Острие Истины

Рик шагает прочь от Мишонн и ее маленького изящного садика и спустя примерно полмили и трех напуганных ангелов находит уголок рядом с дорогой, где можно скрыться за низко свисающими ветвями огромного дерева, покрытыми золотыми листьями. Он приваливается к стволу и сгибает одно колено, свешивает с него руку, а вторую ногу подворачивает под себя. Периферийным зрением он видит свое крыло и вытягивает его, пристально глядя на кожу. Что он делает? Что он собой представляет, просто невзрачный мелкий демон, который только что отчитал Бога, как детсадовец, который плачет и злится на родителей. Что вообще он делает, по его мнению? Какой план у него есть, чтобы вернуть благодать Дэрила? Вот только он не шутил. Когда все это говорил. Слова покидали его губы так, словно он обладал всесторонней поддержкой всей вселенной, мощью гигантских звезд, что вращаются в пространстве, и ощущением, что все мироздание подчинится ему, чтобы он своего добился. В тот момент слова «поражение» вообще не существовало, он ни капли не сомневался, что это судьба. Но сейчас, сейчас, вдалеке от ярости и бесконечных глубин глаз Мишонн, он чувствует слабость. Рука, свисающая с его колена, дрожит, а его крылья трясутся от того, насколько одиноко он себя ощущает. Насколько изолированно, здесь, в белоснежной стране чудес мягкости и предательства. Он автоматически подносит руку к переносице и снова роняет ее. Он больше так не делает, твердо говорит он себе. И он не жалеет себя. Как он может, когда Дэрил на него рассчитывает? Так что вместо того, чтобы нюнить, вместо того, чтобы сдаться, Рик снимает нимб с пояса и, сидя в траве, рассматривает его. Нимб пялится в ответ, черный и шершавый, словно сделанный из набухшего от воды песка вместо чистого, гладкого металла, как раньше. Он выглядит уныло и мертво, словно ничто в мире не способно сделать его таким, как прежде. Но Рик прищуривается, продолжает тщательно его осматривать и думает, короткими отрывками мыслей. Что он знает? Он знает, что Дэрил болен. Он знает, что он болен, потому что его благодать ушла. Он знает, что его благодать ушла из-за Рика – нет, не думай об этом, говорит себе демон. Думай о будущем, не о прошлом. Он знает, что благодать ушла. Он знает, что, чтобы вылечить Дэрила, ему нужно вернуть благодать. Он знает, что Бог не станет этого делать. Он знает, что Мишонн сказала, что благодать создается исцелением. Самоотверженным исцелением. Естественным исцелением. И разве Мерл говорил не то же самое? Ангелы исцеляют боль. Они убирают ее. И это заряжает их благодать, как батарейки Энерджайзер. Так что если Рику нужна благодать… может ему просто заполнить нимб исцелением? Но он не думает, что провернуть это получится, если просто дать его в руки Мерлу, когда он кого-то исцеляет. В конце концов это ведь просто поток благодати Мерла, а не Дэрила? И Рик на сто процентов уверен, что если бы был вариант, что это сработает, Мерл бы об этом сказал. Он любит Дэрила, как родного. Он не позволил бы ему страдать, если бы был выход. Значит ни один другой ангел не сможет наполнить нимб. И предположительно, если Мишонн не врала сквозь чересчур-белые зубы, Бог тоже. Потому что она опять же будет просто сливать собственную благодать, и пусть сама себя ей трахнет с тем же успехом. Рик надеется, что ее аура треснет вокруг нее, как земля, разверзающаяся во время землетрясения, но это не имеет отношения к делу. Это не то, что волнует его сейчас. Сейчас его волнует то, что Дэрилу нужно заново наполнить собственный нимб, и ни один другой ангел не сможет сделать это для него. Но он слишком слаб, думает Рик, чтобы сделать нечто подобное. Так что никто в Раю не сможет помочь. И никто в Аду, тоже. Или на Земле. Так что Дэрилу трындец. Разве что… Рик открывает свой разум, удаляет все ограничения, что добавлены туда по умолчанию, идеи типа ангелы хорошие, а демоны плохие, а маленькие девочки не могут освоить геометрию. Он дает волю мыслям, так что они расширяются, заполняют все сущее и идут еще дальше. Он удаляет предложение Бог – это все. Он удаляет Ангелы исцеляют, и Демоны причиняют боль, и Ты не сможешь. И он обнаруживает, что в его мыслях, где были только верх и низ, право и лево, север-юг-восток-запад, теперь он может двигаться в другом направлении. Он проникает