Острие Истины

- Я оставлю вас с ней, - говорит им Тайрис и исчезает в длинном коридоре, который кажется короче теперь, когда Рик видит его целиком. Мэгги с силой сглатывает и входит в комнату, а Рик следует за ней, отходит правее. Когда они двигаются, глаза Патриции не следят за ними, ее радужки не показывают никаких признаков шевеления, а зрачки темны и бесконечны. Мэгги подходит к ней, пододвигает стул, которым, наверное, никогда не пользовались, и садится справа от нее. Рик обходит кровать и садится слева, тоже подтягивает стул, зеркально копируя положение Мэгги. Между ними женщина остается неподвижной. Мэгги смахивает прядь волос, выпавших из ее хвостика, с лица и наклоняется вперед. – Привет, Патриция, - говорит она, ее слова тихи и искренни, это уже не быстрый деловой тон, что был раньше, - это я, Мэгги. Патриция не отвечает, и Мэгги моргает, глядя на нее, на миг поднимает глаза, встречаясь взглядом с Риком, а потом снова опускает их. – Я знаю… знаю, что тебе было непросто. – Мэгги берет руку Патриции в обе свои. – Я не должна была тебя покидать. Я… я не могу выразить, как мне жаль. Я никогда даже не думала, что все может так получиться. Ты… ты меня слышишь? – Но Патриция не делает ничего, только дышит. Мэгги вздыхает и ее плечи поникают, она переводит свои зеленые ирландские глаза на Рика. – Это безнадежно. Она не слышала меня раньше, и я уверена, что не понимает меня сейчас. Рик наклоняется вперед, думает. – Мерл мог бы исцелить ее, - говорит он Мэгги, но она быстро качает головой, обрубая его предложение. - Нет, - говорит она ему. – Я не смогу уйти и вернуться снова. В ту секунду, когда я покину эту комнату, я покончу со всем этим, Рик. Я не могу это растягивать. И это должна быть я. Мы. Это не проблема Мерла, так что придумай что-нибудь еще. Рик вздыхает и потирает подбородок, щетина там словно становится еще длиннее от веса последних нескольких дней. Он не может исцелить Патрицию, и Мэгги тоже не может это сделать. Магия демонов не работает так, и несмотря на тот факт, что Рик пытается ради нимба, то, что он делает с Мэгги, не имеет ничего общего с сутью его магии. Все, на что он способен, - это причинять боль. Не исцелять ее. Он может причинять ее, усиливать ее или перемещать ее… Перемещать ее. – Хммм, - говорит Рик сам себе и смотрит на Мэгги. – Пострадал ведь ее разум, верно? Мэгги закатывает глаза. – Не будь идиотом. - Нет, послушай, - говорит Рик, - если болен ее разум, может быть, мы сможем просто переместить боль? Перелить боль в другое место? Нечто физическое, вроде в руку или в ногу? И может быть, если боль уйдет из ее разума, то это освободит ее в достаточной степени, чтобы она по крайней мере узнала тебя. - Это самая идиотская идея, что я когда-либо слы… - Хочешь, чтобы я слетал за Мерлом? - Нет, - отрубает Мэгги. – Я не хочу, чтобы этот загорелый гондон здесь был. Я не могу… я просто не смогу этого вынести. Ты, ты это иное. Но больше никого. Так что ладно. Давай попытаемся перелить это дерьмо. – Она протягивает руку Рику. Демон хлопает глазами, глядя на нее. – Прекрати быть гребаным ссыкуном, - говорит она ему и тянется через Патрицию, с силой сжимает его пальцы, а потом кладет вторую руку на лоб Патриции. Рик ворчит, но делает то же самое, их пальцы обхватывают ее голову. - Распутай ее боль, - говорит Рик Мэгги, - и передай мне, а я буду удерживать ее в ее руке. - Мэгги кивает, и они оба принимаются за работу. Рик ощущает ауру Мэгги, как жарко пылающий лесной пожар рядом, и хотя он не может сказать, что конкретно она делает, он знает, что ее магия работает. А потом он ощущает тонкую струйку, чувствует, как Мэгги