Our storyline.

Большой зал привычно гудел из-за звона посуды и гомона голосов. В последние недели Розария совсем плохо спала, ее настроение нельзя было назвать даже сносным. Она пристрастилась к маггловским сигаретам, от нее тянулся шлейф их запаха, от которого Гермиона неодобрительно воротила нос, постоянно читая ей лекции о вреде никотина. Они с Фредом встречались снова после того дня, что провели вместе. Ребята много говорили, обсуждая их отношения и ее чувства. Уизли понимал, что те противоречия, что сидят в ее голове, победить будет очень сложно, но старался поддерживать ее, как мог. Ему, конечно же, было тяжело принять тот факт, что затмить высокомерного придурка не получалось, но он все понял и остался рядом, как и обещал. Однако, его поддержка, хоть немного и помогала, но местами делала девушке только хуже. Такой добрый, заботливый и понимающий, Фред заслуживал любви и признания, он был достоин всего самого лучшего, и Розария ненавидела себя за то, что не могла ему этого дать. Каждый раз, когда они сидели вместе, когда он обнимал ее и давал возможность ощутить простое человеческое тепло, которое было так ей необходимо, она чувствовала лишь бескрайнюю благодарность и жгучую вину, пожиравшую ее изнутри, словно саранча. Изнуряющие тренировки древней магии приносили свои плоды, но оставляли ее обессиленной. Каждую ночь она проваливалась в сон, а по пробуждению не чувствовала себя отдохнувшей. Ее лицо сильно осунулось, темные синяки залегли под глазами. Девушка заставляла себя улыбаться, чтобы никто не задавал ей никаких вопросов. Сама же она незаметно увядала. У нее будто не хватало воздуха, словно кто-то поместил ее под воду и наблюдал, как последние пузырьки кислорода покидают ее, поднимаясь все выше, пока она падает на дно.       Она запуталась. В своих чувствах, в правильности своих действий. Ужасно устала от учебы и постоянных тренировок. Устала даже от собственных мыслей, что ни на секунду не оставляли ее голову. Розария отчаянно нуждалась в помощи, в совете, но ни у кого не могла попросить ни того, ни другого. Из-за этого потеря Сириуса, которому она могла доверить любые свои проблемы и получить от него именно то, что ей нужно, ощущалась особенно остро. Годовщина его гибели с каждым днем становилась все ближе и ближе, и она умирала внутри, заливаясь горькими слезами, сворачиваясь калачиком на диване в прокуренной крипте. Только это помогало ей натягивать фальшивые улыбки и закрываться от окружающих. И ее гриффиндорские друзья, и Теодор Нотт, конечно же, видели, что девушка сама не своя, что с ней не все в порядке, однако разговорить ее ни у кого из них не получалось. Сойер не могла пожаловаться на усталость от тренировок, потому что никому нельзя было знать о древней магии. Что же до личной жизни... Она понимала, что в Теодоре отклика на испытываемое ею смятение не найти. Нотт весьма пренебрежительно, если не брезгливо, относился к ее общению с гриффиндорцами. А уж если она скажет, что переживает из-за отношений с Уизли, то он и вообще бы сказал, что это отребье ее времени даже и не стоит. А говорить об этом с Гарри, Роном и Гермионой было совсем глупо. Девушка знала, что все трое единым фронтом выступили бы против ее чувств к Драко и всецело поддержали кандидатуру Фреда. Она не хотела с ними ссориться на этой почве. Ей казалось, что Рон даже обижен на нее за то, что она отвергла его брата.       Зато у Розарии получилось помочь Гарри избавиться от чувства вины, которое он испытывал по поводу злоключений Рона. Пока Уизли лежал в больничном крыле, Сойер бросала все силы на то, чтобы Поттер не зачах и не загнобил себя. Когда же их друг полностью поправился и вышел из-под заботливого крыла мадам Помфри, все вскоре наладилось. Насколько, конечно, могло наладиться. Паранойя Гарри относительно причастности Драко к покушениям, достигла своего пика. В один момент, он попросту не выдержал и вывалил на Розарию все свои домыслы, припорошив их теми малочисленными доказательствами, что ему удалось раздобыть. Он буквально умолял подругу воспользоваться их с Драко дружбой и выудить из него информацию, но она сказала, что это невозможно. Девушка уклончиво, не вдаваясь в подробности, пояснила другу, что они с Малфоем сильно поругались еще в начале года и с того дня не обмолвились ни словом. Да и после тех его слов, которые ужасно сильно ее обидели, она совершенно не хотела с ним связываться. Безусловно, она скучала по нему и тосковала, ей было горько и больно, но чувство гордости не позволило ей даже попытаться наладить с ним хоть какой-то