Исполнить обещанное

Тридцать первого июля — в этот день Гарри Поттеру как раз исполнилось семнадцать — Темный Лорд несколько воспрял духом и принял решение завтра взять штурмом Министерство магии. Накануне операции никто особенно не волновался — план был составлен загодя, а Повелитель, когда дело не касалось Поттера, был выдающимся стратегом и тактиком. Что касается мальчишки, то, по слухам, он скрывался в доме у кого-то из членов Ордена Феникса, скорее всего, у Уизли. Так что никакая нелепая случайность не должна была помешать воинству Темного Лорда одержать победу. Тем более, Яксли по-прежнему прочно держал под Империо нынешнего главу Департамента магического правопорядка, Пия Тикнесса. И первого августа девяносто седьмого года Министерство пало. Руфус Скримджер погиб, а сопротивление немногочисленных защитников министра удалось сломать даже почти без жертв. Штурм Министерства был спланирован безукоризненно, а благодаря внезапности и решительным действиям Упивающихся смертью, авроры и чиновники, поддерживавшие Скримджера, не успели даже сориентироваться, не то что отразить нападение. Новым министром, как уже заранее было решено, стал Пий Тикнесс. Правда, с поимкой Поттера снова не заладилось. Скримджер, который наверняка знал, где он, умер раньше, чем пытка развязала ему язык — позднее выяснилось, что министр успел сунуть в рот и раскусить ампулу с ядом. Сразу после взятия Министерства несколько человек были посланы по всем известным адресам, где Поттер мог находиться, но вернулись они ни с чем. Наиболее вероятным казалось, что он после бегства из дома родственников обретался в Норе у Уизли — там как раз праздновали свадьбу, старший сын Артура женился на француженке-вейле. Но если и так, Поттера явно кто-то предупредил, потому что к моменту появления Упивающихся смертью и министерских чиновников, захваченных с собой для проформы и «во избежание эксцессов», как выразился Яксли, мальчишки и след простыл. Хотя его друг Рональд Уизли, младший сын Артура, лежал дома, больной обсыпным лишаем — и где его угораздило подцепить такую дрянь? Отличавшийся крайней брезгливостью Пиритс, который руководил обыском в доме Уизли, побледнел и скривился, едва заглянув в комнату Рональда, и поспешил захлопнуть дверь. Впрочем, при обсыпном лишае человек способен лишь издавать нечленораздельное мычание, да и сознание помрачено, так что допрашивать больного не имело смысла. Рабастану довелось участвовать в обыске в доме Андромеды Тонкс — то есть Блэк, как ее продолжали называть многие, несмотря на ее брак с магглокровкой Тэдом Тонксом. Басти, Джагсон, Яксли и Булстроуд вместе с пятью аврорами — служители закона не оказали серьезного сопротивления при перевороте и, в большинстве своем, приняли новую власть как должное — явились к ним и осмотрели дом, после чего Джагсон задал Андромеде несколько вопросов. — Мы знаем, мадам, что несколько дней назад здесь были Поттер с Хагридом. Куда они отсюда отправились? — Нам это не известно, — презрительным тоном отвечала Андромеда. — Мы полагаем, что это хорошо известно вашей дочери, Нимфадоре Люпин, — Джагсон назвал фамилию мужа Нимфадоры нарочито громко и отчетливо. Андромеда сузила глаза и недобро взглянула на Джагсона. Но голос дрогнул — похоже, ее встревожило, что люди Темного Лорда знают о браке дочери с оборотнем. — Наша дочь давно совершеннолетняя и живет отдельно, так что не могу ничего сказать, — произнесла она. Тэд Тонкс согласно кивнул, подтверждая слова жены. Когда они уже собрались уходить, ничего не добившись — да они не особенно и рассчитывали что-либо узнать здесь, ведь Тонксы не были членами Ордена, у них могли попросить помощи, но ни в какие тайны не посвящали — Андромеда, все время глядевшая на Басти с неприязнью, вдруг спросила: — А как там моя дорогая сестрица поживает, и ее рогатый муж? Рабастан дернулся, как от пощечины, его захлестнула ярость, холодная и слепая, он даже не мог ничего сказать, язык не повиновался ему. Его серые глаза, ставшие почти белыми от бешенства, встретились с карими, в которых горела ненависть. Он схватился за палочку и выдохнул: — Круцио… Хотя заклятие у него получилось не особенно сильным, Андромеда закричала. У Рабастана потемнело в глазах, он даже пошатнулся — и опустил палочку. А она, без сил упав в кресло, смотрела на Рабастана взглядом, в котором не было страха. Он хрипло сказал: — Как же вы с Беллой похожи… — Ненавижу! Как я все это ненавижу… — прошептала она. В этот момент опешивший Тэд Тонкс наконец опомнился и, заслонив собой жену, шагнул вперед, сжав рукоять палочки. Но Корбан Яксли, который все время, казалось, едва сдерживался, чтобы