Исполнить обещанное

Хризантемы в снегу... Как светла эта ночь перед боем... (Оргия Праведников)

Рабастан, аппарировав по вызову Темного Лорда, все еще чувствовал на своих губах вкус губ Изабеллы, все еще дышал теплым воздухом детской, и даже, кажется, улыбался неосознанно, ощущая в голове блаженную пустоту и невесомую легкость во всем теле. Но, оглядевшись и поняв, где оказался, как будто мгновенно протрезвел и улыбаться перестал. Он был на границе Запретного леса, а перед ним светился огнями Хогвартс. Повелитель стоял на возвышении, а вокруг него толпились Упивающиеся смертью и егеря, и их с каждой минутой становилось все больше. Появился Яксли в сопровождении большой группы министерских сотрудников в форменных мантиях Департамента магического правопорядка и Аврората. Пий Тикнесс, которого начальник ДМП тоже привел с собой, неуверенно осматривался, стараясь держаться поближе к Яксли. Вот совсем рядом аппарировал большой отряд оборотней. Грэйбек, заметив Рабастана, кивнул ему и оскалился в жутковатой, хотя и дружелюбной ухмылке — видно, вспомнил их совместный поход в Уичвудский лес. Земля задрожала от чудовищного топота, послышался треск ломаемых деревьев — это подошли великаны. Дементоры, которые обычно караулили возле проходов в Хогвартс, теперь подплыли ближе, но, слава Мерлину, держались особняком от всех. Возле Повелителя застыл Северус Снейп, еще более угрюмый и неприступный, чем обычно. Казалось, он полностью погружен в свои мысли и не замечает ничего вокруг себя. Рабастан поспешно вызвал своих бойцов, велел им готовиться к бою и ждать приказа Повелителя, а сам пошел искать брата. Рудольфус оказался поблизости — вместе с Долоховым они стояли, привалившись к дереву, и мрачно глядели перед собой. — Что тут делается? Руди? Антонин? — Поттер в Хогвартсе. Повелитель только что вызвал его на поединок, — объяснил Рудольфус и рассказал об ультиматуме Темного Лорда. — А Поттер точно здесь? — усомнился Рабастан. — Вроде бы Алекто его заметила в башне Рэйвенкло и сразу вызвала Повелителя. Правда, ни она сама, ни ее брат до сих пор не подошли. Северус говорит, что МакГонагалл и Флитвик на него напали, он с трудом отбился от них и ушел. Улетел то есть — через окно… Иначе они бы его живым не выпустили. А Кэрроу он и сам не видел. — Значит, они взбунтовались… — невесело усмехнулся Басти. — Стоило только Поттеру появиться… И Повелитель дал им почти целый час? Так за это время Поттер сбежит — и что тогда? Долохов пожал плечами. — Вот для того и приказано окружить школу. Но Повелитель полагает, что не сбежит. А судя по тому, что рассказал Снейп, в школе все уверены, что Поттер явился, чтобы возглавить восстание. — Они с ума сошли, — пробормотал Рабастан. — Похоже на то, — кивнул Долохов. — А как Поттер туда пробрался-то? — спросил Басти. — Он же должен был сначала в Хогсмиде объявиться. — Он и объявился, — ответил подошедший Эйвери. — Мы с Трэверсом сегодня вечером здесь дежурили. Сидим в «Трех метлах», слышим — сигнальные чары… Выбежали на улицу, видим — чей-то патронус — вроде олень, но мы толком не разглядели. Тут Аберфорт выскочил, сказал, что это он выпустил кошку, и что это его патронус, и не олень, а козел… Ну, а нам что было делать? Самого Поттера мы не видели, патронус уже растаял… Вот мы и не стали Повелителя вызывать, — и добавил, понизив голос: — А то вызовешь, потом сам же и виноватым окажешься… — Обманул вас Аберфорт, — проворчал Долохов, — как последних болванов… Ну, а Милорд что сказал, когда узнал? — Он и не спросил нас ни о чем, — вздохнул Эйвери. — Хм… даже странно, — пробормотал Долохов и оглянулся на Темного Лорда, неподвижно стоящего, устремив немигающий взгляд на Хогвартс. — Хотя, с другой стороны — Поттер уже в Хогвартсе, а с Аберфортом разобраться