контакт. В итоге, они вместе решили, что лучшим вариантом будет попросить Добби и Кикимера поглядывать за Драко. В конце концов, так и Гарри будет спокойнее, и Розарии не придется к нему приближаться. На том и порешили. С того момента, как домовики упали Малфою на хвост, Поттер стал немного спокойнее. Весна уже предъявила свои права на этот мир, природа цвела и распускалась, в воздухе пахло пыльцой. Для кого-то этот аромат был предвесником скорой свободы, а для кого-то — надвигающихся экзаменов. И тут, и там можно было встретить держащихся за ручки воркующих шестикурсников или измученных семикурсников, погребенных за стенами учебников. Сойер же бледной тенью смотрелась на фоне и тех, и других. Она с толикой зависти смотрела на влюбленных друзей, а еще жутко огорчалась, что никаких моральных сил на чтение у нее не было. Все те немногочисленные моменты, когда она не была занята, девушка могла лишь лежать пластом и смотреть в потолок в безуспешных попытках ни о чем не думать. Выходной день обещал быть тягучим и полным ужасных дум. Девушка планировала провести его в Зале Картографии или в Запретном лесу. Персиваль Рэкхэм пытался научить ее не только подчинению, подавлению и контролю древней магии, а так же и использованию ее для создания чего-то большего. Для созидания и творения, для того, чему эта магия должна была всегда служить. За окном сегодня было немного пасмурно, но это не остановило когтевранцев из команды по квиддичу, они пронеслись мимо нее шумной оравой, зажимая мётлы подмышками и радостно улюлюкая. Она засмотрелась им в след, думая: почему же ей так сильно не нравится летать на метле. Торопливые шаги в опустевшем коридоре заставили ее отвлечься от созидания удаляющихся учеников, она столкнулась с Гарри нос к носу. Он был весь мокрый, в крови, бледный, словно сама смерть. — Что случилось?! — она не на шутку перепугалась, схватила друга за плечи и легонько тряхнула, чтобы привести в чувства. — Кажется, я убил Драко Малфоя... Ее тело била крупная дрожь, глаза ужасно болели от слез, а горло саднило от дыма. Малфой был жив, его вовремя успел спасти профессор Снейп. Она боролась с желанием кинуться к нему немедленно, потому как думала, что сделает этим только хуже. Розария не знала, в порядке ли он, поправится ли он. Ни на что у нее не было сил, даже палочку в руках она не могла держать прямо, настолько ее руки ходили ходуном. Стены крипты давили, кружили вокруг нее тенями-воронами, непрошенные мысли, одна хуже другой, забивали ее камнями. Складывалось ощущение, что все страхи Розарии внезапно приобрели форму, пинали ногами, словно она бродяжка в подворотне, и никто не может ее от этого спасти. Минуты тянулись как паленая резина, она то и дело бросалась к часам, чтобы удостовериться, что ночь еще не завладела замком. Как только тень опустилась на башни, она набросила на себя дезиллюминационные чары и отправилась наверх.       Малфой был похож на обескровленную фарфоровую куклу. Его глаза были плотно закрыты, лицо-маска не имело ни следа эмоций, словно его нарисовали на холсте. На мгновение девушка испугалась, что он и правда мертв, а потому потянулась к его запястью, дабы нащупать пульс. Она не хотела, чтобы он знал о ее присутствии, но ужас переборол горделивость. Пальцы ее осторожно обвили его, словно браслет, очень скоро ощутив подушечками биение крови по венам. Розария судорожно выдохнула, ее ноги подкосились и она плюхнулась на стоящий у постели стул, оставленный кем-то другим, все еще не решаясь отпускать его руку. Чем отчетливее она чувствовала его пульс, тем спокойнее становился ее собственный. Парень не шевелился и Сойер сделала вывод, что он спит. Наконец она решилась отпустить его, но когда взгляд ее невольно скользнул вниз, отшатнулась, почти падая вместе со стулом. Девушка зажмурилась, надавила пальцами на глазницы так, что под ними пошли круги, после чего проморгалась и вновь уставилась вниз. Ей показалось. Совершенно точно показалось. Кончиками пальцев она подцепила белоснежный манжет, потянула его вверх и замерла, словно вор, которого поймали споличным. — Не надо, — Драко хрипел, будто голос его сорвался из-за слишком громкого и долгого крика, но лицо оставалось неподвижным, словно говорил и не он вовсе, а кто-то другой, кто-то, кто прячется за ним. Девушка не рискнула, и пискнуть в ответ, просто сидела там каменной статуей, напряжение волнами билось внутри, стачивая ее решительность и унося за собой, — Прошу, Рия... Не смотри... Звук собственного имени обухом ударил по голове. Его рукав выскользнул из ослабевших