мысль сжечь получеловека никогда не покидала его).
Кривоклыку бы хотелось, чтобы Сморкала и Иккинг подружились хоть как-то. Однако, пожирая рыбу, многого не сделаешь, если даже их вожак относится к Сморкале с таким пренебрежением.
Иккинг наблюдал, как дракон Йоргенсона пожирает переливающуюся на утреннем свету рыбу, и особо остро чуял запах сырых морепродуктов, от которых поступила кислота к горлу. Похоже, этот дракон не участвовал в забеге на Бой-баб, хотя Хэддока особо это не волновало. Доползти бы до оврага. Боль была такая, что ломала пальцы наизнанку и ранила сухожилия с мышцами осколками костей. В глазах мутнело, что юноша всё равно видел чёрные чешуйки между пальцев. Чёрные, отливающие ночным небом с звёздами.
Иккинг сжал зубы, переставляя ноги в полном изнеможении. Если такая боль просто при появлении чешуи, то какая будет, когда у него начнут отрастать новые кости для крыльев и хвоста? Об этом не хотелось думать, но мысли сами закрадываются в голову. Беззуб так же ломался или Иккинг такой особенный?
Юноша запнулся три раза о корни дубов, четыре раза о собственные ноги и два раза врезался в одно и то же дерево. В глазах одновременно темнело и пестрило так, что зелёные листья и трава казались ядовито-жёлтыми пятнами среди темноты. Каждая сломанная ветка, каждый задетый сучок, каждый шорох листвы отдавались волной боли по всему телу, словно перекручивая внутренние органы.
И впервые в жизни ему было настолько страшно. Само превращение внушало ужас, страх, трепет. Он думал, что никогда не поднимется в небо сам и смирился с этим — так лучше, так проще, когда ничего не изменится. Сейчас Иккинг мог бы осчастливить отца, поставить на место своего зазнавшегося троюродного брата, да вообще решить проблему всего племени. Но... скорее всего...
Он превращается в Ночную фурию.
Главное условие превращения — незнание кого-либо о твоём превращении. И это было настолько плохо, что парень готов был отправиться прямо в Хельхейм и переждать всю ломку там, нежели тут. Он не может сбежать, как Беззубик в своё время. Он же сын вождя, у него чёртовы тренировки, у него появился груз в виде буйной девчонки, которую постоянно надо держать рядом с собой, иначе ему и ей придётся худо. И, как бы неприятно не было, если он пропадёт, его будет искать вся деревня. А идущим по запаху драконам нет равных.
Хэддок остановился в попытке вытереть пот со лба и шеи, но даже собственная рука не слушалась и не могла опуститься на нужное место. На самом деле, он был уже без понятия, где у него голова, где шея, а где руки.
Было жарко. Муспелльхейм настоящий.
И превращение было неправильным. Юноша ощущал дым в лёгких, ожоги внутри горла — магия начинала перестраивать органы под огненное дыхание. Что должно случаться только после года начала оборота. Конечно, подзадержался он знатно, слух с зрением и обонянием появились ещё в детстве. Но как-то гордости от такой особенности шатен особо не испытывал. Вот уже действительно, позор рода. Весь из себя умный, не накаченный, с самым большим периодом обращения.
В принципе, он ещё мог превращаться в Скрилла или что-то же настолько тёмного окраса. Но это было на уровне глубже, чем подсознание подсознания — он просто знал, кем являлся. Поэтому не обратился к Готти за болеутоляющими, как делали сейчас все его обыкновенные ровесники (а говорят, первые полулюди во время своих превращений умирали от боли довольно часто).
Когда Иккинг падает с обрыва в тайное место, то ушибает голову, плечи, спину, однако всё равно вздыхает с большим спокойствием. У этого места была аура безопасности, таинства детства, загадочности. Здесь было хорошо. Здесь были лучшие воспоминания: знакомство и игры с Беззубиком, черчение протеза, рисование, первый старт полёта, веселье-веселье-веселье. Небо изумрудно-зелёное, земля красно-коричневая, цветы сладкие и озеро белое.
Хэддок думал, как они теперь будут летать, раз у него появятся собственные крылья — на самом деле всегда мечтал о паре кожаных, тугих символов свободы за спиной, — ведь хотел, предавался грёзам о том, что в своё время выберет вторую форму получеловека для того, чтобы почувствовать свободу в любой миг, когда захочешь. Но они зависимы друг от друга. Беззубик никогда не захочет летать один. Это — его самый глубокий страх, прочно засевший в большом сердце. И отец потребует сместить брата и встать во главе всего племени сразу. Именно полулюди, выбравшие вторую форму воплощения и не имевшие особой привязанности к наезднику или дракону, становились некими посредниками между волшебной и более человеческой частями племени, некими предводителями драконов, как более разумные и беспристрастные. Поэтому — да, точно, отец потребует этого. И, как всегда, не будет слушать ответ. Всё-таки в человеческой форме лучше...
Иккинг потерял сознание от боли тогда, когда пошёл дождь с градом в полную силу. Однако влага, только касаясь кожи юноши, испарялась в тот же момент — магия сделала его кровь кипятком, не давая начинать испаряться внутри сосудов и вен.
Полулюди возвращались с соревновательного набега на Бой-баб, неся в руках всё самое блестящее, самое ценное на вид, что удавалось утащить у самых воинственных женщин архипелага. Особо безрассудные и довольные жизнью несли в руках золотые нагрудники или украшения. Астрид, на удивление самой себе, находила блестящую чешую в каплях дождя очень красивой, похожей на перелив качественной стали, только гораздо лучше.
Большой и сопящий гад преградил выход из половины комнаты, так что девушка была зажата в маленьком уголке помещения. Зато было рядом окно. Так бы Астрид давно убежала туда, откуда её недавно увели. Она видела, как этот неполноценный гад пошёл туда, что находила крайне нечестным.
Беззубик твёрдо пытался сдерживать своё выражение морды, чтобы не высказать, насколько его смущала нынешняя ситуация — так уж получилось, что в итоге он лишь притворяется спящим. Сейчас был идеальный момент для воспитательного разговора, который надо провести обязательно, вот только превращаться в человека совершенно не хотелось, а разговаривать рыками с ней бесполезно. Вот врываться в мысли... Для этого и повод нужен. Беззубик жалостливо уркнул и накрыл морду лапами.
— Где этот чертёжник?! Никто не видел моего сына? — Астрид услышала сильный рёв с улицы, от которого дрожали стёкла и который был явно знаком. Нынешний ярл. Отлично. Может быть, если она сделает первую услугу этому бородатому мужчине, то тот начнёт относится к ней хоть как-нибудь. Глядишь, и поможет чем.