Милорд всегда успеет… — Повелитель только с Северусом говорил, он ему подробно все рассказал, что в школе делается… — добавил Эйвери. Вскоре все увидели большую группу детей и подростков разного возраста, приближающуюся со стороны Хогсмида. Когда они подошли ближе, стало ясно, что это слизеринцы. Вперед выступил Теодор Нотт — худощавый черноволосый юноша с тонкими чертами лица и высоким лбом. Взволнованный Нотт-старший, седовласый и седобородый, с лицом, изрезанным глубокими морщинами, похожий, скорее, на дедушку Теодора, чем на отца, протолкнулся к нему и заключил сына в объятия. Темный Лорд сделал знак юноше подойти, и тот повиновался. — Милорд, — поклонившись Темному Лорду, отвечал Теодор на его вопрос, — Гарри Поттер действительно явился в Хогвартс. Учителя отказались выполнить ваше требование и решили обороняться, а учеников эвакуировать. Но некоторые захотели остаться в школе… — Так, — кивнул Темный Лорд. — А Кэрроу ты видел? — Нет, Милорд. В Большом зале, где все собрались, их не было. Темный Лорд внимательно оглядел толпу школьников. — Где Драко Малфой? — Не знаю, Милорд… — тень тревоги скользнула по лицу Теодора. — Мы спустились в подземный ход, ведущий в «Кабанью голову» из комнаты на восьмом этаже… и вскоре я потерял его из виду. И Крэбба с Гойлом ведь тоже нет, — добавил он, окинув взглядом своих товарищей. — Они, наверное, просто отстали. Попозже подойдут, — робко сказала полная черноволосая девушка, стоящая рядом с Теодором — Миллисента Булстроуд. — Эвакуация ведь еще не закончилась… Потом подошли еще несколько студентов с других факультетов, родители или родственники которых воевали на стороне Темного Лорда. Все они подтвердили то, что рассказал Теодор Нотт: что учителя решили не выдавать Поттера, а сражаться, и что часть студентов тоже изъявили желание принять участие в битве — особенно много таких оказалось на Гриффиндоре, как и следовало ожидать. МакГонагалл велела несовершеннолетним эвакуироваться, но тем, кому уже исполнилось семнадцать, разрешила остаться. Кроме того, в школе появились и другие люди — не преподаватели и не студенты, а взрослые, некоторые в аврорских мантиях, некоторые в обычной одежде. Семья Уизли, похоже, прибыла в полном составе. Но все равно войско Темного Лорда числом в несколько раз превосходило оставшихся в замке. Темный Лорд снова кивнул и отрывисто произнес: — Что ж… Если преподаватели Хогвартса решили сопротивляться… значит, так тому и быть. Мне жаль проливать волшебную кровь. Но, похоже, без этого не обойтись. Нужно показать им, что сопротивление бессмысленно. А вы, — обратился он к школьникам, — идите в «Три метлы» и ждите там. Ни Драко, ни его друзья так и не появились. Темный Лорд подозвал Малфоя и тихим, обманчиво спокойным голосом прошипел: — Люциус, как ты это объяснишь? Твой сын предал меня? Перешел на сторону Поттера? — Мой Лорд… — забормотал Люциус, кланяясь. — Нет, я уверен, что Драко не предавал вас… Ведь и молодых Крэбба и Гойла нет. Как и обоих Кэрроу… Что-то им помешало прибыть сюда… — Ну что ж… Сейчас мы войдем в Хогвартс и узнаем, что им помешало. Если же твой сын стал изменником… — Темный Лорд, не договорив, зловеще сверкнул багровыми глазами на Люциуса, который вздрогнул и потупился. Тем временем наступила полночь — срок ультиматума истек. Темный Лорд двинулся вокруг стен школы, и Упивающиеся смертью последовали за ним. Он палочкой чертил в воздухе какие-то замысловатые письмена, негромко проговаривая заклинания — много разных заклинаний, в том числе таких, которых не знали и члены Ближнего круга. Часть их была на латыни, другие на греческом и арамейском, а некоторые — и вовсе на неизвестных языках. Земля снова задрожала, как будто подошли еще с десяток великанов. Тысячелетние стены