пальцев. Девушка вскочила на ноги. Тело было словно соткано из ваты и упорно отказывалось слушаться, будто оно и вовсе чужое. Ладони ее быстро потели, воздух со свистом покидал легкие, а в глазах поселилась тьма. Сердце колотилось в грудной клетке с такой силой, что она буквально оглохла от его набата, потрясла головой, но это не помогло, противный звон лишь усилился. Паника накрыла ее с головой, девушка не могла сопротивляться, у нее попросту не получалось. Его серые глаза никак не могли поймать фокус, он потерянно шарил взглядом в темноте, зная, что ничего не увидит, но звук частого судорожного дыхания давал ему примерное понимание ее местоположения. Корка льда, что быстро поползла по полу и вверх, по ножкам его койки, точно помогла определить, где она стоит. Сойер задыхалась. Хватала ртом воздух, но кислород упорно не желал проникать в легкие. Его рука потянулась к ней, медленно, слабо. И она отпрыгнула от нее, словно от змеи, что в замедленном действии пыталась на нее напасть. Почему-то она испугалась. Животный ужас рвал ее на части, кричал в уши, что она должна бежать или замереть неподвижно, должна делать что-то, хоть что-то! Она сделала шаг назад, потом еще один и еще один, пока не врезалась спиной в ширму, с грохотом опрокидывая ее на пол. Девушка бросилась наутек, бежала, куда глаза глядят. Впервые ей было так дико страшно, впервые земля будто уходила из-под ног. Она упала на пыльный пол крипты, обняла свои колени и взвыла чужим голосом, позволяя таким образом страху покинуть ее тело. Или хотя бы его части. Драко — Пожиратель Смерти. Она увидела на нем Черную метку. Прошло несколько дней и Драко, наконец, покинул больничное крыло. Он очень хотел вырваться оттуда, но когда ему позволили это сделать, безумно захотел остаться. Парень знал, что теперь ему нельзя от нее бегать. Теперь объясниться попросту придется. На радостные повизгивания Пенси его голова тут же отдалась тупой болью, он рыкнул на нее, чтобы та заткнулась. Девчонка обиженно надула щеки и отвернулась. Малфой осторожно исподлобья бегал взглядом по лицам окружающих, в поисках одного единственного. Сначала он увидел Нотта. Тот сидел хмурый и что-то нашептывал на ухо Сойер, остекленевшие глаза которой смотрели исключительно перед собой. Еда на ее тарелке оставалась нетронутой, кубок не был наполнен. Теодор ткнул ее пальцами в ребра и она как-то очень заторможено перевела на него непонимающий взгляд. Мальчишка что-то ей сказал, она медленно моргнула, посмотрела на него так, будто не совсем осознает, где находится. Нотт щелкнул пару раз пальцами прямо у нее перед носом, но она даже не дернулась. И вдруг взор ее голубого глаза уперся прямо в Драко, Нотт проследил за ее взглядом и недоуменно изогнул бровь, после чего буквально силой заставил ее повернуться к тарелке. — Поешь уже, ты третий день как не живая. Тебе кто по голове, что ли треснул, так давай я тоже приложусь, авось поможет! — голос его был недовольным, почти злым. В няньки девчонке он вот уж точно не нанимался. И все же, теперь они друзья, а значит заботиться друг о друге должны. От этого никуда не денешься. Сойер вжала голову в плечи и кивнула, взялась за вилку и неловко начала ковыряться в пище, пока Тео не прикрикнул на нее еще раз. Его раздражало то, как она перегоняет пищу туда обратно, как превращает аппетитное блюдо в неприглядное месиво. Он громко вздохнул и отобрал у нее вилку, недовольно швыряя ее на стол. Заставлять ее было совершенно бесполезно. Что бы ни случилось, это намертво отбило весь аппетит, помимо всего прочего. Она молча сидела рядом с ним, пока он заканчивал свою трапезу. — Пошли. Нечего тут сидеть просто так. У нас окно перед ЗОТИ, посидим у озера? Тебе явно не помешает свежий воздух. Девушка безвольно кивнула и поплелась рядом с парнем. Чужая болтовня поглощала звуки их шагов. Они расположились на травке под раскидистым деревом, шум подгоняемых легким ветерком волн немного ее успокаивал. Голубое небо было прекрасным, но на горизонте виднелась темная громада туч. Она надвигалась прямо на них. Нотт уткнулся носом в любопытную книгу по артефакторике, которую девушка подарила ему на Рождество, чего он, признаться, совершенно не ожидал. Трактат был на удивление любопытным и интригующим. Тео нравилось возиться с различными сломанными артефактами, Розария даже предлагала ему изучать их и заниматься починкой магических устройств после учебы. Он и сам думал об этом, до того, как развязалась эта война. Теперь он не видел смысла в том, чтобы строить планы: каждый день мог стать последним. Парень в это верил, хоть