***
— Вы боитесь нынешних своих отношений, Луи? — спросила Патриция, встретив Томлинсона через месяц. Они столкнулись в «Старбаксе», и Томлинсон не был готов к такому. То есть, обычно люди, которые знают друг друга недавно, просто кивают или выдают дежурные фразы. Но, кажется, Патриция не была из их числа. — Простите? — Вы перенесли тяжелое расставание. И сказали, что на это ушло много времени. И вы не были инициатором этих отношений. Они складывались стихийно, под влиянием алкоголя и внешних факторов. И, давайте будем честными, этого очень хотел Гарри, не вы. Так что я повторюсь: вы боитесь этих отношений, Луи? — она стояла за ним в очереди за кофе (или чаем — не суть важно), говоря вкрадчиво и тихо. — Это какой-то тест на профпригодность? — решил он отшутиться. Кто она такая, чтобы он выворачивал перед ней душу? Это касается лишь его и Гарри, Господи прости! — Если хотите рассматривать это в таком ключе. Гарри нуждается в постоянной поддержке и толчках. Очевидно, что он не справится без этого. Так что вы должны быть смелым и уверенным для него. Кроме того, я кое-что заметила, — она усмехнулась (что, она умеет и такое?). — Да что вы говорите, — закатил мужчина глаза, делая свой заказ. — Он доверяет вам, слушается вас. Вы могли бы заместить ему отца. Или старшего товарища, — не отстает женщина от него. И кто вообще напяливает черное платье в такой теплый день? — При всем моем уважении, конечно, но я меньше всего хотел бы быть его отцом. То есть, это уже какие-то нездоровые кинки, — парень изогнул бровь недоверчиво. Женщина хлопнула его по плечу, откашлявшись. — Луи. Я выражалась фигурально. У него не было образца для подражания. Вы, как мне кажется, вдохновляете его. Моя рекомендация — просто вселять уверенность в него. Кстати, как ваши тренировки выдержки? … как были их тренировки. Что ж. Этого не описать в двух словах. Самое близкое к правде это «по-разному». На самом деле суть заключалась в том, чтобы Гарри учился терпеть свои навязчивые идеи. Суть обсессий заключалась в том, что человеку кажется, будто если он не сделает чего-то, последует что-то ужасное (на то они и последствия). Механизм запрета же работал на долговременную память: сознание должно было зафиксировать, что старый сценарий не работает. То есть, из-за невыполнения определенной строгой последовательности ничего не будет. В теории легко. Но на практике Гарри действительно изводился, страдал и много кричал. У него иногда начинали чесаться руки, трястись плечи, руки или ноги. Он грыз ногти или умолял Луи позволить ему сделать то, что он должен. В общем, чувство тревоги овладевало им полностью. Однако Томмо не был бы собой, если бы не вышел с решением для этого. Чтобы закопать глубоко в землю прошлое, нужно построить что-то новое на костях глупых сценариев. И он утягивал парня гулять (часто против воли, потому что Хазз не мог выйти из дома до того, как не завершился бы ритуал), целовал, шептал что-нибудь сексуальное или банально связывал и щекотал. И это было замечательно — смеющийся Гарри, а не страдающий и плачущий. Но это не всегда срабатывало. Порой Хазз дулся и чувствовал себя паршиво на людях, прекрасно помня, что он не повторил что-то, и постоянно кусал губы и озирался. Нужно было что-то безотказно работающее. И Луи пошел ва-банк. Это случилось на третьем месяце их совместной жизни. Утро, работа, Луи выпихивает Гарри из дома, несмотря на все мольбы и вранье Стайлса. Он пристегивает своего парня, быстро садится за руль и блокирует двери, выезжая на дорогу. — Лу, я же просил тебя дать мне еще десять минут! — возмущенно фыркнул Хазз. — Это всё прекрасно, но у нас нет лишних десяти минут, — рыкнул