Домой

Этот психопат сбил дредноут в лобовом столкновении. На миг можно решить, что привиделось. Слишком крепко дали по голове. Слишком страшно просрать всё сейчас, вот и воображаешь то, чего быть не может. Даже если предположить, что новая обшивка выдержит, и корабль уцелеет, а кроганы не сумели бы построить действительно крепкий дредноут — никто не пойдет на такое безумное дерьмо. Два корабля обрушились на крутые камни. Вега еще стоит, ничего не соображая, как идиот, замерев с дробовиком, наставленным в затылок раненому крогану, когда голос рядом выдыхает: «черт дери». И резко: — Джокер, как слышишь? В ответ — тишина. Одни помехи. — Джокер, говори! Ничего. Никого. — Кортез! Вы целы? — Д-да, капитан. Похоже, без потерь… но Джокера не слышно. — Отправь к нему людей. Живо! Перенесите в медотсек. — Уже иду! — Всех, кто умеет держать молоток, на ремонт. Мне нужен старт через полчаса. — Понял! Вакариан продолжает отдавать приказы, не прекращая стрелять. Вега палит по всему, что движется, и это не перестрелка, а гребаная техасская резня бензопилой. Временами он не скупится на хороший хук, несколько раз вышибает кроганам мозги штыком дробовика. Заид впереди уклоняется от атаки, здоровая кроганская туша несется мимо и валит Вегу на землю, давя таким весом, что, не будь на нем брони, его бы намазало на камни ровным слоем, как масло на хлеб. Это напоминает ему Лондон и здоровенную тварь, что обрушилась на него с гребаного дымящегося неба. Сбивая с ног, вышибая из рук дробовик, закрывая собой огонь, Землю и войну. Ее голова была турианским черепом с выдранным гребнем и синими огнями вместо глаз, присоединенная к раздутой громаде мышц, вылепленной из нескольких кроганских тел. Шепард прокричала: «Держать оборону!» и он, окоченевший от ужаса, парализованный ревом и холодными огнями в дюйме от своего лица, смог одолеть оцепенение и с рыком сбросить это дерьмо с себя. Сейчас, на Вемале, эта туша — гребаный пустяк. В этом нет ничего от Лондона. Ничего от конца света, и смерти, шевелящей дыханием волосы на затылке, и взрывов, и лучей Жнецов, и рек крови. Это всё — ошибка, которую нужно исправить. Болезнь, которую нужно вылечить. Сдохнуть здесь просто нельзя себе позволить. И если кто-то из них сдохнет, Вега клянется себе, что устроит ебаный ядерный взрыв на этой гнилой планете и создаст новый гребаный генофаг. Того, что его завалил, Вега отшвыривает и нашпиговывает дробью с расстояния вытянутой руки. Брызжет кровь, оседая на его лице, и он морщится, одолевая позыв блевануть. Зрелище вышло отвратное. Он поднимается на ноги и бежит вперед, опережая Вакариана, и палит, и палит, и палит. Достигнув места, указанного группой проникновения, Гаррус и Заид устанавливают взрывчатку на толстом тонированном стекле на боку дредноута, пока Вега и Грюнт отстреливают кроганов, проявляющих излишнее гостеприимство. Подтягивается прикрывающая группа. Гаррус перекрикивает пальбу: — Где Аленко? — Подставился под пулю, придурок! — кричит Джек. — Мертв! — Проверили? Лиара пытается приблизиться, чтобы быть услышанной: — Нас отрезали, мы не смогли вернуться! Он может быть жив! Гаррус молчит, пока закрепляет взрывное устройство, а потом касается наушника: — Кортез, подбери Аленко. Он позади нас. — Есть, сэр. Взрывное устройство прикреплено к стеклу, вокруг — свежее кроганское кладбище, местами стонущее, местами ревущее, и у них есть несколько секунд затишья перед очередной бурей. Очередным финальным-ебаным-сколько-можно-броском. Они становятся полукругом у стекла, у бомбы, своего пропуска внутрь. Окружая Гарруса. Как когда-то — Шепард. Он опирается одной рукой о бок дредноута, во второй держа опущенную «Вдову». Оглядывает их сквозь мерцание визора