Our storyline.

Он не слышал многого из того, что обсуждалось за дверью, но те урывки, что он сумел уловить были совершенно неутешительными. Парень торопился проследить за подругой, но та, будто почувствовав неладное, скрылась от него под заклятием-хамелеоном, которому она так и не успела научить никого из членов ОД. Растерянный и раздосадованный, Гарри поспешил в гостиную Гриффиндора, где поймал Рона и Гермиону, которых потянул за собой в Выручай-комнату — единственное место, где они могли бы поговорить безопасно, однако, сколько он ни мерил шагами коридор восьмого этажа, дверь упорно не желала появляться. Не придав этому особого значения, он потащил друзей в один из секретных проходов Хогвартса, даже и не подозревая о том, что где-то за стеной, в Выручай-комнате, Драко Малфой спешно пытался спрятаться от незванных гостей. Рассказ Гарри получился рваным и сбивчивым, он метался из стороны в сторону по узкому коридору за статуей одноглазой ведьмы. Если бы они прошли немного дальше, то попали бы в Сладкое Королевство, однако лакомства его сейчас волновали в последнюю очередь. Странное поведение Сойер в сочетании с новостями о том, что она с Волан-де-Мортом одной крови, давало Поттеру слишком много поводов для беспокойства. Гермиона и Рон озадаченно и обеспокоенно переглядывались, слушая рассказ друга. Их попытки его успокоить не увенчались успехом. То, что Розария увидела в воспоминаниях своей бабушки, надолго засело в ее разуме. Она несколько раз пересматривала содержимое бутылочки прежде, чем вернуть ее директору. Голова ее постоянно была забита тяжелыми думами. Уж коли древняя магия внутри нее проснулась, теперь с этим придется жить и что-то делать, ведь она не желала снова засыпать. Теперь ее уже нельзя было увидеть в гостиной, она постоянно гуляла по округам Хогвартса или торчала в библиотеке. Однако пока что с версией Дамблдора все сходилось: о событиях, что произошли чуть больше ста лет назад, массам мало что было известно. Сойер пришла к выводу, что воспоминания людей частично стерли. Скорее всего, Министерство Магии об этом позаботилось.       Ее шаги гулко бились об стены, что были покрыты толстыми слоями мха, грязный пол сыпался мелкой крошкой, с потолка на макушку упрямо капала вода. Зал картографии был почти полностью уничтожен во время восстания гоблинов, никто так и не удосужился навести в нем порядок. Сколько бы девушка ни старалась, на ее волшебство валуны никак не отзывались, не желая ни в какую восстановить зал в прежнее состояние. Решив, что по этой причине место и находится в таком запустении, она хотела было уйти, но услышала приглушенный голос, что раздался за серыми глыбами, вырванными из стен и пола чужой магией. — Кто сумел проникнуть в это место? — Сойер неловко перемялась с ноги на ногу, долго думая: стоит ли отвечать непонятному голосу, не встанет ли ей это боком? — Мое имя Розария Сойер. — Сойер… Я знал одну Сойер раньше… — А с кем имею честь? — Ох! Где же мои манеры! Мое имя Руквуд. Чарльз Руквуд, — честно говоря, его манеры ее интересовали в последнюю очередь, девушка повыше подняла палочку, на кончике которой сверкал люмос, чтобы попытаться разглядеть: может где-то среди камней есть проход, что позволил бы ей пробраться ближе к источнику звука. Еле-еле протиснувшись между влажными острыми валунами, она приглушенно вскрикнула и упала на пыльный пол. Розария не заметила в темноте острый угол и больно полоснула им по голени, из которой теперь сочилась кровь. — Вы в порядке? Что происходит? — голос стал чуть громче, она была на верном пути. — Черт… Ничего страшного, просто царапина, — недовольно отозвалась девушка, про себя подумав, что стоит носить с собой экстракт бадьяна. Или рябиновый отвар, хотя бы. Она поднялась на ноги, используя камни вместо опоры и внимательно осмотрелась. Недалеко от нее на земле лежал покрытой слоем пыли портрет. Девушка неторопливо подошла к нему и попробовала поднять, но магия все так же не желала взаимодействовать ни с чем, что находилось в помещении. Пришлось трудиться вручную. Портрет был ужасающе