Сказка об увядании листьев

Спрячемся, будем слушать, как волны скрывают след. Расскажи, и разреженный воздух наполнит звук... Растворен, я в тебе растворен, меня больше нет, Сохрани на двоих одинаковый сердца стук. После 11 и Хелависа, "Рядом быть"

Гарри так же, как и Луи, что-то перенесло далеко в чащу, куда он не забредал уже очень много лет, погружённый в узкий круг своих дел и забот. Раньше Хранителей было больше, и они могли чистить и ухаживать за огромной территорией Леса, но сейчас он был один, гниль и сырость, мёртвые деревья, запустение и страх расползались всё дальше и дальше. Это было жутко и больно, Гарри кусал губы, переступая через трупы животных, которым он не успел помочь, прыгая с корня на корень, чтобы не утонуть в зловонном болоте. Всё это – только его вина. Он не успевает. Потом он тоже увидел развалины и мрак, воющий под тяжестью известняка и магии, сковывающей его, и шерсть на его хвосте встала дыбом. Он прекрасно понимал, что будет, если древнее зло вырвется из своего заточения. Однажды, много лет назад, маленький сгусток тьмы ускользнул от Стражей, охраняющих дворец, и это стоило жизни целому народу. Люди заблуждались, считая, что это Хранители растерзали тех несчастных. Теперь же всё будет по-другому. Под угрозой окажутся все люди в долине, и там, за горами, куда простирается Лес; тёмные духи, как порча, будут захватывать всё больше и больше, и ничто не в силах будет их остановить. Луи будет в опасности тоже. После всего, что случилось, его смерть в этом Лесу будет самым нелепым, что только можно представить. Гарри боялся этого даже сильнее, чем потерять Лес, себя. Вчерашняя ночь изменила многое в нём, и теперь он твёрдо знал, чего хочет. Всё в его Лесу казалось Хранителю чужим и враждебным. Он не доверял кустам, и в тенях за ними ему мерещились жадные глаза, а ещё где-то здесь, вокруг него, в воздухе, или траве, или в деревьях таилась та самая тайна, которая должна жечь его и Луи до конца их дней. Принц шёл рядом, не отставая и шагая в ногу, и молчал. Хмурился - непонимание задумчивой дымкой окутывало его, - и в его взгляде Гарри не чувствовал злости и неуверенности, как во всём, что его сейчас окружало. Этот взгляд был поддержкой и молчаливым обещанием: я здесь, я рядом, я ничего не понимаю, но никуда от тебя не уйду. Горько, как же горько. Этот юноша, поначалу задававший столько вопросов, путающих его самого и, в общем-то, бесполезных, сейчас, кажется, всё-таки понял самое главное – молчание иногда может дать больше ответов, чем самые красноречивые слова. Этге посерела и как будто съёжилась под жалящими ударами тяжёлых капель. Хранитель поприветствовал её потоком самых нежных чувств, ласкающим лучом направив их на сердитые волны, и река ответила ему плеском и шелестом, звенящими переливами струй по прибрежным камням. Мальчишка едва удержал в груди рваный выдох: она разрешила Луи пройти в святая святых. Папоротники в человеческий рост разошлись в стороны будто сами по себе, трава, больно впившаяся было жёсткими стеблями в щиколотки, отступила и улеглась ковром, став мягкой и смиренной. Луи тенью следовал за Гарри, пробираясь сквозь заросли, иногда пригибаясь почти до земли, иногда опускаясь почти на колени, подлезая под низко склонившиеся стволы и переплетения воздушных корней. Хранитель сам не знал, зачем ведёт принца в своё самое сокровенное место. Что-то – волшебная река или неумолимые древние боги, - подсказывали ему это. Может, готовились рассказать им обоим ту страшную тайну?.. Кусты наконец-то расступились, и на двух юношей, невольно замерших на миг на краю залитой солнечным светом маленькой поляны, дохнуло тёплым весенним ветром. Здесь не было дождя, и