Приключения гномов, или О доверии и резном кресле

      Утро встретило Торина непривычным для его уха шумом. Он открыл глаза и, приподнявшись на локте, с изумлением обнаружил, что Фили и Кили сидят за столом и ожесточенно спорят, то и дело прерываясь на то, чтоб похохотать.       Накануне, прежде чем лечь спать, Торин внушил себе, что следующий день начнется с перепалки между ним и племянниками, не желающими вставать. И вот они, одетые, взбудораженные и вооруженные, как на войну, гомонят ни свет ни заря, рискуя перебудить всю округу. Торин был так поражен этим открытием, что даже засомневался, проснулся ли на самом деле. Но куда больше растерялись Фили и Кили, когда заметили уставившегося на них дядю. Пару секунд родственники молча таращились друг на друга.       — Мы оседлаем пони! — воскликнул вдруг Фили, и братья вихрем унеслись на улицу, опрокинув по пути оба стула.       Вскоре выяснилось, что лихие молодцы не просто собрались в дорогу, а взяли все, что привезли с собой. Вещей у них было немного, но Торин абсолютно точно знал, что на охоте не пригодится и половина из них.       «В следующий раз будут умнее», — решил гном и двинулся к конюшням.       Фили и Кили в самом деле проявили небывалую расторопность. Глядя на готовых к отправлению пони, Торин вдруг вспомнил Лорна: неужели кукольник был прав, и охота действительно лучший способ найти общий язык с мальчишками, рано потерявшими отца? С другой стороны, что может знать человек, когда людская жизнь в три раза короче гномьей?       Торин не успел довести мысль до конца, неожиданно заметив, что горевшие воодушевлением племянники помрачнели и насупились. Нахмурив брови, братья смотрели в сторону, провожая кого-то неприязненным взглядом. При этом Фили крепко держал младшего за плечо, явно не давая сойти с места.       — В чем дело? — спросил Торин, подойдя ближе.       Среди редких прохожих он не увидел никого, за кем можно было бы наблюдать с такой неприкрытой злостью.       — Ни в чем, — буркнул Кили, перехватывая поводья пони.       — Ясно, — не стал допытываться Торин, и так сообразив, кто пытался спровоцировать очередную уличную драку.       Гном покачал головой и шумно выдохнул. Доген не оставит их в покое, и Торина это беспокоило. Оставалось надеяться, что Кили и Фили научатся кое-чему на охоте и смогут постоять за себя — в следующий раз.       Ни слова не сказав племянникам, Торин отправился седлать своего пони, и очень скоро все трое уже были в пути. Но не успели они выехать из города, как до слуха их донеся знакомый оклик.       — Торин!       Гном натянул поводья и оглянулся. Через мгновение из переулка вылетел запыхавшийся Лорн. Кукольник быстро преодолел расстояние, отделявшее его от всадников, и оперся о пони Кили, пытаясь отдышаться.       — Ты в лес отправляешься? — спросил он, отерев со лба пот.       — Ты за мной следишь? — вскинул бровь Торин.       Лорн широко улыбнулся.       — Ну, у меня пятеро проворных и любопытных детей, так что можно сказать, что я самый осведомленный человек в городе, — довольный собой кукольник кашлянул и, подождав, пока дыхание окончательно выровняется, продолжил: — Я удивлен, что ты покидаешь город, не закончив работу.       — О чем ты?       — О кресле! — воскликнул Лорн, словно поразившись забывчивости друга. — Помнится, бургомистр пригрозил, что не заплатит, если работа не будет выполнена в срок.       — Ты гнался за нами только для того, чтобы напомнить мне о сроках?       Кукольник озорно фыркнул в ответ на неучтивое замечание и погладил пони по морде.       — Мог бы меня поблагодарить. Кто сбережет твой кошелек лучше эсгаротца?       — Как раз эсгаротцы подходят для этого меньше всего! — хохотнул, не удержавшись, Фили и тут же был одарен суровым взглядом дяди.       Впрочем, не похоже было, чтоб это хоть немного смутило молодого гнома, тут же с вызовом уставившегося в ответ. Торин недовольно покачал головой и подумал, что рано обрадовался утреннему поведению племянников.       — Так что ты хотел? — спросил он, повернувшись к Лорну.       — А, да! — опомнился кукольник и, покопавшись, выудил из-за пазухи лист бумаги, исписанный неразборчивым, но твердым почерком.       Торин взял протянутый пергамент, пробежал по нему быстрым взглядом, и лицо его тут же исказилось негодованием.       — Каждый раз, как я отправляюсь в лес, — отчеканивая каждое слово, промолвил он, — ты подсовываешь мне немыслимые списки, а потом преследуешь меня целую неделю и жалуешься, что я не то принес!       — Не то принес? — удивился Кили и выхватил из руки дяди бумагу. — А зачем кукольнику лекарственные растения? — воскликнул он, просматривая список. — Отваром ивовой коры промывают раны, дурман — это болеутоляющее, а чабрец используют при простуде…       — А что, кукольник не может порезаться, а его дети — заболеть? — ехидно осведомился Лорн. Отобрав у смутившегося гнома пергамент и вновь протянув его Торину, с явным изумлением косящемуся на племянника.       — И длинный он? — не успел Торин опомниться, как Фили свесился с пони и ловким движением пальцев выдернул список из его руки.       — Дай сюда!       На сей раз Торин не был снисходителен и, отвесив племяннику смачный подзатыльник, вернул себе похищенное. Растерявшийся было Фили потер ушибленное место и дерзко воззрился на дядю.       — Не смей меня бить! — прорычал он, угрожающе сверкая глазами.       — А то что? — осадил его Торин, в конец доведенный нахальством юнца.       — Ох, какой накал, — устало «удивился» Лорн, наблюдая за разгорающейся перепалкой.       Он вновь фыркнул и, приблизившись к сжавшемуся Кили, вытащил из кармана еще один список.       — Где ты учился врачеванию? — осведомился он, приняв свой самый строгий вид.       — Я не учился, — честно признался гном. — Мама кое-что рассказывала нам о травах, считала, что нам это может пригодиться.       — Вот и пригодилось, — усмехнулся кукольник и отдал ему второй пергамент. — Прочти-ка, что еще из этого ты знаешь? Там то же самое, — добавил Лорн, заметив неуверенный взгляд, который бросил на дядю Кили. Торин, увлеченный перепалкой со старшим племянником, сам того не замечая, нещадно комкал список. — Узнав, что вы едете втроем, я решил сделать копию. Как видно, не напрасно. Ну, порадуй меня.       Кукольник ободряюще кивнул, Кили разгладил пергамент и принялся читать, с трудом разбирая закорючки эсгаротца. Он просмотрел список до конца и слегка нахмурил брови, вернувшись к одной из строчек.       — Фили! — окликнул он.       — Чего тебе?! — рявкнул гном все еще в пылу ссоры, но сразу же сообразил, что его позвал брат, и смягчился.       — Ты знаешь, что такое ацелас?       — Ацелас? Впервые слышу! А что это?       — Королевский лист — так его еще называют, — вставил Лорн.       — Это же трава такая вонючая! — Фили явно сообразил, о чем идет речь, и брезгливо сморщился.       Кукольник громко хохотнул, с одобрением взглянув на парня.       — Вижу, мы поняли друг друга! Принесите мне пучок-другой, а я как-нибудь расскажу вам историю о том, как юный лекарь повстречал следопыта, раненого отравленным клинком.       — Сделаем, — хмуро пообещал Торин и, кивнув соседу, повел пони по мосту.       Лорн махнул на прощание и, сунув руки в карманы, отвернулся.       — Кили, поехали! — услышал он властный окрик гнома.       — Не ори на моего брата! — тут же вскинулся Фили.       Дядя что-то прошипел ему в ответ, но Лорн уже не вслушивался.       — Охо-хо, кому же из них удачи-то пожелать? — со смешком выдохнул кукольник и легким шагом направился домой.

***

      С горем пополам силки были расставлены. За те два дня, что спутники добирались до выбранного Торином места, запасы еды существенно истощились, и охоту уже нельзя было назвать ни развлечением, ни тренировкой.       К счастью, в этой части леса дичи было хоть отбавляй, в чем гномы убедились, едва углубившись в чащу. Спрятавшись за поваленным деревом, они наблюдали за молодым оленем, беспечно общипывающим листву с нижних ветвей и не подозревающим, какая опасность ему угрожает.       Тут нужен был один точный выстрел.       Торин всегда считал, что есть вещи, на которые нельзя жалеть сил, времени и денег, и одной из них было оружие. Поэтому он предпочел не заметить того, что Кили при взгляде на его лук испытал всю гамму чувств: от восхищения до зависти. Лук в самом деле был примечателен: короткий, мощный и очень тугой, он был изготовлен только для одного хозяина. Мастер, выполнивший заказ, сказал тогда: «Вы, гномы, неважные стрелки, но ни один эльф такой лук даже в руки не возьмет. Ну не сможет он его натянуть!»       Торин скользнул пальцами по оперению стрелы, затаил дыхание и… Олень испуганно дернулся, потоптался на месте и устремился в чащу — прочь оттуда, где едва не стал добычей.       — Что за?..       Торин высунулся из-за дерева и недоуменно взглянул на стрелу, по-прежнему лежащую на тетиве и так и не отправленную в полет. Нет, олень скрылся не из-за него.       — Кили!       