Исполнить обещанное

...И как хлопало крыльями чёрное племя ворон, Как смеялось небо, а потом прикусило язык, И дрожала рука у того, кто остался жив. И внезапно в вечность вдруг превратился миг. (Виктор Цой)

Рабастан, получив от Темного Лорда приказ перекрыть тайный ход в «Кабаньей голове» и, если удастся, арестовать Аберфорта, аппарировал прямо к трактиру — антиаппарационный купол над Хогвартсом повредился при штурме. Было очень раннее утро, небо на востоке едва окрасилось розовым. На улице не было ни души, но в окрестных домах, казалось, происходило какое-то движение. Впрочем, это было не удивительно — наверняка шум битвы не дал жителям заснуть сегодняшней ночью. Дом Аберфорта Дамблдора был темен и тих. Свет не горел ни в окнах первого этажа, где находился трактир, ни второго, где жил хозяин. Видно, трактирщик остался в Хогвартсе, что Рабастана вовсе не удивило. Однако, открыв дверь Алохоморой и ступив за порог, он уловил не то шорох, не то шепот, и зажег Люмос. На лавке возле барной стойки сидел старик в грязно-сером камзоле с всклокоченными седыми волосами и что-то бормотал, время от времени всплескивая руками. Рабастан узнал Аргуса Филча, школьного завхоза. Он не видел старика лет двадцать — но тот мало изменился. — Что вы здесь делаете, мистер Филч? Тот поднял голову и уставился на него мутными подслеповатыми глазами. Казалось, он или пьян, или не в себе. По морщинистым щекам катились слезы. — Дети… Я им пытался помешать, но они рвались обратно… Разве может старый сквиб вроде меня справиться с магами, даже школьниками? Да еще с целой толпой? И кошечка моя… Я ее потерял в этой давке… Ее, наверное, затоптали… Филч достал грязный клетчатый платок и шумно высморкался. Рабастан вспомнил, что кошку завхоза он видел. — Жива ваша Миссис Норрис. Ее Эйвери на кухню отнес, к эльфам, — сказал он. — Правда? — землистое лицо Филча просияло. — Правда, — кивнул Рабастан. — Значит, вы так и просидели здесь все время? — А куда мне идти? Хогвартс — мой единственный дом. Но Августа Лонгботтом закрыла проход изнутри, а я остался здесь. И выйти не мог — на улице дементоры... Я — сквиб, что я могу? А вы… — Филч взглянул на Рабастана пристальнее, прищурился и, судя по всему, наконец узнал. Его лицо исказила гримаса ужаса. — Мерлин милостивый! Мистер Лестрейндж… — еле слышно прошептал он. — Я не собираюсь вас убивать, — нетерпеливо махнул рукой Рабастан. — Мне нужен Аберфорт Дамблдор. Он сюда не возвращался? — Нет, — испуганно замотал головой Филч. — Я здесь был один… — А где потайная дверь? Старик заколебался, не зная, вправе ли он открыть этот секрет, и тут же опасливо поглядел на палочку в руке Лестрейнджа. А на Рабастана вновь навалилась усталость. К тому же он почувствовал, что зверски голоден. Прошел за стойку — но там не нашлось ничего съестного, только ряды запыленных бутылок с огневиски, медовухой и сливочным пивом и множество грязных стаканов. «Драккл его побери, у него что, никакой еды не предусмотрено? Клиенты пьют, не закусывая? Хотя виски я бы выпил, но нельзя. Не ел, не спал почти сутки — развезет, и отрублюсь прямо здесь… А есть хочется…» Разозлившись, он выругался и снова повернулся к Филчу, направив на него палочку: — Ну? Так где тайный ход в школу? Я жду. Филч обреченно показал рукой на дверь за стойкой бара. Рабастан открыл ее и увидел лестницу, ведущую на второй этаж. — Там… наверху… Портрет… — Какой портрет? — Девушки какой-то… Рабастан поднялся по лестнице и оказался в гостиной с обшарпанной, грубовато сделанной мебелью и выцветшим ковром на полу. Портрет светловолосой очень юной девушки сразу бросился ему в глаза. — Хоменум Ревелио! — произнес Басти и внимательно оглядел комнату, но никого не обнаружил, зато заметил на столике перед камином кувшин с медовухой, хлеб и большой кусок сыра. — Отлично, — пробормотал он, кинжалом отрезая себе того и