и ее колодец прикасаются к его ауре, и впускает их, цепляется за ниточку боли Патриции и тянет. Это потрепанная нить, словно наполовину раскрутившаяся, покрытая надрывами и надломами, с мохнатыми концами, она отлипает от ее разума медленно, словно бумага, которую дождем прибило к дереву. Она старая и пыльная, жесткая и укоренившаяся, и у Рика уходит немало времени на то, чтобы собрать ее всю, заманить ее в изгибы плоти Патриции, заставить кожу, и кости, и жилы принять нить и закипеть от нее, провоцировать ощущения, пока ее тело не начинает вибрировать, принимать это, как дополнительные нервные окончания и взрываться алыми горячими всплесками боли. Ее первая реакция – вскрикнуть. Мэгги быстро наклоняется к ней, успокаивает, чтобы медсестры не услышали, и Патриция замолкает, но от боли вокруг ее глаз собираются складки, а кожа покрывается мурашками, она дрожит. Ее разум уже не мертв, ее глаза реагируют на движение, ее правая рука тянется вперед, но она все еще ничего не говорит. Рик уже почти готов сдаться, решить, что боль, населяющая ее тело, слишком сильна, чтобы она смогла с ней бороться, как вдруг она говорит хриплым, давно не использовавшимся голосом, - Мэгги. Глаза Мэгги широко распахиваются, все ее лицо изменяется, смягчается и утрачивает напряженность. На мгновение она больше не Мэгги – демон, она Мэгги – та девушка, что видела, как Рик вносит окровавленное тело в дом, та Мэгги, что до того момента считала, что у нее вся жизнь впереди. Она берет Патрицию за руку и сжимает, выдыхает ее имя. – Патриция. - Ты… ты здесь, - говорит Патриция с надломленной улыбкой. – Где Отис? Мэгги, где мой муж? - Он рядом, - лжет Мэгги, - просто ждет тебя. Патриция моргает и не может остановиться, ее глаза словно точечки в азбуке Морзе. – Он умер. Мне так жаль, я… теперь я вспоминаю. Он умер. Его застрелили. - Да, - говорит ей Мэгги, - но мы с тобой по-прежнему здесь. - Где Хершел? - …умер. - А Аннетт? - Умерла. - Бет… Шон? - Умерли, Патриция. Остались только мы с тобой, понятно? Прошло много времени. Патриция качает головой. – Я знаю это. Я знаю… сорок лет, я знаю. Я помню… я думала… Мэгги! – Она внезапно хватает ее за руку сильнее, сжимает и притягивает Мэгги ближе. – Я думала, что Господь забыл обо мне. Много лет назад… но меня не забыли, ведь так? Рик сжимает челюсти и опускает голову, не перестает удерживать и пытается не испытывать боль от ее слов. Забыли. Так и было, черт побери, какое-то время. Ее забыли все, включая их самих. Но Мэгги сильнее, чем он. Она кивает и заставляет свой голос не дрожать, когда она произносит, - Пути Господни неисповедимы. Тебя никогда не забывали. - Я думала о том, чтобы просто ускользнуть, - признается Патриция. – Уйти. Есть так много кухонных ножей, Мэгги. Знаешь? В мире. Но я не могла так поступить. Я должна была жить дальше. Это ведь не мне решать, верно? Как Господь пожелает. Скоро я снова буду с Отисом. Осталось всего пару лет. Не может быть, чтобы было намного дольше, теперь уже не намного. Мне просто надо ждать. Это все, чем я сейчас занимаюсь. Жду. - Он тоже тебя ждет, - говорит ей Мэгги и гладит ее по волосам. – Это все, что он делает. - Ты выглядишь такой молодой, - говорит Патриция с неожиданным смехом. – Я думала, ты будешь выглядеть старше. Мэгги закусывает губу и качает головой. – Нет, - говорит она. – Я просто ангел, Патриция. Я твой ангел. И я здесь, чтобы спросить, хочешь ли ты отправиться домой. - Домой? – переспрашивает Патриция, ее глаза сияют, потом она кивает, поднимает глаза к потолку и снова кивает. – Домой. Домой. Это все, о чем я мечтаю. - Там красиво. Белые облака и золотые