Как только Хофферсон встала и сделала полшага, ей молниеносно преградила путь чёрная тень, зарычав очень тихо, но угрожающе. Волна звука прошлась от ступней до самой макушки девушки, отдаваясь пульсацией в глазах и эхом в ушах. Немного, совсем немного викинг затряслась от ужаса.
— Не смей. Не смей говорить вождю, где Иккинг, — в голове раздалось шипение и складывалось в знакомый язык. И даже яркие зелёные глаза рептилии с вытянутыми зрачками, даже дым на лице не заставили её замолчать:
— Почему? Почему нельзя говорить его отцу, где он? — Ночная фурия молчал, но рычать так же сильно не стал, поэтому викинг продолжила: — Я видела чертежи каких-то балок на столе, они не закончены. Это Иккинг их не закончил? — воин не пыталась потянуться к такой нужной и успокаивающей секире, так как знала, что это вызовет только ярость.
— Нельзя. Слышишь, никогда не говори его отцу, где Иккинг, особенно, если тот сам ушёл по направлению к Готти. Мы же смиренно молчим, что ты установила связь с Громгильдой. Поэтому сделай для нас такую услугу, — дракон окончательно успокоился и даже позволил себе почесать так сильно зудевший слуховой отросток лапой, совершенно не обратив внимание на ошалелое лицо девушки. — Ты многого не знаешь. Ты не понимаешь многое о здешнем окружении. И в своей ситуации только ты сама будешь виновата в своих проблемах, только сама себе навредишь. Мы были с братом в разведке. Ты умная, ты наверняка уже догадалась, что участвуешь в большом плане. Только это план по уничтожению нас, понимаешь?
Астрид, на самом деле, не понимала. Ей нужно было думать над всем этим, чтобы информацию осознать и принять, разложить всё в каждый ящичек. Но Ночная фурия не останавливался. Он говорил, говорил, продолжал говорить одной и той же интонацией с иногда проскальзывающими рычащими нотками.
— По уничтожению всего племени. Это всё, что мы выяснили. Потом мы снова отправимся на разведку во время вашего какого-то побоища, брат хочет взять тебя с собой. Но перед этим придётся лететь на остров целителей, чтобы выменять травы у Йохана на поездку и кое-какие материалы. Туда, ты точно с нами полетишь. Лучше думай, поедешь ли ты обратно к Остолопам, как скроешь сначала своё лицо и захочешь ли остаться со своими родителями, когда узнаешь истину.
Астрид села на скрипучую и жёсткую кровать, шаркнув ногами. Попыталась встать, но упала. Снова попыталась, и снова упала.
Викинг пришла тогда к получеловеку ночью, ожидая увидеть грозного и злого Змеевика. Но увидела красивую, молодую девушку лет двадцати пяти. Она была уставшая, с осунувшимся лицом и уставшими, но горевшими глазами. Особенно в глаза бросались волосы — голубые, синие, с редкими золотыми прядями, достающие до самых лопаток. Напоминающие то ли острые и красивые шипы, то ли раскаты грома с молниями среди ясного неба.
— Громгильда, — ясным, доверчивым, волнующимся, но предвкушающим и уверенным голосом. Громгильда с улыбкой подняла жёлтые глаза на Астрид, слушая звучание своего собственного грома.
Старая старушка учтиво спряталась в другой комнате, не мешая становлению пары дракон-всадник. О Тор, какие же перемены их ждут!..
— Похоже, наш первый р-р-разговор-р-р пр-р-рошёл не луч-ч-чшим обр-р-разом, поэтому, — девушка перекатывала мячик из листьев и зелёных веток травы, — Сейчас я в форме человека, — она похлопала ладонью с длинными когтями по кровати, тем самым приглашая присаживаться рядом с ней.
Теперь Астрид было стыдно настолько, что щёки горели пламенем. Вот так взяла, ворвалась к больному, который таковым стал по её вине, просто так называет безымянного человека. Но она не могла терпеть, и имя, слово, ощущение росло в ней с каждой секундой того, как викинг думала об этом драконе. Тугой узел внутри, когда хочешь что-то отчаянно вспомнить, но оно ускользает, сейчас развязался, а всё то восхищение, испытываемое по отношению к Змеевику, превратилось в одно слово, настолько много значащее имя. Ощущение неправильности или чего-то плохого не было, но вдруг означало для самой Астрид нечто плохое? В конце концов, она тут только вторую ночь, а уже умудрилась дать "ездовому" дракону имя. Как там Иккинг говорил? Дракон получает имя лишь от своего всадника...
— А точно можно? — Хофферсон немного робела подсаживаться к Громгильде. У той увеличились глаза в размерах, а дым стал идти из носа.
— О Тор, какая ты миленькая! — получеловек резко подскочила и обняла блондинку, тормоша её туда-сюда, задев по пути когтями щёку и оцарапав до крови, на свой манер "тиская". Вот уж не знала викинг, что в её потном лице и взмокших волосах, тем более, в мешках под глазами можно найти милого, но, видимо, у полулюдей свои вкусы?
Пара присела на кровать, а Громгильда никак не хотела выпускать из рук свою новую игрушку, теребя мокрые локоны волос и веселилась. Астрид чувствовала, что не стоит у дракона отнимать его игрушку, поэтому молча терпела, иногда посматривая в сторону длинных голубых когтей. Может, это правда весело.
Громгильда хихикнула. Так по-девчачьи, без ноток рыка или шипенья, что напоминало глупых девиц из родной деревни Хофферсон, которые постоянно высмеивали её и даже пытались издеваться в глубоком детстве.
— Эх, ладно. Икки рассказал тебе лишь общие черты, я буду стараться ввести тебя гораздо глубже в курс этой темы. У пары всадник-дракон есть ментальная связь. И тогда, на арене во время тренировки, я услышала твои мысли, поэтому так и испугалась. Я думала, что у меня никогда не будет всадника, ведь все определившиеся в качестве наездников полулюди уже были заняты... И тут Иккинг приводит тебя, человека, от которого пахнет небесами. Никогда такого раньше не было, чтобы всадником был человек, потому что для этого нужна магия. Может быть, ты получеловек? — Громгильда шутливо подёргала бровями, продолжая гладить по голове свою собеседницу.
— Я дочь своего отца и своей матери, — спустя день в этой же фразе появились нотки сожаления. Астрид оглядывалась вокруг, понимая, что, пусть и не всё ей нравится, но у существ вокруг неё та самая идеология, к которой она стремилась. И это было завидно-прекрасно.