другого. Немного утолив голод и запив съеденное глотком медовухи, Рабастан прошелся по всем комнатам, проверяя, не прячется ли там кто-нибудь, заглянул в шкафы, под кровать, в чулан — но везде было пусто. Он подошел к портрету. Девушка, изображенная на холсте, с неприязнью взглянула на него и отодвинулась вглубь. — Мисс… — обратился он к ней. — Как отсюда попасть в школу? Девушка, не ответив, покачала головой. Рабастан пригляделся к ней — и понял, что перед ним сумасшедшая. Что-то дикое и неприятное таилось в глубине ее глаз и в чертах лица — правильных и тонких, и даже довольно красивых. А еще она ему кого-то неуловимо напоминала — но он никак не мог понять, кого именно. Басти исследовал раму портрета и стену, на которой он висел — и ему стало ясно, что здесь действительно есть проход. — Вот оно что. Похоже, тут нужен какой-то пароль, как в Хогвартсе. Но, поскольку я пришел не открыть его, а закрыть — обойдусь без пароля. Он взмахнул палочкой и наложил не простой Колопортус, а тройное запирающее заклинание. Затем точно так же заблокировал камин и снова спустился вниз. Филча в трактире уже не было. А с улицы донесся шум, как будто множество людей куда-то бежало с криками. Рабастан вышел за дверь — и увидел толпу народа, несущуюся к Хогвартсу. Похоже, все жители Хогсмида были здесь. Лавочники и домовладельцы потрясали волшебными палочками — а кое-кто нес топоры и арбалеты — и выкрикивали угрозы: «Сами-Знаете-Кто напал на школу! Это уже ни в какие ворота не лезет! Надо защитить наших детей!» У Рабастана эта толпа вызвала не беспокойство, а лишь раздражение: «Куда этих болванов дракклы несут? Они что, решили с Повелителем сразиться? Да они его по имени-то боятся назвать! Теперь еще их разгонять придется… Когда хочется только одного — домой и спать… Мантикора их раздери…» Вздохнув и помянув Мордреда, он запер двери трактира и аппарировал обратно к Хогвартсу. * * * Попав на школьный двор, Басти не поверил своим глазам. Битва разгорелась с новой силой, причем теперь войско Темного Лорда, казалось, уступало численностью защитникам замка. Правда, большинство их, как заметил Рабастан, составляли явно мирные обыватели, справиться с которыми будет нетрудно. Однако сам факт, что эти люди, еще вчера настроенные вполне лояльно, сегодня взялись за оружие — был очень плохим знаком. Со стороны Запретного леса донесся цокот копыт. Басти оглянулся — и едва успел выставить щит от дождя стрел, посланных кентаврами. Чуть в стороне дрались великаны, и все сражающиеся старались держаться как можно дальше от них, чтобы не попасть им под ноги. Он снова осмотрелся, ища своих — но вокруг бушевало человеческое море, и трудно было понять, кто где. Держа щит, с трудом продираясь сквозь беспорядочно колыхавшуюся толпу, он пытался добраться до дверей Хогвартса — может быть, там станет понятно, что к чему? И как так вообще, Мордред побери, получилось, что гибель Поттера не сломила сопротивление, а наоборот, усилила его? Наконец Рабастан заметил Торфинна Роули — узнал его по очень светлым коротко остриженным волосам и мощному торсу. Роули дрался с двумя такими же здоровенными, как он сам, парнями — один в аврорской форме, другой похож, скорее, на фермера. Басти ринулся к нему на помощь, но тут Торфинну в шею сзади вонзилась стрела. Роули зашатался, развернулся, взмахнув палочкой — в светлых глазах застыло удивленное выражение, — и рухнул на землю, прямо под копыта буланого кентавра. Послышался хруст костей. Рабастаном, видевшим, как кентавр с разбегу наступил на голову Роули, раздавив лицо, как намокли от крови белокурые волосы, овладела хорошо ему знакомая слепая ярость, граничащая с упоением — в этом они с Беллой были похожи, в отличие от почти всегда спокойного и хладнокровного Рудольфуса. — Эй ты, мерин! — заорал он, бросаясь наперерез твари. Кентавр, побагровев от оскорбления, негодующе