Острие Истины

В конце концов они останавливаются под серебристой ивой, чьи листья покачивает ласковый ветерок Рая. Мэгги садится рядом со стволом, отколупывает куски коры и измельчает их в труху, а Рик садится чуть поодаль, вращает нимб Дэрила в пальцах, сняв его с пояса. – Так почему сейчас? – спрашивает Мэгги спустя почти сорок пять минут молчания. - В смысле? - Почему тебе взбрело в голову притащить меня в Рай именно сейчас? Рик пристально смотрит на нимб и подумывает соврать, но с Мэгги у него это никогда особо не получалось. Он тяжело вздыхает. – Мишонн не смогла вернуть Дэрилу его благодать. Она сказала, что единственный способ сделать это – самоотверженное исцеление. Мэгги фыркает. – Ангельское волшебство, - она морщит нос. - Ага, - соглашается он, - но я пытаюсь это проделать. Мэгги перестает вонзать ногти в кору и щурится, глядя на него. – Ты пытаешься творить ангельское волшебство? Ты пытаешься исцелить…меня? – Рик пожимает плечами и смотрит на черный обруч в руках. – Ты приволок меня сюда, чтобы исцелить своего бойфренда? - Нет, - говорит Рик и резко выдыхает, - но именно поэтому мне это пришло в голову. И раз уж я об этом подумал… я не мог просто оставить тебя в этой пустоте. Я был отвлечен. Дэрилом и своими собственными проблемами, но когда я подумал об этом, когда я подумал о тебе, я понял, что должен помочь. Так что это я помогаю. Мэгги продолжает изучать его, а потом медленно возвращается к коре. Она вгоняет большой палец в трещину и отламывает кусок. – Не знаю, можно ли назвать исцелением то, что я наорала на кучку идиотов. - Ну, ты сказала все, что хотела сказать, всем, кому тебе нужно было это сказать? Мэгги пожимает плечами. – Полагаю, что да. Думаю, они передадут мои вопли Патриции, когда она вернется оттуда, где она сейчас. Кровь Рика леденеет, превращается в камень в его венах быстрее, чем воздух реагирует на сухой лед. Нимб медленно падает на траву, и он не отвечает достаточно долгое время, чтобы Мэгги посмотрела на него, наморщив лоб. – Что? Ее голос заставляет Рика начать действовать. Он моргает и поднимает нимб Дэрила. – Патриция. - Да? – Мэгги снова ковыряет кору. - Она… она не в Раю. Мэгги прекращает царапать и бросает кусок коры на землю. – Это невозможно, потому что она не в Аду. - Нет, - соглашается Рик, - она на Земле. Мэгги фыркает. – На Земле? Что, одна из этих, заново родившихся? Сложно поверить. - Она не родилась заново, - осторожно говорит Рик. – Она жива. Она так и не умерла. Рик видит, как понимание проявляется на лице Мэгги, как скука медленно перетекает в неверие, потом в осознание и наконец на нем возникает ужас. – Нет, - говорит Мэгги, и ее голос подобен стали. -Да, - говорит ей Рик. - Она была бы слишком старой. Ей было бы… - Всего лишь за восемьдесят, - заканчивает за нее Рик. – Она в доме престарелых в Джорджии. Глаза Мэгги стреляют мимо Рика на дорогу обратно к 897 по Хиллсайд Драйв. – Они ждут ее. Так же, как ждали меня. Черт, Рик. Она жива? – Рик сглатывает и кивает. Мэгги прижимает ладонь ко рту. – Отис… Отис ее ждет. Эта мысль тоже приходила Рику в голову. И, честно говоря, он не знает, следует ли воспринимать это как совпадение, открыл ли Отис дверь оба раза потому, что он гостеприимный чел или… или он делает это потому, что надеется, что это она. Рик ставит себя на место мужчины и искренне не может сказать, поступал бы он иначе, если бы это Рик ждал Дэрила. - Что нам делать? – спрашивает Мэгги, но Рик в полной растерянности. Он не знает, что делать на этот раз. Он не знал Патрицию раньше, и теперь, когда она выжила из ума, он чрезвычайно скептически относится к воссоединению, которое может быть у них с Мэгги. А последнее, чего хочет Рик, - это сломать ее сильнее. Но в конце концов ничего не изменится, если они не будут двигаться вперед, так ведь? И Рик робко предлагает, - Пойдем навестим ее? Мэгги выглядит так, словно ей хочется заползти под камень и умереть, но в итоге она просто кивает. – Ты меня еще доведешь до какого-нибудь приступа паники, прежде чем это все закончится, да? - спрашивает она. Рик только фыркает. – Без труда не вытащишь и рыбку из пруда, - говорит он и встает, протягивает ей руку. – Но мы не можем покинуть ее, как покинули нас. Мэгги сглатывает, но берет руку Рика и встает, принимается выколупывать кору из-под ногтей. – Я должна быть с тобой откровенной, в данном случае… я понятия не имею, что делать. Рик пожимает плечами и коротко сжимает ее плечо. – Мы что-нибудь придумаем.