сквозь все, что когда-либо было известно, выходит за рамки влияния Бога, и в его разуме формируется предложение, так легко, что это должно быть нечто вроде закона, что он извлек из эфира: Я исцелю. И я верну его благодать. И словно в ответ на его мысли, нимб, лежащий в траве, издает легкий тихий звон и на мгновение вспыхивает. Это не сильное свечение, не яркое, просто краткий перелив бездонного черного в нечто более похожее на угольно-серый, но это начало. Рик хватает его, подносит поближе, чтобы тщательнее изучить. Он продолжает думать. Итак, он исцелит. Он наполнит эту штуку благодатью. Но кого он исцелит? Вот следующий вопрос. Он должен исцелить естественно. Самоотверженно. Он думает о том, что говорил ему о своей работе раньше Дэрил, о том, как он слетает к тем, кто нуждается в этом. Рик пытается представить себя, занимающегося подобным делом, представить, как его кожаные крылья будут гнать воздух навстречу кому-то, кого он найдет плачущим и отчаявшимся на тротуаре. Он думает, сможет ли он стать этой исцеляющей силой – сможет ли быть неравнодушным в достаточной мере, чтобы дать им то, в чем они нуждаются, наполнить их надеждой так, чтобы они смогли двигаться дальше. Маловероятно. Он потратил сорок лет на то, чтобы стать невосприимчивым к проблемам других, предпочитая смех серьезным обсуждениям, и чтобы переключиться обратно понадобится немало времени, если это вообще возможно. А кажется, что это невозможно, ведь так? Как он вообще будет их находить? У Дэрила хотя бы есть ангельское шестое чувство, которое наводит его на горе. У Рика нет ничего подобного, и сама идея о том, чтобы бродить по улицам Сан-Франциско, или Берлина, или Токио в поисках кого-то, кого он мог бы исцелить, кажется… неправильной. Кажется, что должно быть иное решение, иная боль прямо у него под носом, которую нужно излечить. Он моргает. Так и есть. Он действительно уже знает кого-то, существо, окруженное величайшей болью, что он может себе представить. Болью, которую создал он, болью, которую он вызвал к жизни, оформил и выковал в демона, полного ярости к миру, запятнанного, искореженного и изувеченного. И разве не правильно будет, если Рик исцелит Мэгги, если они будут созданы заново вместе, уйдут от кошмарного тумана и теней, что удерживали их все это время? И Рик обязан дать ей это. Помимо всего прочего, она заслуживает это, может быть в большей степени, чем он сам когда-либо заслуживал. Рик любит ее, как члена семьи, потому что она и есть его семья. Его единственный родной человек, помимо Джудит и Дэрила, и его самый давний спутник. А боль в ее глазах отражается в нем, ее ярость заразительна, ее горе опустошительно реально. Она не должна больше за него держаться, не должна постоянно калечиться и разбиваться о скалы уродливых берегов времени и невозможности ощутить облегчение. Так что вот что он сделает. Он исцелит ее. Он снова подбирает нимб и пристально смотрит на него, наблюдает, как угольно-серый снова становится черным. На самом деле, есть только один способ исцелить Мэгги Грин. Он встает, цепляет нимб на пояс и снова выходит на дорогу, полный решимости. Мимо проходит ангел, мужчина с темными волосами и искренними глазами, но Рику насрать, как он выглядит. Он хватает его за рубашку и тянет, пока тот, спотыкаясь, не оказывается наполовину на коленях, а Рик может смотреть ему прямо в лицо. – Как твое имя? – спрашивает Рик. - А-арон, - заикается ангел. - Отлично, Аарон. Меня зовут Рик. – Он распахивает крылья. – Ты знаешь, кто я? – Аарон качает головой, но ему хватает здравого смысла, чтобы выглядеть перепуганным. – Ты знаешь Дэрила? – Маленький кивок. – Ну вот я тот демон, которого послали на землю, как равного ему, так что слушай меня и слушай хорошенько. Я задам тебе один вопрос. Один. А ты ответишь быстро и честно, а потом я тебя отпущу. Итак. Где библиотека? - Би…блиотека? - Аарон, - рычит Рик. Аарон указывает прямо перед собой на самое большое и высокое здание, которое уходит в небо. – Ты имеешь в виду Великую Библиотеку? Рик вздыхает, внезапно желая, чтобы в Раю был указатель, на котором было бы отмечено «Вы сейчас здесь», чтобы ему не нужно было иметь дело с гондонами с крыльями. Он отпускает Аарона и игнорирует его, тяжело шагая в сторону внушительного здания из белого кирпича.