заржал и встал на дыбы, но Рабастан отскочил в сторону, примериваясь, куда лучше нанести удар. Кентавр схватился за лук, но в ближнем бою это было бесполезно, и он, развернувшись, понесся прочь. — Стой, скотина! — крикнул Рабастан и бросился за ним следом. Но тут же, сообразив, что бегом догнать кентавра он не сможет, остановился и, сотворив из воздуха широкую веревочную петлю, набросил ее на шею получеловеку-полуконю. Кентавр заржал, брыкаясь и мотая головой, но Басти подтащил его к себе. — Совсем забыли свое место, уроды… — пробормотал он, затягивая петлю, потом быстро вскочил на круп кентавра верхом. — Так я тебе напомню… Я тебя научу уважению… Кентавр снова встал на дыбы, но Басти намотал на руку его длинные рыжие волосы, продолжая удерживать веревку другой рукой. — Отпусти… двуногий… как ты смеешь… — сдавленным голосом выговорил кентавр. — Какой драккл вас укусил? Куда вы полезли? — Басти сжимал веревку все крепче. — Что вам в лесу не сиделось, твари? Кентавр завел длинные мускулистые руки назад, пытаясь столкнуть всадника со своей спины, неистовым ржанием зовя на помощь своих соплеменников, трое из которых уже неслись к месту поединка. Однако Рабастан удержался и, выхватив из-за пояса кинжал, перерезал ему горло. Проскакав еще несколько ярдов бешеным галопом, кентавр грохнулся на землю, придавив его собой. Басти выбрался из-под конского туловища и снова побежал к школе. Разозленные кентавры пытались попасть в него из луков, но не могли пробить щитовые чары. «Что же там, драккл меня побери, происходит? Что могло случиться, пока меня не было?» По пути к замку его атаковали двое рыжих молодых людей. Одолеть его им было не под силу, но они уверенно теснили его в противоположную от школы сторону. Когда он споткнулся о какое-то бревно — так ему показалось — и едва не упал, один из противников воспользовался этим и попытался его разоружить, но Басти успел перехватить свою палочку и держал ее мертвой хваткой. Другой рукой он дернул рыжего за полы мантии — и вскоре оба уже катались по земле, сцепившись врукопашную. Наконец ему удалось стряхнуть парня с себя и обездвижить. Выпрямившись, он снова запнулся о то же самое бревно. Посмотрев наконец вниз, он увидел труп Нагини, неразлучной спутницы Темного Лорда. Отрубленная голова змеи валялась рядом. «Где же сам Милорд? Неужели дела так плохи? Да как же так? И где Руди?» — с нарастающей тоскливой тревогой думал он, отпихивая с дороги толстяка в зеленой пижаме. Протиснувшись мимо каких-то бестолково верещащих девчонок, он, наконец, оказался в вестибюле школы, где царила такая же неразбериха, как во дворе, и оттуда пробрался в Большой зал, который без факультетских столов и стола преподавателей показался ему совершенно незнакомым. Там шел бой. Укрывшись за колонной, он, насколько мог, внимательно оглядел помещение — но брата не увидел. Прямо перед ним выскочили дерущиеся Долохов и Флитвик. Он с трудом узнал декана Рэйвенкло — его обычно добродушное лицо исказилось дикой яростью. Сейчас, как никогда, бросалось в глаза его родство с гоблинами — широкие скулы, узкие, горящие, словно угли, черные глаза, длиннопалые, почти сверхъестественно ловкие руки. «Ах да, он же был в свое время чемпионом по дуэлям…» Рабастан бросил в преподавателя Ступефай — и Флитвик повалился на пол, но перед этим успел нанести Долохову последний удар. Из палочки профессора вырвалась и хлестнула по воздуху огненная плеть, опоясавшая Антонина на уровне груди. Долохов упал, как падают под ударом топора могучие деревья. Сначала он тщетно пытался прикрыть рану рукой — она была слишком широка и глубока, кровь хлестала фонтаном. Потом его пальцы разжались, палочка выпала из ослабевшей руки. Басти опустился рядом с ним на колени, вспоминая все исцеляющие заклинания, какие только знал, — но кровь не унималась, и лицо Антонина бледнело на глазах. Рабастан