на предмет ранений. — Отличная работа, все молодцы, — говорит он. — Идем по плану, и впереди его трудная часть. Как только поднимемся на борт дредноута, мы окажемся в тылу противника, превосходящего нас числом. Мы не знаем, с каким уровнем обороны столкнемся, но, думаю, это, — Гаррус кивает на ковер из трупов, — дает вам представление. Мы в меньшинстве, верная тактика — наш единственный шанс. Если войдем на борт, и по нам откроют огонь, занимаем укрытия и движемся по тому же принципу: штурмовая впереди, прикрывающая сзади. Следите за всем, что происходит. Если нас не обнаружат сразу, то будьте еще бдительнее. Когда муха будет лететь на соседней палубе, вы должны услышать ее. Видите кого-то на пути — стреляйте. Солдат, техник или случайный пассажир — если кто-то увидит нас, он забьет тревогу. Добираемся до медотсека, забираем Шепард и двигаемся обратно. Уходим так быстро, как можем. Все ясно? Они кивают, переглядываются, проверяют оружие. Гаррус велит отойти от бомбы, и Грюнт жмет кнопку на детонаторе. Взрыв почти бесшумный, но стекло разносит вдребезги. Только пара кривых кусков с полметра шириной торчат из стальной рамы. Грюнт и Заид идут первыми, Вега за ними. Осколки стекла хрустят под ногами; оно такое крепкое, что не крошится под тяжелой подошвой брони, как будто не стекло, а кости, переломанный корабельный скелет. Пробоина в боку ведет на техническую палубу. В коридор или вроде того. Здесь пусто. Никакой аварийной сирены или голоса ВИ — столкновение с «Нормандией» явно вырубило основные системы дредноута. Переводчик в наушнике Веги поясняет надпись, что светится над дверью в противоположном конце: «ИНЖЕНЕРНЫЙ ОТСЕК». Кроганы-инженеры — почти так же смешно, как кроганы-снайперы. Вега думает, что корабль, скорее всего, ничего общего с кроганами не имеет. Они двигаются к аварийной лестнице, дверца к которой соседствует с лифтом, — очень тихо, чего не ожидаешь от десятка вооруженных до зубов ребят. Табличка на стене рядом с аварийным выходом указывает, что медицинский отсек палубой ниже. Штурмовая идет вперед. Вега слышит голоса на медицинской палубе еще на лестничном пролете. Гаррус поднимает сжатый кулак, и все останавливаются, прислушиваясь. Не похоже на солдат, больше — на случайных членов экипажа, обсуждающих происходящее снаружи. — Рорек и Вал тоже не вернулись. Думаешь, эти гребаные батарианцы починят корабль? — Не знаю, откуда мне, бля, знать? Я похож на техника? Но Рив просто просто ссытся там, наверху. Думает, за ним тоже придут. — Не придут, если их перебить. — Хах, ну это да. Может, уже и перебили. Что-то там тихо стало. По сигналу Гарруса Вега бьет по зеленому знаку на двери, и темноту аварийной шахты заливает искусственный бледный свет. Двое кроганов даже не успевают повернуть голов. Вакариан опускает «Вдову» и первым выходит из шахты на палубу. Вега движется следом, с дробовиком наготове оглядывая помещение. Площадь — как три жилых палубы «Нормандии». Несколько столов с оборудованием и несколько коек, в противоположном конце лифт и еще две двери. — Похоже, чисто, — негромко говорит Вега. Вакариан кивает. — Вперед. Но они не идут вперед. В голосе Лиары звенит напряжение: — Гаррус. Вега и остальные оглядываются. Лиара позади всех, у самого проема, ведущего в шахту. Там, на верхних ступеньках лестницы, стоит кроган, и Док указывает на него. Проходит секунда, две, но никто не стреляет. Никто не стреляет в ребенка. Он бы достал Веге разве что до колена. Сжимает в маленьких руках плюшевого волуса. Его всего трясет. — Пожалуйста, — говорит ребенок, — не стреляйте. У него за спиной, на пролете, батарианский снайпер опускается на одно колено и поднимает оружие. — Пожалуйста, — повторяет кроганский