Садись. У огня погрейся. Сегодня холодный вечер,
Угрюмое темнолесье за окнами стережет…
Мы ночью с тобою лунной зажжем травяные свечи
И спросим у здешних духов, что там, за чертою, ждет? (с)
Рея стояла в ванной напротив зеркала и в отражении рассматривала, что с ней происходит. Шея стала убогой. Сама она стала убогой и жалкой. Как она поняла, теперь ей крышка. Чирикнется от какой-то непредвиденной ерунды, которая вот так внезапно в мгновение ока порешала все за всех. Девушка молилась только об одном и всем сердцем надеялась, что успеет доделать то, что начала и тогда ее душе будет чуточку спокойней. Так странно. После какой-то вонючей мази, которой Айсис так старательно вымазывала поврежденный участок кожи, стало чуть полегче. По крайней мере, не так сильно чесалось, а это уже большой плюс, потому как даже касаться пораженного места было противно, не то что вычесывать, чувствуя как под ногтями все лопается и течет. Хотелось немного отдохнуть. Вообще она давно уже думала о гамаке. И почему раньше не пришло в голову повесить сетку между деревьями? Так классно было бы летом лежать, слушать пение птиц, отмахиваться от насекомых и любоваться природой. Правда ее пристрастие вряд ли кто разделил бы. У братьев подобное не вызывает интереса. Возможно, Айсис понравилась бы эта затея, но теперь уже говорить об этом бессмысленно. На улице холодает. Оставшиеся теплые дни можно по пальцам пересчитать. Да и ладно, что теперь уже говорить об этом. Перебинтовав шею, брюнетка вернулась в спальню и легла на кровать, предварительно открыв окно. Сон настиг ее незамедлительно, и она провалилась в бездну. Через несколько дней вернулся Слендер. Настроение его было весьма приподнятым, только длилось это недолго. Сначала мимо него прошел Трендер, мироощущение которого было мрачнее тучи и старший это четко почувствовал. Потом из столовой в сторону спальни проскочила умывающаяся слезами Айсис. Из комнаты Сплендора доносилось ее хныканье и причитания младшего, а в спальне Оффендера стоял заунывный вой, гулом разносившийся по дому. Безликий опешил от такого скопления недомолвок и чрезмерно трагичного вида домочадцев, в связи с чем первым делом отправился в мастерскую. Должен же самый уравновешенный представитель семейства приподнять завесу тайны и рассказать, что же все-таки снова случилось в его отсутствие. Модник сидел на диване, перебирая пальцами бусинки, которые Рея пришила к ленте. Вид у него был обреченный, унылый и совсем не вселяющий веру в светлое будущее. Хозяин зашел в помещение, но брат даже не взглянул на него, продолжая теребить серебряный кусочек атласной ткани. - Трендер, я не знаю, что произошло, но может хоть ты мне объяснишь, почему наш дом стал пристанищем всех страдальцев мира сия? - Говорить сейчас вообще не хочется. - Тебя осенняя хандра одолела? Мужчина встал с дивана и начал медленно вышагивать по своим владениям, по-прежнему не выпуская ленточку из рук. - Чего так вцепился в этот лоскуток, нервишки шалят? - Это то немногое, что останется нам в память о Рее. - Что ты имеешь ввиду?***
Айсис бродила по комнате со спящей малышкой на руках и думала. Судя по тому, что сказал Трендер, в этот раз уже реально без вариантов. Боже, как же так? Как без нее дальше жить? Как смотреть на ее угасание и не иметь ни малейшей возможности помочь, или хотя бы облегчить ее страдания? Ей придется вынести адскую боль прежде чем скончаться. Да если бы она знала, что спасение Оффендером имеет такую заоблачную цену, ни за что бы не позволила ему это сделать. Лучше бы рискнула и попыталась справиться нормальным хирургическим путем. Но на тот момент это ведь казалось невозможным. А она в своем профессионализме уверена. Если она не стала даже пытаться, значит ситуация действительно была безвыходная. С ней-то все понятно, а вот он? Почему Оффендер, зная, чем чревато исцеление все равно пошел на это? Так боялся потерять Рею или здесь кроется какая-то другая причина? Он ведь понимал, что с того момента она попадает