— Не так сей факт важен. Фамильный род Хофферсонов есть и у нас в деревне, так что твоя мать может быть дальней родственницей или нечто такое. Но слушай дальше. Для установления связи нужна магия. Магия, судьба и один полёт. Ты дала мне имя, ты начала устанавливать связь. И если один раз слетаешь на моей спине, то никуда от меня не денешься, — получеловек улыбнулась, показав не сильно большие, но острые клыки. — Только вот с этого острова тоже никуда не уйдёшь, тебе магия не даст. Я могу дать тебе то, к чему стремится твоё сердце, — ладонь с редкими чешуйками легла на грудь, словно пытаясь прощупать ритм. — Я вижу твои воспоминания, я знаю, чего тебе не хватало и чего ты всегда хотела. Скоро ты тоже сможешь научиться пользоваться этой магией. Понимаешь, я знаю, что здесь, на этом острове и в этом племени, ты сможешь получить это всё. И-и-и, — она наклонилась к уху своей всадницы, — от Иккинга буквально несёт беленой и каштаном, когда он смотрит на тебя! — Громгильда резко подпрыгнула и обняла Астрид со спины, пытаясь дать понять нечто такое важное, что растерянная девочка пока не понимала.
— Похоже на ловушку или обман: у нас есть это, то и сё, что вам надо, при этом задаром. Приходите и берите? — викинг не скинула рук со свои плеч, но нахмурилась. Мало того, что последнюю фразу не поняла, так и звучит всё слишком оптимистично. — Я викинг. Я должна убивать, таких как ты, как он.
— Но тебя сюда пос-с-с-слали с мир-р-ром.
— А ты откуда знаешь? — девушка обернулась и взволнованно продолжила, сцепив руки на груди: — Об этом ещё нигде не говорили. И, честно, я не вижу иногда логики в действиях...
— Ох, ты же не думаешь, что полулюди — это только наше гнездо? Нас много. Не только в этой деревне. Поэтому мне и успел др-р-ракон на хвосте весть принести. Вот старый хрыщ-щ-щ и рассказал о тебе всем на арене, так как сам узнал не от ярла, а от других. Зато Стоик держал своё обещание, — Громгильда недовольно нахмурилась.
— Однако... — Хофферсон поражённо застыла, уставившись в потолок.
Они провели всю ночь, разговаривая о быте, жизни полулюдей, о личностях, которые здесь бывают. Они смеялись, веселились, играли с искрами на кончиках пальцев получеловека, даже играли в игры, танцевали племенные танцы возле разведённого огня. И обеим с каждой минутой становилось легче понимать друг друга, легче попадать по мишеням кинжалом, легче внутри, легче дышать.
Пока не пришёл сын вождя, всерьёз сверкая своими зелёными глазами, вышибив дверь. Громгильда приветственно рыкнула сначала уставшей Ночной фурии за спиной Иккинга, а затем ему, прошипев нечто по-драконьи.
Но та лёгкость, когда девушка поднимала грудную клетку, только лишь возросла.
Сейчас же, наконец проснувшись от наваждения и мысля разумно, только недавно не до конца получившая гордый титул "всадник" в тесном уголке комнаты на кровати начинала осознавать, в насколько воняющую кучу помёта вляпалась. Один, она же всегда была человеком-действия! Почему же сейчас абсолютно не знала, что именно делать?
Девушка хлопнула себя по щекам. Нужна концентрация.
Итак, у неё есть лукошко вкуснейших ягод, которые стоят прямо перед ней, и она может их взять, стоит лишь руку протянуть. Ей ясно дали понять, что за лукошком будут последствия, но сначала будет лукошко. Сзади неё есть гора камней. Своих, родных, вытеснивших её с родной территории, на которой ей было неуютно. Но среди камней были два замечательных цветка, пусть и маленьких — от своих родителей викинг никогда не отказывалась, хоть отец не воспринимал её всерьёз и мать пыталась переделать, дочь всё равно любила своих родителей, — и от этих родных цветов пахло уютом.
Иккинг куда-то сбежал сразу же, как только она серьёзно захотела поговорить, его разыскивает отец, скоро тренировка, на которой сын вождя должен присутствовать. Вот эта храпящая ящерица-переросток должен знать, где его хозяин, но запрещает о его исчезновении кому-либо говорить и, судя по всему, искать пропавшего. На арене её ждёт компания местных детенышей, с которыми явно надо было наладить связи, если она хотела выжить. И добыть информацию.
Выводы? Ей надо относиться лучше к Иккингу, тот может действительно помочь ей, и съездить вместе с ним на остров. Ей нужна информация. Больше об Олухе, больше об их традициях и их магии, превращениях. А то, кто знает, почему вдруг викинг стал привязан древним чародейством к получеловеку.
Иккинг очнулся, когда Фрейр щедро поделился солнечным светом с земным миром. Конечно, ни щебетания птиц, ни насекомых слышно не было — Беззубик их всех давно пожрал, — зато стоял слишком стойкий запах сырой земли. Юноша осмотрелся вокруг и только со второго раза заметил огромные вырытые и даже пробитые ямы с зёмлей и травой.
— Твою же за ногу через плечо!..
На руках неприятно стягивало кожу, тыльная сторона ладоней жутко зудела, предплечья и часть шеи чесать хотелось неимоверно. Хэддок поднял ладони к лицу — на тех блестели чёрные чешуйки, которые тут же исчезли при первой мысли о недопустимости своего существования. Пришлось раздеваться. Всё равно после принятия грязевой ванны пришлось бы в озере мыться. Но, судя по ощущениям, да, на шее, плечах, лопатках была прочная чешуя, которая легко скрывалась под кожей. Способность Ночных фурий, чтобы во время превращений не разоблачили? Эволюция не подводит.
С единственной мыслью: "Что же мне делать, как мне себя вести, что делать?" Иккинг начал купаться, вновь обнаружив неприятный эффект — вода рядом с ним начинала кипеть и превращаться в пар. Горячка или лихорадка во время превращения — не лучшие спутники, и вообще противопоказаны, поэтому полудракон осушил одну шестую озера, прежде чем смог повлиять на температуру своего тела — магия в крови успокоилась под действием внешних факторов. Парень погрузился с головой в воду.
Пропустил тренировку, наверняка. Отец ищет, ведь уже вернулся с набега на Бой-баб, наверняка злой, так как попытался стащить нагрудник с Берты. А чертежи так и не доделал. Слава богам. Иначе бы уже начали строить. Злой отец, злая Астрид, ведь с ней он так и не поговорил, пассивно-агрессивный на эту ситуацию брат. Что-то и из воды перехотелось выходить.