***

Рик распахивает двери на лету, что, правда, малость больно, потому что его крылья горят от мощи его воздушного проникновения в здание, но пофиг. Он хочет появиться эффектно. Он быстро пролетает над головами группы ангелов, погруженных в изучение бумаг за столом, создает крыльями вихрь, который заставляет разлетаться их пергаменты и волосы, а потом напрямую летит к первой полке с книгами, что видит. Он приземляется, рисуясь, и хватает первый попавшийся том, выдирает его с полки и смотрит на слова, напечатанные на обложке: Ааберсон, Аааабль. У кого, черт побери, может быть имя вроде Аааабль Ааберсон? Вот дерьмо. Рик смотрит в конец ряда и выгибает шею. Естественно, маленькие таблички-указатели на полках неизменно говорят «АА», насколько он может видеть. Он очень далеко от книги, на которой будет написано Грин, Хершел. Рик раскрывает крылья и собирается взмыть в воздух, когда за его спиной писклявый голосок говорит, - Эй. Тебе не положено тут находиться. Рик поворачивается с уничтожающим взглядом, но обнаруживает, что смотрит сверху вниз в карие глаза крепко стоящего на ногах решительного маленького ангела с подрагивающими крылышками. Рик ворчит. – Нравится мне здесь, - резко бросает он. - Это библиотека, - информирует она его, - Рая. - А ты кто? - Библиотекарь. – Она замолкает и отводит глаза на секунду, - Тара. - Ну, Тара, - говорит Рик, прищелкнув языком, - я не уйду, пока не найду то, что мне нужно. Так что у тебя есть два варианта. Либо ты будешь за мной гоняться среди книг, а я буду отмахиваться от тебя, как от мухи, либо ты поможешь мне найти то, что я ищу, и я уберусь с глаз долой. Тара оглядывает его с ног до головы, но ее кулачки трясутся. – Я могла бы с тобой сразиться, - говорит она, и ей почти удается скрыть дрожь в голосе. Рик приподнимает бровь. – Ты вообще раньше демонов видела? - Ну… нет. - Хочешь увидеть, на что способен демон? - Аа… нет? - Хорошая девочка. – Рик впихивает Аааабля Ааберсона ей в руки. – Мне нужно найти Хершела Грина.