взял его за холодеющую руку и позвал: — Тони… Долохов повернул к нему голову и слабо улыбнулся. — А, Басти… Это ты… Вот и все, друг… Потом его глаза приобрели странно отсутствующее выражение, словно он видел перед собой не Рабастана и Хогвартс, а что-то совсем другое. Прерывающимся голосом Антонин произнес что-то по-русски — Басти показалось, что это стихи, — а потом слова замерли у него на губах. Он вздрогнул и больше не шевелился. У Рабастана, который не помнил, когда плакал в последний раз, по щекам лились слезы. Умер человек, которого он знал больше двадцати лет, вместе с которым они прошли и войну, и Азкабан, и многое другое, да что там… полжизни прошло рядом… Антонин радовался за Басти, как за родного, когда он женился, и когда у него родился сын… Рабастан привык воспринимать Долохова даже не просто как старого товарища и друга, а как… ну, если не второго отца, то близкого родственника. И теперь его больше нет… Но горевать было не время. Всхлипнув в последний раз, Рабастан закрыл Долохову глаза и поднялся на ноги. «Руди… Да где же он? Что с ним? Неужели…» Он снова посмотрел по сторонам в поисках брата, но Рудольфуса нигде не было. Зато прямо рядом с ним, едва не свалив его с ног, ударился о стену и упал непонятно откуда взявшийся МакНейр. Упал — и остался лежать неподвижно. У противоположной стены стоял Хагрид, отряхивая руки — только у него достало бы силы схватить Уолдена, который и сам был мужчиной крупным, и швырнуть его через весь зал. Рабастан снова опустился на пол и дотронулся до МакНейра. Тот не пошевелился. Басти перевернул его на спину — голова была повернута под каким-то неестественным углом. «Ясно, шею сломал», — понял он и ощутил, как его снова захлестывает гнев, и как безнадежной тоской сжимается сердце при мысли о том, что, может быть, Руди тоже убит или смертельно ранен. Он двинулся вперед, намереваясь добраться до возвышения, на котором обычно стоял учительский стол, и оглядеть зал оттуда. Вдруг нога словно попала в капкан, а потом ее пронзила острая боль. «Что еще за…», — подумал Басти и, поглядев вниз, увидел маленькое создание с огромными ушами, которое всаживало ему в левую икру кухонный нож. Личико существа дышало злобой, рот был растянут до ушей, а нос-рыльце кровожадно подергивался, напоминая крысиный. Туловище карлика прикрывало полотенце с гербом Хогвартса — и Рабастан понял, кто перед ним. «Мерлин… Это же домовик! Они и эльфов вооружили!» Чтобы эльф поднял руку на волшебника — это было делом неслыханным. Конечно, Рабастан помнил о сумасшедшем домовике Малфоев, который устроил хозяевам немало неприятностей, но тот — кажется, Добби его звали — все же до такого не дошел. Он пинком отшвырнул эльфа в сторону и, не обращая внимания на боль в кровоточащей ноге, поспешил ближе к середине помещения — казалось, там происходит нечто важное. Но, уже заметив развевающуюся черную мантию Повелителя, Басти внезапно почувствовал, что руки и ноги его не слушаются, и упал навзничь, ударившись затылком о пол. Откуда прилетело заклятие, он не видел. Взоры всех, стоящих рядом, были прикованы к центру зала, а на него никто не смотрел. «Видно, я на шальной Петрификус нарвался…» — понял он. Рядом с его лицом переступали чьи-то ноги в стоптанных ботинках, вокруг которых колыхалась черная в бордовую полоску мантия. Басти счел за лучшее вообще не подавать признаков жизни, пока скован заклятием, — он знал, что скоро его действие пройдет, и постарался успокоиться и сконцентрироваться, чтобы освободиться быстрее (1). Высокий женский голос, эхом отражаясь от стен, прозвенел: — Не тронь мою дочь, сучка! В ответ раздался хохот Беллы. Толпа расступилась, кто-то споткнулся о распростертого на полу Рабастана и, не глядя, отодвинул его в сторону, к стене, тем самым изменив положение тела так, что теперь он мог видеть происходящее. Но только видеть, а не принимать