сквозь тонкие ветки ясеней пробивалось солнце. Едва заметный в луговых цветах ручей зажурчал звонче, приветствуя; Гарри улыбнулся ему ласково-ласково. Луи опустился на траву вместе с ним, сел напротив, опёрся локтями на разведённые колени. Хранитель, скользнув взглядом по его плечам, по груди и рукам, на которых высыхали водяные капли, вдруг окончательно осознал: он будет по нему скучать. По глупым вопросам, по сосредоточенному молчанию и готовности сделать что угодно и идти куда угодно, чтобы что-то понять… по Луи, который стал первым и, наверное, единственным человеком, с которым он говорил в его недолгой жизни. - Ты не помнишь, что было вчера? Принц нахмурился сильнее. - Я же сказал – совсем ничего. Я… - Твоё сердце почти остановилось. Луи только поднял брови, принимая это. Пальцами он играл с чашечкой цветка, покачивая его; цветок едва слышно звенел и выпускал облачка летучей фиолетовой пыльцы. - Мне пришлось просить древних богов исцелить тебя, и они согласились. – Гарри насильно тянул из себя слова, замолкая, чтобы собраться с духом и продолжать. - И они сделали это не бесплатно? Интересно, поймёт ли он так же легко всё то, что Хранитель так хочет ему сказать, но не решится сказать никогда в жизни? - Они поставили условие, - едва слышно выдохнул он, решая быть честным до конца. – Ты остаёшься в живых, если я пообещаю, что ты уйдёшь. - То есть, если я не уйду… - Да. - Здорово, - Луи сильнее щёлкнул ногтем по цветку, и из него, рассерженно жужжа, выпал оранжевый шмель. – Это всё? - Нет. На самом деле они сказали, что мы – я и ты, - узнаем тайну, от которой будем мучиться до конца своих дней. Невозмутимость принца была невероятной. - Ну, - сказал он, поднимая на Гарри яркий синий взгляд, - если я и буду мучиться всю жизнь, так только от того, что не сказал тебе, как сильно ты мне нравишься. Воздух в лёгких Хранителя неожиданно стал чистейшим нектаром, он даже вдохнул глубоко раз и другой, не веря ни своим ушам, ни сознанию. Не то чтобы это стало открытием – иногда ощущение этой симпатии неотрывно следовало за Гарри часами, но слова, произнесённые вслух этим голосом, попали в самое сердце. Луи сидел напротив – он не был плодом воображения, миражом или галлюцинацией. Настоящий и близкий, обласканный вечным солнцем этого волшебного места, он смотрел на мальчишку с лёгкой и грустноватой улыбкой, и его глаза и эмоциональная аура излучали нежность. Хранитель с трудом проглотил комок горечи, застрявший в его горле. - Если бы у меня был выбор, я бы никогда не позволил чему-либо мучить тебя. - Если бы у меня был выбор, я бы никогда не ушёл, - эхом откликнулся принц. И оба смущённо замолчали. То самое сокровенное, что они решились доверить друг другу, витало в воздухе лёгкими паутинками, гладило покрывшиеся румянцем щёки… не совсем соображая, что делает, Хранитель осторожно потянулся вперёд и несмело коснулся пальцами гладкой щеки. Луи, отзеркаливая его, повторил движение, опаляя прикосновением исцарапанную кожу, а потом, видя, что Гарри сомневается и просто не знает, что делать дальше, потянул его на себя. Сердце Хранителя забилось в груди быстро, будто он бежал за своей тенью день напролёт. Это было что-то необыкновенное – объятие. Тепло другого тела, прижатого к своему собственному, сливающиеся в единое, мягкое и невидимое сияние эмоции. Тяжесть рук на своих плечах, гладкая кожа под пальцами, запах – едва уловимый, чистый и такой же, как сам Луи – лёгкий и терпкий, хвоя и дикий лимон… Гарри прижался к нему ещё теснее, касаясь губами и носом шеи. А тот в ответ зарылся ладонью в волосы на его затылке. Этге-ручей что-то шептала, но Хранитель не слушал, почти без остатка растворяясь в этом