замка, казалось, дрогнули, издавая ровный, негромкий, но почти невыносимый для слуха гул. Это рушилась установленная преподавателями дополнительная защита. Вскоре все было кончено, и Темный Лорд отдал приказ о штурме. — Вперед! Если кому попадется в руки Поттер — взять его живым! * * * Ворота Хогвартса под действием чар распахнулись, впуская войско Темного Лорда на территорию школы. Чем ближе они подходили к школе, тем труднее становилось идти — словно против сильного ветра. Это было то, что осталось от защиты, наложенной профессорами. Как только они приблизились к стенам Хогвартса, темноту прорезали красные лучи — защитники замка вознамерились не дать Упивающимся смертью проникнуть в школу. Но люди Темного Лорда успели применить щитовые чары и тут же нанесли ответный удар. Впереди послышались крики, кто-то, кажется, упал. А вскоре все звуки потонули в грохоте битвы, тут и там в ночной темноте молниями вспыхивали красные и зеленые огни, от которых мрак вокруг казался еще гуще… И вот уже враги сошлись лицом к лицу. Рабастан схватился с Артуром Уизли, и вскоре оттеснил своего противника к одному из проходов в школу. Рядом Долохов дрался с Люпином — хоть тот и был хорошим бойцом, но справиться с Антонином оказалось для него непосильной задачей. Они уже пробились ко входу, когда их накрыла черная, сплошная — хоть глаз выколи — непроглядная темнота, и Люмос эту темноту не брал. — Это перуанский порошок мгновенной тьмы… Мы его использовали, когда пошли убивать Дамблдора… — послышался голос Яксли. Они наталкивались друг на друга, спотыкались и падали, а противники, воспользовавшись их замешательством, сомкнули ряды и снова осыпали их градом заклятий. Долохов, вслепую выставив щит, крикнул: — Все назад! Заклятия не кидать — в своих попадете! Назад! Выбравшись, наконец, туда, куда действие порошка не распространялось, они двинулись вдоль школьной стены. Бойцы Ордена Феникса вскоре нагнали их, и Долохов с несколькими егерями вступили с ними в бой. Рабастан же повел оставшуюся часть отряда дальше. Почувствовав, что кто-то схватил его за ноги, он едва не упал, но, удержав равновесие, резко остановился и зажег Люмос — дорогу преграждало вьющееся растение, безобидное на вид. Однако, приглядевшись, он понял, что это Дьявольские силки. От луча света побеги словно скукожились и отпустили его, но впереди он заметил еще несколько таких же кустов. «Неужели они думали, что Дьявольские силки нас остановят?» — покачал он головой. — Инсендио! — Рабастан направил на растения палочку, и те рассыпались в пепел. Он огляделся — они стояли под Астрономической башней. Никто их не преследовал, но до ближайшего прохода в школу оставалось, насколько он знал, не меньше ста ярдов — и наверняка тот проход тоже усиленно охраняют. — Надо лестницы! — крикнул он своим. Это была удачная мысль. Трансфигурировав лестницы из всего, что валялось под ногами, они полезли вверх по стенам. Сверху послышались испуганные восклицания. Задрав голову, Басти увидел нескольких защитников замка на вершине башни, вернее, только их головы и руки, достающие что-то из каких-то кастрюль или, скорее, горшков. За какую-то долю секунды, по чистейшему наитию, он сотворил прозрачную защитную сферу вокруг головы и, обернувшись и свесившись вниз, заорал, едва не срывая голос: — Головы укройте чарами! Быстро! Почти все успели, а замешкавшиеся падали мертвыми, услышав вопли мандрагор. Да и те, у кого головы были защищены, на минуту словно оглохли. Корни, похожие на волосатых безобразных человечков, летя с огромной высоты и ударяясь об землю, кричали, и нападавшие, которые еще оставались внизу, жгли их Инсендио и рубили Сектумсемпрой. — Драного Мерлина… к дракклам… в душу… мать… — со всех сторон заклятия перемежались ругательствами. В