Пробормотав себе утешения, Хэддок попытался почистить одежду, отстирать её местами и даже подлатать. Получилось не очень убого, что не могло не радовать — грязный, исцарапанный, неизвестно откуда вернувшийся со светящимися глазами он бы вызвал немалые подозрения: от курения драконьей травы до начала оборота. Любые сплетни не к чему. Сын вождя выдохнул — это всё крайне сложно.
— Ну а как насчёт дыхания?..
Лёгкий дым шёл изо рта и иногда из ноздрей. Вдруг сразу дыхание открылось? Нахрабрившись и подбодрив себя, новообращённый попытался ощутить в себе тот самый огонь и выдохнуть его. В итоге: опалил горло, язык, щёки и выпустил более густую струю дыма. Не всё с первого раза бывает.
Хотя такое расположение чешуи, одновременное изменение лёгких и лихорадка наводят страх.
Всегда особенный. Никто не удивится, если Иккинг умрёт во время первого оборота, скорее всего.
Разумнее всего выкрасть болеутоляющее зелье у Готти.
Иккинг прокрадывался сквозь лес обратно в деревню, пытаясь придумать оправдания для всех. При этом всё время оглядывался, прислушивался, принюхивался — не столько из-за страха быть опознанным и найденным, хотя это тоже играло большую роль, сколько из-за попытки уловить нечто новое в давно знакомых местах. Хэддок отлично помнил рассказы Рыбьенога и Сморкалы, как те хвастались, что сразу после первых признаков их мировоззрение сильно изменилось: старые звуки слышались с новыми нотками, окружающая среда стала ярче, запахи били по чувствительному носу. Возможно, у сына вождя и изменились пять чувств в детстве, но всё равно получеловек надеялся узреть понять драконий мир. Ему было невдомёк, что он всегда воспринимал мир через призму драконьих чувств.
Ветки под ногами ломались всё так же, солнце по-прежнему еле пробивалось сквозь деревья, запах дождя уже пропадал. И даже тропинка с его следами нисколько не поменялась.
— Торовы подштанники, где этот выдумщик! И за что мне досталось в сыновья такое разочарование!
Голос своего отца, ищущего его по всей деревне, слышал он даже отсюда. Да, и силы в руках немного прибавилось, судя по сломанной толстой ветке.
Честно говоря, юноша не считал себя таким уж разочарованием: он внёс большой вклад в деревню, несмотря на мелкий червячок зависти и презрения ко многим жителям и своё нехотение, достаточно умён, чтобы помогать в случае атаки викингов, не сильно противится Стоику, когда это ненужно, не мешается под ногами, а в драконах у него Беззубик, связующий между частями племени, и до этого статуса довёл его Иккинг. И даже появившиеся ловкость и сила не могли избавить от клейма под названием "Разочарование рода". Чтобы сбросить с себя это бремя, всё же надо иметь внутри драконью сущность.
Немного обидно, чуть-чуть больно, малость неприятно.
Он давно не маленький четырнадцатилетний подросток, который не смог начать свой оборот — с того времени прошло не более трёх лет, — и который убегал в лес при малейшей ссоре с родителем. У него всегда были материалы под рукой, железо, свой целый этаж в большом доме. У него всегда была готова еда на столе, но готовить сам он не умел, а многие и не обрабатывали пищу, так как могли есть в сыром виде клыками. Ради него отец научился готовить.
Иккинг понимал, что отец его любит. И от этого паршивее, ведь тот разочаровывается не в просто отпрыске, а в любимом и единственном сыне.
Хэддок только мог мечтать о том, чтобы завершить превращение полностью. Магия — очень сильная вещь. Как только сам новообращённый заподозрит, что про его начавшийся цикл могли узнать, так тут же превращение остановится на той стадии навсегда, а все признаки, которые он скрывал, вылезут наружу. Юноша мог только уповать на то, что если его заметят, то сам он не увидит, не учует, не услышит следящего за ним.
Как такое возможно с новоиспечённой пленной, постоянно ищущим его отцом и любопытным не в меру братом?
Бесплатная рыба только на крючке. Лучше бы он обращался в Злобного Змеевика — внимание ему было бы обеспечено ото всех и вся!
С хмурым лицом сын вождя вышел к домику Готти, уже не пытаясь скрыть хоть как-то своё присутствие, забрался наверх...
— И зачем ей дом так высоко? Пусть старейшина, но всё же это утомляет.
...и в открытую попросил болеутоляющее. Старейшина внимательно рассматривала его, затем, хмыкнув, как всегда молча протянула баночку отвара из, кажется, змееголовника. Решила, что тот тренируется ради выживания на арене. Так хотелось думать.
— Где ты был?
Сын смотрел на отца, затем с сожалением на дверь в дом, до которой оставалось не более четырёх футов, про себя вздохнув.
— Тренировался, — парень специально выставлял напоказ такой редкий стеклянный сосуд, но главным было показать его содержимое. Он не думал, что Стоик Обширный очень уж внимателен. Скорее всего, большее впечатление на ярла произвели посеревшее лицо и слишком узкие зрачки сына, которые его нечастую раздражительность выставляли опасным состоянием.
— Но сейчас ты пропускаешь свою тренировку на арене вместо с остальными.
— Я зашёл за Астрид.
— Плевака говорил, что сегодня будут выпускать настоящего викинга из её деревни. Пусть остаётся в доме, — на фразу со спокойным лицом и голосом юноша слишком воинственно посмотрел на вождя.
— Но этого не делали больше двух месяцев, ведь у них уже хвосты. А что будет, если они её случайно прибьют? Для Хедер это слишком опасно! — Иккинг активно жестикулировал, чуть не попав по отцу руками.
— Чепуха, она викинг, сражаться с нами у них в крови.
— Но...
— Нет, это ты меня послушай. Этот воин здесь именно для этой цели, поэтому ты не можешь сказать что-либо против этого. Лучше покажи чертежи новых металлических...
— Я их не сделал. Потому что высокие металлические постройки притягивают молнии. Металл чем-то не угодил Тору. Сколько наших всадников погибло, когда те в своих шлемах вылетали в грозу и летели слишком высоко? — Хэддок младший старался успокоится, что со временем выходило. Лицо Стоика приобрело обеспокоенное и раздражённое выражение. Однако новые насесты в деревне не первое в списке по важности дело.
Иккинг заметил Астрид, которая облокотилась на косяк и сосредоточенно слушала их разговор, наблюдая за ними с помощью отражения в своей секире. Прекрасно. Лучшего желать нельзя. Внезапно обширное тело вождя загородило обзор на девушку.
— Хорошо, отложим это дело на потом. Сейчас у меня созыв совета, поэтому буду занят до вечера. Поскольку ты и так тренировался, судя по всему, очень усердно, то можешь не ходить на тренировку на арене.