мгновении и принце, так осторожно держащем его в своих руках. Он не знал, сколько они простояли так – на коленях, укрытые от всего мира невесомым шатром тонких веток и густыми зарослями дрожащего бересклета, - но вдруг почувствовал настроение Луи. Тот, преодолев своё смятение, затопленный искрящейся решимостью и чем-то ещё, названия чему Гарри не знал, решил остаться. - Нет, - хрипло сказал мальчишка, нехотя отстраняясь. – Ты уйдёшь. Иначе всё будет зря. - Если я останусь с тобой – это будет зря? – заглянул ему в глаза принц. - Если ты погибнешь, это будет зря в любом случае. Его упрямство цветом напоминало оленью шкуру, и Хранитель невольно улыбнулся в ответ на поджатые губы: - Тебя ждёт твой народ, живого и невредимого. - Подождёт, - сурово буркнул Луи, а потом добавил уже мягче: - Когда я… должен..? - Лес скажет, - пожал плечами Гарри. – Посмотрим. - Посмотрим, - согласился юноша, заправляя прядь волос за его ухо. – А пока… разве у тебя нет никаких дел? *** Они работали вдвоём снова, бок о бок, плечо к плечу, быстро и слаженно, словно учились этому век. Гарри гнал от себя грустные мысли, перевязывая, вычищая, гладя, вправляя и заживляя, вливаясь в обычное течение своего дня, а Луи помогал ему как мог, улыбками, случайными прикосновениями и общим спокойным настроением, словно выстраивая вокруг Хранителя невидимую стену: за ней было тихо, за ней боль чужой боли воспринималась не так остро, и собственная грусть от близкого и неизбежного расставания притуплялась, становилась как будто меньше и светлее… Сейчас, в этот хрупкий, почти идиллический момент Гарри больше всего на свете боялся, что Луи вспомнит. Вспомнит и спросит про тьму под камнями, и что придётся ему рассказать. Солгать, а потом, обливаясь потом, чувствовать, как он верит в его слова. Гарри не мог сказать ему правду. Тогда Луи точно никуда не уйдёт, останется, и даже если Лес и Древние смилостивятся над ним, всё равно когтистые твари не пощадят никого. Это только вопрос времени. К вечеру дождь перестал. Закатное солнце, прорвавшееся сквозь тучи, обагрило верхушки деревьев алой кровью заката. Оба юноши распрямили спины, потягиваясь и стряхивая усталость с рук и затёкших шей – день выдался тяжёлым, но они успели сделать много. Вытирая ладони от шерсти и грязи и наблюдая, как Луи с улыбкой дразнит сойку, а та притворно сердится на него с невысокой ветки, Хранитель вдруг напрягся: вместе с ним, улавливая его настроение, напрягся и Луи, - Гарри упустил момент, когда он начал так чутко реагировать на него самого, - опустил руку и впился в него внимательным взглядом. Лес волновался и шумел, почти рычал, если он умел бы рычать; переливы Этге всё сильнее напоминали громовые раскаты, но сейчас она сердилась не на Гарри, а спорила с Лесом, и мальчишка, не смея вмешиваться, навострил волчьи уши. - В Лесу люди, - сказал он наконец, и голос его звучал бесцветно, как лунное серебро, выпитое чернотой ночи. – Они ищут тебя. В ответ принц только опустил голову, пряча глаза, но Гарри всё равно заметил и почувствовал, как тот сжал кулаки. И снова они шли вместе по путаным лесным тропам, снова молчание висело между ними, как безжалостно оборванная песня. Стремительно садилось солнце; темнота выползала из рощ, вилась вокруг лодыжек водоворотами, бросалась в панике в разные стороны, когда под корнями деревьев то тут, то там внезапно вспыхивали полупрозрачные лунные цветы. Людей они услышали издалека: зов и крики, хруст веток и конское ржание разносились далеко в тишине вечера. Луи стал ещё холоднее, ещё сильнее закрылся, не отвечая на ненавязчивые импульсы, которые посылал ему Хранитель, с головой погрузившись в свои невесёлые мысли. Кожу Гарри покалывало