***
В семь часов Лори приходит домой к ужину, что значит, что Рик, как часы, возвращается в свое человеческое обличье и вламывается в новую гостевую комнату, которую Дэрил сделал своей, залезает на облако и садится на ангела верхом, привычно выравнивая бедра и принимаясь тереться об него. Дэрил ворчит и хмурится, глядя на него поверх книги, которую он изучал, и Рик выхватывает ее у него из рук, бросает в стену и внутренне довольно ухмыляется, когда она бьется об окно и падает, страницы согнуты и смяты. - Мне скучно, - ноет Рик, как он всегда делает, - так что ты меня трахнешь. Он вращает бедрами и коварно усмехается, когда нижняя часть тела Дэрила невольно подается ему навстречу. Дэрил хмурится и ничего не говорит, так что Рик принимается срывать с них одежду, отбрасывает их штаны в сторону. Он всегда подготавливается перед тем, как войти, чтобы не дать Дэрилу удовлетворения увидеть его пальцы или хвост, когда они скользят в нем, растягивая его для Дэрила. Потому что это не для него. Пошел он нахер. Каждая секунда каждого дня теперь для Рика. Дэрил должен давать ему это, как крысиный яд, которым заполняют нору, и Рик берет, крадет, принимает, всасывает яд в легкие, словно сигаретный дым, и купается в нем. Член Дэрила оказывается в его руке, а потом внутри него за какие-то шестьдесят секунд в чистом, отточенном ритме. Рик принимается трахать его, поднимая бедра и умело резко опускаясь. К этому времени он уже научился делать это быстро и грязно, делать так, чтобы это было невероятно хорошо, и заставлять это причинять такую боль, чтобы было невероятно плохо. Он запрокидывает голову и смотрит на потолок, работает бедрами вверх-вниз на Дэриле, выгибает их, чтобы попасть в эту особую точку внутри себя. Дэрил идеально заполняет его, словно вылитый по нужной форме, и Рик наслаждается этим. Это не так, как было раньше – когда они казались кусочками мозаики, которые вылепила друг для друга Мишонн. Теперь это безлично, словно член Дэрила сделали на фабрике по меркам Рика, словно он заполнил клеточки в анкете – такой-то длины, такой-то толщины, с таким-то изгибом. Дэрил невольно стонет и тянется прикоснуться, впивается пальцами в бедра Рика. Демон тихо ворчит и хватает его левую руку, засовывает ее себе под рубашку, которую он так и не снял, чтобы Дэрил мог сжать его сосок. – Рик, - выдыхает ангел, и Рик стонет, заглушая это слово, чтобы не слышать его. Он резко поднимается и с силой опускается обратно, вращает бедрами на промежности Дэрила. Ангел тихо вскрикивает, так что Рик снова так делает, жестко, чтобы было больно. Дэрил затыкается и позволяет Рику вернуться к своему делу, когда он двигается на нем плавно, как льющаяся жидкость, и грубо, как поверхность камня, методично, как укладывают на улице новый тротуар. Дыхание Дэрила уже прерывисто, но он знает, он знает, что ему нельзя кончать. Рик тянется вниз и принимается ласкать себя, яростно двигая рукой по своему члену с идеальным давлением, под идеальным углом. А потом наступает этот миг, когда он на грани. Он поднимается с Дэрила и постанывает, кончая, покрывая полосами и пятнами рубашку Дэрила. Ангел тоже кончает, но Рик старается, чтобы на него ничего не попало, потому что с какого хера Дэрил вдруг заслуживает это? А потом, в семь пятнадцать, все уже кончено. Рик вытирает член бельем Дэрила и бросает смятый комок ему на грудь. Он слезает с облака и легко приземляется, натягивает штаны. - Рик, - говорит Дэрил, и это тоже часть всего процесса. Рик снова ворчит, но ничего не говорит. – Пожалуйста, - в миллионный раз пробует Дэрил, - пожалуйста, поговори со мной? Расскажи мне, что произошло. Пожалуйста? Расскажи мне про Карла. Рик уже перестал говорить в ответ очевидные вещи, вроде иди нахер и оставь меня в покое. Теперь, Дэрила встречает лишь молчание, и они оба воспринимают это так, как есть, как холодное клокочущее безразличие Рика. Рик встряхивается и уходит из комнаты, закрывает за собой дверь. Он не знает, что Дэрил делает с семи пятнадцати до восьми, но он надеется, что ему больно. Он надеется, что он плачет или кричит, что это какой-то крошечный элемент, которым он уравновешивает всю ту боль, что пришлось вынести Рику, все то отчаяние, которое по сути стало результатом небрежности Дэрила.***
