Приключения гномов, или О доверии и резном кресле

      Лорн всхрапнул и сам же проснулся от этого звука. Он потер глаза и, потянувшись, обнаружил, что даже у бывших лекарей может безумно разболеться спина. Еще бы, он же заснул на стуле, чего ж теперь удивляться.       Лорн вздохнул и взглянул на Торина, лежащего на кровати. Из-за тусклого света, который давала единственная зажженная свеча, эсгаротец едва мог различить очертания его лица, но слышал, что дыхание спящего ровное и спокойное. Лорн осторожно сжал запястье гнома, посчитал про себя и, убедившись, что все в порядке (насколько это может быть в данных условиях, конечно), встал со стула. Больная спина отозвалась хрустом.       — Вы почти не спали за эти дни, — зевнув, обратился кукольник к молодым гномам, молча сидящим у окна. Кили катал по столу пустую кружку, а Фили просто таращился на пламя свечи. — Надо бы отдохнуть.       — Мы не устали, — отозвался Кили, отвлекшись от своего занятия.       — Ну, как хотите, — не стал настаивать Лорн и направился к двери.       — Куда это ты?!       Кукольник оглянулся и недоуменно воззрился на всполошившихся гномов, едва не кинувшихся преграждать ему путь.       — Домой, — пояснил он, предположив, что этот ответ, по всей видимости, не так уж очевиден. — Моя жена была не в восторге от того, что вы вытащили меня из постели среди ночи.       — А как же Торин?       — Вряд ли его сон станет крепче, если я останусь. В любом случае вы знаете, где я живу, — к моему большому сожалению.       — Он поправится? — немного поколебавшись, спросил Фили.       — Да куда он денется! — отмахнулся Лорн. — На вас, гномах, все заживает, как на собаках! Я пошел.       Кукольник взялся за ручку двери и так и застыл, удивленный тем, что братья ничем не ответили на откровенную провокацию.       — В свое время я лечил немало гномов, — на всякий случай добавил он. — Умер только один. Но ему было триста пятьдесят четыре года. Да что это с вами? — забеспокоился Лорн, видя, что его попытка пошутить также не увенчалась успехом.       — Мы тут подумали, — нехотя отозвался Фили, — и решили уехать. Тяжело быть обязанным тому, для кого ты просто отпрыск сестры.       — По-вашему, дела обстоят именно так? — незамедлительно отозвался кукольник, вскинув бровь.       От неожиданности Кили перестал играться с кружкой, а Фили выпрямился, обратившись в воплощенное недоумение.       — Хотя, — задумчиво протянул Лорн, разговаривая как бы с самим собой, — Торин считает, что я ничего не смыслю в мировоззрении гномов. Да и сам он не делился со мной своими соображениями. Так что… Да, это всего лишь мои домыслы. Я пошел.       Он решительно открыл дверь, но тут его догнало отчаянное шипение старшего, выскочившего из-за стола:       — Толстокожий тролль! Ты не можешь вот так уйти, ничего нам не рассказав!       Лорн оглянулся. На лицах братьев ясно читалась мольба и негодование, негодования было даже больше, но кто он такой, чтоб вести с ними разговоры по душам? Хотя кто, если не он? Совершенно очевидно, что грозный сын Траина ничего не понимает в воспитании детей. Он всего-то посоветовал ему взять племянников на охоту, а что получил в итоге: гору трупов, двух перепуганных подростков и еле живого друга, которого ему же теперь и лечить! Уж лучше бы молчал.       Лорн посмотрел на спящего Торина и тихонько притворил дверь.       — Тролль, — вдумчиво повторил он. — Интересное применение слова. Возможно, когда-нибудь войдет в употребление. Ладно, сядь уже, — ворчливо бросил кукольник, покосившись на Фили.       Затем взял стул, стоящий у кровати, и придвинул его к столу. Братья ждали его слов.       — Замечали ли вы, — начал Лорн, немного поразмыслив, — что в разговоре с посторонними чаще всего говорите «мы»?       Кили и Фили недоуменно переглянулись, и эсгаротец терпеливо пояснил:       — «Мы подумали», «мы не устали», «рассказать нам».       — Конечно, мы же братья, — пожал плечами Кили.       — Если поставить рядом двух гномов, почти наверняка можно сказать, что они приходятся друг другу сводными братьями со стороны матери дяди третьего гнома…       — Ты несешь какой-то вздор.       — Я к тому, дурья ты башка, что родственные связи это еще не все, — Лорн откинулся, а спинку стула. — От сыновей можно отречься, от племянников — тем более. Но Торин увидел в вас что-то, что изменило его отношение.       — А я думал, что он считает нас несносными бездельниками, — встрял Фили и, к своему изумлению, получил ложкой по лбу.       — А я разве сказал, что не считает? — сердито фыркнул кукольник и, убедившись, что его больше не собираются перебивать, спрятал ложку. — Вы редкостные бездельники, но все же вы заслужили его доверие, а это — поверьте мне на слово! — удается далеко не каждому.       — Но когда?..       — После того, как брат вытащил тебя из озера, порядочно наглотавшись воды, — без раздумий ответил Лорн. — Это несложно было понять: утром он был очень зол на вас, а на следующий день, бросив все свои дела, уехал с вами на охоту. А ведь Торин всегда очень серьезно относился к работе.       — Ты о кресле говоришь? — сообразил Кили. — Ты упомянул его, догнав нас на мосту.       Кукольник кивнул.       — Это кресло ему заказал бургомистр Эсгарота. Он хочет произвести впечатление на послов из Дорвиниона*, которые приедут подписывать договор на поставки вина, — Лорн вдруг нахмурился и, покосившись на Торина, добавил: — Вряд ли работа будет закончена в срок.       Он замолчал, давая братьям возможность обдумать его слова.       — О чем я и говорю, — продолжил кукольник, когда пауза затянулась. — В тот день вы проявили себя с лучшей стороны, и Торин…       «Спас вас тогда», — хотел сказать эсгаротец, но прикусил язык, обнаружив на лицах гномов все признаки угрызений совести. Новость о том, что они дважды обязаны Торину своими жизнями, вряд ли пришлась бы сейчас к месту.       — …нашел в вас черты истинных потомков Дурина, — выкрутился Лорн, чтоб хоть как-то ободрить приунывших мальчишек. — Так что подумайте хорошенько, прежде чем сбегать, славные отпрыски его сестры. Я ответил на ваш вопрос?       Он пытливо воззрился на братьев, но те не спешили с ответом, просто глядя друг на друга. Если б Лорн не знал, что это невозможно, то решил бы, что они разговаривают. Наконец к нему повернулся Фили:       — Но он ведь поправится?       На мгновение Лорн растерялся.       — Тьфу ты, заладил! — сердито воскликнул он. — Попомните мои слова, вашему дяде нипочем даже клыки бешеного варга! Пусть поменьше двигает рукой, побольше спит и получше ест. А по правде говоря, его жизни ничто не угрожало. Я перестал бы его уважать, если б его свалила такая мелочь. Но Торину мы об этом не скажем, — заговорщицки подмигнул он братьям и поднялся с места. — Вы все сделали правильно. Решение использовать ацелас граничило с гениальностью, хотя за самодеятельность во врачевании вам стоило бы оторвать руки.       Кукольник потрепал по плечу Кили, кивнул Фили и, радуясь, что на усталых лицах братьев появились улыбки, направился к двери. Он уже хотел выскочить на улицу, пока его не поймали очередным вопросом, но неожиданно вспомнил, что сам хотел задать один.       — Кто вам помогал? — спросил он, оглянувшись.       — Никто! — в один голос воскликнули братья.       Поразительная догадливость. Даже не уточнили, о чем он толкует.       — Вы станете великими лекарями, — серьезным тоном предрек Лорн, стараясь не засмеяться от вида стыдливо вспыхнувших гномьих ушей, предательски сигнализирующих о вранье. — Умение принять верное решение, несмотря на предрассудки, очень пригодится вам в жизни.       С этими словами кукольник вылетел из дома, уверенный, что братья поняли его и на этот раз.

***

      — Ты что творишь?       — А что тебе не нравится?       — А что тут может нравиться? Смотри сюда! Неужели не видишь, что здесь лоза уходит вниз, а ты собираешься вырезать прямо.       — Вот не зря мама называет тебя упертым бараном!       — Мама называет так нас обоих!       — Перестань пихать мне под нос свои бумажки и разуй глаза: на этом подлокотнике узор идет вдоль земли. Так что уйди отсюда, ты мне свет загораживаешь!       Торин наконец узнал голос Кили и приоткрыл глаза. Вокруг царил полумрак: то ли ранее утро, то ли поздний вечер, не разобрать. Правую руку — от плеча до кончиков пальцев — сковывало онемение, но рана горела огнем. Ничего, зато он дома.       — Что вы делаете? — негромко поинтересовался Торин, с трудом различая в комнате фигуры племянников.       — Все правильно я делаю, отстань от меня! — в запале огрызнулся Кили и, судя по неловкости наступившей тишины, тут же сообразил, что вопрос исходил не от брата.       Торин слабо усмехнулся и закрыл глаза.       — Я не успел исправить чертеж, — пробормотал он, чувствуя, что проваливается в сон. — Сверяйтесь с левым подлокотником…       На душе эреборца было непривычно спокойно.