Сволочь

Её каблуки не стучали, а стонали по кафелю. Она бежала вперёд, теряя по дороге слёзы и крики. Куда бежать? На крышу? Да хоть к самой чёртовой матери, лишь бы забыть тот день!

- Уже десять, Билл, - прошептала она, отстраняясь от его губ. Глаза, прикрытые от удовольствия, посмотрели на Билла, слегка поблескивая в темноте ночного парка. - Завтра выходной, - он прижал её к себе. Её холодный нос уткнулся в шею, а рука обвела его плечи. Он чувствовал себя легко; свободно дыша и вдыхая аромат её волос, он странно для себя заметил, что в нём произошли изменения. Мерзость, что он чувствовал к ней, как к душевному человеку, теперь прилипла к нему – он не мог убрать от себя мысль, что он гадкий тип. - Пошли ко мне, - решительно заявила она, хватая его за руку. Он готов был отказаться, крикнуть на весь полупустой парк, что он не достоин её и что всё это только ради секса, но та главная загвоздка, что жила в нём, заткнула рот. Он покорно пошёл за ней, пошёл, не глядя на дорогу. - А как же родители? – спросил он, когда дом был перед ними. - Они уехали в командировку, а брата увезли к тёте. Мы будем одни, - ей хотелось сделать это. Она понимала, насколько это опасно – довериться человеку, с которым она знакома неделю. Но она была одурманена его шармом, его комплементами и его внешностью. На тёмную зайти было не так просто – порог оказался высоким. Она слегка облокотилась на него, дотрагиваясь до пресса. Он перехватил её руку, поднося к губам, долго дыша на неё, а потом мокро целуя. Она приподнялась к нему на носочках, еле доставая до губ. Они были тем верхом совершенства, что манили своей дальностью выстрела. Билл немного опустился, прикасаясь к дрожащим губам, понимая, что теперь дороги назад нет. Он сам нащупал пуговицы на её кофте, а она тем временем пыталась стащить с него майку. Всё было медленным и, в то же время, быстрым: он хотел быстрее войти в неё, сделать это невыносимо приятное и грязное дело, а она замедляла время, наслаждаясь его ароматам, его прикосновениями. Он выкинул её кофту куда-то в сторону, а она спиной шла в свою спальню, чувствуя на своей шее горячий язык парня. Он немного жестоко откинул её на кровать, проводя губами от низа живота к груди, стаскивая лифчик, что так туго сидел на небольшой, но упругой груди. Соски выскочили из ненужной ткани, и он принялся их прикусывать, обводя горки языком, рисуя никому непонятные узоры. Она постанывала, разводя и сводя ноги, а он продолжал, пока слюни не стали мешать. Поднимаясь над ней, он легко стащил с неё джинсы, поглаживая мокрое место на чёрных трусах, понимая, что всё это ей давно уже нравится. Она смутилась, покраснела, трогая руками его голову, немного натягивая волосы, пропуская их через пальцы. Билл был смелым, наигранным любовником: он снял с неё трусы, бросил их в общую кучу одежды и упал лицом вниз. Она надрывалась, изгибалась, пока он нащупывал своим языком нужную точку. Ей было приятно, до невыносимости в пальцах, которые сами по себе выламывались, до зуда в груди, до тяжести внизу живота. Она прикрывала глаза, а потом резко открывала. Волосы липли к лицу и подушки. Что-то лопнуло внутри, что-то уже вышло наружу. Красный Билл поднялся снова над ней, расстегивая ширинку на штанах. Она помогала ему, выкидывая штаны совершено в другую сторону от свалки. Запах пота и дикая жара сводили сума, заставляли оголяться до передела. В его руках оказался презерватив. Ей было страшно прикасаться к самому скрытному в его теле, он понял это по испуганным глазам, поэтому только усмехнулся, сделав это сам. Она улеглась обратно, немного подрагивая руками, что крепко вцепились в оранжевую простынь. Он крепко держал его в руках, поглаживая её клитор, снова сводя сума этими медленными движениями. Он не решался пока входить – нужно было подготовить Кэрол к новому этапу жизни, когда после боли идёт невероятное наслаждение. А он всё водил и водил своим пенисом по её нижним губам, залезая им в маленькую промежность, а потом вошёл – резко, без поворота назад, так, что послышался ели слышный хлопок. Она вскрикнула – что-то очень сильно жгло. Огонь доходил до трубы матки, а потом поднимался к животу. В глазах стояли ели заметные слёзы. Билл наклонился к её лицу, целуя веки, нос, щёки, уши, волосы, шею, снова присасываясь к груди и ускоряясь. Она начинала стонать всё громче, потому что терпеть было невыносимо. Но он вышел – это было началом великолепного шоу, которое Кэрол запомнит на всю жизнь. Билл поднял её за руку, посадил на себя и начал двигаться. Она прижималась сосками к его груди, начиная сама целовать его шею, покусывать мочки ушей и нижнюю губу. Ей теперь было плевать на рамки приличия – она уже смело скакала на нём, крепко держа его за волосы. Крик раздавался на весь дом – даже его поцелуи рывками не могли заглушить эти, разрывающие глотку, стоны. Уже всё – они оба это чувствовали. Она делала последние прыжки, он цеплялся носом за её горы, опуская голову назад. Три, два, один. Кэрол бесчувственно опускает голову на его плечо, а он кусает её за остроту кости. Ей тяжело дышится, а он путается в её волосах и своих мыслях. Утром она громко сопела. Билл легко опустился на кровать, убирая с розового лица непослушные пряди волос. - Я видел, она вам мешала! - Спасибо! Голос не уходил из головы, выворачивая всю чёрную душу наизнанку. Он скомкал записку и положил на подушку рядом с её рукой. Дверь тихо скрипнула, а потом так же тихо закрылась. Он шёл по улице, окутанный не самыми радужными мыслями. Он это сделал. Он молодец. А что дальше? Просто перестать ей звонить? Перестать думать о ней? Думать о ней? Когда он успел привыкнуть к безнадёжным мыслям о её взгляде, об их полноценном сходстве. Даже Том заметил бы, как они похожи, особенно, когда нервы накаляются во время спора. Почему он именно такой? - Мама, мне не хочется жить! – крикнул Билл, быстро спускаясь с лестницы. - Сынок, послушай, - Симона догнала его возле кухонного стола. – Это не первая и не последняя твоя девушка, будут ещё. Забудь её. Забудь! - Но я не могу, - безвыходно ответил парень, сжимая виски с бешеной силой. – Не могу выгнать её из мыслей. Она въелась в мою память. Я её люблю… Билл тряхнул голову, выгоняя мерзкие мысли. Она проснулась не скоро – солнце уже вовсю раскаляло дорожный асфальт. Его место остыло, а вместо улыбки она увидела записку. Приснись мне этой ночью. Приснись обязательно! Посмотри в мои глаза, скажи, как тогда, что любишь, повтори это снова и снова, чтобы я обрёл мысли, обрёл самого себя. Я не хочу слышать чужие голоса, видеть чужие лица. Я хочу твоё дыхание на шеи. Хочу, чтобы Наша вечность длилась, как длятся века – бесконечно…