улицы. Деревья, которые звучат, как музыка ветра. - Господь приведет меня туда, - твердо говорит ей Патриция. – Туда я и отправлюсь. Мне просто нужно подождать… ждать так тяжело, Мэгги. Мне так больно. - У тебя всегда была вера, - говорит Мэгги и смотрит на нее сверху вниз, нахмурясь. Она проводит пальцами по косточкам на тыльной стороне кисти Патриции. – У тебя было больше веры, чем у любого из нас. Патриция улыбается ей. – Разумеется. Вера – это все, что мне нужно. - Мне так жаль, - говорит ей Мэгги, морщит нос, потом трясет головой, быстро моргает. – Я покинула тебя, и мне так жаль. - Ты никогда меня не покидала, - говорит Патриция. – Разве ты не всегда была рядом? - Нет. Нет, - говорит Мэгги, роняя голову. – Но сейчас я здесь. Я здесь ради тебя. Ладно? Так что почему бы тебе не уснуть. Просто закрой глаза. И продолжай ждать. А я останусь с тобой до самого конца. Патриция кивает и повинуется словам Мэгги, закрывает глаза и продолжает улыбаться. Мэгги смотрит на Рика, ее глаза жестки, как сталь, в искусственном свете комнаты. – Я знаю, что нам надо делать, - говорит она, и Рик кивает, потому что он тоже знает. Магия демонов никогда для этого не использовалась, никогда не предназначалась для этой цели, исковерканной практически до осквернения. Но Рик все равно ощущает, что они на верном пути, все они, и когда Мэгги снова берет его за руку и сжимает, когда их магия сливается воедино, словно реки, которые впадают в море, она почти поет, почти манит звуками труб и жестким, уверенным барабанным стуком сердца. Мэгги начинает, а Рик следует за ней, усиливает то, что делает она. Сперва она тянется, хватается за нитку боли, которая сосредоточена в плоти Патриции. Во второй раз она легче поддается, оборачивается вокруг ее колодца, и Мэгги питает ее, позволяет ей вырасти и наполниться яростью, а потом она направляет ее – позволяет ей потечь по венам, которые широко распахиваются для нити. Под ними Патриция вздыхает, ее тело наконец отпускает напряженность в мышцах и принимает то, что преследовало его все это время. Легкие останавливаются первыми, становятся мягкими, раскрываются, как бумажное оригами, которое развернули в плоский лист, замирают в ее груди и прекращают свои воспаленные движения. А за ними - ее сердце, ровный ритм перетекает в ничто, орган поддается своему освобождению. И ее вены, кровь успокаивается, превращаясь в подобие вод озера под присмиревшим ветром. И наконец нить движется в место своего последнего упокоения, ее разум, туда, откуда пришла. Она сворачивается на прежнем месте, как оседает ил на дне рек, заполняет впадины, которые сама создала за десятилетия. Рик и Мэгги вздыхают с облегчением, убирают руки с тела и выпускают руки друг друга. Они долгое время смотрят на нее, и Рику не нужно спрашивать, о чем думает Мэгги, потому что он и сам об этом думает. Она там, где ее место. Там, куда она всегда желала отправиться. И где-то наверху, в облаках, которые мягче неба, на улице, выложенной золотом, Отис тяжело ступает по коридору в последний раз, открывает дверь одним последним движением. И они вместе. Дома. И теперь, возможно, и он сможет пойти домой. Туда, где его место, где его ждет Дэрил, где Джудит готова броситься в его объятия. Эта мысль кажется такой элементарной, такой естественной и правильной – это, это и есть их место назначения, а не Рай или Ад, а это – что Рика шокирует, когда Мэгги заговаривает. – Я должна вернуться, - говорит она ему, - на ферму. Я должна вернуться. Рик хлопает глазами, глядя на нее, прижимает руки к груди, но в конце концов кивает, соглашаясь. Потому что, конечно, она должна. И, конечно, Рик пойдет с ней.