замке, куда они прорвались через Астрономическую башню, их встретили ожившие статуи и доспехи, размахивавшие мечами — но справиться с ними не составляло особого труда. Рабастан даже поумерил пыл нескольких егерей, особенно рьяно крушивших произведения искусства: — Аресто моментум (1) достаточно. Нет надобности все подряд ломать и уничтожать… А вот люди — защитники замка — дрались ожесточенно. В коридоре, где после взрыва, произведенного Бомбардой, образовалась дыра, Рабастан наткнулся на МакНейра, и они вместе, отбиваясь от теснивших их нескольких гриффиндорцев-старшекурсников, поднимались по ступенькам вверх, пока не оказались в пустом коридоре. МакНейр обрушил лестницу, отрезав путь противникам, и у них наконец появилась возможность передохнуть. Уолдена ранили — правый рукав был разрезан и намок от крови. Басти, повинуясь его указаниям, достал из кармана мантии МакНейра пузырек с зельем и обработал рану, которая через несколько минут затянулась. Оглядевшись, они увидели, что коридор вовсе не пуст. Под потолком метались совы, а серая кошка отчаянно мяукала, прыгала и пыталась ударить их лапой, словно желая загнать на место. МакНейр присел возле кошки: — Киса… А где же твой хозяин? Или тебя бросили? Постой-ка, птиц надо выпустить, негоже их тут оставлять. Он вышиб окно, и совы одна за другой вылетели наружу. — Ну вот… — сказал МакНейр, — и как они только оказались в этом коридоре? Совятня же вроде в стороне, и там, кажется, вообще пока тихо. А с тобой что нам делать, киса? — Это же кошка Филча, — вспомнил Рабастан. — Миссис Норрис. Но где же он сам? Он с ней, сколько я помню, не расставался… На другой стороне коридора показались двое дерущихся. В одном МакНейр и Лестрейндж узнали Эйвери. Поразив своего противника парализующим заклятием, он привалился к стене, чтобы отдышаться, и тут же, заметив их, выпрямился и наставил на них палочку. — Лайонел, это мы… — Рабастан махнул ему рукой. — Свои. Убери палочку. — А… — выдохнул Эйвери. — Что это? Откуда тут кошка? — Да это Миссис Норрис, — ответил Рабастан. — А ты думал, мы поймали МакГонагалл? МакНейр расхохотался, за ним и Эйвери. — Ох… — вытирая слезы, проговорил МакНейр, — но все же, что с ней делать-то? Куда ее сейчас с собой тащить? И здесь ей нельзя оставаться. Ликвидатор опасных существ на службе Министерства магии, Уолден МакНейр жалел кошек, собак и птиц. — А может, отнести ее на кухню? Там эльфы… — предложил Эйвери. — И там безопасно. Я помню, как отсюда быстро пробраться туда по боковой лестнице. Он протянул руки, взял Миссис Норрис, которая громко заурчала и зашипела, выпустив когти, но Эйвери ее удержал и, почесывая шейку, успокаивающим тоном произнес: — Ну что вы, Миссис Норрис, я вас не обижу… Помните, я вас угощал сосисками, когда в школе учился? Эйвери с кошкой исчез за углом, где скрывалась еще одна лестница, а МакНейр и Лестрейндж вернулись туда, откуда пришли и, превратив сорванную с окна штору в канат, спустились вниз. Там только что кто-то взорвал стену Бомбардой. Снова оглушенные грохотом и лязгом, ослепленные вспышками заклятий в темноте, чихая от попадающей в нос пыли, Рабастан и Уолден врезались в группу школьников, окружившую фигуру в черной мантии, в которой они по голосу узнали Руквуда. Подростки кинулись врассыпную, Упивающийся смертью побежал за ними, но тут ему наперерез метнулся высокий худощавый рыжий парень в очках и в мантии министерского служащего. — Руквуд! — взревел Перси Уизли — это был именно он — и уже готовился поразить врага заклятием, когда прогремел еще один взрыв. Рабастана отбросило на несколько ярдов к противоположной стене, и он некоторое время ничего перед собой не видел, а когда наконец в голове прояснилось — он в первый момент подумал, что ему это мерещится. Огромное