от вспышек его раздражения, но он совсем ничего не мог с этим поделать. Когда до поискового отряда оставались считанные десятки шагов, Луи вдруг резко ускорился и заступил Гарри дорогу. Глаза его были полны решимости, а ладони – осторожны; он притянул мальчишку к себе за плечи, невесомо поглаживая расслабленные мышцы, а затем медленно - давая шанс отстраниться, сбежать, оттолкнуть, - поднял голову и коснулся губами его рта. На свете не было ничего прекраснее, чем это чувство, трепещущее отголосками жара, как крыльями колибри, в самом низу живота. Не было ничего слаще, чем пить с других губ дыхание, принадлежащее не тебе, и отдавать своё. Не было ничего ярче, чем делить на двоих всё то, что переполняло сердце, что сливалось во что-то единое, безгранично огромное, заполняющее собой целый мир… Не было ничего больнее, чем слышать, как кто-то другой кричит его имя. Луи оторвался от него нехотя, крепко держа его за руки и глядя прямо в глаза. - Я найду способ вернуться, слышишь? Найду! Ты только жди меня. Обещай, что будешь ждать, что с тобой ничего не случится! Хранители не умеют лгать. Видимо, Гарри стал первым, кто этому научился, сам того не ведая. - Обещаю, - сказал он, понимая, что иначе нельзя. Голос его не дрогнул. Луи коротко выдохнул, снова быстро поцеловал его, растрепал на прощание каштановые кудри и, не оглядываясь, бросился вперёд. Хранитель стоял, прислушиваясь к радостным возгласам, до тех пор, пока не заболело где-то под рёбрами, а голоса не стали удаляться. Тогда он развернулся и побрёл прочь. Волчий хвост безвольно волочился за ним, собирая на шерсть хвою и паутину. Гарри чувствовал себя… никак. Словно часть его души ушла на запад, вслед заходящему солнцу, вместе с юным наследником человеческого королевства, оставляя его в темноте ночи одного. Мальчишка не знал, как бороться с этим ощущением… неполноценности. Будто от него оторвали кусок. Звёздная безлунность смотрела на него сверху миллионами ярких точек, но он не поднимал глаз, чтобы взглянуть ввысь, как делал это всегда. Он едва передвигал ноги, ступая на круглую поляну перед Святилищем, намереваясь упасть на алтарь и слёзно просить всех известных и неизвестных богов о забвении, как вдруг мощная ментальная волна свалила его на колени. Закрывая руками голову, вмиг наполнившуюся какофонией и болью, он выгнулся в спине: по мышцам, костям, венам, по каждому сосуду и всему существу в целом струились потоки безжалостной горячей энергии. Сделав полный круг внутри, она сосредоточилась в двух местах: рядом с сердцем, обжигая его, заставляя колотиться всё бешеней, и внизу живота, там, под штанами, вырывая из горла Хранителя испуганный и мучительный стон. Не в силах пошевелиться, унять этот огонь, пылающий в нём, Гарри упал на бок, обхватывая себя руками. Жар в груди куда-то тянул, чего-то хотел, мерцал и звал, но он не мог его слушать. Слёзы наконец-то прорвались под отчаянно стиснутые веки, и Хранитель зарыдал от переполнявших его эмоций, уткнувшись носом в траву. *** - Ваше высочество! - Принц! Принц идёт! Принц здесь! Рыцари наперебой кричали приветствия и поздравления, спрыгивали с коней и кланялись в пояс, а Луи, шагая через расступающуюся толпу, смотрел только на Пейна. Его бледное лицо было искажено гримасой удивления, неверия и чего-то ещё, очень похожего на страх. Он стиснул друга в объятиях – молча и крепко, на долгую минуту позволяя себе закрыть глаза и замереть, а потом твёрдо отстранился. - Как он? Знаете? – и Лиам понял его. - Нас нашёл гонец, Луи, и… всё плохо. Нам нужно спешить. Они ехали в сгущающихся сумерках слишком медленно, и с каждым шагом его коня, с каждым прикосновением грубой куртки к отвыкшим от ткани