тяжел, боль в ноге никак не помогала процессу. Однако, спустя некоторое время, ей все же удалось приподнять картину и подлезть под нее, после чего оттолкнуть ее спиной так, что она с грохотом перевернулась и упала на камни холстом вверх. Девчонка свалилась на колени, тяжело дыша, пыль забилась в ноздри и горло, вызывая приступы кашля, — Я явно недостаточно сильная, чтобы ворочать такие рамы в одиночку. Перед ней предстал портрет пухлого низкорослого приветливого волшебника, он с интересом разглядывал перемазанную в поту, пыли и крови девчонку, направившую на него волшебную палочку. Вдруг, его лицо удивленно вытянулось. — О, вы так похожи на Амали… — Я ее внучка. — Вы… Вы обладаете Древней магией? — Розария кивнула, опираясь спиной на камни, которую она, весьма вероятно, себе сорвала, все тело ужасно болело, — Персиваль! Персиваль, Вы меня слышите? В раме появился второй волшебник, высокий и худощавый, с седой бородой и любопытством в глазах. Он долго рассматривал незнакомку, прежде чем спросить о целях ее визита. — Мне необходимо научиться управлять этим даром, чтобы не навредить другим, — она снова закашлялась, глаза ужасно слезились, девушка почти ничего не видела, потому что огонек на кончике палочки становился все слабее. Голоса мужчин с картины становились все дальше и дальше, в ушах словно гудел шум прибоя. Она лишь на мгновение закрыла глаза.       Девушка не появлялась на уроках уже второй день и, не только у Гарри Поттера, от этого сносило крышу. Когда до Драко, как до старосты факультета, дошло известие, что она в больничном крыле, он хотел сорваться туда сразу же, однако его опередил Нотт, рванувший с места как на пожар. Когда Теодор оказался во владениях мадам Помфри, у ее постели уже сидели Поттер, Уизли и Грейнджер. Он недовольно хмыкнул, толкнул Гарри плечом и уселся рядом с Сойер. Она удивленно уставилась на него, а потом почему-то засмеялась. Смех получился рваным и совсем недолгим, был прерван хриплым кашлем. Она выглядела очень бледной и уставшей, мадам Помфри растолкала столпившихся вокруг девушки студентов, чтобы вручить ей какое-то противного вида зелье. Судя по тому, как она сморщила лицо, на вкус оно тоже было не самым приятным. Гарри не произнес ни слова с того момента, как ее увидел. Он не мог отвести взгляд от шрама на ее лице. Она не обижалась и все понимала, парень ведь видел его впервые. — Ты где вообще пропала, — голос Нотта был недовольным, почти таким же, как и его глаза, что пытались испепелить троицу гриффиндорцев. — Представляешь, шла из библиотеки, облокотилась об стенку, шнурки завязать и БУМ! Провалилась в какую-то потайную комнату! Еле выбралась, честное слово! — у нее было совсем немного времени, чтобы придумать себе оправдание, и если честно, даже для нее самой оно звучало до жути нелепо, но мадам Помфри, кажется, ей поверила, а это было самым главным. Она очнулась в Зале Картографии спустя несколько часов, ослабшая и едва имеющая возможность шевелиться. По прошествии еще пары часов, что были полны расспросов со стороны Руквуда и Рэкхема, они пояснили девушке, что восстановить Зал Картографии можно лишь при помощи древней магии. Сойер взяла Нотта за руку, он нервно дернулся, но руки не отнял, — Послушай, Тео, ты не мог бы прийти за мной вечером? Боюсь, мне будет тяжело вернуться в гостиную одной, эти чертовы ступени сведут меня с ума. Нотт фыркнул, тряхнул аккуратно уложенной шевелюрой и кивнул, после чего покинул ее, снова смерив троицу презрительным взглядом. — Такой же горделивый, как и Малфой. Их там всех по одним лекалам, что ли воспитывают, — проворчала девчонка, приподнимаясь на локтях в безуспешной попытке сесть. Целебный отвар сработает лишь через пару часов, а пока что ее тело слушаться отказывалось совершенно. Каким чудом она добралась сюда сама, одному Мерлину было известно. Трое ее друзей переминались с ноги на ногу, переглядывались, словно заговорщики, и поглядывали на нее со смесью опасения и беспокойства. Она нахмурилась и поджала губы, — Гермиона, не могла бы ты? Девушка быстро поняла, чего от нее