участие. Он чувствовал, что палочка по-прежнему лежит в его руке, однако пошевелиться был не в состоянии. В центре зала Темный Лорд дрался с тремя противниками сразу — МакГонагалл, Шеклболтом и тем толстяком в зеленой пижаме, с которым Басти столкнулся у дверей — теперь он с удивлением узнал в нем своего бывшего декана, Горация Слагхорна. Он знал, что старик когда-то был деканом и у Темного Лорда. Сейчас учитель и ученик бились насмерть. Впрочем, за Повелителя Рабастан был почти спокоен — этим троим, даже вместе взятым, он точно не по зубам. Поблизости от Темного Лорда сражались Белла с Молли Уизли — это ее крик Басти слышал. Он и предположить не мог, что эта расплывшаяся матрона, оказывается, ловко дерется. Палочка так и мелькала в ее руках, она отбивала заклятия и посылала их в Беллу, как будто крошила ножом овощи для супа. А вот Белла устала… Нет, она не уступала Молли, она билась отчаянно, хохотала, слыша угрозы разъяренной женщины, и отвечала на них злыми насмешками, нарочно дразня свою противницу. Но Рабастан видел, что движения Беллы чуть-чуть медленнее, чем обычно, что ее лицо бледно, только на скулах горит пятнами лихорадочный румянец. «И почему же Руди нет рядом с ней и с Повелителем?» * * * Заклятие, посланное Молли, ударило Беллу в грудь. Замер на ее устах исступленный смех, застыла дерзкая улыбка, и широко раскрылись глаза, как будто Белла увидела что-то необыкновенное. Она упала, как подкошенная — и в это мгновение раздался крик Темного Лорда, полный ярости и… боли… Казалось, даже стены содрогнулись. Гнев и желание отомстить за гибель Беллы, видно, удесятерили его силу, и трое противников отлетели прочь, кружась в воздухе, как сухие осенние листья… Внезапно по залу пронесся шепот: — Гарри Поттер! Он жив! Гарри Поттер жив! Мальчишка в самом деле был жив. Он стоял посреди Большого зала и убеждал всех не вмешиваться, потому что покончить с Темным Лордом должен именно он. Толпа зашумела. Послышался топот бегущих ног и хлопки аппарации — кто-то явно спешил покинуть Хогвартс. Трое егерей, крадучись, пятились к выходу мимо Рабастана. Вообще, ряды сторонников Темного Лорда редели на глазах. Басти, все еще скованный чарами, подумал: «Это конец…» И понял, что даже не удивлен — потому что, как он сейчас отчетливо осознал, все время ожидал чего-то в этом роде — с самого начала, вернее, с той минуты, когда Поттер явился на поляну в Запретном лесу. Теперь Темный Лорд остался один. Казалось, в этом зале больше нет ни одного человека, который держал бы его сторону — если не считать Рабастана, но он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, и даже сказать ничего не мог. Он слышал долгий разговор между Повелителем и мальчишкой от начала и до конца. Слышал, что Поттер упомянул крестражи — так вот в чем был секрет бессмертия Темного Лорда! — которые теперь все уничтожены. Еще они что-то говорили о матери Поттера и о Северусе Снейпе — оказывается, Повелитель его убил, но он не знал, что Снейп на самом деле был человеком Дамблдора… Потом выясняли, кто истинный хозяин Бузинной палочки — Дамблдор провернул хитрую комбинацию, все нюансы которой ускользнули от Басти, он понял только, что директор пожертвовал своим шпионом, ведь Снейп был убит именно из-за палочки. В конце концов, Поттер предложил своему врагу раскаяться, что тот, как и следовало ожидать, встретил презрительным смехом. И наконец они перешли к собственно поединку. Темный Лорд крикнул: — Авада Кедавра! — Экспеллиармус! — отозвался юношеский голос. Бузинная палочка вылетела из узкой бледной руки того, кто, как оказалось, не был ее настоящим хозяином, и легла в руку Поттера. А Повелитель упал, сраженный собственной Авадой, обратившейся вспять. Темный Лорд Волдеморт, несостоявшийся диктатор Магической Британии и величайший волшебник своей эпохи, гений, обреченный с рождения на злую судьбу и