детеныш, — вы убили моего папу. Кровь из двух трупов под ногами у Вакариана стекает в общую лужу. Ребенок обращается непосредственно к нему. Смотрит прямо в глаза. Гаррус не отводит взгляд. Медленно опускает винтовку. Пуля бьет его в плечо. Выстрел еще звенит в ушах, а Вега уже вскидывает дробовик и бежит назад, к шахте, стреляя над головой кроганского ребенка, кроганской наживки, эти охреневшие мрази даже на такое дерьмо идут. Кулаки Самары почти дымятся биотикой, когда она кричит: — С дороги! — и ребенок бросается в сторону, выронив своего волуса, которого в следующий миг хоронит стопа рванувшего в шахту Грюнта. Снайперов там двое. Вега готов поклясться, они отдали бы что угодно за шанс свалиться на другой пролет, но Грюнт рвет одного голыми руками, а он сам вышибает винтовку из рук второго и стреляет, проделывая в его спине выходное отверстие размером с футбольный мяч. Бежит обратно, слыша шум на медпалубе, понимая, что все пошло худшим сценарием из возможных, находит взглядом Гарруса, привалившегося к стене. Лиара в панике выпаливает: — У них бронебойные патроны! Дала медигель, но пробило насквозь! Бронебойные патроны у снайперки — это нехорошо. В броне на плече Гарруса ровное круглое отверстие. Кровь блестит на металле. Мимоходом Вега думает, что, чтобы промахнуться мимо лба с такого расстояния, нужно неплохо постараться. Не больше пятидесяти метров, и прицел даже у самой дерьмовой винтовки сократил бы их до вытянутой руки. Что-то это нехорошо попахивает. Вакариан ведет раненым плечом, проверяя подвижность, и меняет снайперскую винтовку на штурмовую. — Идем. Вега кивает и отворачивается. Не большое дело — палить по врагу. Это у него выходит лучше, чем помогать другу. Они снова делятся на две группы, одна — к лифту, вторая — к проему в шахту. Приветственная коллегия для всех, кто заглянет на медпалубу за лекарством. Дверь лифта разъезжается, и стрекот очередей отдается железным гулом от голых стен. — Тали, — раздается в наушнике, — выруби этот лифт. — Сделаю, — отвечает Тали. — Самара, Лиара, прикройте ее. Касуми и Явик, в неподвижный отсек. — Есть. Вега перезаряжается и ненадолго ныряет в аварийную шахту, чтобы выключить из игры еще одного батарианца. Отступает обратно, удерживать позицию бок о бок с Грюнтом и Джек. В наушнике — приказы Гарруса и его хрипловатая одышка. Вега иногда оглядывается, проверить, как там дела с лифтом. Он успевает увидеть, как дверь, скрипя и дергаясь, пытается открыться, в кабине — четверо или пятеро вооруженных колонистов, и Заид швыряет туда разрывную гранату за секунду до того, как Тали кричит: «Есть!» и дверь захлопывается. Взрыв сотрясает всю палубу. Оглушительный скрежет. Похоже, кабина рухнула на дно лифтовой шахты — захоронение-экспресс, разве что без эпитафии. Вакариан смотрит, как можно смотреть на картину в галерее, и говорит: «Неплохо». Заид широко ухмыляется: «Уж ясен хрен, неплохо, твою мать». — Касуми, докладывай. — Пытаюсь обойти замок на двери в неподвижный отсек. Может занять немного времени. Грюнт разворачивается к Гаррусу и ревет: — Эй! Почему мы просто не подорвем эту долбаную дверь?! Джек матерится и хватается за голову, прижав ладони к ушам. — У тебя ж микрофон, пендехо! — рявкает Вега Грюнту. — Нахрена орать? — Черт, забыл про эту хрень, — кроган покашливает и повторяет нормальным голосом: — так почему мы не подорвем эту долбаную дверь? Гаррус отвечает почти мягко, как папаша непоседе-ребенку, или психиатр — поедающему комнатный цветок пациенту: — Потому что она ведет в помещение, где держат Шепард. Мы ведь не хотим ненароком взорвать Шепард? — А. Дерьмо. — Держите проем. На подходе должна быть другая волна. Вега разминает плечи и хрустит шейными