Вечером, они играют в игры. Обычно это Игра в жизнь, потому что Джудит от нее в восхищении, но иногда это Осложнение или Скрэббл, или, не дай бог, потому что Рик не выносит, как отвратительно себя в ней ведет Мерл, Монополия. Сегодня это Осложнение, и Рик играет желтым. Справа от него Джудит, потому что это негласное правило, и никто не возникает по этому поводу, потому что в последний раз, когда кто-то попытался оказаться между Риком и Джудит, ей было три и Мерл потерял один из передних зубов. К несчастью, Дэрил исцелил его, но не в этом суть. Слева от Рика Мэгги, а с другой стороны Джудит по часовой стрелке Мерл и затем Дэрил. Единственный цвет, который они не используют на доске, - это розовый, потому что Джудит запретила его выбирать с тех пор, как Мэгги прокаркала, что это к удаче. Сейчас ход Джудит и у нее все идет отлично, скорее всего, она выиграет, как обычно и бывает. Она холодна и расчетлива, и ей насрать, как сильно она отбрасывает вас назад. Если она может выиграть, она выиграет, и Рик обожает ее. Он любит ее с пылающей страстностью, сильнее, чем он когда-либо любил кого-либо – ни Карла, ни Джесси, ни даже Мэгги, и уж точно сильнее, чем Дэрила. Он сдался много лет тому назад. На самом деле, он не столько сдался, сколько потянулся к единственному, что у него осталось, единственному каменистому островку в море, в котором вот-вот разразится буря. Джудит – все для него, единственный человек, который видел и любит его таким, какой он есть, она единственная, кто когда-либо его понимала. Без нее он ничего из себя не представляет, и он станет биться за нее с любым демоном, с любым ангелом, даже с самой Кэрол. Его хвост лежит у нее на плечах, как третья рука, тем самым оказываясь так далеко от Дэрила, как только можно, и он хотел бы сказать, что он специально это делает, но холодная жесткая истина заключается в том, что хвост Рика знает, как все обстоит, и с того самого дня он не может даже махнуть в сторону Дэрила, даже если Рик попытается. Но к Джудит он жмется. Потому что, куда направляется любовь Рика, туда следует и хвост. Он достаточно умен, чтобы это понимать. Сегодня вечером, Мэгги заставляет Джудит попотеть, и в то время, как остальным удается довести до финальной позиции по одному или два шарика, Мэгги и Джудит бьются за последний слот. Когда выигрывает Джудит, она начинает хихикать и встает, чтобы исполнить танец победительницы, бегает вокруг Рика, как сумасшедшая, и размахивает руками. Мэгги бесится, хватает доску и переворачивает ее, мелкие фишки разлетаются повсюду. Одна почти попадает Мерлу в глаз, и он сваливает из комнаты, чтобы избежать худших проявлений ее гнева. Мэгги ломает доску о колено и сбегает в гараж, который считает своим домом. Рик даже из гостиной слышит, как яростно она молотит по своей боксерской груше. И вот, они остаются втроем. Джудит затихает и неловко стоит между ними. Она давно перестала спрашивать, почему они даже не смотрят друг на друга, и сердце Рика болит за нее. Если бы он мог это исцелить, он бы сделал это, пусть даже только ради своего маленького чудовища. Это не жизнь, когда рядом родители, которые уже разведены духовно, пусть и не на деле. У него уже был один ребенок, которому пришлось через это пройти, и у него закипает кровь от ненависти, когда он думает, что и Джудит приходится через это пройти. Но что он может сделать? Нельзя исцелить то, что мертво, и он не прогонит Дэрила. Ей он все еще нужен, хоть