восставший против нее — и заплативший за это неимоверную цену — умер, побежденный хитрым стариком и твердолобым мальчишкой… * * * Рабастан почувствовал, как Метку на мгновение обожгло болью, а потом он перестал ее ощущать. Совсем перестал. «Значит, Повелитель умер. Теперь уже окончательно, — понял он. — Бузинная палочка… Самая могущественная… Он так хотел ею завладеть, так долго ее искал… А она его предала. Не палочка, а какая-то дешевая бл*дь…» Из его горла вырвался стон, и он осознал, что обездвиживающие чары перестали действовать. «Эх, если бы чуть раньше… Хотя… вряд ли я бы сумел его спасти. Он и сам мог себя спасти, мог сбежать — кто из всех, здесь собравшихся, был бы в силах помешать ему? Но он предпочел остаться — и умереть с оружием в руках…» Он медленно поднялся. Тут же напомнила о себе рана в левой ноге, нанесенная ножом домовика, и снова начала кровоточить. Толпа в Большом зале ликовала, со всех сторон слышались крики: «Ура! Гарри Поттер!», кто-то смеялся, кто-то плакал, какая-то девчонка прыгала… Рабастана, который сейчас, в грязной и изодранной в клочья мантии выглядел не лучше какого-нибудь бродяги из Лютного, никто даже не замечал, и он, прихрамывая, осторожно начал пробираться к выходу из зала. Оказавшись на школьном дворе, он окинул взглядом окрестности. Битва завершилась. Тут и там лежали мертвые тела. Уцелевшие бойцы Темного Лорда, видимо, спаслись бегством. Только десяток оборотней, сбившись в кучу, еще продолжали драться с аврорами, да двое в черных мантиях с капюшонами — их лиц Рабастан не мог различить, понял лишь, что Руди там нет, — отбивались от Шеклболта и рыжеволосого плотного парня. Один, похоже, попытался аппарировать, но не успел — упал, сраженный зеленым лучом из палочки Шеклболта. «Все кончено. Руди ведь не мог сбежать. Значит, он погиб. Но все равно, надо его найти, живого или мертвого…» Зеркальный медальон на груди закачался из стороны в сторону. Изабелла. Жена. Конечно, она его ждет, победившего или проигравшего, неважно. Она волнуется. Наверное, не спала всю ночь, охраняя сон детей и думая о нем… Он отозвался — и услышал голос брата. Слава Мерлину! Хоть одно дурное предчувствие не сбылось в этот проклятый день. Темный Лорд послал Руди в Малфой-мэнор — и тем самым спас его от верной гибели. Рудольфус сказал, чтобы брат сейчас же отправлялся к МакДугаллам, где его будет ждать Изабелла, но тут их разговор был прерван  — Рабастану в плечо воткнулась стрела, и он выронил медальон. Подняв глаза, он увидел кентавра, стрелявшего с почтительного расстояния. «Трусливая скотина, подойти боится, — равнодушно подумал он, с усилием выдергивая стрелу, застрявшую в ране. — Твою мать, наконечник обломался…» — Ступефай! — послышалось сзади, и он почувствовал, как что-то толкнуло его в спину. Рядом с ним присела незнакомая девушка, цепко выхватила из его руки палочку и, взглянув ему в лицо, ахнула. — Мерлин! Да это Лестрейндж! Невилл! Невилл! — позвала она. Круглое, чем-то знакомое лицо юноши, покрытое шрамами, склонилось над ним. Ну, конечно, — Лонгботтом. Светлые глаза широко распахнулись, узнавая, потом сузились, вспыхнув ненавистью. Пухлые губы сжались в тонкую нить. — Инкарцеро! — произнес он, и Рабастан оказался связан толстыми веревками. — Ты его здесь оставить хочешь? — спросила девчонка. — Ну, а где же еще? Авроры его потом заберут, я скажу Кингсли… И, больше не взглянув на Рабастана, Лонгботтом и девушка вернулись в замок. Басти глядел вверх, в голубое утреннее небо, ясное и безоблачное. Он почти не ощущал боли, только слабость во всем теле, и рука будто онемела. Из ран на плече и на ноге сочилась кровь, впитываясь в землю. Он как-то особенно остро чувствовал запахи земли и крови, смешавшиеся с запахом молодой весенней травы, и ему стало казаться, что он и сам врастает в землю, сливается с ней. А потом глаза заволокло темнотой.