плечам сердцу Луи было больнее и больнее. Лиам что-то говорил ему, что-то спрашивал осторожно, не решаясь теребить и беспокоить, а принц смотрел прямо перед собой и изо всех сил боролся с желанием послать всё в преисподнюю, развернуть лошадь и вернуться. Лес вокруг был безмолвен. Замершие, словно неживые деревья угрожающими тёмными арками нависали над тропой, и между их необъятными стволами мелькали смутные тени. Кони всхрапывали и жались друг к другу, звон сталкивающихся стремян звучал глухо, как похоронный марш. Лес провожает меня, - догадался Луи, вспоминая слова Хранителя. – Он хочет, чтобы я ушёл быстрее, и делает это специально. Лошади в авангарде процессии вдруг шарахнулись в стороны; сдерживая их и ругаясь, рыцари схватились за мечи – в считанных ярдах от них через дорогу перескочило что-то большое и чёрное. И чертовски бесшумное. - Это очень странное место, - негромко сказал Лиам, когда шумиха улеглась и они продолжили пусть. – Этот лес заколдованный, не иначе, не бывает такого в обычных лесах. Пока мы ехали сюда, искали тебя, всё как будто пыталось нам помешать. На Люка рухнуло дерево, клубок змей упал Арсу на шлем, а под Ником и Рейдженом земля вдруг стала жидкой, как вода… как ты не сгинул здесь? Как у тебя получилось? Луи поднял на него взгляд. Осунувшийся, похудевший Пейн смотрел на него всё с тем же участием, заботой и интересом, как смотрел и всегда. Лучший друг не спешил рассказывать о том, как ему удалось спастись из бушующего моря, швыряющего людей и разбитый в щепы корабль на гранитные скалы. Этот парень спрашивал, как выжил он, Луи, не потому, что тот – его принц и он обязан об этом спросить, а потому, что ему действительно это важно. Принц обвёл взглядом людей. От того большого отряда, который отплыл вместе с ним к дальним берегам, сейчас осталась лишь дюжина. Люк с рукой в лубке, Арс с распухшей шеей, остальные с царапинами и синяками, но живые. Интересно, как они отнесутся к тому, что он расскажет? Как объяснят себе, что их будущий правитель, их чаяние и пример для подражания влюбился в того, кто принадлежит народу, название которого до сих пор вспоминают, плюясь?.. Он снова посмотрел Лиаму в глаза, глубоко вздохнул, собирая разрозненные остатки мыслей, но тут в лесу пронзительно и тревожно закричала птица, а в следующее мгновение что-то горячее и огромное выбило его из седла. Внутри всё горело, будто жидкий огонь, который бывает на ярмарках, вырвался из рук своих заклинателей и охватил всю его кровь. Луи глухо рычал от боли, катаясь по мху и листьям, в беспамятстве царапая грудь, где жар собирался тугим и плотным комком… казалось, эта дикая пытка будет длиться вечность – секунды тянулись будто сутками, облегчение всё не наступало; Лиам Пейн стоял над ним на коленях, судорожно нашаривая фляжку с живительным эликсиром на дне походной сумки. И вдруг всё прекратилось. Луи открыл судорожно стиснутые веки. Облизал пересохшие губы, сел, стаскивая с плеч безнадёжно испорченную куртку… боли не было, но жар никуда не ушёл, и что-то – то ли в груди, то ли в голове приказывало ему: иди. Иду, - отозвался он мысленно, - я иду! И он уже знал, куда. Лиам кричал что-то отчаянное ему, рыцари, сгрудившись вокруг, все разом предлагали помощь, протягивали руки, чтобы помочь встать, но Луи отстранился от них всех. Он смотрел только назад, туда, где деревья, сходясь, стояли неприступной стеной. - Лиам, - сказал принц, и все разом замолкли. – Уводи людей на край леса. Разбейте лагерь в поле, и если я не вернусь завтра к полудню, не возвращайтесь за мной. Никто не посмел его остановить. *** Этот внутренний компас, или маяк, или просто интуиция - Луи не знал, как назвать это, - привёл его к