Томлинсон. — Хорошо. В пять минут. Дай мне пять минут, я закончу всё быстро! — взмолился Стайлс, не желая приходить на работу, зная, что невроз накроет его из-за непочищенной плиты и нерасставленных тарелок. Боже, это было ужасное утро! — Нет. Иначе в чем вообще смысл твоей терапии? — Луи выдохнул, не желая говорить об этом в такую рань. Кроме того, он должен был сосредоточиться на дороге. Иначе они врежутся в кого-нибудь. — Терапия то, терапия сё, — проворчал Гарри, отворачиваясь к окну, скрестив на груди руки. — Я не получаю ничего за свои старания. Луи мысленно закричал. Серьезно? Почему за его старания ему ничего не обламывается. И он решил поддеть Гарри: — Да? Тогда, может быть, сегодня ты приготовишься к тому, чтобы я наградил тебя? Он не имел в виду ничего такого. Но Гарри повернулся к нему так быстро, что Луи мог поклясться, что в шее Стайлса что-то хрустнуло. — Это… это? — многословно проблеял он, краснея. И, да, они все еще привыкали друг к другу, исследуя тела со скоростью черепах… черепах-девственниц из викторианской эпохи. Оба сошлись на том, что с сексом можно повременить, пока они не будут испытывать нужду. Но, строго говоря, Луи готов был запрыгнуть на Гарри еще в тот вечер, когда Стайлс оказался пьяный в его постели и терся о задницу Томмо своим стояком. То есть давно. — Да, это это, — он передразнил Гарри, усмехаясь. — Боже, да, — благоговейно вымолвил Стайлс, закусывая губу мечтательно. Удивительно, как быстро Гарри забыл о невыполненных действиях.Trece
1 мая 2016 г. в 15:28
Хазз проснулся посреди ночи. Не то чтобы он крепко спал до этого. То была полудрёма. Что-то внутри тяготило парня. Он осторожно поднял голову, чтобы ненароком не разбудить Луи. Сегодняшний приступ все еще смущал его. Луи впустил Гарри в свой дом, а он навел такой беспорядок. Да еще и любимую кружку Томмо разбил.
Стайлс соскользнул с постели и вышел из комнаты. Прямо по коридору, затем направо — и вот она, небольшая комнатка, куда Луи перенес свою коллекцию. Гарри вошел туда, нашарив выключатель. В еще не разобранных коробках лежали игрушки — где в коллекционных упаковках, а какие-то были бережно укутаны в бумагу, полиэтилен или стояли на полках, но в пакетах. Гарри улыбнулся, проведя по розовой Пинки Пай рукой. Он помнил, как Луи рассказывал о том, как сделать заводскую прошивку гривы блестящей и очистить от клея. Это хобби подходило парню, по мнению Стайлса: он даже в своем мире хотел собирать существ вместе и заботиться о них. А если принять во внимание, что у Луи столько сестер, то можно позавидовать этим игрушкам. У них никогда не вырвут конечности, не выдерут волосы.
Гарри оперся о стену, вспоминая, как еще недавно они могли часами переписываться и нести бред. Стайлс давно так не отводил душу: собеседнику можно было рассказать много всего, дать рекомендации по ухаживанию за цветком, послушать, что Луи думает о детях-коллекционерах. Как-то Томлинсон даже прислал ему видео с Youtube, где девушка просто распаковывала кукол и рассказывала о них. Там же шла приписка, что зарабатывает на этом дама знатно.
И Гарри нравились эти разговоры: Луи не дразнил его, не говорил, что это девчачье хобби или потеря времени. Стайлс все еще переживал в глубине души, что Томмо слишком хорош для него, что он слишком добр. И что всё так быстро меняется.
Он нехотя вспомнил то, что было вечером: так его из приступов еще не выводили. Это застало Гарри врасплох. Его будто бы выдернули из вакуума привычного мерзкого стыда. Он действительно ненавидел себя после таких выходок. Но Луи будто ничего не замечал. Парень просто касался его, ласкал и отвлекал, что все внимание Гарри сконцентрировалось только на Томмо.