***

Рику скучно до слез, а его крылья болят после того, как они пролетели расстояние, сравнимое, он уверен в этом, с расстоянием от Москвы до Сиднея, но они наконец, наконец-то, добираются до комнаты с Гринами – потому что Гринов столько, что им выделена отдельная комната – и начинают искать по дате рождения и месту. Хершелов, оказывается, не так много, как он опасался, и, честно говоря, ему нравится, что с ним маленький ангел Тара. У него ушли бы дни на то, чтобы разобраться в этом бардаке, но она умудряется отыскать Грин, Хершел [Джорджия, США]:Д.Р.:1905/04/16 за считанные минуты, жизнерадостно заулыбаться и вручить томик ему. Рик раскрывает книгу и листает в конец, пытаясь выглядеть одновременно зловеще и так, словно он знает, что делает. Тара висит в воздухе рядом с ним и трепещет своими перистыми крылышками, которые напоминают Рику больше крылья воробушка, нежели огромные, широкие, орлиные крылья Дэрила. С счастью для Рика, однако, информация, которую он ищет, действительно в последнем разделе. Место проживания в данный момент: Рай, Белые Поля, Крыльбери. Рика мутит. Ну конечно в Раю будут предместья. И конечно у них будут дебильные названия вроде Крыльбери. Рик с треском захлопывает книгу, и Тара взвизгивает и прижимает руку к сердцу. Рик думает, может проблемы с сердцем в Раю заразны, но долго это обдумывать нет времени. Он задирает нос. – Ладно. Мне также нужны Аннетт, Бет, Шон и Отис Грешэм и Патриция Грешэм. Тара хлопает глазами. – Это… очень много людей. - А ты зря тратишь время, - информирует он ее. – И вообще радуйся, что это Грешэм, а не Андерсон, а то я послал бы тебя обратно в раздел на А. Ей хватает смелости гневно на него взглянуть, но потом она разворачивается и снова летит к полкам. Рик думает, работала ли она так много за всю свою жизнь библиотекаря, но скоро у него в руках вместе с первой лежат еще пять книг. Он спускается на пол и открывает последний раздел в каждой из книг, проверяя. И как он и подозревал: Крыльбери, Крыльбери, Крыльбери, Крыльбери, Крыльбери, Плезант Хилл… Что? Рик смаргивает и заново открывает книгу, которая отличается от остальных, внимательнее читает то, что написано на странице. Место проживания в данный момент: Земля, Джорджия, дом для престарелых «Плезант Хилл». У Рика отвисает челюсть, он закрывает книгу и смотрит на обложку: Патриция Грешэм. Нет, думает он. Нет, это не может быть правдой. Он быстро перелистывает страницы – родилась в Джорджии в 1929, закончила школу, вышла замуж за Отиса Грешэма, значимые родственники и близкие друзья: Хершел Грин, Аннетт Грин… черт. Рик садится на пол и смотрит на все еще раскрытые остальные пять книг, сияющие названиями гребаного самого модного района Рая. Но Патриция… - Она все еще жива? – спрашивает он Тару. Тара хмурится, но плюхается рядом с ним и смотрит в книгу. – Похоже на то, да. - Как она может быть… - Рик сглатывает, вспоминает сломанную женщину такой, как он видел ее в последний раз, не в своем уме от горя и утратившую речь к тому моменту, ее глаза настолько стеклянные, что ни одна эмоция больше не могла пробиться наружу. Он смотрит на слова на странице, а потом ниже, на округ, город и адрес заведения, в котором она сейчас. Дом для престарелых. Сколько ей теперь? Восемьдесят с чем-то? Восемьдесят и она мертва, или настолько близка к тому, чтобы быть мертвой, как только можно быть до того, как попадешь сюда, наверх, в подобное место. И она одна. Ее семьи больше нет. Как Рик мог не знать? Как могла не знать Мэгги? Сорок лет, что она была там… сорок лет она была жива. Рик не может это осознать. Он не может даже додумать эту мысль до конца. Так что он мягко закрывает книгу, собирает остальные и вручает их Таре, кивает ей. Тара прижимает книги к груди и кивает в ответ, ее лоб непонимающе нахмурен. – Это то… что было тебе нужно? - Да, - говорит Рик и надувает губы. – Где тут Крыльбери? Тара моргает. – О, это в Белых Полях. Рик тяжело вздыхает и складывает руки на груди. – А где Белые Поля? Тара смеется, но резко прекращает, когда видит, что Рик не шутит. – Ой, ты и правда новенький, - говорит она и складывает книги на ближайший столик. – Давай я покажу.