в зависимость от него и ее жизнь целиком и полностью в его руках, так как же он позволил всему этому случиться? Как он мог ее так подвести? Это не укладывалось в голове. Не получалось смириться с тем, что нужно также спокойно рядом с ней жить, разговаривать, пытаться не падать духом, когда от нее чуть ли не куски будут отваливаться. Женщина не думала, каково остальным, ее больше волновало собственное дальнейшее существование отдельно от девушки. Айсис казалось, что они неразлучны всю жизнь, словно Рея часть ее самой. Она очень любила эту девчонку, словно та ей родной сестрой стала. Столь близкого и дорогого человека у нее давно не было. Да что там говорить, кроме отца вообще никого не было. Всех подруг она растеряла еще когда пошла на медицинский. Позже подружилась с коллегами, но эти отношения иногда тяготили практически полным отсутствием отдыха друг от друга. Работа, выходные, конференции – все проходило в постоянном плотном контакте. Нет, это конечно хорошо, когда работа твой родной дом, а коллектив вторая семья, но иногда и от этого нужно уходить. И Рея стала этим самым бегством от всего того, что достаточно давно ее душило. А теперь вот ее не станет. И комната Слендера опустеет. И ругни больше не будет. Кстати, как он отреагирует на столь неожиданное печальное известие? Вечером, после того как Трендер сообщил старшему о происшествии, Безликий первым делом отправился в спальню. В покоях царила тишина. Окно приоткрыто, и слабый ветер колышет шторы, в помещении свежо и прохладно. Рея спит. Увидев ее, хозяин встал у порога как вкопанный. Впервые он боялся к ней подойти, боялся столкнуться со страшной правдой лицом к лицу, боялся увидеть это уродство на ее шее. Пока он его не видит, есть надежда, что все это какая-то чудовищная ошибка или злая шутка, но что-то внутри подсказывало, что чернота над их домом сгустилась неспроста. Медленно подходя к кровати, на которой покоился сладкий сон, Безликий старался не потревожить спящую. Ему не хотелось причинить ей еще больше страданий. С каждым шагом мужчине все лучше удавалось разглядеть то безобразие, что скрывала повязка. Приблизившись, он длинным пальцем подвздел ткань и сдвинул ее. То, что открылось его взору, вызвало ощутимую дрожь в руках. Колотило так, словно кто-то подписал ему смертный приговор. Девушка открыла глаза как раз в тот момент, когда монстр от нее отстранился. - Слендер? – она потерла глаза и приподнялась, оперевшись на подушку. – Я, наверное, заснула. Ты давно вернулся? - Нет, совсем недавно. Как ты себя чувствуешь? - В целом не так уж плохо, - она попыталась улыбнуться, но выглядело это так жалобно и вымученно, что у него внутри что-то больно саднуло, да так, что ощутилось это почти физически. - Рея, я… - Не надо, я все понимаю. - Это невозможно понять. - Просто побудь со мной. В безмолвии мужчина присел рядом, брюнетка положила голову ему на плечо, а ладонь на сердце. Стука не было слышно. От нее исходил тонкий аромат каких-то трав. Костлявые пальцы с крепкими ноготками тихонько поглаживали ткань рубашки. - Слендер… - Я тебя слушаю. - Это так странно… Нам остается только смириться. - Я не могу и не хочу с этим мириться. И тебе не позволю. Своим внутренним рвением к жизни ты всегда заставляла меня в тебя верить и я знал, что ты выкарабкаешься из любой ямы, в которую тебя загонят. А теперь ты так покорно опускаешь руки! - Трендер сказал, что у нас нет никаких шансов что-либо исправить, и все вы это знаете. И ты это знаешь. Прими все случившееся как факт. Ты ведь понимаешь, что это всего лишь очередной этап в твоей жизни и скоро это забудется. Пройдет немного времени, и ты обо мне даже не вспомнишь. Не мучай себя, и уж тем более меня. Я больше боли не хочу. Я хочу свой остаток без сопровождения страдальческими вздохами, сочувствующими взглядами и мертвецкой тишиной. Да, мне больно. Очень больно. Но все проходит и я себя этим успокаиваю, так постарайся же и ты… В конце концов умирать не тебе, а мне. - Это равносильно.***