***

Уверенность Рика, что лучше всего двигаться вперед и в итоге они найдут решение, слегка пошатывается к тому моменту, как они добираются до дома-интерната для престарелых Плезант Хилл. Ситуация кажется чертовски безнадежной, если женщина, которую знал Рик сорок лет тому назад, осталась такой же сейчас – мозг отсоединен от тела, связь с миром прервана и заперта в крошечной коробочке, зарытой глубоко в ее разуме. И толку показывать ее такую Мэгги? Будет ли это проявлением доброты по отношению к ним обеим? Но другой вариант почему-то выглядит еще хуже – проигнорировать проблему, притвориться, что ее не существует. И Рик не ангел, но он знает простые вещи, например, что нельзя исцелить кого-то, если в груди у них все еще зияющая, кровоточащая рана. Так что они невидимками летят к дому и приземляются, бродят вокруг него, пока не находят комнату Патриции. Она на первом этаже, так что они заглядывают и видят утро в самом разгаре, уже наступило время завтрака. У ее кровати стоит медсестра в униформе, разрезая вареное яйцо на мелкие кусочки рядом с пакетиком молока. Патриция лежит на кровати, свободная одежда нейтрального оттенка мешковато сидит на ее теле. Ее лицо выглядит исхудалым и утомленным, ее волосы похожи на хрупкие нити. Медсестра заканчивает приготовления и ставит поднос перед Патрицией, помогает ей приподняться. Женщина ест на автопилоте, даже не глядя на еду, которую ее костлявая рука подносит ко рту. Она едва жует и часто глотает, и весь мучительный процесс занимает меньше пяти минут, и медсестра уносит поднос. Она не обращается к Патриции, ничего ей не говорит, и все это настолько очевидная рутина, что это говорит Рику и Мэгги все, что им нужно знать. Она все еще такая же. Она все еще сломлена. - Мы можем уйти, - предлагает Рик. – Если ты не хочешь. – Потому что благополучие Мэгги, ее разум и душа куда важнее, чем попытки исцелить методом тыка, чтобы восстановить мертвый нимб. Рик никогда не прекратит пытаться помочь Дэрилу, это не обсуждается. Но есть и другие пути, кроме как причинять боль остальным членам его семьи, если до этого сейчас дойдет. Но Мэгги качает головой, все еще смотрит в окно в направлении Патриции. – Нет, - говорит Мэгги, - она нуждается в нас. Я покинула ее однажды. Я была так глупа, просто приняв как данность, что она уже умерла. И теперь мне нужно это исправить. Мы пойдем внутрь. – Рик кивает и тянется открыть окно, чтобы они смогли незамеченными проскользнуть внутрь, но Мэгги хватает его за руку, впивается ногтями. – Нет. Как люди. Рик хлопает глазами. – Почему? - Потому что я ей не нужна. Ей нужна Мэгги Грин. И сказав это, Мэгги переливается и меняет облик. Рик меняет собственное обличье, чтобы не отставать. Мэгги стоит на лужайке у интерната и создает у себя на голове хвостик, убирает волосы от лица, чтобы ее легче было узнать. Она поворачивается к Рику и вздыхает, ее глаза широко открыты и сосредоточенны, и для мира она выглядит точно так же, как фермерская дочка, которую он встретил сорок лет тому назад. – Пойдем повидаемся с ней, - говорит Мэгги, ее голос звучит куда мягче, чем с Гринами в Раю, куда тише, чем Рик привык слышать за довольно долгое время. Рик позволяет ей вести их, и они снова огибают здание, на этот раз заходят внутрь, подходят к слишком сияющей, слишком чистенькой стойке администратора. Крепко сложенный мужчина сидит за стойкой, темнокожий, с ухоженной растительностью на лице, а на его бэдже написано «Тайрис». Мэгги подходит к стойке широкими уверенными шагами. - Сейчас время посещений? – спрашивает она. Тайрис поднимает на нее глаза и кивает. – Да. До пяти. - В таком случае, я здесь, чтобы кое с кем повидаться, - говорит ему Мэгги и опирается руками о стойку, ожидая. Тайрис кивает и быстро проводит