хочет подруга и споро наколдовала заклинание оглушения, чтобы мадам Помфри и кто-либо другой не могли их услышать. Девушка вперилась взглядом в Гарри Поттера, у того явно к ней было слишком много вопросов и держать себя в узде он уже не мог совершенно. — Рори, ты что, родственница Реддла? — они часто называли Темного Лорда по фамилии, которую узнали на втором курсе в глубинах Тайной Комнаты. Она кивнула. Гермиона тихо пискнула в ответ. Рон нервно выругался. Не было смысла спрашивать, откуда они об этом узнали. О ее разговоре с Дамблдором было известно, лишь им двоим, и так как сама девушка о нем умолчала, следовательно, утечка произошла с другой стороны. Не то, что бы Сойер собиралась скрывать этот факт от друзей, она просто не могла в принципе разговаривать с Гарри. Было слишком тяжело, — Почему ты не сказала? Почему ты вообще меня избегаешь?       Она поджала губы и по инерции начала тереть запястья, в глазах ее собрались слезы, а потому она немедля их спрятала. Захотелось сжаться до состояния самой маленькой точки и исчезнуть. Ей было ужасно стыдно за собственную слабость. Она ненавидела себя за произошедшее с крестным Гарри, но еще сильнее девушка злилась на себя за то, что избегала его. Подобная тщедушность, которая взялась в ней непонятно откуда, заставляла испытывать к себе еще больше неприязни. Ее молчание затягивалось, отчего Поттер начинал злиться. Он схватил девушку за запястья и тут же одернул руки, словно обжегся о раскаленное железо. Гермиона дрожала всем телом, с ее стороны раздавались тихие всхлипы. Рон обнял ее за плечи, неуклюже хлопая по плечу. Никто из них так и не нашел в себе сил рассказать о том, что сотворила Розария.       Их разговор был долгим и напряженным, он выпил из друзей все моральные силы, какие только хранились внутри. Почти все это время Гарри обнимал девушку, надеясь только на то, что она спутает его дрожь со своей собственной. Поттер настолько упивался своим горем и чувством вины, что совершенно не думал о том, как гибель Сириуса отпечаталась на Сойер, о чем теперь горько пожалел. Она рассказала и о времени, что провела в больнице святого Мунго, пока ей восстанавливали глаз, который она почти потеряла. И про невзрачный способ сбежать от собственной боли. И о том, как ее спасли близнецы. И про то, что она еще в начале прошлого года вступила в Орден Феникса. И про разговор с Дамблдором, про наследство и незавидные родственные связи, которые хотелось бы никогда не афишировать. В тайне осталась лишь древняя магия. Во-первых, она сама слишком мало о ней знала, а ее применение так и вовсе у нее забрало почти все силы. А во-вторых, она знала о том, что Гарри совершенно не пользуется окклюменцией и жутко боялась, что через его мысли эта информация достигнет Волан-де-Морта. Нотт плюхнулся на скрипучую койку и бросил девчонке сверток с одеждой. Она недоуменно захлопала глазами. — Попросил твоих соседок мне твои шмотки дать. Выглядишь, как будто тебя стая топероек подрала, — она смущенно потупила взгляд и тихонько его поблагодарила. Парень немедленно скрылся за ширмой, давая ей возможность переодеться, после чего они вдвоем уселись на ее койку в ожидании мадам Помфри. Та должна была убедиться, что девушка может покинуть больничное крыло. — Спасибо, что пришел… И утром тоже… — лицо у нее было красное-красное, она комкала подол мантии и не знала, куда посмотреть, лишь бы не на одноклассника. Он пихнул ее в плечо. — Первая же про поддержку завела… — Ну да, — она нервно хохотнула. Ей было очень неловко и непривычно, что рядом с ней сейчас был именно Нотт. Однако она испытывала большую признательность. Нога до сих пор сильно болела, пусть рана на ней и затянулась, и топать в подземелья без опоры с самых верхних башен стало бы для нее тем еще испытанием. Когда мадам Помфри наконец соизволила явиться и отпустить девушку из своих владений, время уже давно перевалило за полночь. Она схватила Теодора за локоть и они осторожно двинули в сторону гостиной Слизерина. В замке было темно и тихо, лишь огоньки на кончиках их палочек освещали