не послать Аваду в мужа своей бывшей невесты, к тому же разозленный холодным и высокомерным обращением Андромеды, наконец, не в силах больше терпеть, выхватил палочку, направил ее на Тэда и заорал: — Круцио! — его лицо исказилось от ненависти, глаза налились кровью — наконец ему представился случай отомстить. Правда, он быстро выдохся, и, убирая палочку в карман, прорычал: — Погоди, грязнокровка, это только начало, ты мне за все заплатишь… Наверное, он имел в виду те меры по очищению магического сообщества от чуждых элементов, к которым собирался приступить незамедлительно после получения обещанной ему должности в новом Министерстве. Он рассчитывал стать начальником Департамента магического правопорядка. Тут Джагсон, с возрастающим беспокойством наблюдавший за этой сценой, решил, что пора вмешаться, и сказал, что, поскольку в доме Тонксов Поттера нет, то делать им здесь больше нечего. Вернувшись в Малфой-мэнор и закрывшись в своей комнате, Басти сел на диван и закрыл лицо руками. Его трясло — от нахлынувших воспоминаний, от того, что он снова применил Круциатус к женщине, да еще и к Андромеде… А когда-то они так мирно и весело играли все вместе — Басти, который был самым младшим в этой компании, Руди, Люц, Белла, Цисси и Меда. Как они с Медой качались на качелях, как залезли в шкаф, когда играли в прятки… Мерлин, неужели это вправду было? А теперь… Белла, когда гналась за Поттером, едва не убила дочь Меды — свою племянницу. Да ведь и Нимфадора бы тетку не помиловала, попадись она ей… Этой ночью ему опять снился Азкабан — серые камни стен как будто придвигались к нему вплотную, грозя раздавить, и дементор, со зловещим свистом втягивающий воздух, склонялся к его лицу… Он проснулся и не сразу осознал, где находится — перед глазами все еще стояли серые стены со всех сторон. Потом, поняв, что тюрьма ему только приснилась, протянул руку, ища рядом Изабеллу, и, не найдя ее — наконец вспомнил все, что было вчера… И больше не сомкнул глаз. Когда солнце уже взошло, он, поняв, что заснуть уже не сможет, встал и, заглянув к брату, который еще спал — ему давали зелье сна без сновидений, и Басти подумал, что неплохо бы и для себя попросить у Северуса того же, — отправился бродить по замку. Было тихо, похоже, обитатели Малфой-мэнора еще не проснулись — но нет, в одной из комнат он увидел Долохова и Роули. Они сидели и выпивали из фляжки Антонина, которую тот всегда носил с собой — правда, на этот раз пили не из горлышка, а из стаканов. Увидев Лестрейнджа, Долохов кивнул и показал рукой на свободное кресло, приглашая присоединиться. Басти, недолго думая, согласился. Почему бы и нет? Какая разница, утро или вечер? И похоже было, что эти двое еще и не ложились. Оказалось, у Долохова и Роули вчерашний день тоже выдался весьма беспокойным. Темный Лорд после переворота зачаровал свое имя так, что теперь его действительно стало нельзя называть безнаказанно. Однако Антонин и Торфинн, сначала благодаря произнесенному имени напавшие на след Поттера в маггловском Лондоне, в какой-то грязной и убогой харчевне, опять не смогли его поймать, а потом и сами попались. Вернулись они с явными следами недавнего Обливиэйта и ничего толком не смогли рассказать. Темный Лорд заклятие снял, но ясно было, что Поттера и его спутников в том заведении уже давно нет. Повелитель был в ярости, оттого, что Долохов и Роули позволили себя одолеть каким-то школьникам, правда, Антонина наказывать не стал — из уважения к прежним заслугам, а наказание Роули поручил Драко. Мальчишка, на грани истерики от страха и унижения, конечно, не имел ни достаточных сил, ни желания, и Круцио у него получилось так себе. После всего этого, уже поздней ночью Антонин предложил своему напарнику снять стресс — и похоже, они несколько увлеклись. Дверь бесшумно отворилась, и на пороге застыл Драко — бледный и осунувшийся, в мятой мантии — казалось, он не ожидал увидеть в комнате кого-то, и хотел уйти, но Антонин его остановил: — Куда ты, малыш? Что, не спится тебе, по ночам бродишь? Драко смущенно кивнул, бросил взгляд на Роули и тут же опустил глаза. — Да ладно… — пренебрежительно махнул рукой Торфинн и усмехнулся. — Я на тебя не в обиде. Это было не то предложение, от которого можно отказаться. — Я и сам его боюсь, когда он такой… — признался Антонин. — А ведь, казалось бы… — он не договорил и махнул рукой, потом повернулся к юному Малфою. — Садись, Драко, что же ты стоишь, будто в гостях? Рабастан мысленно согласился с обоими товарищами. Он понял, что хотел сказать Долохов — Антонин был последним, оставшимся из «старой гвардии», из тех, кто знал Повелителя молодым, когда он