Иккинг вновь взглянул на девушку из-за плеча отца. Отчего-то захотелось спрятаться за него обратно. То, что он увидел, было нечто кровожадным и ужасным.
— Похоже, от тренировки я не отверчусь. Хэ-э-э... Да и посоревноваться с Хедер всегда весело, — получеловек неловко улыбнулся, почёсывая затылок.
Вождь не совсем понимал: то ли его сын растёт женоугодником, то ли... Стоик пошёл в большой зал, про себя отметив, что надо присмотреться к этой девчонке. Сына с головой выдавали глаза — слишком сильно расширились зрачки из того состояния, в котором были. Он сам точно так же в своё время смотрел на Валку, когда та первый раз предстала перед ним. Ведь в его бороде есть уже седые пряди... Придётся немного изменить план по поводу атаки на Остолопов.
Иккинг не понимал редко, о чём думает отец, и это был один из таких моментов. Это было настолько странно, что он даже не услышал тяжёлые шаги девушки.
Беззубик спал, как убитый, на боку, иногда подрагивая лапой, поэтому они шли какое-то время молча до арены.
— Хедер пропала два года назад, когда мне было четырнадцать. Она была второй во главе на "трон", у неё был жених. Хедер с чёрными волосами и зелёными глазами. Эта Хедер выходит на арену для сражений с полулюдьми? Да она даже нормально топор в руках держать не умела! — в конце Астрид сорвалась на истеричный шёпот. Свобода? Равноправие? Чувствовать себя как среди своих? Да они гады! Ящерицы и бесчувственные рептилии!
— Астрид, успокойся, ладно? Я сам против этого! Но, согласись, вы тоже держите в плену у себя некоторых и моих сородичей. Например, я видел своего соседа напротив. И держите вы их не в лучшем состоянии, не давая превратиться в полулюдей, — на этих словах пыл Хофферсон умерился. — К тому же, даже не смотря на предложение мира и тебя, они так и не выпустили всех их. И ваш молодняк продолжает на них тренироваться, — юноша упёрся лопатками в стену, начиная ощущать, как кожа на спине зудит. Затем на пальцах, на шее тоже начинала пробиваться чешуя как средство самозащиты. Ему надо было успокоится. Хель, а контролировать драконьи части своего тела очень непросто!
Викинг понимала справедливость слов получеловека, но не могла забыть то раздирающее изнутри горе, когда её подругу унесли противные гады в своих острых когтях. Такое не забывается. Лезвие секиры блеснуло на свету, когда девушка заглянула на арену.
— Во всяком случае, её там нет. И если сегодня не будет, ты будешь обязан отвести меня туда, где её держат, — угрожающе прошипела блондинка, смело шагая на арену. Реакция остальных на неё была по-прежнему детско-восторженной, как на новую игрушку. Один раз раскрутив Сморкалу вокруг себя и перебросив через плечо, отлепив от себя близнецов, не обратив внимание на пытавшегося задать несколько вопросов Рыбьенога и проигнорировав приказ Плеваки отжаться несколько раз за опоздание, она начала метать топоры.
— Что это с ней? — Плевака, почёсывая голову рядом со шлемом, удивлённо спросил у Иккинга. Хофферсон отметила, что ему-то, неполноценному, никто отжиматься не приказывал.
— Хедер оказалась не только из её деревни, но и её лучшей подругой, — Иккинг ответил просто, про себя отмечая, что иногда такие очевидные факты не сопоставляются в голове.
— Ладно, сегодня метание топоров по целям, — ковырнув крюком в зубах и выбросив какую-то гадость на пол, Плевака вышел с арены, предпочитая наблюдать за юным поколением из-за купола цепей.
Хэддок думал, как лучше сообщить своей пленнице-невесте, что к Хедер нельзя никого подпускать, заходить в камеру и вообще видеться с ней тем, кто не прошёл обращение. Он видел, насколько жестоко тренировалась девушка, поэтому решил отложить это дело на потом.
— Ребята, сегодня общая тренировка вместе с драконами, прилетайте на меньшие острова! — сын вождя крикнул, чтобы голос был слышен сквозь грохот ломающихся бочек, и пошёл к мишеням. Топоры вообще были не его специальностью, в отличие от щита и меча. Выбирать не приходится.
— Почему это общие тренировки должны быть по твоему хотенью? — Сморкала попытался возмутиться в коматозном состоянии, поэтому Иккингов перед ним было три, а не один, а из-за этого немного промахнулся взглядом, что смотрелось комично. Рыбьеног закатил глаза на такой глупый вопрос. Он даже не прикасался к оружию и просто ел камни, что заботливо положила ему с собой сестра.
— Потому что я ваш тренер. Когда я и Беззуб захотим, тогда и будет тренировка, — на этой фразе Астрид потеряла равновесие и сбилась, в следствие чего топор попал в голову Забияке, а не в крайнюю бочку, раскрашенную красной и белой краской.
Сморкала обиженно затих, а Торстоны засмеялись над его мордой, виляя хвостами.
Хофферсон даже не заметила, что вторая девушка на арене не почувствовала удара по голове — слишком была смущена. Немного, совсем каплю её стала поглощать зависть изнутри. Она начинала сравнивать себя с Иккингом, как только с ним познакомилась — оба, на первый взгляд, одиноки, оба не такие как все, оба некое разочарование рода, оба не имеющие авторитета и власти. Сейчас же было видно, что этот получеловек разительно от неё отличался: своим подходом к делу, своим отношением ко всем, своим авторитетом, который смог заработать сам, своим, на самом деле, не-одиночеством. Он отвоёвывал своё положение постепенно, дюйм за дюймом. Пусть Сморкала не видел границ дозволенного в общении с сыном вождя, а остальные вели себя чуть отчуждённо из-за своей вызванной превращением гордости, они его слушались и подчинялись, доверяли настолько, что смогли доверить часть своего обучения, как всадники-драконы, ему — викинг уже поняла, насколько важна эта часть их жизни.
— Зачем нам вообще нужно уметь обращаться с оружием, если у нас есть наши хвосты, крылья и залпы? — пожаловался Рыбьеног, которого заставили не самыми хорошими методами метнуть в цель пару раз топоры.
— Потому что вы, водоросли недоразвитые, выбрали первую форму, выбрали себе быть всадниками. Когда вы выпустите хвост и крылья, их могут сломать, покалечить, а залпы могут кончиться. Вот поэтому ваше преимущество руки и ноги. Используй их по назначению, килька безмозглая! — Плевака проорал это издалека, ковыряясь в зубах. У него там вечно что-то застревало.