круглой поляне у Святилища, туда, где всё началось. Хранитель лежал в траве, свернувшись невероятно болезненным, отчаянным клубком. Серебристый хвост укутывал его с головой. Луи, задыхаясь от огня, который становился всё понятней и сильнее в его груди, упал рядом на колени. - Эй, эй, - шептал он, расцепляя до белых костяшек стиснутые пальцы, осторожно отводя его руки от лица, - хэй, Гарри, милый, давай, посмотри на меня… ну же. Он не знал, что с ним такое, чем может помочь, и может ли вообще, страх тяжело бухал в груди, как молот по наковальне… зелёные глаза распахнулись – расфокусированные, затуманенные, открылись пересохшие губы, и слуха принца коснулся долгий, полный желания и муки стон. И когда мальчишка коснулся его груди кончиками пальцев, всё внутри отозвалось на это прикосновение взрывом – голова загудела, сердце забилось, как бешеное, и жар устремился вниз, туда, где он казался сейчас самым неуместным и ненужным, но… Принц, готовый уже отстраниться, оттолкнуть от себя Хранителя, чтобы избежать неловкости и непонимания, вдруг увидел, как тот нерешительно сжимает себя через мягкие штаны. - Что это? – едва слышно проговорил Гарри, ища ответ на лице Луи. – Я… я умру? Вместе с тобой? Ты же вернулся… И после этих простых слов, так метко ударивших в самое сердце, переполненное любовью к этому маленькому и невинному, храброму и очень наивному существу, вся нерешительность и все сомнения вылетели у принца из головы. Может быть, он не знал, что делать с Хранителем, на плечах которого лежит забота о необъятном Лесе, может быть, он не понимал, почему чувствует такой же страх и боль, как и мальчишка. Может быть, он не знал, как утешить человека, с которым расстаётся навсегда. Но это было легко и понятно. И он собирался сделать всё правильно. Луи наклонился к нему, ласково пропуская кудри сквозь пальцы. - Гарри, я собираюсь помочь тебе, - зашептал он, едва касаясь губами взмокшего лба. – Только, пожалуйста, ничего не бойся, верь мне, ладно? И, дождавшись слабого кивка, он осторожно, но твёрдо заставил его лечь на спину и вытянуть ноги. Гарри следил за ним настороженно, но его глаза закрылись, как только Луи прижался губами к его губам. Тело словно не слушалось принца: оно стремилось к Гарри, оно хотело быть рядом, касаться, гладить, обладать, быть им, и казалось, что тело Хранителя тоже хочет всего этого. Мальчишка извивался так, словно поцелуи жгли его раскалёнными углями, он тихо стонал, царапал пальцами спину Луи и прижимал его к себе с неожиданной силой всё теснее и теснее, так, что становилось трудно дышать. Луи забыл об осторожности, вжался пахом в низ живота кудрявого, а тот отозвался судорожным вздохом, подбросил бёдра, выпрашивая большего, и снова застонал – но на этот раз не таясь, выпуская наружу все свои чувства, нарастающие внутри… Луи ласкал его рот, нежно гладил губами, едва прикусывал подбородок, нижнюю губу, неловкий, но юркий язык, и Гарри позволял ему это, как позволил руке рисовать на своей груди узоры звёздных путей, осторожно сжимать пальцами затвердевшие соски, и когда рука скользнула ниже, оглаживая живот, а потом ещё ниже, к кромке штанов, он позволил и это, задыхаясь ему в рот. Не прерывая нескончаемую череду поцелуев, принц медленно опустился на бок, устроил лохматую голову Хранителя на своём плече. Обнял его одной рукой, прижал к себе и, заглянув в его широко распахнутые глаза, медленно развязал тесёмки. Ему понадобилось всё его самообладание, чтобы сдержать собственное рвущееся с поводка тело и не утонуть в бездонной зелени, пока он стягивал мягкую ткань по длинным ногам. Гарри ахнул и восхищённо уставился на принца, когда его пальцы впервые легко провели по твёрдому