- Всевышний, услышь меня… Если бы Оффендер мог сам себя вздернуть, то непременно бы уже это сделал. Со дня происшествия он еще ни разу не пересекался с Реей. У него не хватало смелости даже взглянуть на нее, не то, что просить прощения или проявить хоть какое-то участие. Он прекрасно понимал, что Слендер теперь не даст к ней приблизиться на пушечный выстрел и оставил попытки, так и не прибегнув к ним. Он не выпускал из рук молитвенник, что в свое время взял в спальне Слендера с прикроватной тумбы, на которой брюнетка его оставила. На первой странице ее аккуратным почерком что-то написано на латыни. Девушка очень любила эту крохотную книжонку, иногда казалась, что та поддерживает ее душу, помогая разговаривать с Богом. А уж в беседах этих она проводила довольно много времени. Это и не мудрено, учитывая какой стресс ей приходилось испытывать довольно долгое время. В спальню постучали, потом дверь открылась, и показался Трендер. - Не помешаю? – Оффендер отрицательно кивнул, после чего модник вошел и присел на край кровати, смотря на старшего, стоящего у окна. – Ходил к ней? - Шутишь? Слендер под ее дверью бродит как натасканный убийца, мимо него муравью не проскочить. - Не мудрено. Даже представить не могу, что он сейчас ощущает. Скоро нам всем тяжело придется. - Как я мог все это допустить? Как я мог так сорваться, ответь? Скажи мне, объясни почему?! – мужчина снял шляпу, бросив ее на подоконник и, оперевшись о него руками, опустил голову. – Я бы никогда не поверил, что могу сделать с ней такое. - Ох… Я до сих пор не понимаю, с чего вдруг ты взбунтовался. Все ведь было в порядке, ведь так? Или ты что-то недоговариваешь? - Сам не знаю, - Казанова потер лицо руками, его грудь тяжело вздымалась. – Это очень странно. Такое чувство, будто во мне две половины борются. Одна возвышает ее, а другая велит уничтожить. Бывают моменты, когда я буквально стены грызу, лишь бы только по очередному зову не сорваться и не навредить ей. - Какому зову? – модельера эти слова немного напрягали. Он-то понимал, какую вереницу событий все это может за собой повлечь. - Не могу разобрать. Словно внутренний голос, но я-то знаю, что никогда искренне не желал ей смерти. Сущность брала верх, не отрицаю, но умом я к этому никогда не склонялся. А теперь в наказание я буду смотреть на то, как она умирает. Умирает и не делает меня виноватым. Это больше всего коробит. Айсис говорит, что она не злится. Не говорит в мой адрес ничего дурного, не желает мне смерти, сдерживает Слендера, который так и норовит сорваться. - Это и понятно. Ей и так плохо, не до ваших разборок уж точно. Говорил я вам, что не место человеку в нашем доме, не место им в наших жизнях. Вспомни мои слова. А вы как два упертых барана таскали бедную девчонку как тряпичную куклу то туда, то сюда. Я понимаю, что вам в радость коверкать чужие жизни и смотреть на то, как они чахнут в неволе, страхе и бесконечной жестокости. Но неужели даже вечность тебя ничему не учит? Ты ведь с огнем играешь, неужели до тебя это не доходит? - О чем ты говоришь? - А ты не понимаешь?***
Айсис сидела в своей спальне и укачивала Гекату. Девочка никак не хотела засыпать и все пыталась своими маленькими ручками ухватить маму за волосы. Дотянуться никак не получалось и она кряхтела и сопела в попытках сделать задуманное. Это вызывало лишь грустную улыбку женщины, голову которой омрачали тяжелые думы. В последнее время она стала замечать за собой, что реже обычного покидает комнату. Неужто это такая защитная реакция и она пытается оградиться от всего, что происходит там, по ту сторону двери? Вполне возможно. Но она знала, что не может сейчас спасовать и закрыться от всего, что ее окружает, ведь времени осталось слишком мало и сейчас она понимает это как никогда. А еще понимает, что мир несправедлив. Очень. От мыслей ее отвлек звук закрывающейся двери и радостное агуканье дочери. Повернувшись, она увидела Рею, неспешно шедшую в их сторону, улыбаясь малышке, которая уже вовсю