вслух и не говорил, но Сойер об этом знала и не одобряла. Он заинтересованно хмыкнул, потирая подбородок, полностью погруженный в чтение. Розарии просто нужно было время и кто-то рядом. По его мнению, Тео отлично справлялся с ролью молчаливой жилетки. Когда он опустил руку, чтобы перевернуть страницу, девушка осторожно схватилась за его пальцы. Ее рука едва заметно дрожала, парень покосился на нее, вздохнул и легонько сжал девичью руку. Слизеринке этого было вполне достаточно. Время летело очень быстро. По ее мнению, даже слишком быстро. Сосредоточиться получалось плохо, она загривком ощущала на себе чужой взгляд и это ужасно мешало. Ее разум находился в полном раздрае. Девушка то пребывала в состоянии тотального оцепенения, то начинала заламывать руки, а глаза ее бегали по помещению, искали пути к отступлению. Так все было и внутри: то ни единой мысли не возникало, то их было настолько много и все настолько разные, что голова должна была вот-вот лопнуть, как переспелый арбуз от удара об асфальт. Сегодня — это слово билось раненой птицей в ее мозгу, заставляло сердце неприятно сжиматься, а тело — исходить мелкой дрожью. Ей было страшно. Она понимала, что произойдет и эта предопределенность ее напрягала. А неизвестность исхода вызывала панику. Отчаянно хотелось заставить стрелки часов идти медленнее, как будто каждая лишняя секунда помогла бы ей поймать хоть капельку внутреннего равновесия, но получалось наоборот. Чем больше времени проходило, тем сильнее разрасталось внутри удушающее чувство тревоги. Стоило звону колокола обозначить конец последней лекции, девушка тут же быстро ускользнула от пристального взора Тео, от «золотой троицы», что безуспешно пыталась вытащить Рори из ее упаднического состояния, и отправилась в крипту. Путь этот показался ей невероятно долгим, а шаги слишком громкими, всюду чудились чужие взгляды. Она незаметно для остальных юркнула в свое секретное место и тут же плюхнулась на диван, доставая из тайника пачку сигарет и закуривая. Впереди ее ждало самое страшное и сложное: ожидание. Полумрак и тишина напоминали ей затишье перед бурей. Где-то на улице так сильно грянул гром, что она вздрогнула всем телом и зябко поежилась. Хорошая погода, что была утром, быстро портилась. На замок надвигался ужасающей силы ливень. На короткое мгновение, она задумалась о том: как это странно, слышать гром и звуки дождя отсюда. Акустика у замка была весьма удивительная. В помещении не было ни единого окна, единственными источниками света были жаровни, да тусклый отблеск омута памяти. Однако, даже если в жаровнях не было огня, комната никогда не погружалась по-настоящему во тьму, тут не было слышно чужих голосов, даже если кто-то был совсем близко ко входу, но звуки природы доносились четко. Эти мысли ненадолго помогли отвлечься и слегка успокоиться, но знакомый скрип решетки быстро положил этому конец. Она глубоко вздохнула и поднялась на ноги, натянула на себя самое храброе из своих лиц и встретилась с Драко взглядом.       Они оба молчали. В его руке угрожающе подрагивала волшебная палочка. Она же свою даже не доставала. Понимала, что не сможет на него напасть, даже если он сделает это первым. Потому что не хочет причинить ему вреда. И защищаться не хочет. Она не его враг и хотела показать это всеми возможными способами. Не враг. По-крайней мере, пока что. Драко слабо понимал, в каком положении находится на данный момент. И хотел выяснить это как можно скорее, чтобы правильно разыграть свои карты. Никто не спешил прерывать эту неуютную тишину. Малфой сделал осторожный шаг вперед, она даже не шелохнулась. Он приблизился к ней, оставшись на почтительном расстоянии. Сойер все еще не выхватила палочку, не выказала перед ним страха или слабости. Что ж. Это можно было считать хоть каким-то результатом, хоть какой-то отправной точкой. Она его хотя бы не боится, чего он опасался с той ночи в больничном крыле. Драко поджал губы, посмотрел в сторону груды ящиков, подошел к ней и оставил палочку на одном из них, после чего отошел обратно. Она пристально наблюдала за ним, после чего повторила его действие, оставляя свою палочку рядом с его. Значит, они оба планируют провести этот разговор без магической дуэли, что не могло не порадовать. Малфой не был уверен, кто из них одержит в ней верх и чем это закончится для другого. Далекий раскат грома отозвался в холодных стенах ужасно громким эхом и именно это помогло ему увидеть, насколько она напряжена. Стоило стихии прогреметь свою угрозу, как девушка подскочила на месте, громко охнув. Инстинктивно