еще не назывался Темным Лордом… А Драко было откровенно жалко: все происходящее вокруг него явно оказалось ему не по силам, заметно было, что он разочарован и в Повелителе, и в отце, которого всегда боготворил — нет, он не перестал любить Люциуса, но в его глазах, когда он смотрел на отца, явственно проглядывала жалость и боль, — да и в самом себе… Драко вздохнул с явным облегчением, на губах даже мелькнуло какое-то подобие улыбки. Он сел, все еще виновато глядя на Роули. Долохов похлопал его по плечу и дал глотнуть виски из своей фляжки. Малфой-младший заинтересовался изображенной на ней красной пентаграммой и спросил, для чего она здесь. Роули тоже только что ее заметил. Антонин в ответ рассмеялся и объяснил, что это никакая не пентаграмма, а коммунистический символ — красная звезда. Фляжка изначально была вовсе не волшебная, это сам Антонин ее зачаровал так, чтобы виски в ней не переводилось. А привез он ее из Советского Союза, куда ездил еще в молодости. Долохов рассказал о том давнем путешествии, в котором он и повстречал свою будущую жену, ныне покойную, а также познакомился с единокровным братом — тоже волшебником. Басти эту историю уже слышал, а Торфинн и Драко — еще нет. Через несколько дней Рудольфусу стало немного лучше. А потом Руквуд и Снейп наконец пришли из библиотеки и объявили, что, кажется, им удалось понять, что же с ним произошло и как это можно вылечить. Ступефай действительно был Ступефаем и ничем иным, просто очень мощным — мальчишка, летевший под охраной Тонкс, видимо, вложил в заклинание всю силу. А может, это был и не мальчишка, а взрослый волшебник, кто его знает… Но дело осложнялось тем, что чуть больше года назад, в Отделе тайн, Руди получил удар в лицо Плутоном, который взорвала девчонка с белыми волосами в комнате Планет (1). Поскольку прямо из Министерства их всех отправили в тюрьму, рану тогда не лечили — она зажила сама собой, оставив шрам, пересекающий левую сторону лба и висок. Однако такие повреждения часто имеют серьезные последствия. У Руди это проявилось таким образом, что при попадании заклятия в голову — и не какого-нибудь сложного и темного, а обычного незамысловатого Ступефая — он перестал видеть. — А я уже и забыл о том ударе, в Отделе тайн, — усмехнулся Рудольфус. Что касается лечения, то и эта проблема оказалась разрешимой. — Требуется, во-первых, зелье из мандрагоры с головой альрауна… — начал перечислять Снейп. — Альраун… Что-то арабское? — спросил Рабастан. Северус иронически поднял бровь: — Вот так и выясняется, кто магическую географию прогуливал или спал на уроках… Действительно, зачем чистокровному волшебнику география — на то домовые эльфы есть, они доставят куда надо… Долохов при этих словах улыбнулся. А Снейп невозмутимо продолжал: — На самом деле альрауны — это волшебные существа, обитающие на корнях мандрагоры, они водятся только в Германии и больше нигде. Кроме того, нужны стекла Коппелиуса (2). Это незаменимое средство при лечении проклятий, действующих на глаза, но в Англии их достать немыслимо, ведь их создатель — темный маг… — В чем, собственно, и состоит сложность лечения, — пояснил Руквуд. — Рудольфусу нужно в Германию, к тамошним целителям, что довольно проблематично, учитывая его статус и тот факт, что в Германии у власти сторонники Дамблдора. Они хотя и не вмешиваются в наши внутренние дела, но вполне могут отказать ему во въезде в страну… А между тем ехать надо, и чем скорее — тем лучше. — У меня есть международный порт-ключ, — перебил Руквуда Басти. — И он не зарегистрирован нигде. Я сам могу отвезти Руди в Германию. — А муж Ирэн, — обрадованно сказал Долохов, — известный алхимик и целитель, профессор Дурмстранга… Вот и прекрасно все складывается. Только, Басти, позволь уж мне тоже сопровождать Руди. Дочку повидать хочется, — улыбнулся Антонин, — и внуков. Решено было, что Долохов, Басти и Рудольфус отправятся в Германию завтра вечером. «И Руди наконец встретится со своим сыном, — подумал Басти, — даже раньше, чем он сам мог ожидать». Он рассказал Антонину, как порт-ключ приводится в действие. Оказалось, Долохов уже когда-то имел дело с подобными артефактами, и теперь он отправился в библиотеку, чтобы рассчитать расстояние по «Атласу аппарационных координат Западной Европы». Успокоенный тем, что с братом все обстоит не так безнадежно, как казалось, Рабастан почувствовал, что очень устал за эти дни, и очень соскучился по своей жене. Он с радостью вспоминал тепло и уют, о которых еще недавно думал с таким отчуждением, и почти что с отчаянием… «Я ведь так и не был у нее все эти дни… Но ничего, вот отвезем Руди в Германию — и сразу к Изабел».