Домой

Если бы он был из тех, кому по душе война и сражения, и решил бы набить татуировку, символизирующую самые запоминающиеся бои в его жизни, то рядом с «Цитаделью» и «Лондоном» примостился бы «Вемал». Или нет, возможно, «Вемал» был бы на пол-спины, от лопатки до лопатки и вертикально вниз, большими, жирными черными буквами, как заголовок газеты, кричащий о СОТНЕ ПОГИБШИХ, как после акта террора на эспланаде здорового мегаполиса, СРЕДИ НИХ 30 ЖЕНЩИН 20 ДЕТЕЙ И ИЗВЕСТНЫЙ ПОП-ИСПОЛНИТЕЛЬ. Или, возможно, не будет никаких татуировок, потому что кто станет бить татуировки на мертвом теле. Первую пулю он ловит спустя двадцать минут после высадки. Бронебойный патрон, и попала в стык пластин на животе. В первую секунду он думает, что пронесет, но почти сразу чувствует подступающую волну жара — загораются нервные окончания, разливается кровь из порванных сосудов, и боль, адская, похожая на кол, загнанный под ребро, где застряла пуля. И разочарование, похожее на то, что бывает, когда стираешь защитный слой с лотерейного и понимаешь, что проиграл. Опять. Когда же это кончится. Полчаса назад они стояли вокруг стола в зале совещаний, и никто не задавал вопросов. У всех была застегнута броня, и оружие наготове, гранаты, омни-тулы, биотика. Проверка связи, и маскировки корабля, и завязаны ли шнурки. Каждый говорил в микрофон, и у каждого раздавалось в наушнике: «готов». «Готова». Они все готовы, готовы, готовы. На всё. Никого не интересовали мотивы кроганской группировки, и с каких пор у Рива в голове говно вместо мозгов, и сколько на Вемале кроганов, как они вооружены и на что пойдут, чтобы не дать чужакам приблизиться. Они услышали: Шепард на кроганском дредноуте, возможно, жива. Этого было достаточно. Даже больше. Гаррус объяснил, что они поделятся на три группы. Две диверсионные — штурмовая и прикрывающая, и третья — проникновения. Штурмовая: он сам, Вега, Грюнт и Заид, прикрывающая — Кайден, Явик, Лиара и Джек, проникновение — Тали, Касуми и Самара. Штурмовая прорывает линию обороны и отвлекает кроганов на себя, прикрывающая поддерживает щитами и огнем, проникающая скользит мимо, прямиком к дредноуту, ищет лазейку, через которую все смогут попасть на борт. Там, по плану, они забирают Шепард, спускаются в док и открывают шлюз, где пересаживаются на «Нормандию». — Отличный план, босс, уложимся в полчаса, — голос Джокера из динамика усмехнулся, — всей тусовке приготовиться к высадке! До приземления тридцать секунд. Через пятнадцать секунд с земли начали стрелять. Довольно неорганизованно, вразнобой, даже не поцарапали обшивку. Приземление вышло мягким, учитывая, что совершалось перед носом здорового дредноута. Штурмовой отряд занимал позиции, пока «Нормандия» поднималась снова, поджаривая первые волны кроганской защиты. Они прошли метров сто, и вот Кайдена подстрелили. Он, вообще-то, недавно проснулся. Но его не беспокоит слух, которого можно лишиться, когда из тишины падаешь в жерло взрывающегося вулкана, или слепота, как вполне вероятное следствие наблюдения взрывов на планете, где уровень радиации выше, чем содержание кислорода в воздухе. Он это все уже проходил. Они все это проходили. Но судя по агрессивности кроганов, они настроены серьезно. Наверное, это волшебное действие излечения генофага. Боевой дух повышается, когда впервые за тысячи лет твой прибор стреляет не вхолостую. Вемал — здоровая плавящаяся каменоломня. Вторая по близости к светилу планета. Никакой воды и растительности. Кайден перепрыгивает через очередной резкий выступ и тут же падает на землю, чтобы прокатиться под ногами несущейся на него штормовой дерьмо-кучи. Куча ревет и разворачивается для еще одного забега. Кайден думает о том, что не выдержать даже получаса — это никуда не годится. Будет плохо смотреться в его биографии. А что до записей коронера? «Причина смерти: забодал кроган». Нет, нет. Он сжимает кулаки и отшвыривает дерьмо-кучу биотическим ударом. И падает на колени, потому что голова кружится, и кровь вытекает, и вытекает, и вытекает. Мутными глазами он пялится в землю и видит здоровую кроганскую тень, растущую над ним, а потом все застилает синяя вспышка, и Джек орет: — Какого хера расселся? Не слышал босса?! Мы отстаем от них! Кайден хочет сказать, что он и ее с трудом слышит, что говорить о треске помех в наушнике. Еще он хочет спросить, когда Джек стала считать Гарруса своим боссом. И жить. Он хочет жить столько, сколько