она заозиралась по сторонам, обхватила себя руками и выглядела в этот момент настолько потерянной, настолько беззащитной, что Малфою стало за себя стыдно. Он был перед ней безумно виноват, он обидел ее, унизил, испугал, а теперь стоит, как истукан, и ждет от нее какой-то подлости и предательства. Чего-то, что свойственно маленьким змеям, в компании которых он проводил все свои учебные годы. Будто совсем забыл, что она совершенно на них не похожа. Розария знала о том, что он носит Черную Метку уже несколько дней. И никто не пришел его арестовать, допросить, сделать хоть что-то по этому поводу. Этому было одно объяснение и вполне себе простое: она его никому не сдала. Все это время она была в неизвестности, изводила себя догадками и теориями, но ни к кому не пошла, ничего не рассказала. Она все еще на его стороне. Даже после всего, что он натворил, она дает ему шанс объясниться. Не сжигает мосты, не отталкивает его. Внутри тлел огонек надежды. К черту все эти игры. Пан или пропал, видит Бог, он слишком устал продумывать каждый свой шаг. — Поцелуй меня, — потребовал он, делая шаг навстречу. Опешив, девушка лишь отступила. Она продолжала молчать, пыталась отходить, но дистанция между ними неизбежно сокращалась. Сойер наткнулась на диван и неуклюже плюхнулась на него, Драко уже стоял к ней вплотную. Он опустился перед девушкой на колени, придвинулся к ней пугающе тесно. Его лицо было так близко, что он чувствовал как прерывисто и слабо ее дыхание. Он провел большим пальцем по ее губам, девушка смотрела в его глаза, словно он был большим и страшным змеем, а она — жертвой его гипноза, — Я люблю тебя. Ее тело вздрогнуло. Он ощущал каждое ее редкое и незначительное движение, их губы разделяло слишком жалкое расстояние, почти незаметное для взгляда. И все же он его не сокращал. Драко безумно хотел, чтобы она поцеловала его прямо сейчас. Потому что это означало бы только одно: она принимает его таким, без лишних вопросов и объяснений, безоговорочно и бесповоротно. Принимает и не оставит. Мгновения шли, а девушка все смотрела на него своими полными ужаса глазами и не двигалась. Он вглядывался в их голубизну, пытался рассмотреть там что-то еще, понять, о чем же сейчас она думает, но все было тщетно. Даже в этот момент, когда она полностью растеряна, напугана, разбита, он не мог прорваться через ее защиту. В начале года он смог это лишь потому, что она не ожидала нападения. Больше такой роскоши у него не будет. Драко не мог ждать вечно. Он подумал, что все пропало, его ставка не сыграла. Возможно, действуй он более аккуратно... Юноша прикрыл глаза, тяжело вздохнув, но не успел отстраниться. Ее губы коснулись его совсем легонько, невесомо, едва-едва ощутимо. И все же этого жеста ему было достаточно, чтобы припасть к ее губам, словно жаждущий путник к фляге с водой. Его ладонь скользнула на ее затылок, он не позволит ей отстраниться даже на дюйм, если она вдруг задумает прерваться. Это незначительное касание дало ему все, что нужно. К черту. К черту его отца, к черту сраного Уизли, к черту придурка Нотта. Ничто больше не посмеет его остановить, и пусть они все горят синим пламенем. Она его. Никому и никогда он не позволит ее отобрать, никто не встанет между ним и его Розарией. Ее ручонка вцепилась в его воротник, слабенько дернула и он позволил ей сделать вдох. Жадный и глубокий. Он тоже выдохся, но осознал это лишь тогда, когда оторвался от ее губ. Если и умирать, мелькнуло в его голове, то только так. Задыхаться от того, что она его целует. Он жадно впился в мягкие губы снова, он кусал их, слизывая едва проступающую кровь, их языки сливались в безумном танго, тела тесно прижимались друг к другу, словно стремились стать единым целым. Малфой все больше и больше подминал ее под себя, зажимал между потрескавшейся от времени кожей дивана, и своим собственным телом. Ее прохладные пальцы лежали на его щеках, перемещались, словно паучьими лапками, по контурам его лица, путались в волосах, раз, за разом возвращаясь обратно, не решаясь двинуться дальше. Будто боялись двинуться дальше. Страшились, что он снова ее оттолкнет. А ему хотелось дать ей понять, что этому не бывать. Больше никогда. Он отпустил ее губы, схватил ее руку и зубами стянул осточертевшую перчатку, проложил дорожку поцелуев по длинным пальцам до тонкого запястья, языком очертил линию шрама, облизнулся, будто голодный зверь, смакуя вкус ее кожи. Ткнулся носом в ее шею, громко вдыхая ее аромат, оставляя влажные отметины, зубами оттягивая нежную кожу. Ее дыхание быстрое и прерывистое, грудь