пролеты и ступени, а тихое перешептывание изредка будило картины. К их общей удаче, ребята не наткнулись ни на Филча, ни на миссис Норрис, ни, особенно, на Пивза. Она на ходу дополняла историю своего побега из «странной комнаты» делая ее чуть более правдоподобной и объясняющей срыв спины и повреждение ноющей от ходьбы конечности. Под конец пути она пару раз чуть не упала, поэтому Нотт почти взвалил ее на себя, отмечая, что девчонке не помешало бы почаще появляться на пирах в Большом Зале. — А я думала, худые девчонки парням нравятся больше. — Так-то оно, конечно, так. Фигурка у тебя что надо, Розария, но это абсолютно не повод не жрать.       Девушка захихикала в кулачок, заставляя Нотта слегка пригнуться, он довольно фыркнул. Каменная змея, шелестя серой чешуей, поползла вверх, открывая им проход в гостиную, в которой уже никого не должно было быть. Однако на фоне камина возвышалась напряженная фигура Малфоя. Его взгляд полоснул по Сойер и Нотту, надолго задержавшись на их вынужденных объятьях. Парень все еще придерживал слизеринку, чтобы та не рухнула мешком на пол. Серые глаза в последнее время постоянно горели злобой, но сейчас они будто вспыхнули еще ярче. Блондин в несколько шагов сократил между ними расстояние, схватил девушку за плечо, абсолютно не замечая ее болезненного вздоха, оттолкнул ее назад и схватил Нотта за грудки, впечатывая спиной в стену. На его скулах заходили желваки, вена на виске вздулась и бешено пульсировала. Показалось, что время остановилось, а потом Малфой с силой саданул в лицо друга кулаком. Девушка вскрикнула, ошарашенный Нотт не остался позади и больно лягнул блондина, между ними завязалась драка. Сойер пыталась их разнять. Она схватилась за локоть Драко и повисла, мешая двигать рукой. Он обернулся, и выражение его лица, до селе искаженное злобой, вдруг смягчилось, он заглянул в ее наполненные слезами глаза и что-то внутри надломилось. Парень тяжело дышал, пальцы сами собой потянулись к ее бледной щеке, но он одернул их, тряхнул взъерошенной шевелюрой и отпрянул от девушки, словно она была больна проказой. — Черт возьми, — тихо прохрипел он, качая головой и бросая злой взгляд на Нотта. Девушка дохромала до паренька и протянула ему руку, чтобы помочь подняться, но он осторожно ее отодвинул. Куда уж ей ему помогать, когда сама еле стоит. — Ты с ума сошел, Драко?! — зашипел парень, его губа была разбита, и он растер тонкую дорожку крови по подбородку. — Я ведь просил держаться от него подальше, я же... Твою мать, делай что хочешь, — он отвернулся и стремительно ушел от них, скрываясь за дверьми мальчишеской спальни. — Драко... — только и выдавила она ему вслед. Когда дверь за ним закрылась, она нервно шмыгнула носом и, тряхнув головой, потащила Теодора к диванам. Не то что бы он сопротивлялся. Они сели у самого огня, она принялась осматривать его губу, промакивая кровь его же платком. Лицо у нее было расстроенным. Теодор Нотт мог вести себя как высокомерная задница, он мог быть грубияном, мог издеваться над людьми просто так. Но он далеко не был дураком. В его голове достаточно четко выстраивалась мозайка, собиралась по маленьким деталькам, которые замечали его внимательные глаза. — Значит, ты и Малфой?.. — Нет, мы не... Мы... — она развела руками и тяжело вздохнула. Кто они? Друзья? Возлюбленные? Все было слишком сложно, девушка абсолютно не понимала, какого ответа от нее ждет Теодор. — Так вот чего ты меня в том году отшила? — она кивнула, смотреть на Тео было слишком стыдно, — А он всех девчонок, что к нему липнут, лесом шлет, еще и Паркинсон прикрывался. Из-за тебя, получается? — Я не знаю, — она говорила так тихо, что он ее едва слышал. Такой ответ вызвал у парня громкий нервный смешок. — Ха! Не знаешь? Он кинулся на меня словно сумасшедший! Ты ему явно нравишься, и... — ее пальцы накрыли его губы, один открытый для взора глаз смотрел на него напугано, а голосок ее нервно дрожал, становясь шепотом. — Пожалуйста, Тео, никому ничего не говори, я очень тебя прошу... — она громко шмыгнула носом, ее руки дрожали. Он взялся за ее пальцы и опустил их вниз. Попытка состряпать недовольную мину повлекла за собой боль в разбитой губе, он нервно лизнул ранку. — Да не реви ты... Ладно... Никому я ничего не скажу, так уж и быть. — Спасибо... — они сидели рядом на диване гостиной, камин то и дело норовил потухнуть, но он подкидывал туда дров. — И где же, по-твоему, меня так разукрасили? — с ее губ слетел нервный смешок, они переглянулись, а потом залились истерическим хохотом, который прекратился лишь с ойканьем Нотта, губа которого еще немного кровоточила.       