Молодой гном стоял, выпрямившись в полный рост, и виновато теребил свой лук. Услышав грозный оклик, он вздрогнул и смутился еще сильнее, хоть это и казалось невозможным.       — Скажи мне, — сухо проговорил Торин, устремив на него пронзительный взгляд, — как можно было промахнуться с пяти шагов?       Кили потупился, ничего не сказав.       — Ты вообще целился?       — Оставь его в покое, — вмешался Фили. — Он же не специально.       — Поторопившись, ты лишил ужина не только себя, но и нас, — продолжал эреборец, не обратив на старшего племянника никакого внимания. — О чем ты думал, когда стрелял?       — Я сказал, оставь его в покое, — повысил голос Фили.       Прервавшись на полуслове, Торин выгнул бровь. Юнец не желал отступать — это одновременно и раздражало, и делало ему честь. Но все же больше раздражало.       — Я разве с тобой разговариваю?       Так и не дождавшись ответа, эреборец вновь повернулся к устыженному стрелку и тут же перехватил его испуганный взгляд, быстро брошенный поверх его плеча. В следующий миг гладь воздуха прорезал скрежет металла.       — Ты серьезно? — негромко осведомился сын Траина, обнаружив у своей шеи холодный клинок.       — Более чем. Ты же хотел узнать, чего я стою, — криво ухмыльнулся Фили. — Сейчас самое время.       Торин не шевелился, испытующе наблюдая за племянником. Мальчишка был настойчив и упрямо отвечал на взгляд, гордо вздернув подбородок. Атмосфера накалялась.       — Фили, не надо, — взмолился Кили. — Я ведь правда виноват.       — Ничего, братишка. Даже если бы ты не был виноват, он бы нашел, к чему придраться. Вооружайся, — рыкнул он дяде.       Постояв немного, эреборец кивнул:       — Ладно, — и направился в заросли.       — Куда это он? — опешил Фили.       Но Торин не заставил себя долго ждать и вскоре появился на поляне с толстой веткой наперевес. Сунув удивленному Кили лук и колчан со стрелами, он встал напротив Фили и раскинул руки, приглашая его атаковать.       — Ты издеваешься надо мной?! — вспыхнул молодой гном.       — Мать не рассказывала тебе, отчего меня называют Дубощитом? — без тени улыбки спросил Торин.       — Да будет вам! — предпринял последнюю попытку Кили, но родичи уже бросились друг на друга.       Схватка была жаркой, но короткой. Казалось, в каждый удар Фили вкладывал всю злость, копившуюся в нем долгие годы и внезапно вырвавшуюся наружу. Он настойчиво наседал на Торина, обрушивая на него меч с той силой, которая обычно свойственна юности. Но к силе примешивалась горячность и неосмотрительность, и ни один удар так и не достиг цели. От большинства Торин просто уклонился, а когда Фили вдруг оказывался быстрее, отводил его клинок в сторону взмахом ветви.       Терпение принесло плоды. В какой-то момент выведенный из себя юнец устремился в яростную, но необдуманную атаку, и его смятения было достаточно, чтоб Торин им воспользовался. Неожиданно очутившись за спиной племянника, он изо всех сил ударил его ветвью чуть пониже поясницы, а затем, не дав опомниться, схватил его за шею и швырнул на землю.       Кили вскрикнул и бросился было к брату, но предупреждающий взгляд исподлобья заставил его отступить.       — Да как вам только удалось уйти от людей Догена живыми! — язвительно прошипел Торин, наклонившись к самому уху Фили и не позволяя ему вырваться. — Дис вас жалела, а я не буду!       — Только тронь его! — прорычал из-под локтя молодой гном.       — Хочешь защитить брата?       Фили не ответил, яростно пыхтя в землю.       — Хочешь?!       — Да!       — Тогда, — Торин наклонился еще ниже, чтоб его слышал лишь Фили, — будешь тренироваться со мной. Каждый день!       Он быстро встал и рывком поставил племянника на ноги. Тяжело дыша, Фили нахмурился, но ничего не сказал.       — Теперь ты! — рявкнул Торин, ткнув ветвью в сторону Кили и тут же отбросив ее за ненадобностью.       Парень лишь крепче вцепился в лук, словно готовясь защищаться.       — Ты так и не ответил мне, о чем думал, когда стрелял?       — О чем думал? — смутился Кили.       — Что вообще подвигло тебя стать лучником?       Кили промолчал. Весь его вид говорил, что вопрос дяди застал его врасплох, и он не знает, что сказать. Торин повернулся к Фили, но старший, все еще переживающий поражение, смотрел в землю.       — Да-а, — протянул эреборец, — не с того я начал, — он потер шею, с некоторой растерянностью поглядывая на притихших племянников, и принял решение: — Возвращаемся на стоянку. Нам надо кое о чем поговорить.