вздымается вверх и вниз. Он чувствует это собственной грудной клеткой, вжимается в нее сильнее, кусает больнее и она вскрикивает от боли, пока он губами собирает алые капли, размазывая их по собственному лицу, по ее коже, вымазывается в ней, словно хочет впитать всю без остатка. Словно хочет пропахнуть ею. Кто из них придумал эту идиотскую игру в тяни-толкай, где они все время рядом, но порознь? Зачем она была им нужна? Ему даже не хотелось задумываться над этими вопросами, хотелось исчезнуть. Раствориться в ней и пропасть среди этих безликих стен, сплестись с ней хвостами, срастись чешуей, и быть всегда вместе. Все его планы о том, что и как сказать шли к морскому дьяволу. Она согревала его своими объятьями, душила в них, лишая воли к существованию. Чертова сирена, лишь прошептала его имя, а он уже готов к ее ногам возложить все, что у него когда-либо было, себя самого и свое будущее, каким бы оно ни было. Парень пальцами ощущал ее трепет, мягкое тепло перерастало в удушливый жар, нужно было остановиться, пока они оба не сгорят. Внутренний голос настойчиво твердил, что он пожалеет, если не поговорит с ней прямо сейчас, что будет подло и мерзко зайти слишком далеко, когда у нее столько вопросов, ответы на которые могут пошатнуть ее к нему отношение. Парень пытался от него отмахнуться, хотел засунуть его поглубже, чтобы не мешал, но у него не выходило. Он раздосадовано зарычал, ее глаза распахнулись, испуганные и удивленные. Она ждала, что он снова ее оттолкнет, парню от этого было больно, но он заслужил, ведь сам дал этому страху причину существовать. — Спасибо, — говорить громче шепота не было сил, он провел кончиками пальцев по ее щеке и оставил в уголке губ еще один мягкий поцелуй, мимолетный, нежный, без той жадной страсти, что была в нем до этого. Взять себя в руки было тяжело, но необходимо. Девушка пыталась отдышаться, упираясь лбом в его плечо. Она почувствовала ужасную слабость, все эти бессонные ночи и нервное истощение дало о себе знать. Малфой, словно шестым чувством опознав ее состояние, помог Сойер прилечь на диван, после чего лег рядом и обнял ее. Не шибко удобно, но зато вдвоем, так он рассуждал. — Драко... — Я этого не хотел... Мне не оставили выбора. Провал моего отца не мог остаться безнаказанным. Лучше уж это наказание понесу я, чем моя мать... Я клянусь тебе, я не хотел, — он смотрел в темный потолок, девушка зябко ежилась, жалась к нему в безуспешных попытках согреться. Парень легко коснулся губами ее лба и встал. Забрал обе палочки с ящиков, развел в жаровнях огонь. Девушка же трансфигурировала свою мантию, превратив ее в тяжелый теплый плед, диван был значительно увеличен в размерах. Они уютно расположились на нем, на этот раз вполне комфортно, закутываясь в плед и прижимаясь друг к другу. Он заправил челку ей за ушко, тяжко выдохнул, проводя по границе шрама кончиком пальца. В этот раз она не отстранилась, прикрыла глаза и подставила лицо под его касания, — Прошу, прости меня... За все то дерьмо, что я натворил... Ты должна держаться от меня подальше, рядом со мной опасно. Но видеть тебя с кем-то другим просто невыносимо! И почему ты не можешь дружить с одними девчонками?! Его внезапное негодование вызвало у нее нервный смешок. Им многое необходимо было обсудить, но, черт возьми, Черная Метка интересовала ее куда больше, чем его глупые мерзкие выходки. Хотя, возможно он прав и самое тяжелое стоило оставить напоследок. — Давай по-порядку, не все сразу, ладно? — он кивнул, но взгляд его был прикован к лиловому синяку со следами зубов и небольшими ранами от них же, который он оставил на ее шее. Еще один повод для извинений. Как будто тех, что уже были, и без того не слишком много. Малфой нахмурился, судорожно пытаясь понять: с чего же начать? Девушка будто услышала его внутренние метания, обвила ручонками его шею, оставила на щеке мягкий поцелуй. Парень перехватил ее ладошку, касаясь ее губами, после чего прижался к ней щекой, его хмурое выражение лица смягчилось. Огонь трещал в жаровнях, за стенами замка бушевала стихия, вой ветра и шум дождя был слышен так хорошо, словно они на улице в самом сердце урагана. У него ушло какое-то время, чтобы собраться с мыслями. — Отец не выполнил свое задание, вы ему помешали. И наказание от Темного Лорда за это он понести не мог, потому что его сразу забрали в Азкабан. Это... — парень расстегнул манжет рубашки и закатал рукав, девушка села и взяла его запястье в свои ручки, на этот раз более внимательно осматривая метку. Драко закинул другую руку за голову, его взгляд внимательно