Что же ты, девочка моя Делаешь с собой, сколько в тебе силы. Сколько же, девочка моя Выплакала слез, соли бы хватило.
Вера Брежнева
Ад начинается там, где здравый смысл покидает тело и ты становишься заложником собственных страхов. Таково было существование Кэрол, пока дождь лил за окном, а пустота дома казалась монотонным дыханием самого Дьявола. Ей больше не хотелось плакать. Она была полностью обезвожена. Глаза опухли, как, собственно говоря, и её больное сердце. Она каждый день молилась. Молилась о том, чтобы больше никогда не думать о нём. Но даже во время молитвы вспоминала его и начинала безумно кричать, пытаясь вырвать из себя всё то, что он так отчётливо в неё вложил - её боль, её отчаяние, её страх перед будущим. Началась зима. Холодная зима, с дождями и грозами. Весь Лос-Анджелес прятался в кафе и клубах, дома и на работе. Дождь выбивал окна людям, злой ветер гонял их по дому, а потом оказывалось, что это просто гром. Кэрол молча шла на учёбу. Она смотрела под ноги, смотрела и видела погибающий асфальт. Холодные капли разъедали его, оставляли порезы. Погода проникала в каждую клеточку её души, и так же разъедала. Ей хотелось плакать, кричать, снова плакать. Её ад был холодным, мокрым, скользким. Её ад был одиноким и пустым, с колкими ранами по краю каждой стены, с открытыми насквозь окнами, с кричащими по углам двойниками. Они разрывали её глотку, они молили выпустить их, но ад закрывал ворота, запирал их на ключ, и держал всё внутри. Ад поселился в голове. Полный хаос, полный кошмар. Она сидела в аудитории. Ей становилось всё хуже и хуже. Для неё кружился мир – сотни разноцветных огоньков перемешивались в голове. На языке отчетливо чувствовался железный привкус крови, а сердце промёрзло насквозь от вечных сквозняков. Писать лекцию становилось всё труднее – слёзы накатывали и накатывали, ком в горле сдавливал позвонки шеи и гортань всё сильнее. Отчетливо барабанил дождь по толстому стеклу, а лампа над её головой продолжала мигать. - Кэрол, детка, ты можешь ответить мне на вопрос: когда началась русско-японская война? – звонкий голос миссис Франк разрушил последнее спасательное мгновение тишины в голове у Кэрол. Она с трудом подняла голову, посмотрела на однокурсников. В их глазах отражалась жалость и тревога за девушку, её же глаза были пустыми, полными слёз, оттеночными пятнами коричневого цвета. Она перевела их на преподавателя – миссис Франк, знавшая Кэрол, как умную и ответственную девочку, увидела сейчас в ней комок боли и отчаянья. Он вырывался наружу, разрушая всю нервную систему, все моральные принципы беззащитного ребёнка. Больше не оставалось сил: Кэрол схватила вещи, скинула тетрадь на пол и выбежала из аудитории. Я хочу умереть, - крутилось у неё в голове, у неё в костях, в крови. Я хочу умереть, - все многоэтажные здания превратились в мишени для пагубных идей. Я хочу умереть, - больше никаких мыслей, кроме самой навязчивой. Её каблуки не стучали, а стонали по кафелю. Она бежала вперёд, теряя по дороге слёзы и крики. Куда бежать? На крышу? Да хоть к самой чёртовой матери, лишь бы забыть тот день! На неё оглядывались прохожие по коридору. Она не замечала их, всё бежала и бежала. Улица показалась ей спасением, но холодный ветер сцепил вокруг неё свои оковы, дождь покрыл всё тело: ей было холодно снаружи и душно внутри. Кричать? Стонать? Падать на землю от дикой, адской боли? Или терпеть? Стать сильнее? Начать ненавидеть его? Как это поможет? Как это поможет забыть его? Кэрол упала на колени. Туш размазалась по щекам, стекала вместе с холодными каплями на белую кофточку. Кэрол было плохо. И это было лучшим чувством, потому что час назад, день назад ей было невыносимо. Есть ли чувство, которое называется невыносимо? Когда человек на грани между этим миром и своим, самым кошмарным миром. Кэрол было невыносимо вчера. Ей хотелось сдохнуть, а потом вдруг снова стать прежней, а через минут пять ей снова хотелось повесится. Это невыносимо. К ней стали подходить люди. Спрашивали, плохо ли ей? Может скорую? Она отрицательно качала головой, отмахиваясь от чужих рук. Ей помогли подняться, спросили, где она живёт, предложили провести её или, хотя бы, позвонить родственникам. Она вытерла дождь и слёзы с лица, осмотрелась вокруг, сказала, что уже всё хорошо, что с ней такое бывает и побрела домой. Однокурсники принесли ей вещи вечером, спросили о самочувствии, сказали, что она должна отлежаться денька три дома, пока у них только одни лекции, они дадут ей списать. Кэрол дружно всех поблагодарила, пару раз улыбнулась и захлопнула за ними дверь. - Ты всегда будешь рядом? - Если тебе будет нужна помощь, я появлюсь, как фея-крёстная! - А как ты узнаешь? - Я чувствую тебя. Я чувствуя тебя так же, как себя. Мы - одно целое. Кэрол легла на кровать, крепко зажмурила глаза, увидела карнавал цветных огоньков. Ты обещал появится, Люк. Где же ты? Она открыла глаза. Никого рядом не было. Тихо шумел дождь за окном. Он так и не прекратился. На кухне мама разговаривала с отцом, а брат играл в компьютер. Она была одна в пустой комнате. Одна в этом доме. Одна в этом мире. Ты тоже меня предал, Люк. Ты тоже меня оставил.