***

      Неудача с оленем была сглажена успешно сработавшими силками. Отправив Фили за дровами, а Кили — за водой, Торин принялся разделывать пойманных кроликов. На троих гномов пары тушек, конечно, не хватит, но в изгнании довольствуются и меньшим, а для Кили это станет уроком: в следующий раз будет целиться лучше. Травы, которые они собрали, пока искали растения для Лорна, разнообразят пресный навар, и в целом ужин можно будет считать состоявшимся.       С этой мыслью Торин вымыл руки в ручье и с тяжелым вздохом занялся готовкой. Он как раз пробовал получившееся варево, проверяя, не научился ли случаем стряпать, когда Фили, молча сидевший у костра, неожиданно подал голос:       — Ты хотел поговорить с нами о чем-то.       Торин оторвал взор от котелка и, внимательно посмотрев на племянника, нахмурил брови.       — Я передумал.       — Отчего это? — удивился Кили.       — Сомневаюсь, что вы готовы слушать, — Торин резко распрямился. — К тому, что я хотел обсудить, нужно относиться очень серьезно, а у вас в головах только ветер гуляет.       — Мы можем быть серьезны, если это требуется! — возмутился Фили.       — Не смеши меня, — Торин фыркнул и, разлив по мискам бульон с редкими кусочками мяса, подал их племянникам. — Ешьте.       Потупившись, братья взялись за ложки и некоторое время послушно жевали, но все же уязвленное самолюбие и любопытство взяли верх. В какой-то момент Торин почувствовал на себе пристальные взгляды и обнаружил, что племянники нетерпеливо ерзают, хотя явно не желают ни просить, ни признаваться. Но он этого и ждал, понимая, что уже достаточно сильно задел их за живое.       Торин опустился на землю, привалился спиной к замшелому дереву и уставился на огонь, размышляя, с чего начать.       — Вам уже приходилось убивать? — спросил он, так и не придумав ничего лучше.       Кили поперхнулся и, сдавленно откашлявшись, покосился на брата. Поколебавшись, Фили молча помотал головой.       — Вот как, — протянул Торин. — Это хорошо.       — Хорошо? — неуверенно переспросил старший.       — Да. Потому что, когда отнимаешь чью-то жизнь, нужно четко понимать, во имя чего ты это делаешь.       Кили и Фили обменялись быстрыми взглядами. Эреборец видел, что его племянники, неожиданно решившиеся на разговор, чувствуют себя скованно, и не стал дожидаться ответа.       — Как становятся воинами? — продолжил он, вертя в пальцах трубку. — По воле отца, из желания стать сильнее, чтоб угнетать или защищать других, из жажды мести или по необходимости — причин может быть много, но именно этот выбор делает нас теми, кем мы являемся. Что, по-вашему, отличает лучника-гнома от лучника-эльфа?       — Помимо острого глаза? — неуклюже пошутил Кили и тут же притих, получив под ребра от брата.       — Быть лучником удобно. Ты спускаешь тетиву и, когда стрела настигает цель, не чувствуешь, как жизнь покидает поверженного врага. Ты отделяешь себя от противника и можешь позволить себе быть безразличным. Этим гномы отличаются от эльфов. Мы не боимся встретиться с врагом лицом к лицу и принимаем ответственность за свои поступки.       — Но ведь среди нас есть лучники, — возразил сконфуженный Кили. — Зачем же тогда… Ну… тренировки и все такое…       — Все зависит от того, за что ты сражаешься, — перебил Торин, пока парень окончательно не запутался в том, что хочет сказать. — Бесчестно стрелять в того, с кем должен схлестнуться в поединке. Но когда на твоих плечах лежит ответственность не только за свою жизнь, времени на раздумья нет. Для этого и нужно знать, во имя чего ты поднимаешь меч, — он внимательно посмотрел на Кили, — или натягиваешь лук.       Торин замолчал и, набив трубку табаком, потянулся к костру, чтобы взять горящий прут. Братья сидели тихо и, как он надеялся, обдумывали услышанное. Они могли не согласиться с ним или пропустить половину мимо ушей, но разговор состоялся, и это было победой по сравнению с тем, что творилось три дня назад. Торин затянулся и выпустил в воздух облако дыма, немедленно растворившееся в порыве прохладного ветерка.       — Твои еноты какие-то странные на вкус, — произнес вдруг Фили.       — Потому что это кролики, — не моргнув глазом, отозвался Торин.       — Странные кролики.       — Да что ты мелешь?       Торин отложил трубку в сторону и, налив варева в пустую миску, отправил в рот кусок мяса.       — О чем я и говорил, — буркнул он, зачерпывая еще. — Ветер в головах.