понадобится, чтобы помочь Вакариану вытащить Шепард. Штурмовая группа пробивается вперед, и Кайден бежит, пытаясь держать в поле зрения все происходящее, и не быть обузой, и прикрывать, кого надо, он действительно не хочет, чтобы кто-то погиб сегодня. Он почти уверен, что этого не избежать, но готов на все, чтобы попытаться. Надо же, как человека меняет осознание своей никчемности. Своей грешности. Начинаешь говорить «спасибо», «пожалуйста», «доброе утро». Надеешься спасти кому-нибудь жизнь. В этом есть что-то от лицемерия, но он кажется себе искренним. Бой напряженный, но внимание кроганов концентрируется на штурмовой группе, и у Кайдена есть дополнительные секунды, чтобы переводить дыхание, перезаряжаться и хромать от укрытия к укрытию. В бою все еще действует эффект неожиданности, и это тоже немного упрощает задачу. Не надолго, правда. Как только кроганы сгруппируются и организуют ответную атаку, придется куда труднее. Издали Кайден видит, как штурмовая отбивается от шквала разъяренного кроганского мяса. Его единственная задача — прикрыть их. Прятаться за их спинами и стрелять. Он старается. Он, блять, старается. Дышит — вдох, выдох, вдох, выдох. Поднимает винтовку, целится, стреляет. Поднимает, целится, стреляет. Мимо него проносятся пули, рев, грохот очередей обещают недели звона в ушах. Кровь течет по его броне. Ее все больше снаружи и меньше внутри. Надо признать, от этого осознания нехило поджимаются яйца. Он напрягает слух, чтобы разобрать голос Гарруса в наушнике. Гаррус способен координировать действия десятка бойцов, находясь под плотным огнем. Без этого голоса они, наверное, неслись бы в разные стороны, ловя мордами пули. Кайден думает, что они найдут Шепард. Вытащат и вернут на корабль. Если голос Гарруса не умолкнет. Кайден чувствует, как немеют ноги, когда вместо резких, отрывистых приказов в наушнике раздается крик Тали: — Системы дредноута активируются! Они собираются подняться!!! Щурясь, Кайден всматривается вдаль и видит кроганский дредноут, энергетическое сияние под его здоровой железной тушей, и понимает, что Шепард там, на борту, и они в минутах, в секундах, в гребаных жалких мгновениях от того, чтобы потерять ее снова, и все это было бессмысленно, его попытки что-то исправить провалятся к чертовой матери. Наушник заходится треском, слишком много голосов на одной частоте. Дредноут поднимается. Начинается обратный отсчет до полного провала. Их общего. Его личного. Дредноут поднимается, стрелять по нему бессмысленно. Штурмовая группа рассыпается, они рассредоточены, их застали врасплох. Кроганы пользуются возможностью и палят со всего, что есть. До полного провала остается меньше, чем половина вдоха и четверть выдоха. «Нормандия» появляется из ниоткуда. Пикирует с высоты, из рыжих туч, из зарева северного сияния. Летит носом в камни, у самой земли резко выравнивая курс, направляясь к дредноуту — прямо в лобовое, черт возьми, что он творит, что творит? Грохот, как будто завалили еще одного Жнеца. Взрывы вспыхивают и гаснут. Грохот такой, будто в разгаре землетрясение. Дредноут и фрегат с лязгом обрушиваются на бугристую каменную землю. Наушник Кайдена заходится шумом. Кайден чувствует, как губы двигаются, когда он, с раскрытым ртом, опустив оружие, пялится туда, вдаль, где два столкнувшихся корабля пускают вверх клубы дыма. Его губы складываются в: «Джокер». — Всем группам, не ослаблять огонь! Тали, Касуми, Самара — присоединиться к прикрывающей! Не ослаблять огонь. Не ослаблять огонь. — Всем, кто слышит: дойти до дредноута любой ценой! Если бы голосом можно было резать, на ближайшей сотне квадратных километров не осталось бы ни одного целого тела. Кайдена словно толкают в спину, и он бежит. Все, что нужно делать — обеспечивать прикрывающий огонь. Поднимай винтовку, целься, стреляй. Вдох — выдох. Пока глаза различают что-то. Пока не рискуешь попасть в своих. Война никогда не заканчивается. — Он отключается! — раздраженный женский голос звучит, как над поверхностью воды, в которой он тонет. Женщина что-то кричит, и ей отвечает другая. Голос в наушнике. Слышно одни помехи. Он стоит на коленях, упираясь руками в землю, шея не держит голову, он пялится на то, как его кровь орошает камни. Кап, и кап, и кап, и кап. Сколько же в человеке этой красной пахнущей железом жижи. В нем уже меньше. И он даже не отдает жизнь за большую цену. Но остальные. Они ее вытащат. В последний миг он совсем не боится смерти.