Она же в своём родном месте могла быть лишь осуждённой другими. Пользоваться авторитетом отца и с ненавистью к другим тренироваться до истощения и обмороков.
Одна Хедер смогла пробиться сквозь толстые ледники злобы. Точно такая же по духу, не имевшая особого воинского таланта, она могла блеснуть смекалкой или искусно втереться в доверие к любым людям, тем самым помочь Астрид выкрасть боевые припасы или просто провернуть шалость на Остолопе.
Слишком смешанные чувства, чтобы девушка смогла в них разобраться. Зависть, злоба, щепотка сожаления — не то мессиво, в котором можно запросто разобраться. Поэтому она просто продолжила кидать топоры и наблюдать боковым зрением за своим женихом, который явно поссорился то ли со своими руками, плечами и телом, то ли с самим оружием. В общем, не удавалось ему попасть по бочке в центр, а если удавалось, то явно не по той, в которую он целился.
Душа и сердце воина не выдержали такого позора, поэтому викинг подошла и точно ударила сбоку по защищённому кожаной бронёй колену, а затем ровно в грудную клетку древком. Она точно рассчитала силу, да броня не подвела, поэтому юноша теперь стоял в наилучшей позе для метания, которая сильнее гасила отдачу, и недоумённо-обиженно смотрел на блондинку. Та только фыркнула фразу: "Теперь метни".
Похоже, Иккинг был не в ладах именно с оружием, так как не смог попасть ближе третьего от центра круга. Даже с его хвалёным зрением и обострённым чувством равновесия.
— Ах, любовь на поле боя! — пролепетал Задирака, наблюдая картину ученья Иккинга и одновременно пытаясь пнуть сестру.
Слишком виновато пожимал шатен перед ней плечами, чтобы списать это на смущение от неудачи — Хофферсон это чувствовала и поэтому хмурилась так, что сердце Хэддока на пару секунд замирало в груди, продолжая биться в бешено-медленном ритме. Были такие моменты, когда Астрид пугала на уровне инстинктов, благодаря чему чешуя хотела вылезти в самых незащищённых местах: на горле и между пальцев. Хель, это было бы очень заметно.
Иккинг успокаивал себя, что, может быть, ему станет легче, когда он наконец поспит — парень больше четырёх часов валялся в отключке, но за отдых это не считает, — и поест, что это только первый день и дальше будет легче.
Может быть.
А затем вспоминания о Хедер и разведке опускали ещё ниже. В том состоянии, в котором обычно находилась "особый тренировочный викинг" внушит отвращение любому обычному человеку. Да, в игре "Убей викинга" Иккинг не всегда был за мишень — пленная нередко замещала его. И сын вождя молился всем богам, чтобы брюнетка не догадалась рассказать, как оказывается, своей лучше подруге, что больше всех ран достаётся ей от него.
На разведке в деревне Астрид, как нельзя лучше, пригодится. Она точно из таких типов личностей, которые знают каждый укромный уголок, каждую короткую тропинку в деревне. Надо же ей было как-то сбегать ото всех и прятаться. Но её лицо знает каждый отстолоповец — статус обязывает. По поводу этого промаха уже были отличные идеи в голове, особенно, если удастся уговорить Йохана на маленькую ложь.
Однако, его и беспокоили приступы драконьей сущности лишь в присутствии дочери вождя Остолопов. Когда в него кинул камень Задирака, то Иккинг просто увернулся, даже краем сознания не заметив сею неуспешную попытку пошутить. А вот когда девушка просто захотела приставить секиру к его горлу — он абсолютно уверен, она точно хотела это сделать, — то инстинкты вопили о защите.
Тренировка закончилась, толком не начавшись, и Хэддок устало выдохнул, всем естеством стремившись присоединиться к своему брату. Буквально убежав так, что видна были лишь пыль, и оставив Астрид в немом шоке от своей наглости, на ходу снял самую тяжёлую броню и смело проигнорировал кровать ради тёплого бока Беззубика. Его урчание действовало лучше любых успокоительных трав или отдыха.
Отключился юноша до самого вечера, когда сам назначил тренировку. И должен он признаться, что быть разбуженным шёпотом девушки — приятно.
Астрид успела успокоиться и попытаться войти в ситуацию получеловека. Она сама поставила его в то положение, при котором хочется сбежать, а где здесь держат пленников, знать она не могла. Спросить у Плеваки было страшно, Рыбьеног заподозрит что-то, а близнецы просто не поймут. Поэтому она пошла в свой временный дом и с наглостью, без угрызений совести съела приготовленную для Иккинга еду. Жаренная рыба была вполне хороша. Потом убедилась в беспробудном сне своего своеобразного тюремщика и смело пошла к Громгильде.
Девушка вновь встретила её в больше напоминающий белый мешок одежде и с улыбкой от уха до уха, специально выставляя напоказ клыки. Они разговаривали долго, смеялись, обменивались впечатлениями о сверстниках Хофферсон и снова разговаривали. Громгильда превратилась полностью в дракона, и человек без поражения в голосе признала, что такой получеловек ей нравится гораздо больше. Она приводила в восхищение своей мощью, силой, красотой и древним величием, которого у людей никогда не было. На прощание девушка покормила Змеевика курицей, заметив вечер, ушла будить жениха. Тот обещал устроить тренировку и отвести к Хедер.
Неизвестность всегда душила больше всего.
Когда она разбудила Иккинга, то тот отреагировал слишком странно. Ощетинился, словно дикое животное, чуть ли не отпрыгнул на полметра и пытался припечатать взглядом к стене. Астрид устала напоминать себе, что этот парень тоже гад, змий, наполовину хелево животное, каким бы ущербным не был.
Но почему она на миг подумала, что такая напуганная реакция казалась милой?
— Приснился неприятный сон? — девушка перевела вес на другую ногу и улыбнулась, наблюдая за копошением юноши. Эй, сейчас она готова признаться, что ей не показалось — он действительно был милым.
В ней начинают просыпаться странные пристрастия?
— О чём это ты? Да, спасибо, что разбудила. Братец, хватит спать, у нас сегодня тренировка, — получеловек толкнул Ночную фурию в открытый участок груди, на что дракон недовольно заворчал. Затем потянулся до хруста даже в хвосте, сильно зажмурившись. Парень повторил то же самое движение стоя. Сейчас они правда походили на братьев одинаковыми жестами и привычками.
Астрид сглотнула. У него действительно сильная спина.
— Что по поводу Хедер? — Астрид смерила взглядом замершего на месте юношу. — Может, раз не отведёшь, то хоть расскажешь, как она к вам попала?
— Нельзя рассказывать. С ней нельзя видеться никому из тех, кто не прошёл обращение. Но... — парень замялся, поворачиваясь лицом к девушке. — Ты человек, а значит об обороте и речи не идёт.