стволу. Луи ждал ужаса и отвращения, но мальчишка был настолько чист и свободен от предрассудков и условностей, что совершенно не сдерживал своё желание. И Луи его слышал и чувствовал – волны его удовольствия почти осязаемо гладили его по затылку, колыхались рядом, касаясь травы… Едва сжать ладонь, провести вверх и вниз, привычно, как и всегда, но в миллион раз нежнее; смахнуть влагу с кончика, не обращая внимания на собственное возбуждение, так больно прижавшееся к чужому бедру. Всё сейчас – только для него, так доверчиво льнущего к рукам и губам, открытого и ждущего. Мальчишка кончил всего от нескольких движений, заливая его пальцы теплом и пряча крик в коже на его плече. Его трясло, и Луи успокаивающе гладил его по боку и руке, обнимая и пряча от всего вокруг, и потрясённо вспоминал, как на долгий миг упал в белую пелену оргазма вместе с Гарри, так и не кончив. Луи хотелось сделать для него всё на свете. Прогнать чёртовых чёрных тварей, разобрать все завалы в Лесу, помогать во всём и никогда не давать плакать, и, кажется, Хранитель понял это, потому что прижался к его плечу сухими губами, целуя снова и снова, словно благодаря. Наверное, именно в тот момент, когда Гарри, поцеловав его в центр груди, приподнялся на локте, чтобы прикоснуться губами к животу, а потом скользнул ниже с вполне явными намерениями, Луи понял, что они могут чувствовать вместе. Нет, - отчаянно забилось в его голове, - рано, боже, рано, испугается, нет, нет, нет, - и мальчишка быстро поднял на него глаза, чуть хмурясь в ответ на его страх. Я ничего не боюсь, - словно прочитал по его глазам и губам принц. – Пожалуйста. Луи ласково покачал головой, ловя его за плечи и приподнимаясь, садясь вместе с ним, устраивая его на своих бёдрах. Хранитель уткнулся носом в его шею; волчьи уши щекотно мазнули по щеке. - Но мне так понравилось, - эхом отозвался он. – Хочу, чтобы ты… Принц обнял его ещё крепче, насколько это было возможно, мечтая забыться в его свежем и настоящем, сладком запахе, и медленно двинул бёдрами. Мальчишка принял в себя это движение, вжимаясь в него в ответ; Луи слышал, как его сожаление уходит, оставляя после себя только восторг и жар. Гарри вплёл свои пальцы в волосы на его затылке и потёрся пахом о его живот. - Вот так, - тихонько похвалил его Луи, двигаясь навстречу, - вот так… Хранитель улыбнулся ему в кожу, поймав ритм, и скользнул ладонями между их прижатыми телами, распуская завязки и его штанов. Его никто этому не учил, и в ответ на своё удивление и восхищение принц слышал радостное оживление, желание доставить удовольствие, и ещё что-то, тёплое как солнце, очень сильно похожее на то, что билось у него в груди вместе с сердцем. Длинные пальцы скользили по двум стволам сразу так, будто делали так каждый день. Луи, дрожа, нашёл губами другие, искусанные и зацелованные, и впился в них далеко не нежным, голодным и почти животным поцелуем… и Гарри ответил ему тем же напором, той же страстью, сильно сжимая их обоих и не прекращая сладких, томных движений бёдрами. За несколько мгновений до неминуемой вспышки Луи открыл глаза, чтобы взглянуть на Хранителя, и взгляд его упал за его плечо, туда, где вокруг них росла и поднималась всё выше и выше трава, светящаяся голубым и зелёным, бирюзовым и аквамариновым, рождая мерцающий купол. Светлячки шальными кометами носились вокруг, и от этой завораживающей красоты трудно было оторваться, но Гарри, снова улыбнувшись ему, как-то по особенному вывернул кисть, и это переполнило берега. Вспышка Гарри совпала с его, и удовольствие одного, умноженное удовольствием другого, словно взорвало их изнутри, разрушило до конца, оставив бездыханными в объятии сплетённых рук.