изучал лицо Розарии, — Это часть его наказания за проступок. Темный Лорд... Дал мне задание. Задание, которое невозможно выполнить. — А ты не можешь просто сказать, что не получилось? — робкое предположение было выдвинуто, скорее, ради проформы, она и сама понимала, что с темным магом такое не сработает, — Я... Я могу забрать тебя в Орден... Там могут помочь, защитить... — Орден? Ты про Орден Феникса? — она кивнула, виновато прикусив губу и опустив глаза, Драко болезненно застонал, — О, Рия, только не говори, что подписалась в эту секту уверовавших в Поттера. — Чего сразу в секту, — возмутилась она, ее щеки ярко пылали красным, она неловко мяла пальцами его запястье. Малфой поморщился. Конечно, среди Пожирателей рядом с собой он ее никогда не видел, однако и на передовой ее наблюдать тоже бы не хотелось. Но его желания часто шли вразрез с действительностью. — В любом случае, из этого ничего не выйдет... Что они сделают с мамой, если я сбегу? Что с ней будет, если не справлюсь? — Так, а… Что это за задание-то...? — Драко брезгливо скривил губы, закрыл глаза, не в силах на нее смотреть. Вот она. Та черта, что решит судьбу всего того, что между ними происходит, чем бы это ни было. — Провести в Хогвартс отряд Пожирателей... И убить Альбуса Дамблдора, — она надолго замолчала. Ему было страшно услышать ее реакцию на его слова. Молчание с каждой секундой делало этот страх еще сильнее, отчего он уже жалел, что вообще ей рассказал. Но скрывать это было нельзя. Он мог выменять шанс остаться с ней рядом только на все свои темные секреты. И Драко это делал. Теперь оставалось только понять, примет она эту сделку или нет. — Так значит, Гарри был прав... Это из-за тебя пострадала Кэти... И Рон... — Я не хотел, чтобы кого-то из них зацепило, я клянусь тебе, Рия... — смотреть на нее все еще было страшно, а потому он зажмурил глаза так сильно, что под веками заплясали круги. Его руки позорно дрожали, и она не могла об этом не знать, ведь все еще держалась за одну из них. Напускное спокойствие при ней никогда не работало. Ничего не работало. При ней он всегда словно голый без всех своих масок и ужимок. Настоящий, а потому уязвимый. Он доверил ей то, что не доверил никому до этого и теперь надеялся, что ему не придется об этом горько пожалеть. Ее пальцы мягко огладили черный контур уродливого черепа, самая омерзительная часть его тела удостоилась ее ласки, это заставило его осторожно на нее взглянуть. Девушка была задумчива и, казалось, совсем на него не злилась. — Будешь еще пытаться? — Нет. Ничего не получается. Пока что я все изо всех сил пытаюсь... — И как ты планируешь провести их сюда? — Драко поджал губы, голос ее был холодным, суровым, брови свелись к переносице, однако пальцы все еще были нежны. Сотканная из противоречий, прекрасная Розария. Черт бы его побрал, почему он не пошел за ней в этот гребаный Отдел Тайн? Кто знает, может, все было бы сейчас совсем иначе... — Исчезательный шкаф в Выручай-комнате... — И как успехи? — Да никак, — он попытался выдернуть руку из ее захвата. Она легко ее выпустила, — Черт возьми, хватит задавать эти вопросы, ты... — Я тоже люблю тебя, — он забыл, что хотел сказать. Она не смотрела на него, ее взгляд скользил по омуту памяти, глаза были так печальны, полны влаги. Ему казалось, что она изо всех сил сдерживает слезы, — И я тебя не оставлю. Не бойся. Он ухватился за ворот ее рубашки, потянул вниз, отчего она рухнула на него сверху. Драко обнял ее одной рукой, крепко зажмурив глаза. Парень и сам был готов разреветься. Смесь горечи и восторга, облегчения и сожаления. И почему все не может быть проще? Она устроилась поудобнее, лежа щекой на его груди, обнимая его, все еще задумчиво наблюдая за белой дымкой Омута Памяти. — Я не буду тебе мешать. Но я обязана сообщить об этом хотя бы одному члену Ордена, — Драко ощутимо напрягся, она ласково погладила его по животу, в провальной попытке успокоить, — Снейпу. Его Непреложный Обет все равно обязывает тебе помочь, так что... — Обет? Откуда ты знаешь? — Гарри следит за тобой. Еще с первого дня. Он догадывается, что ты — Пожиратель. Знает, что ты что-то задумал и постоянно торчишь в Выручай-комнате. Знает, что Крэбб и Гойл тебя пасут. Попасть к тебе у него ни разу еще не получилось, но он пытается. И покушения он тоже сразу повесил на тебя. Я ему не верила... — Мантия-невидимка, — процедил Драко, вспоминая все те случаи, когда Крэбб и Гойл жаловались на странные звуки в коридоре восьмого этажа, которые их отпугивали, — Надо было порвать это дерьмо еще в поезде, пока мог! Девчонка