Кажется, ей только что обещали устроить встречу.
— Сморкала нашёл Хедер в разбитой ладье и притащил сюда, придурок, хотел похвастаться и предъявить права. Как оказалось, она бежала от брата и жениха. Это правда, единственное, что я знаю. Вот отец её и устроил в то место, где она нужна больше всего.
— Женщины нашего племени не сражаются. Они сидят дома, воспитывают детей и покорно слушаются мужа, — даже Беззубик посмотрел на блондинку с издёвкой. — Просто я особенная.
"Заявлять о своей особенности слишком высокомерно", — дракон зевнул, показав беззубую пасть. — "Но таким тоном скорее вызывает жалость".
Всадник захотел стукнуть Ночную фурию по голове, но не дотянулся, из-за чего упал на пол и разбил в кровь подбородок. Астрид смеялась. Представители мужского пола улыбались.
Они вместе вышли и медленно побрели к островам рядом с причалом. Вдалеке, на маленьких кусочках земли среди огромных валунов, которых обтачивало море, человек видела то и дело вспыхивающее пламя, пускающиеся искры и слышала общий смех. Но когда немного опоздавшие подлетели к ним, то все сразу же умолкли.
— Иккинг, почему тренировка сегодня ночью? — Рыбьеног вытянул руку вверх, а другой поглаживал под подбородком Сардельку.
"Потому что он проспал", — Беззубик гоготнул, и все драконы начали повторять за ним, слегка посмеиваясь над вождём.
"Я всё слышал, беззубая морда", — в этот раз Хэддок дотянулся и дал подзатыльник своему дракону, поэтому ездовые драконы смеялись уже над своим вождём. Ночная фурия обиделся и надулся.
— Потому что вам надо по-максимуму доверять своему дракону, при этом уметь определять его местонахождение и использовать свои обострившиеся чувства, что вы совершенно не умеете. Ваша сегодняшняя задача: пролететь в дыру между скал вашему дракону, а вам пробежать сверху, при этом ни в коем случае не останавливаясь, и приземлить прямо в седло, спрыгивая с вершины камней. Естественно, до этих валунов ещё нужно долететь, и это входит в упражнение. Время пошло! — приказной тон для юноши казался таким подходящим, что в нём сразу чувствовался лидер. Но сам лидер этого не замечал, сосредоточив своё внимание на летящих близнецах. Которые снова повели головы в разные стороны и столкнулись со скалой.
Видя уставшее выражение лица тренера, девушка смело предполагала, что близнецы совершали такую ошибку не в первый раз.
Затем Сморкала долетел до острова, пробежался, но совсем чуть-чуть притормозил у края, из-за чего в итоге приземлился на хвост своего Кривоклыка. Последний от досады поджёг отросшую конечность, и штаны всадника загорелись. Иккинг засчитал.
Астрид бы заставила повторять это упражнение их по десять раз, а перед этим отжаться раз пятьдесят.
Рыбьеног, издали казалось, просто шёл не спеша, слегка отвратно тряся своим жиром, а затем плюхнулся на Громмеля точно в седло, но девочка не выдержала веса брата и упала в море.
— Один ничтожный раз я покажу вам, как правильно делать это легчайшее упражнение, а потом вы сами себя оцените, — Астрид стала замечать, что, когда Иккинг злится, то глаза у него светятся, а зрачок вытягивается.
И вот он-то не превратится в гада, не имеет дракона внутри себя? Да скорее она научится шить и будет прилежной женой и воспитывать детей, чем это.
В этот раз викинг смотрела во все глаза, потому что это демонически завораживало, словно смотришь на Ермунганда. Этот свист, эта ощутимая звуковая волна, эти потоки воздуха, которые после себя оставлял стремительный взлёт, сбивали с ног и заставляли жмурить глаза от режущей боли, но всё равно пытаться оставлять их открытыми.
Это было опасно-красиво.
Луну закрывали облака, поэтому мягкий свет мало мог что осветить, зато звёзды сияли ярче обычного. Иккинг легко подпрыгнул и побежал по верху арки из камней слишком стремительно, как и дракон летел по-прежнему со свистом. Ни на секунду не останавливаясь, всадник спрыгнул. Его тут же унёс Ночная фурия от места тренировки — Астрид была готова поклясться, что наездник попал в седло с точностью до миллиметра. Всё это заняло не больше одного стука сердца.
Если бы она обладала драконьим слухом, то слышала очень лёгкие шаги, шуршание травы под ногами получеловека и скорость волн воздуха под кожаными крыльями дракона, их общее равномерное дыхание и их медленное сердцебиение. Если бы она обладала драконьим зрением, то видела, с какой точностью Ночная фурия выгнул спину для лучшего прыжка вверх своего наездника, как быстро последний встал на спину Беззубика без колебаний. Если бы обладала драконьим нюхом, то учуяла бы запах солнца от обоих, гордости и жизни от них — так пахнут подсолнухи. Они гордились друг другом, они подчинялись и преклонялись друг перед другом в каждом полёте.
Иккинг и Беззубик были просто рады похвастаться хоть иногда тем, что умели. Ощутить ветер на лице и доверие — это было действительно прекрасно для них.
Астрид не могла видеть и чувствовать всё то, что поняли молодые всадники рядом с ней, но их гордость и пыл явно остудились с помощью тренера. В голове всплыл факт о протезе дракона. Теперь остальные пары казались жалкими на фоне вождей.
Человек думала раньше, что немного завидовала. Но теперь уже по-настоящему её изъедала зависть чёрным червем и пыталась сделать в ней бездонную дыру. Девушка сжала кулаки. Она хотела бы быть на его месте.
— Итак, я, конечно, могу отпустить вас, — Иккинг даже не слез с Беззубика, — но вы сами видели свой уровень. Барс, Вепрь, — всадник обратился к Престеголовам, которые пытались скрыть свои большие глаза, — я рад, что вы настолько доверяете своим родственникам, но, Хель вас побери, это же ваши родственники! Тут и мелкой рыбёшке понятно, что хоть иногда вы должны брать управление своим общим телом на себя, особенно когда чувствуете, что близнецы снова ссорятся и не могут договориться друг с другом. Или хотите снова зиму проваляться с переломанными шеями? — на гневную тираду Задирака начал шептать успокаивающие слова левой голове, а Забияка гладила правую. Они не могли особо что возразить.
Хофферсон точно не показалась, когда расслышала в шёпоте слово "месть".