***

897 Хиллсайд Драйв, Крыльбери, выглядит как кусок дерьма. Ну, это конечно не совсем точное описание. Стены дома сияют нежным серебристым оттенком, а на подоконнике стоит цветущее растение, сочетающее прекрасные зеленый, золотой и розовый тона, и вокруг дома стоит самый настоящий заборчик, который торчит из земли так, словно он каким-то образом улыбается. Все это делает дом настолько отвратительно идеальным, что Рик может спокойно назвать его кучей говна. Он хмурится, глядя на красивую дверь с сеточкой, которая является единственным, что отделяет его от семьи, что живет внутри, и пытается перевести свою хмурую гримасу на новый, невероятный уровень. Рядом с ним Тара подергивает крылышками, как муравей – антеннами, переводит глаза с двери на Рика и обратно. – Эм, ты не этого разве хотел? – спрашивает она. Рик фыркает на нее и хмуро смотрит на землю, где бежит золотая дорожка, ведущая к двери. – Эти люди здесь из-за меня, - говорит он ей. - О! – отвечает она с чрезмерным энтузиазмом. – Так ты был… священником или типа того? Рик уничтожает ее взглядом. – Нет, я был не священником. КЭРОЛ. – Она отшатывается при звуке имени дьявола, но Рик продолжает. – Эти люди умерли из-за меня. Вот что я имел в виду. -О, - говорит она, и на этот раз это намного мрачнее, более серьезно и на том уровне, на котором он этого ожидает. Она проводит минуту, водя глазами по дом, а потом чирикает, - Ну и ладно. Рик хлопает глазами, глядя на нее. Она пожимает плечами. – Я встречала многих новеньких в Раю. Многие из них думают, что из-за них умерли люди, или что кто-то внизу думает, что они убили их. На самом деле это никогда не оказывается правдой. Рик фыркает и качает головой, пораженный тем, что рассказывает это ангелу-библиотекарю. – Нет, я реально их убил. Из револьвера в голову. Тара щурится, глядя на него. – Всех их? - Только двоих, - со вздохом отвечает Рик. – Но и двоих вполне достаточно. Он ожидает в ответ длинную речь или хотя бы резкий вдох от ужаса при его признании, но вместо этого Тара только пожимает покатыми плечиками и скрещивает руки на груди. – Все нормально. Такие вещи обычно не имеют здесь важности. Спустя какое-то время. - Не знаю, как можно перестать переживать по поводу того, что тебе стрельнули в голову, - сообщает он ей. - Но в этом весь смысл Рая, разве нет? Прощение для всех. - Даже если они этого не просили? Тара смеется. – Особенно если они этого не просили. Рик приподнимает бровь, но в итоге пожимает плечами, соглашаясь. Потому что на самом деле он на пороге дома Гринов не ради себя, и он на самом деле там не ради кого-то из них. Он здесь ради единственного, что есть у них общего, - Мэгги. И будь он проклят, если он позволит мелочи типа двух пуль для Питона ему помешать. Так что он топает к двери и громко стучит, ждет пока кто-нибудь откроет. Позади он слышит шум крыльев, когда Тара улетает, и внезапно вот он. Совершенно один, ждет, пока Хершел или Аннетт откроют дверь, а потом, вероятнее всего, захлопнут ее у него прямо перед носом. В конце концов это оказывается не один из них. Это вообще не член семейства Грин. Это Отис, его тело по-прежнему крупное, а лицо полно искренности. Отис хлопает глазами и хмурит брови, словно пытаясь вспомнить Рика, как старого знакомого. Когда его разум наконец проясняется, выражение его лица меняется, но не становится жестче, как думал Рик. Нет, оно смягчается в некое дружеское узнавание, словно Рик старый школьный приятель или сосед по комнате в колледже. – Привет, - говорит Отис со слишком широкой улыбкой, - мы так долго тебя ждали. Заходи. Рик хмурится, но ему нечего сказать, так что он следует за Отисом в дом, пытается заставить хвост не мотаться взад-вперед в коридоре, по которому они идут. – Прошло столько времени, - говорит ему Отис, - что я забыл, как ты выглядишь. Вижу, ты демон, да? Мы вроде как