позвонками, наклоняя голову. Он чувствует душевный подъем. Это немного отдает выбросом адреналина, и состоянием аффекта, и откровенной глупостью. У него в крови пульсирует какой-то долбаный гормон оптимизма, уверяющий, что все идет хорошо. Словно сами небеса помогают им. Дружелюбные ангелы-хранители, рассевшиеся на кучевых облаках, читают молитвы, воздев руки со скрещенными пальцами, и потому здесь все идет неплохо. Не потому что они застали кроганов врасплох, и нужно время, чтобы они перегруппировались и организовали оборону. Время, которое уже заканчивается. Веге хочется отрицать ту реальность, в которой им не удается забрать Шепард, или их перебивают, или Шепард в неподвижном отсеке мертва. Это его защитные механизмы пытаются отбросить, закрыть в сундук и похоронить глубоко в мозгу. Он хочет действовать. Хочет побыстрее со всем разобраться, чтобы можно было остановиться и выдохнуть. И чтобы этот раз был последним. Дальше только Майами, красивая брюнетка, экран на всю стену и пиво по вечерам. На ближайшие долбаные двадцать лет. Ну, может, еще N7. Он думает об этом, когда обещанная вторая волна валит на медпалубу из шахты, и люк в потолке трещит под натиском открывающих его инструментов. Вега думает о Майами. Он бьет батарианца в горло штыком дробовика, слышит рев позади и не успевает среагировать, и в следующий миг его будто бронепоезд сшибает с ног. Поле сингулярности выдергивает крогана прямо из-под носа у Веги, и он резко отшатывается, чтобы не попасть под раздачу. Кроганы перегруппировались и, похоже, даже составили план. Люк наверху открывается и с лязгом рушится на пол. Кроганы валятся с потолка. Захватывающе. Вега матерится сквозь зубы, стреляя, думая о Майами. Грюнт вошел в раж и, похоже, забыл про свой дробовик, он мочит сородичей лобовыми атаками. Буквально. Их неотступно теснят к противоположному концу помещения, и с каждым шагом назад они дают больше пространства пребывающему врагу. Ситуация ухудшается с темпом камня, падающего в пропасть. Дробь барабанит по броне, оставляя вмятины наискосок от плеча к бедру, Вегу отшвыривает этой пальбой в упор, голова дается о стальной пол, и Заид подбегает, чтобы прикрыть его. — Нас рвут на ебаные лоскуты! — голос наемника доносится до Джеймса сквозь ватные беруши сотрясения. В неподвижном отсеке гремит взрыв, и Вега чувствует — он, блядь, физически ощущает — как его сердце подрывается точно так же, давление подскакивает, и перед глазами проносятся черные звезды. Массани орет под грохот очередей: — Гаррус! Что там творится? Ответа долго нет, и Вега заставляет себя подняться, онемевшими руками ощупывая живот, чувствуя теплую кровь на холодных пластинах, поднимает дробовик и делает вдох, а потом выдох. Только после этого в его наушнике звучит голос: — Порядок. Организовали себе дверь прямо здесь, чтобы не морочиться с обратной дорогой. Теперь молчит Заид. Когда полностью приходит в себя, Вега оглядывается и видит, что его и остальных прижали ко входу в неподвижный отсек. Кроганы рвутся туда так, будто от этого зависит их жизнь. Вега встряхивает головой и отстреливает все пребывающую подмогу. Еще одна пуля — снайперская — бьет его в бедро. Застревает в броне, но мышцу явно подбило. Он отступает по шагу назад, пока не оказывается в неподвижном. Пока не видит, как Явик резко подхватывает падающую Лиару и устраивает на плече, держа винтовку свободной рукой. Белый костюм Дока заляпан кровью. Сквозное в живот. Не пуля — очередь. Вега морщится, чуя, как к горлу подкатывает ярость, лютая, холодная, неконтролируемая. Когда ты в таком состоянии, ты — больше, чем человек. Ты разрушительная машина. Оружие. Можешь вынести роту за считанные секунды. Даже если тебе башку