Они держались друг друга, по весьма странным причинам. В общении с этой непохожей на других слизеринцев девчонкой, Нотт находил необыкновеное удовлетворение. Она оказалась не такой уж и чудаковатой и забитой, как ему когда-то казалось, они могли подолгу обсуждать различные темы. Но самым главным было то, что с ней он забывал про отца, про опустевшее родовое поместье, про все невзгоды, что свалились на его плечи. Сойер же просто была рада, что теперь ей есть с кем провести унылые вечера в гостиной, есть с кем поговорить. Ее мнение о Теодоре заметно изменилось, их приятельское общение больше не напоминало игру в шахматы на льду. Однако чем больше они находились в компании друг друга, тем ярче становилась злоба Малфоя. Он все еще умудрялся ее скрывать, но изменения в поведении были слишком разительными. Если раньше они с Ноттом считались хорошими друзьями, то теперь они игнорировали друг друга, чем вызывали кучу вопросов со стороны неуемно любопытной Паркинсон. Не один раз Розария пыталась вытащить Драко в крипту, чтобы они могли поговорить, но все ее попытки сыпались прахом. Он делал вид, что ее попросту не существует. Ему казалось, что так будет проще смириться с ее выбором, с невозможностью быть рядом. Но проще не становилось. Каждый раз, когда они сталкивались взглядами, его изнутри начинали рвать неприятные противоречия. Однако, сейчас ему совсем было не до того. Задание, которое дал ему Темный Лорд, никак не желало двигаться с мертвой точки. Все свои свободные вечера он проводил в Выручай-комнате, одновременно выполняя то, что ему приказали, и, убегая от нее и своих чувств. Жаль только, что нельзя было не спать, ведь сон не только забирал у него драгоценное время, но и возвращал ко всем тем чувствам, от которых он так рьяно пытался удрать.       Проводя за работой в Выручай-комнате столько времени, Драко упускал из виду отсутствие где-либо самой Сойер, которая после занятий испарялась из поля зрения окружающих как по волшебству. Персиваль Руквуд обучал ее древней магии с особым рвением. Он был свято уверен, что девушка пойдет по стопам своей предшественницы и никогда не станет использовать древнюю магию так же, как Исидора Морганак. Опыт одной из обладательниц этого дара интересовал Розарию, выяснить принцип работы этой магии стало ее главной задачей. Жаль только, что триптих Исидоры был пуст. И, что казалось ей особенно странным, в него не могли попасть другие жители картин. Холст оставался пуст и холоден. Со временем ей удалось понемногу контролировать потоки магии, и уже к зиме она восстановила Зал Картографии. Правда, это высосало из нее все силы, и она опять провалялась несколько часов в грязи на полу, в попытке элементарно отдохнуть. Нотт у нее ни о чем не спрашивал, хотя любопытство иногда заставляло его воображение работать. Он точно знал, что на его вопрос она не ответит, а рисковать хорошими отношениями не хотелось. Почему-то в его голове факт постоянного отсутствия Сойер и Малфоя вызывал у него только один вывод: они что-то делают вместе. Ему было совершенно невдомек, насколько далеки его предположения от истины.       Розария пыталась поговорить с ним. Она отправляла ему записки, пыталась вторгнуться в его голову легилименцией, но подходить при всех не решалась. Сейчас на Драко это отразилось бы слишком плохо. Шли дни и недели, а он так и не пошел на контакт. Девушка не знала, что Гарри подозревает Малфоя в каких-то темных делишках, Поттер не хотел ее расстраивать, а потому ни о чем не говорил. Близилось Рождество.