легонько боднула его лбом в ребра, Малфой скривил губы. — Рия... Ты ведь... Ты ведь не встречаешься с Поттером, верно? — Ты дурак что ли? — она приподняла лицо, уперлась в ребра подбородком. На мягкой щеке отпечатался след от его пуговиц, он осторожно потер ее щечку большим пальцем, она прильнула к его руке, прикрывая один глаз, словно котенок. — А с Уизли? — она отвела взгляд, печально вздохнув. — Нет. Ни с Гарри, ни с Фредом... Ни с Тео. Так что извинись перед ним за то, что его тогда ударил, это было глупо с твоей стороны! Он мог тебя выдать, если бы не я, между прочим. — А чего он к тебе прицепился?! — взвился Драко, обиженно надув щеки, негодование на его лице она всегда находила очень милым. — Его отца тоже заперли в Азкабане. Вы, аристократы, все такие высокомерные. Друг другу даже выговориться не можете. Ему нужна была помощь и я протянула руку. В конце концов, кому как не мне знать, каково это — остаться без семьи. — И все равно, он слишком близко к тебе липнет, — уже не так уверенно пробурчал он, почувствовав себя глупцом. Накинулся на друга по надуманной причине. Хорош товарищ, ничего не скажешь. Она приподнялась на локтях, нависла над ним, длинные пряди щекотали острое лицо. — Ты извинишься перед ним, Драко? — Ладно... — недовольно ответил он. Девушка склонилась ниже и наградила его податливость мягким сладким поцелуем, — Ты будешь пользоваться тем, что мне тяжело тебе отказать, да? — Возможно, но не часто, обещаю, — прошептала она, покрывая легкими поцелуями его щеки, лоб и нос. Малфой прикрыл глаза, довольный как слон, его ладони легли на девичью поясницу, он морщил нос каждый раз, когда лазурные пряди щекотали ноздри, — Ты открылся передо мной. Думаю... Было бы несправедливо с моей стороны не ответить тебе тем же... Но ты должен поклясться мне, что это навсегда останется между нами. Твоя легилименция должна быть на самом высшем уровне. Если Волан-де-Морт узнает мой секрет, я — труп. — Я... — он тяжело сглотнул, глядя ей в глаза, — Это большой риск, ты уверена? Девушка кивнула. Если кому она и могла сейчас довериться, если и могла согласиться разделить с ней этот груз, то только с ним. Драко напряженно кивнул. Она снова легла рядом, прижалась всем телом и, решив зайти издалека, принялась рассказывать давно забытую историю гоблинского восстания. Он слушал внимательно. Не перебивал и не задавал вопросов. Однако когда он услышал имя ее дедушки, он вздрогнул, резко сел на диване и посмотрел на нее со смесью удивления и ужаса в глазах. — Мракс?! Твой дед — чертов Мракс? — Ага, — она старалась придать голосу максимальную беззаботность, но получилось не шибко удачно, — Помнишь я на втором курсе к тебе прибежала, потому что слышала голос? Он кивнул. — Все потому что я змееуст, прямо как дедушка. Я просто понимала василиска, который ползал тут по трубам. И Гарри понимал. А остальные если что-то и слышали, то только шипение. Но самое главное дерьмо мне передалось от бабушки, низкий ей за это поклон... — Потомок Слизерина владеющий Древней Магией, которую никто даже увидеть тольком не может. Потрясающе. Угораздило же, — парень хмурился, тер пальцами переносицу, голова его начинала болеть. Девушка бросила взгляд на часы, прошло много времени, с тех пор, как Драко пересек порог крипты. Погода на улице только ухудшилась, ночь вступала в силу, время отбоя они уже давно и благополучно пропустили. Сойер сладко потянулась, выгибая спину, чем Малфой тут же воспользовался, наваливаясь на нее сверху, обхватывая обеими руками, — И что мы теперь со всем этим будем делать? — Дышать тяжело, слезь, — довольно захихикала она, слабо спихивая его, уперев ладошки в его грудь. Фыркнув, парень улыбнулся и послушно опустился рядом, — Сегодня мы уже ничего не будем делать. Сегодня мы будем спать. А все остальное подождет до завтра. — Хороший план, — парень кивнул. Она лежала рядом с ним, прикрыв глаза, постепенно проваливаясь в сладкую дрёму, — Рия... — М? — она лениво приоткрыла один глаз, голосок ее был совсем сонным и в целом она выглядела безумно уставшей. — Ты ведь понимаешь, что теперь ты со мной, да? — он почему-то дико смутился. Она расплылась в блаженной улыбке. — Ты все-таки дурак, Драко Малфой... — видимо, не посчитав это за достаточно прямой ответ, он пихнул ее в бок, отчего Сойер сонно захныкала, — Если это было предложение стать твоей девушкой, то оно было довольно расплывчатым. Но я согласна. — Прекрасно, — прошептал он, мягко целуя ее в лоб, накрывая их обоих пледом и обнимая девушку. Все проблемы и правда, могут вполне подождать до утра.