прострелят, кажется, ты продолжишь биться. А потом он видит Вакариана с Шепард на руках, загнанного в угол, и ярость слепит его к хуям. Он швыряет перед собой подбрасывающую гранату и пробивается к ним. В медблоке дредноута новый шлюз — дыра в стене, и за ней — Вемал, каменоломня под рыжим небом и северным сиянием. Кортез подводит «Нормандию», но попытаться зайти на борт значит подставить спину под пули. Нужно дать отпор. Оттеснить врага. Вега стреляет, уже не чувствуя своих ног. Блядь, не надолго же его хватило. Нет, сдохнуть здесь — нельзя себе позволить. Просто нельзя. Явик с Лиарой перепрыгивает на парапет. Вега пытается притянуть к себе Вакариана, не прекращая стрелять. Пытается сказать: — Иди… я их… — Нет, — доносится до него, — ты не стоишь на ногах. Я прикрою. Держи ее. Вега видит Шепард на руках Гарруса. Ее длинные черные волосы, в беспорядке раскиданные по плечам. Глаза закрыты, под ними залегли темные круги. Исхудавшее тело, как будто высушенное. Это она. Это правда она. Прямо здесь, перед ним. Вакариан держит так, чтобы отгородить собой от огня, чтобы его броня стала ее. Делает шаг, чтобы быть ближе, передает ее Джеймсу. Держи ее. Держи ее. — Нет, — хрипит Вега. Он больше слышит свой голос, чем понимает, что говорит. — Нет, мать твою. — Вега, не спорь со мной, — голос Вакариана снова вырезает все живое вокруг. — Держи. Вега держит. Так, чтобы отгородить собой от огня. Чтобы его броня стала ее. — Я не могу, — перед глазами все пляшет и расплывается. — Не могу, блядь. Вакариан оглядывается на него, мандибулы вздрагивают, он молниеносно встряхивает его за плечо, глядя сверху вниз так, что Вега не узнает его лицо. — Доставить Шепард на корабль, это приказ, как понял? Вега чувствует, как под броней водолазка намокает от пота. Чувствует, как в глотке будто застрял кусок раскаленного железа. Вега кивает. — Выполнять! Он идет к кораблю, фокусируясь на своих ногах. Шаг, другой. Быстрее. Лишних секунд нет. Это приказ. Правой, левой. Думать — потом. Когда это дерьмо закончится. Выполнять! Он жмурится и трясет башкой, как псина. Крепче прижимает тело Шепард к груди, направляя все усилия на то, чтобы удержать ее. Она легкая, - проносится в голове, - такая легкая. Он задерживает дыхание и прыгает на парапет, видя раненых друзей, ебаные реки крови, оставляя сколотый скелет дредноута позади, и он смотрит назад. Муть перед глазами, совсем как в тот день. Жнец ревет. Дым валит от перевернутого танка, от зданий, от горящей земли. «Я люблю тебя. Всегда буду любить». Шепард улыбается в последний раз. Она бежит к лучу. Вега заставляет себя идти, под тяжестью привалившегося к нему турианца, фокусируется на своих ногах. Шаг, другой. — Прыгай! — орет Джеймс. Как будто не понимая. Не видя. Между парапетом и дредноутом больше трех метров. Вакариан остается там, оттесняя врага, чтобы дать «Нормандии» подняться. Не делай этого, блядь, со мной. Только не снова. От волос Шепард пахнет чем-то медицинским, химическим. На ней нет брони, она голая и исхудавшая, она, кажется, ничего не весит. Кто-то тащит Вегу назад. Дальше от опасного обрыва. Волокут в ангар челноков. Вега говорит: — Пусти… отвали, я должен… вернуться. Ему не отвечают. Ярость все еще на уроне глотки, разрастается, тормозя приток крови к голове. Вырубая сознание. Он слишком изранен, чтобы дать ей выход. Ноги не слушаются. Шепард буквально выдирают из его закостеневших рук, и, кажется, он пытается сопротивляться, пытается не отдать ее. Руки освобождаются, он падает на что-то мягкое, уставляясь вверх, прямо перед собой, глядя на белое полотно и мазок яркого света. К моменту, когда отключается, он слишком плохо соображает, чтобы понять, что только что произошло.

***