взглядом по ним обоим, а потом поворачивается к компьютеру. – Я поищу вас в системе. Как зовут пациента? - Патриция Грешэм, - говорит Мэгги отточенным деловым тоном. Пальцы Тайриса замирают на клавишах. – Мисс Патриция? – переспрашивает он с неверием в голосе. - Да, - подтверждает Мэгги, - Патриция Грешэм. У Тайриса отваливается челюсть, он выглядит огорошенным. – Леди, я работаю тут уже больше десяти лет, и никто никогда не навещал бедную мисс Патрицию. - Знаю, - говорит Мэгги, хмурясь. – Послушайте, я не в близких отношениях со своей семьей. Мы чужие друг другу, и я только недавно с ними вообще пересеклась. И они сказали мне… ну, сказали мне, где бабушка Патриция. Она моя двоюродная бабушка, и у меня чудесные приятные детские воспоминания о ней. Я хочу снова ее увидеть. Особенно, раз уж мои никчемные родители не навещают ее. Тайрис пристально на нее смотрит, и на мгновение Рику кажется, что он не купится на ее историю, но потом он медленно кивает и тянется за планшетом. – Вам придется заполнить бумаги. – Он вручаей ей их и бросает взгляд на Рика. – А он вам кто? - Муж, - отрезает Мэгги и принимается что-то царапать на форме. Тайрис кивает и возвращается к компьютеру и своей работе. Рик подвигается поближе к Мэгги и хмурится. - Муж? – шепчет он. - Заткнись, - говорит Мэгги и быстро толкает его локтем под ребра. – Просто стой и веди себя, как гетеросексуал. Я знаю, это сложно, учитывая, как сильно съеживается от этой идеи твой член, но попытайся это держать при себе. Рик фыркает и скрещивает руки на груди, бросает недолгий взгляд на собственную промежность и мысленно говорит, что вовсе он не съеживается и вообще с ним все в порядке, и к тому времени, как он заканчивает подбадривать свой член, Мэгги возвращает бумаги Тайрису и они могут идти. По коридору до комнаты 117 идти довольно далеко, Тайрис ведет их, а Рик следует по пятам Мэгги, изучая изгиб ее тела. Он отлично знает его к этому времени – знает, когда она готова взорваться в припадке ярости, когда она зашипит от раздражения или злости. Он знает, когда она разочарована, устала, в бешенстве, раздражена, оскорблена, жестока. Чего он не знает, так это как выглядит на ней страх. Мэгги не ведает страха. Его в ней не существует, словно он выкипел в том состоянии, в котором она была рождена, ее кожа освящена стать броней, которая никогда не трещит, никогда не ослабевает. Она само определение силы, и Рик всегда этому завидовал, завидовал ее способности держать спину ровно и смотреть в лицо чему угодно. Но сейчас он начинает узнавать, как недавно в Раю, наблюдая за ней, так и сейчас, наблюдая, как она идет по этому коридору, что, может быть, под кожей Мэгги скрывается и страх. Может быть, он не выкипел полностью, а пропитал ее насквозь под слоем плоти, был скрыт так глубоко и надежно, чтобы мир никогда его не увидел. Потому что Рик боится. Рик панически боится Патриции, этой сломленной женщины, дрожит от волнения, которое вызывает в нем эта встреча. И это не его член семьи, не женщина, с которой он когда-то был знаком. Это член семьи Мэгги. Это ее последняя связь. Так что естественно, в глубине души, она должна бояться. Но она хорошо это скрывает, держит спину ровной, как полированное стекло, ее шаги словно громовые раскаты барабанов. Она ведет себя так, словно ей принадлежит светло-зеленая плитка под ногами, тепло, исходящее от белых стен, медленные движения медсестер. Она одновременно не к месту и удивительно как дома здесь, и Рик думает, королева ли она, которая вступает в свои владения, или преступник, с усилием шагающий к месту казни. Но потом все его мысли обращаются в прах, разбиваются, как фарфор, который уронили на пол и смели осколки. Потому что они пришли. Они стоят у двери. А Патриция смотрит на них.