тянулась к ней. А как иначе, тетя Рея так много с ней играла и часто рассказывала сказки. - А кто это у нас тут не спит? – девушка сделала удивленное лицо, отчего крошка засмеялась. – Дашь ее мне? - Айсис передала ребенка подруге и уселась на кровать, смотря как брюнетка начинает напевать что-то убаюкивающее и дитя притихает. - Как ты себя чувствуешь? - Все в порядке, не волнуйся за меня. - Ты же понимаешь, что это невозможно. - Понимаю. Но и толку от этого нет, ты ведь знаешь. Все кончено. И мне бы хотелось свой остаток провести в нормальной атмосфере. Я хочу слышать смех этой маленькой принцессы, помогать Трендеру шить для нее платья, говорить с тобой, гулять по улице, дышать свежим воздухом, смотреть как падает снег, как мерцает в солнечных лучах и свете луны. Понимаешь? - Понимаю. Но мне так страшно и так больно, что я не могу выразить, - женщина потерла лицо руками, когда Рея отошла к окну. - Там так красиво… Только взгляни. Я теперь часто смотрю в окно своей спальни. Все вокруг сияет, это же сказочно. Хотела бы я навсегда сохранить это в памяти. Хочется чувствовать запахи, холод и покалывание кожи морозом, свежий воздух, ветер, дождь, шелест листвы, смех, голоса, прикосновения, шепот. Чувствовать и помнить. Закрывать глаза и каждый раз прокручивать все это в памяти и ощущать заново, словно это происходит здесь и сейчас, словно это реально. Я бы все отдала, чтобы прожить эту жизнь заново. Много раз. Очень много раз. - Рея, вместе с тобой погибнет часть меня, - Айсис подошла к девушке и посмотрела в том же направлении, что и она. - Не говори так, все это пройдет. Однажды все это закончится. - Я заходила к Оффендеру. - Как он? Я ведь не видела его после того разговора в мастерской. - Он винит себя во всех смертных грехах. - Пусть не делает этого. Все происходит так как должно происходить. Не все в нашей власти, - девушка передала маленькую соню маме и вышла из комнаты. Надев пальто с большим капюшоном, в котором она когда-то встретила Оффендера у залива, Рея вышла на задний двор и подошла к своей цветочной поляне, которая нехило разрослась. Цветочки даже ни капли не подмерзли, а цвели так, словно лето на дворе, а не снег и мороз. Это не было удивительным только для нее, ведь ей известно, в чем причина столь необычного явления. Опустившись, она коснулась пальцами холодных лепестков, которые на первый взгляд могли показаться застывшими, но на самом деле в них кипела жизнь. Своим детищем девушка любовалась с теплой светлой грустью. Это одновременно прекрасно и страшно. Страшно от того, насколько непредсказуема жизнь.***
Прошла неделя. Рея заметно сдала. Весь процесс ее увядания выглядел так, словно она идет по жизни на ногах, кости которых ломаются каждый раз после прохождения определенного расстояния. Прошла сто метров – хруст, еще сто – снова хруст, и так постоянно, пока от ног ничего не останется и не придется ползти, волоча за собой огрызки, которые остались от некогда здоровых конечностей. В этом она находила даже что-то забавное. Подумать только, столько всего пережито, что любому другому и в страшном сне не приснится, но видимо такова судьба. Уж что-что, а вот крест свой нужно нести гордо. Этому ее еще в далеком детстве учила бабушка. Всегда говорила, что нельзя прогибаться под гнетом судьбы, иначе сломаешься. Надо же… Она не прогнулась, а все равно сломается, как ни крути. Все-таки жизнь интересная штука. В одну из ночей девушка дождалась, пока все разбредутся по своим делам, надела длинный шелковый белый халат, неспешно расчесала волосы и вышла из спальни. Слендер куда-то отлучился. Удивительно. После происшествия он ни днем, ни ночью не покидал свой кабинет. Оно и к лучшему, от этой слежки у любого крыша поедет. Кое-как переставляя ноги и опираясь рукой о стену, брюнетка направилась в одной ей известном направлении. В гостиной тихо и свет не горит, видимо Айсис уже спит, а Трендер копошится у себя. Теперь главное ничего не снести, а то тело уже плохо слушается. Небывалая