тело придавило его к полу, а над лицом, клацая острыми жвалами, нависла чудовищная паучья голова с восемью глазами, в которых не было ничего, кроме неукротимой алчности. Передние ноги, покрытые черной шерстью, уперлись в его плечи. Басти задохнулся от ужаса и омерзения и взмолился Мерлину и всем Богам, чтобы тут же умереть — лишь бы не видеть этого больше, не слышать и не чувствовать… На несколько секунд его словно сковал ледяной холод, но в тот же миг проснувшаяся воля к жизни заставила собраться, неимоверным усилием преодолеть навалившуюся на него тяжесть, просунуть руку между собой и пауком и, выхватив из-за пояса кинжал, воткнуть его в брюхо монстра. Кинжал вошел с противным визгливым скрипом, на мантию хлынула холодная густая жидкость, которая у пауков вместо крови. Мерзкая голова опустилась на лицо Басти, потом паук вскинулся и вонзил хелицеры в его плечо. Басти не мог даже вскрикнуть — дыхание перехватило, он чувствовал только, что теряет сознание, и что плечо в месте укуса словно горит огнем. Он снова попытался вывернуться из-под туловища паука, но теперь сил у него не было. Ему уже казалось, что он сейчас умрет, когда вдруг тяжесть с него свалилась, и он увидел лицо брата. Рудольфус пинком оттолкнул в сторону мертвое чудовище, на спине у которого зияла еще одна глубокая рана. — О-о-о… и-и-и… — выдавил из себя Рабастан, все еще со сведенным судорогой горлом. Набросив на них обоих чары невидимости, Рудольфус оттащил брата в пустой класс и, заперев дверь заклинанием, усадил на пол возле стены— стоять тот не мог. Затем он резким ударом кинжала рассек место укуса, из которого хлынула кровь — для того, чтобы вместе с кровью вышел яд акромантула. Потом Басти долго кашлял, чуть ли не выворачиваясь наизнанку, потом его начало трясти так, что зубы стучали и руки ходили ходуном — и Руди достал из складок своей мантии флакон с укрепляющим зельем. Была у старшего брата такая полезная привычка — носить с собой все, что может пригодиться. Правда, чтобы влить зелье в рот Басти, Руди пришлось его на минуту обездвижить. — Басти… все уже, все… — Руди очистил мантию Рабастана и сел рядом с братом, обняв его. — Знаешь, Руди, — хрипло сказал Басти, когда смог говорить, — пожалуй, у меня теперь новый боггарт… И, если в Азкабан попаду, я точно знаю, что я там буду видеть… — Басти, малыш… Успокойся… — Руди… спасибо… Рудольфус погладил его по голове. — А помнишь, в детстве, когда я болел… — вдруг сказал он. — Тебе года три было. Ты ночью ко мне в комнату пришел, забрался на мою кровать, и шепчешь: «Луди, не умилай…» Ты букву «р» не выговаривал же… — Рудольфус тихо засмеялся. — Сам не знаю, почему сейчас это вспомнил… — Помню, — Басти тоже засмеялся сквозь навернувшиеся слезы, — а еще помню, как мама утром меня нашла у тебя. Как она меня целовала и плакала…  — он резко оборвал смех, закрыл глаза и некоторое время молчал. Потом повернулся к брату: — Послушай, Руди… — Да? — А ты помнишь… Лонгботтомов? — Разумеется, помню, — выпрямившись, медленно произнес Руди. — И всегда буду помнить. Я много об этом думал, там, в Азкабане… Злился на себя за то, что не предвидел последствий, за то, что толком не продумал, что и как делать… В конце концов, за то, что оставил их в живых, когда уже стало ясно, что мы ничего не добились… Я ведь тогда был наиболее вменяемым из всех нас… А значит, за наш провал я в ответе. Но ты имеешь в виду — раскаиваюсь ли я? Право, не знаю, как тебе сказать. Вспоминать об этом мне тяжело. И всегда будет тяжело. Они, надо отдать им должное, были сильными и храбрыми людьми, а во что мы их превратили… — Рудольфус болезненно поморщился. — Я бы на их месте, конечно, предпочел coup de grâce (2)… Поэтому следовало их добить сразу. Но если я в чем себя виню, то только в