— Кривоклык, просто прошу, поменьше издевайся над Сморкалой. Он ведь и сомневается в тебе поэтому. Ты его однажды чуть не потерял, помнишь? И чтобы ты тогда делал, если бы он утонул? Всадник у тебя один на всю жизнь, — Иккинг нахмурил брови, когда глядел на Ужасное чудовище.
— Эй, напоминать ему об этом слишком жестоко с твоей стороны! — Сморкала крикнул так громко, что эхо прошлось по воде. — У всех нас были такие моменты. И давить каждый раз на самое больное место, словно ты викинг...
— Сзади тебя как раз стоит один, — прошептал на ухо другу Рыбьеног. Йоргенсон закрыл свой рот с клацаньем зубов. Астрид просто хмыкнула на такой оборот речи и села на Беззубика, за спину Иккинга, иногда крутя одной рукой секиру и болтая ногами.
— Парень, мне кажется, тебе это будут припоминать всю жизнь при каждом удобном случае, — с невозмутимом лицом Забияка обратилась к всаднику Ужасного чудовища.
На пару секунд Хэддок представил себя в виде воспитательницы маленьких детей. Самое ужасное, что образ никак не выходил из головы. Юноша обречённо вздохнул — он идеально подходит на эту роль.
"Ну, а я кто?" — Беззубик с интересом посмотрел одним глазом на своего наездника.
"Самый маленький ребёнок из группы, при чём, похоже, мой родной. Мне просто было некогда сидеть с тобой дома, вот и взял на работу".
"Мы ровесники, придурок!" — Ночная фурия рыкнул и стукнул слуховым отростком по руке.
Иккинг пожал плечами. Иногда вокруг него творился такой дурдом, что он был готов взвыть, но иногда это вызывало некое чувство дома и своей среды обитания.
— В общем, Кривоклык, ты понял меня.
— К чему такая спешка в обучении? У них ещё больше полугода до полного обращения, — Кривоклык вслух спросил тренера, на что тот поджал губы.
— Боюсь, как бы им не пришлось повзрослеть гораздо быстрее ради выживания, — вопрос вслух обязывал отвечать вслух, и это шатен ненавидел больше всего. Лишь бы драконья часть деревни не начала панику. Там и всадникам перейдёт, а затем и оплот спокойствия окончательно рухнет. — Я не скажу, что делаю это без оснований, но это моя программа обучения. И я считаю, что для вас будет лучше так.
— Эй, с каких это пор ты разговариваешь с никчёмным Иккингом? — Сморкала ударил Кровиклыка в бок, а дракон подпалил его шлем. Сидящая на спине чужого дракона не сдержала смеха — очень уж похожи дракон и всадник характерами.
— Ненавижу, когда он так делает, — Забияка скрестила руки на груди.
— Точно, вроде в чём-то и признался, но на своём шипящем... Подозрительно... — Задирака с умным видом потёр подбородок.
— Сарделька... Я знаю, вы скорее тяжёлая артиллерия и берёте защитой с атакой, не скоростью, поэтому данное упражнение теряет для вас смысл, хоть оно и рассчитано на доверие... Думаю, вы можете делать, что хотите. С доверием у вас всё в порядке. Но тебе не помешает набраться сил. Остальным же надо тренировать свои драконьи преимущества: учитесь чувствовать своего дракона интуицией, слухом и запахом, помогайте себе хвостами, когда можете. На сегодня всё. Тренируйтесь.
Послышались недовольные вздохи и голоса, слегка шипящие.
Астрид покрепче ухватилась за спину Иккинга, желая оказаться перед ним, чтобы видеть облака и ощущать воздух, вдыхая полной грудью.
"Я же говорил, что она захочет вернуться в небо", — Беззубик про себя улыбнулся.
"Но она не просилась", — поправил Иккинг.
"И не попросится, гордая", — с прискорбием признал дракон. Возможно, действительно просто странный человек. Возможно, ещё не узнала полностью, каково это.
"Я буду надеется, что Громгильде повезёт".
"Брат, она уже дала ей имя".
"Точно, хэх. Как думаешь, что будет, если мы оставим её тут одну на дня три-четыре?" — с хитрецой поинтересовался Хэддок, заходя на посадку. Глаза Беззуба расширились от удивления до невероятной величины.
"Думаю, будет новая пара дракон-наездник. Но ты хотел же взять её с собой травы пособирать".
"Теперь не вижу в этом смысла. Ей будет лучше ужиться тут со всеми, разобрать проблемы с Громгильдой и определиться со стороной".
— Знаете, я с вами только два полных дня, но меня уже ужасно выводят из себя ваши гляделки. А теперь, несмотря на позднюю ночь... да нет, вы, по-моему, никогда нормально не спите, веди меня к Хедер. Ты обещал после тренировки.
— До того, как я встретил тебя, засыпал с восходом луны и просыпался с восходом солнца, — Беззубик поддакнул своим рыком.
"Мне кажется, лучше повременить со сбором трав для Йохана, если мы покажем ей Хедер", — рептилия выдал звук "уоууурр", ака удивление и сожаление одновременно.
"Торговец прибудет через неделю, поэтому времени не так много", — троица направлялась на арену.
Астрид удивлялась всё больше. Неужели у них нет какой-то особой темницы для викингов или пыточной? Хотя, раз Хедер регулярно выпускают на арену, то это нормально для них?
"Тогда постарайся заставить её хотя бы выслушать. Надеюсь, перелом ноги и руки у неё уже зажил?" — Ночная фурия глянул на чёрное небо с философской мордой, пока получеловек поднимал железные ворота.
"Последний раз, когда я её навещал, то она говорила нечто о Готти и скором снятии повязки, так что думаю, что всё уже зажило. А вот по поводу распоротого бока не уверен. Надо бы её предупредить".
Астрид согнулась пополам и быстро пролезла под железной махиной, а затем подняла дверь основной клетки — внутри находилось ещё очень много железных темниц поменьше. Пахло противно: потом, кровью, даже рвотой, перемешиваясь с запахом еды. И шаги были глухие, вода капала со звоном. Такая атмосфера не предвещала ничего хорошего.
Практически все клетки были пусты, что не могло не радовать, но их было много. Очень много. И все они были испачканы кровью, углями, чем-то противным, что нельзя определить.
И то, что в итоге увидела викинг, повергло её в ярость. Скрючившись от боли, на полу металась Хедер в слишком неспокойном сне. Всё её лицо было в ссадинах, руки в шрамах, кое-где и не очень красивых, одежда порванная, цвет лица бледный, волосы давно превратились в большой грязный пучок соломы, на руках отломанные ногтевые пластины, а на животе старые бинты, пропитанные грязью и кровью.
Ненависть сжигает изнутри.
— Ты не успел.
— Ага, по её лицу вижу.
— Иккинг!