вялость, постоянное чувство внутреннего жжения, желание почесать себе гортань изнутри, ноющие боли в голове, лопающиеся капилляры в глазах, повышенная сонливость, озноб, внезапные приступы тремора рук и еще ворох всяких недугов это то, что уже не дает ей хотя бы более-менее спокойно существовать. Приходится прятаться за закрытыми дверями, чтобы никто не начал докучать своим повышенным вниманием. Никто не заходил в ее покои уже пять дней. Еду оставляли в кабинете Слендера, но и при нем она выходить отказывалась, чем поначалу чуть не вызвала бурную реакцию мужчины, но тот сдержался, понимая все сложности сложившейся ситуации. Пару дней назад он хотел вынести дверь, потому как девушка никому не открывала, но умоляющий плач по другую сторону едва не разорвал его несуществующее сердце, и пришлось отступить. А теперь она добрела до нужной комнаты и тихонько открыла дверь, с силой уцепившись за ручку. На звук повернулось белое лицо, обладатель которого лежал на кровати, задумчиво поглаживая поля шляпы. Нежданная гостья заставила его подскочить от неожиданности, неожиданности и страха. Он так упорно избегал ее, а она пришла сама. Настигла его как чума, зажав в угол и не давая малейшего шанса сбежать. Однажды он не по своей воле уже оказался пострадавшим от подобной ситуации, и вот теперь снова… - Оффендер… Наконец-то я до тебя дошла, - девушка медленно волочила ноги в направлении мужчины, а ему хотелось как ошпаренному отскочить в сторону, словно она прокаженная и он подхватит от нее какую-нибудь немыслимую заразу. Слишком уж было страшно ему увидеть ту, которая предстанет перед ним, как только сделает еще пару шагов и окажется на освещенном луной участке помещения. Слишком страшно. – Ты даже ни разу не зашел ко мне. Айсис говорила, ты винишь себя, - ее серебристый голосок ему словно ножом по сердцу приходился. Боль ощущалась почти физически. - Мне никогда не исправить того, что я сделал. Если бы я мог поменяться с тобой местами, я бы сделал это не задумываясь, – мужчина начинал метаться, пытаясь не терять собеседницу в темноте другой части спальни, но видел только кипенно-белый длинный халат, а лицо скрывал мрак. - Оффендер… Прошу, не вини себя. Ты этого не хотел, я знаю. - Рея, мне за тебя вечно гореть в аду. Но это и близко не похоже на то, что я сделал с тобой. Я не смею даже прощения у тебя просить. - Это и не нужно, - брюнетка тихонечко подалась вперед и оказалась на свету. Оффендер увидел ее. Увидел и тысячу раз проклял себя. Рана с шеи захватывала плечо и спускалась к локтю, касалась уха. Все сочилось, кожа норовила слезть. Светло-зеленые мерцающие радужки едва виднелись на покрасневших белках. Лицо было такое измученное, но почему-то очень спокойное. Словно она смирилась со своей участью и решила принять ее с достоинством, подстраиваясь под диктуемые ей обстоятельства. - Господи… - мужчина закрыл лицо руками, садясь на кровать. Она подошла к нему и опустилась на колени. Знал бы он, чего ей это стоило. Девушка взяла монстра за руки и посмотрела на его лицо с таким пониманием, что ему стало мерзко. Мерзко от себя, своего существования, всего, что происходило последние годы. - Не кори себя. Я не злюсь, мне даже почти не больно. Смотри, я улыбаюсь, - брюнетка улыбнулась настолько искренне, насколько это вообще было возможно, но от этой улыбки мужчина не почувствовал фальши. - Как жить без тебя дальше? Что делать с Айсис и ребенком, что делать со Слендером? - Тише, не переживай, - зеленоглазая приподнялась, усевшись на колено Казановы и уткнулась ему в шею, стараясь посильнее прижаться. – Вы не останетесь одни, я уверена, что все будет хорошо. Только оберегайте малышку, помогите ей вырасти. - Не разговаривай со мной так, словно прощаешься. - Нет, что ты, я не прощаюсь. Я всегда буду с вами. Здесь, в этом доме. Буду пытаться подавать знаки, приходить во сны. Даже если вы когда-нибудь уйдете отсюда, я останусь тут и буду ждать вас, надеясь, что вы не оставите меня одну надолго, - она вновь попыталась улыбнуться, но сквозь слезы это выглядело так болезненно, что хотелось исчезнуть. - Я так больше не могу. Рея… - Оффендер сжал девушку так сильно, что чуть не переломал ребра. Ему хотелось раствориться, стать ее частью, чтобы скончаться вместе с ней. Все еще не верилось в то, что в этот раз никто не сможет ни на что повлиять. – Мне не найти прощения. - Оффендер, пожалуйста…***