этом. А в остальном… a la guerre comme a la guerre (3), — он ненадолго задумался, потом мягко спросил: — А ты, Басти? Ты мучаешься из-за этого? Надо было мне тогда заставить тебя идти домой. Это Беллу с Барти было не удержать, а ты ведь не слишком рвался… Басти некоторое время молчал, серьезно глядя на брата, затем сказал: — Нет, Руди. Мне уже двадцать пять было — не мальчик… Ты ни при чем. — Но перед родителями я виноват… — Рудольфус покачал головой. — Я перед ними виноват не меньше, — вздохнул Басти и продолжал: — Мне тоже вспоминать это жутко, и я хотел бы забыть... но никогда не забуду… А еще, когда я с Изабел… Она… такая, понимаешь… — он мечтательно и нежно улыбнулся, — и я рядом с ней — с руками по локоть в крови… Я же людей убивал, как мух… не думая… Да и когда было думать, не в бою же — а после уже смысла нет… Но теперь у меня сын… Рэйни. Я так не хочу, чтобы ему выпало то же, что нам… Мы с тобой всю жизнь, считай, на войне прожили. Ну, кроме детства… Сейчас он еще маленький — но что будет потом? Я знаю, что не смогу уберечь его от всего на свете, знаю, что он должен вырасти и стать мужчиной… И у каждого поколения свои битвы. Как Антонин говорит, вся жизнь — борьба… — Рабастан невесело усмехнулся. — Но я так боюсь за моего мальчика, — договорил он шепотом. — Я понимаю. Я ведь своего сына вообще не растил… и даже детство его защитить не смог, — с горечью произнес Рудольфус. — И это меня сильнее всего мучает. Оба замолчали. Потом Рудольфус тронул брата за плечо. — Ну что, ты в порядке? Надо бы твою рану показать кому-нибудь, кто разбирается — МакНейру, наверное, лучше всего. А то я даже не знаю, чем это лечат. Насчет яда акромантулов помню только, что он парализует и впоследствии убивает (3). Вроде бы я все сделал правильно… но вдруг нужно что-то еще? Пойдем, там, кажется, стало тихо. Посмотрим, что делается… Они вышли в пустой коридор. Сражающиеся, видимо, куда-то переместились за те несколько минут, пока их не было. Пауки тоже исчезли — только туша того, которого прикончили Рабастан вместе с Рудольфусом, валялась посредине. В стене зияла огромная дыра, проделанная взрывом — через нее чудовища и пролезли в замок. На лестнице послышались крики, ругательства и топот, и они поспешили туда. Там Мальсибер, Эйвери и Долохов дрались с Кингсли и еще четырьмя мужчинами в аврорских мантиях. У Антонина лицо было в крови, правая рука висела плетью — он держал палочку в левой. — Руди! Басти! — крикнул он. — Идите сюда скорее, тут вас не хватает… Мать их так… Когда Лестрейнджи вступили в бой, им удалось поразить заклятиями двоих авроров и оттеснить уцелевших на этаж ниже, что дало Долохову возможность наложить на свою раненую руку исцеляющие чары. Авроры отрезали им путь, взрывом превратив лестницу в груду обломков, но Рудольфус вместе с Мальсибером и Эйвери все же успели прорваться вслед за ними. Долохов и Рабастан устремились в противоположный конец коридора, к другой лестнице, где вновь угодили в самую гущу сражения. Даже полтергейст Пивз принимал участие в битве — швырялся сверху плодами цапня. Во время поединка с чернокожим парнем Басти заметил, что после очередного броска Пивза склизкие зеленые отростки, похожие на жирных червей, словно повисли в воздухе. — Эй! Здесь невидимка! — крикнул он и тут же поплатился за то, что отвлекся — противник оглушил его. Долохова, бившегося рядом с ним, приложила тем же заклятием девчонка-индианка. Бросив их валяться в коридоре, школьники убежали, но когда Антонин и Рабастан освободились от чар, появились новые противники, и в конце концов Басти уже почти не различал их лиц, все дальнейшее слилось для него в какой-то сплошной мрак и туман, где вспыхивали и гасли красные и зеленые лучи заклятий — пока Темный Лорд не остановил битву.