Рику уже и нет. Но она научилась справляться. Так что она улыбается Дэрилу и долго обнимает его, говорит «спокойной ночи», а потом, когда она готова, запрыгивает на плечи Рику и велит ему идти, словно он какой-то общественный транспорт, а у нее проездной на все виды. Рик закатывает глаза, но молча отворачивается от Дэрила и несет Джудит в спальню, укладывает ее на простыни с рисунками Рыцарей Круглого Стола, а потом сам плюхается на диван в углу, который Джудит настояла, чтобы Лори там поставила, и Лори до сих пор никак не может понять, зачем. Джудит зарывается под одеяло, а Рик берет покрывало со спинки дивана и набрасывает на себя. Он все еще иногда висит на своем насесте, но и так тоже неплохо, просто лежать и разговаривать с Джудит, пока они засыпают. Ему достаточно комфортно с ней, чтобы он мог позволить себе эти моменты, отдаться чему-то настолько уязвимому и человечному. - Расскажи мне про меня, когда я была маленькой, - говорит Джудит и Рик ворчит. - Что ты хочешь узнать? – спрашивает он. Джудит фыркает и закатывает глаза, и даже в темноте Рик видит каждый дюйм ее дерзости. – Ты знаешь. Рик фыркает. – Когда ты была маленькой, - шепчет он и качает головой, - ты не могла уснуть, пока не возьмешься за мой рог. – Джудит улыбается и прячет нос под одеялом. – Твоя мать была так сбита с толку. Ты кричала, и рыдала, и голосила, и она не могла тебя укачать. И твой папочка тоже. - И Дэрил? – спрашивает Джудит. - И Дэрил, - говорит Рик и улыбается образу ее, такой крошечной в его руках. – а Мэгги и Мерла тут еще не было тогда. Был только я. – Он хихикает. – Я даже не знаю, действительно ли я тебе нравился, мелкая ты поганка, или тебе просто нравился мой рог, но я знал, что должен спать над тобой… - Как летучая мышь. - … да. Как летучая мышь. Я должен был спать над твоей кроваткой, иначе ты целый день будешь капризничать. Джудит пинает одеяло, чтобы удобнее укрыться. – А Дэрил всегда спал в гостевой комнате? Рик умолкает и хмурится, думает про ту единственную ночь, когда рука Дэрила была в его руке, как Дэрил лежал рядом с ним на облаке, такой нежный, такой успокаивающий. Ему отчаянно хочется вернуться в тот момент, забыть про все, что он знает, все, что выжгло в нем радость, словно пламя, сжигающее кислород в воздухе. Но невозможность этого загромождает коридор, разделяя их расстоянием, которое более значимо, чем линия между Раем и Адом. А под всем этим, под неспособностью Рика забыть, по-прежему гневный, исковерканный шар ненависти, отчаяния и упреков. Он никогда не сможет снова полюбить Дэрила, пусть даже он знает, что так было бы намного лучше для Джудит, пусть даже это исцелило бы сдержанность ангела по отношению к ней в долю секунды, сдержанность, которую он ненавидит даже сильнее, чем небрежность, которую Дэрил допустил по отношению к нему. - Да, - говорит он Джудит. – Но это не значит, однако, что он тебя не любит. Рик видит, что она пожимает плечами. – Я знаю, что он меня любит, - она хмурится. - Не так, как ты, все же. Рик качает головой. – Не говори так, - замечает он. – Он любит тебя настолько же сильно. Джудит снова пожимает плечами и смотрит на светящиеся созвездия, которые она приклеила по всему потолку. – Просто по-другому, наверное. - Да, - соглашается Рик. – Просто по-другому. А теперь спи, Чудовище. Ты не даешь мне уснуть. Джудит фыркает. – Неправда, - говорит она, но зевает и закрывает глаза. – Я люблю тебя, Кулак, - говорит она ему. Рик улыбается и позволяет мягкому свечению игрушечных созвездий и словам Джудит убаюкать его. В полусне, когда его внутренние укрепления сняты, его сердцу становится тепло и уютно, оно раскрывается, словно цветок, который цветет только при свете луны. Это единственное время, когда он ощущает себя в безопасности, единственное время, когда он счастлив. Он улыбается. – Я тоже тебя люблю, Маленькое Чудовище.