слышали. Такой день может сильно травмировать, да? Отис поворачивает в гостиную и кричит, что у них гость. Они появляются отовсюду, и Рик пытается не чувствовать себя, как лось в центре стаи волков. Аннетт и Шон садятся на диван сбоку, но Рик видит их сощуренные глаза и нервно подергивающиеся ноги. Отис сдвигается назад, перекрывает выход в коридор, а Бет становится в дверях с другой стороны гостиной. И, как Рик и ожидал, первым заговаривает Хершел, который появляется из комнаты справа. – Ну что ж, Ричард, - говорит он, вытирая руки о тряпку, - давно пора было. Рик упирает руки в бедра, подсознательно опускает правую чуть ниже, словно там все еще висит кобура, словно на его груди по-прежнему есть значок. – И что, по-вашему, здесь происходит? – спрашивает Рик и сжимает челюсти, сглатывает от того, как его голос растягивается в южную манеру говорить, как сорок лет тому назад. - Думаю, ты хотел бы получить прощение, - говорит Хершел, опуская голову и глядя на Рика исподлобья. Рик качает головой и пытается успокоить свое колотящееся сердце, кровь зудит в его венах, как разозленные комары. – Прощение можете оставить при себе, - говорит демон, чуть резче, чем хотел бы. - Хммм, - отвечает Хершел. – Вижу, ты не изменился. Я надеялся, что ты стал лучше, чем твои прошлые деяния. - Не судите меня по ним. – Рик коротко бросает взгляд на людей вокруг, осматривает круг, который они замкнули и где он стоит в самом центре, потом снова сосредотачивается на Хершеле. – Я пришел сюда не за тем, чтобы вы сказали мне, что то, что я сделал, плохо. – Его пальцы подергиваются на поясе. – Или что даже хорошие люди могут совершать плохие поступки. Что это было от давления, стресса или что вы там себе напридумывали. Я пришел не ради того, чтобы вы сказали мне, что я чудовище, что я нечто, порожденное тьмой, чтобы стать вашей особой проверкой, и что вы это пережили. В общем, как я вижу это, в любом случае то, как вы пережили тот день, - это ваше дело, так же как то, как я пережил его, - мое. Я здесь не ради чего-то, что вы имеете мне сообщить, и не думаю, что когда-либо выскажу что-то в ответ. Потому что я настолько отличаюсь от того, кем я был в тот день, что я сам не смог бы поговорить с тем человеком. И я подозреваю, что и вы тоже. Так что мы все можем просто перестать притворяться и перейти к тому, зачем я сюда пришел. Хершел хлопает глазами, но легко спрашивает, - И зачем ты это сделал? - Потому что ваша дочь – мой лучший друг на всем белом свете, - отвечает Рик, ни на секунду не задумываясь, - и она заслуживает куда большего, чем моя жалкая задница или ваши жалкие задницы с ней сотворили. - Мэгги? – спрашивает Бет, подходя ближе с того места, где она молча наблюдала. – Ты знаешь Мэгги? - Я знаю ее дольше, чем знала ты, - говорит Рик, и это чистая правда. Бет смотрит на Хершела, и остальные члены семьи неловко ерзают. Рик смотрит на стену между плечом Аннетт и бицепсом Шона, потому что он не может смотреть на кого-то из них и не вспоминать их похороны в мельчайших подробностях. То, как Мэгги стояла, словно окаменев, то, как она кричала, то, как она шагала, словно в ее каблуки залили цемент. Они сломали ее. Все и каждый из них. Рик вытянул ниточку ее жизни, а они продолжили за нее тянуть, распуская ряд за рядом, пока не осталось совсем ничего. Они поделили и потратили всю ответственность за нее, и теперь им нужно было вернуть долг, в многократном размере, пока все не восстановится и станет как прежде. Хершел поворачивается к нему, проводит взглядом по Рику и сжимает губы в тонкую линию. – Ты сожалеешь о том, что сделал? – спрашивает он. Рик кивает, признавая, что это истинно, но потом дерзко выдвигает бедро и наклоняет голову. – Ага. А ты? - Каждый день, - говорит ему Хершел, его прищуренные глаза не моргают. - Тогда я приведу ее сюда, - говорит Рик. – И покажу ей вас.