Девушка возвращалась в спальню уже под утро. Рассвет еще не озарил холодное зимнее небо, но чувствовалось, что солнце скоро выйдет из-за горизонта. В доме было прохладно. Так всегда кажется в столь ранний час. Хотелось спать. Это то приятное ощущение, когда просыпаешься и понимаешь, что никуда не надо и можно смело зарыться под одеяло и не казать носа до самого обеда. Брюнетка тихонько открыла дверь кабинета и едва ощутимо вздрогнула, когда увидела Слендера, который повернулся в ее сторону еще задолго до того как ее рука коснулась ручки. Он молчал. Смотрел на нее и молчал. Внутри было так пусто, словно в нем кроме воздуха ничего и нет. Он увидел, насколько хуже ей стало за пару дней. Она казалась омертвевшей, бродячим посеревшим сосудом остатков некогда плескавшейся через край жизни. Все разрывалось от острой боли, которая своими импульсами стреляла прямо в мозг. Казалось, что по телу расходятся тысячи нитей, заряженных током бессилия, собственной ничтожности и отчаяния. Теперь понятно, почему она всех избегает. Не хочет лишнего внимания. Хозяин сравнивал ее с кошкой. Когда ей становится совсем плохо, она пытается спрятаться в уголок поукромнее, потемнее и подальше от посторонних глаз. Каждый раз она уходит и забивается в этот угол, стараясь найти хоть немного покоя. Она уходит умирать. И он это понимал. Она уходит в эту темноту и одиночество и ждет. Ждет, когда придет время. Ждет, когда ее мучениям настанет конец. - Позволь мне помочь тебе, - мужчина подался ей навстречу, но столкнулся с протестующим жестом. – Рея, почему ты снова отвергаешь меня? - Я пока еще сама справляюсь и хочу делать это столько, сколько будет возможно, - она прошла вперед и присела на подлокотник кресла. – И я не отвергаю тебя. Только сейчас мужчина смог рассмотреть ее лицо вблизи. Оно было мертвецки-серым. Не бледным, а именно серым. Губы отдавали противной синевой, а глаза были красными и слезились, словно ей больно смотреть на свет. Скулы стали еще острее, а щеки впали так, будто бы ее долгое время морили голодом. От шеи до уха и нижней челюсти простиралось страшное поражение кожи. Оно разрасталось и становилось все более гадким, поблескивало гноем и сукровицей. Каждый раз, когда девушка по неосторожности или при снятии повязки задевала кожу, все начинало кровить. Постоянный зуд не давал покоя, и не всегда получалось удержаться от того, чтобы почесаться. Это доставляло не удовольствие, а лишние страдания. Брюнетка каждый раз морщилась и с силой стискивала зубы, дабы в очередной раз не расплакаться и не попасть солеными слезами на ранки, которые тут же начнут щипать и все повторится. - Тебе хоть немного легче от того, чем Айсис тебя обрабатывает? - Да, не волнуйся. Мазь помогает немного унять зуд. - Я думаю, безостановочно думаю о том, как все это разрешить, как избавиться от этого проклятья, - Безликий повернулся к ней, облокотившись о подоконник, и устало потирая надбровные дуги, - и все без толку, никаких решений нет. Я не знаю, почему мы раньше не задумывались о последствиях таких действий. Я не могу себя простить. Если бы я тогда не оставил тебя на поляне, если бы не ушел из дома в этот раз, все было бы хорошо и ты была бы с нами еще очень долго. Я не знаю, что делать. Я не знаю, Рея, я не знаю… Девушка кое-как поднялась и, дойдя до мужчины, уткнулась лицом ему в грудь, опустив голову. - Слендер, прошу тебя… Мы знаем, что все кончено. Ты должен меня отпустить, иначе покоя душе моей не будет. Не держи меня. - Я не смогу, ты же знаешь, что я не в силах. Как ты можешь быть такой спокойной?! - У меня просто нет выбора.