В любой другой ситуации он бы не отвлекся от своих проблем так быстро. Словно по щелчку. И это пугало: разве они не должны двигаться плавно? Хотя это всего лишь минет, боже. Он действительно начинает накручивать себя.
Чтобы отвлечься, Гарри запустил руку в раскрытую большую коробку. Она выглядела слишком чистой и новой по сравнению с остальными пожелтевшими и посеревшими от времени. В его руке оказалась необычная кукла. Стайлс до этого не видел таких. Это что-то новенькое? Упаковка бликовала, но внутри, еще не распакованная, находилась кукла-олень. Он мог понять это по ее повязке с рогами, разукрашенному лицу и ушам, торчащим из головы. Кукла застыла в динамичной позе, забавно наклонив голову. Она словно ждала, пока Гарри достанет ее и позволит начать танцевать.
— Когда это начали выпускать что-то такое неординарное? — он помнил пупсов у Джеммы, потом коллекцию Барби. Но не таких забавных кукол со странным телосложением: пестрая туника на игрушке откровенно висела, никаких тебе груди и попы или фигуры «песочные часы». Барби была эталоном красоты и утонченности. А эта кукла, кажется, даже не задумывалась о том, чтобы поражать формами. В это играют современные дети?
— Нашел Изи? — его плеча мягко коснулись, чтобы не напугать. Луи зевнул, сонно улыбаясь. Он прижался к Гарри со спины, мягкий и теплый, положив подбородок на плечо шатена.
— Прости. Я не хотел копаться в твоих вещах. Это грубо, — затараторил Стайлс.
— Брось. Ты же знаешь о моей мании. Я даже замки не поставил. Да и хотел показать тебе их уже давно. Только времени все не было, — Луи провел по коробке пальцем, усмехаясь. — Она чем-то напоминает тебя. Олененок.
— Она ребенок оленя на самом деле? — изумился Гарри, воспринимая всё буквально.
— Глупый, — хихикнул Томлинсон, - нет. Дочь духа леса или оленя-призрака. Но я предпочитаю видеть ее, как что-то вроде коренного жителя Америки. Выиграл ее на торгах за день до нашего свидания.
— И что она делает? То есть, по жизни? — Гарри всегда был плох в игре в куклы. Джемма устраивала с пяти лет чаепития с мистером Кроликом, Барби-гимнасткой и потрепанным медвежонком. Стайлс был обречен часами сидеть и притворяться, что печеньки из пластилина очень вкусные.
— Она вроде как живет в племени. И неплохо танцует. О! И самая лучшая часть: говорят, у нее есть копытца! — вспомнил Луи, загораясь. Стайлс обернулся посмотреть на парня, и замер так: глаза Лу светились живым огоньком. Он едва ли не захлебывался, начиная рассказ о прошлом этой героини.
«Питер Пен»
— … и еще там есть тролль, но она не показалась мне интересной. Ох! И белая летучая мышь, которая борется за права растений. Тебя она должна впечатлить, — Гарри опомнился только к концу рассказа.
— Ты замечательный, — невпопад произнес Стайлс.
Луи опешил, сбившись с мысли.
— Хазз, ты так топорно делаешь комплименты, боже, — он погасил свет и поспешил в спальню. Была еще надежда выспаться.
— Но тебе ведь нравится это? — Гарри нагнал его достаточно быстро.
— О, мне нравится то, каким самовлюбленным засранцем ты иногда становишься, — Томмо понизил голос, останавливаясь напротив кровати. Подумав, он забрался на нее с ногами. — И еще мне нравится, что об тебя можно греть ноги. Ты как печка, Стайлс.
— Боже, и я после этого отвратительно делаю комплименты? – но, тем не менее, он забрался следом, почти ложась на Томлинсона, обнимая и утыкаясь носом в шею мужчины. – Лу?
— М?
— Ты ведь не пожалел о том, что впустил меня в свой дом?
— Ни секунды. У каждого свои демоны.
И у Луи, конечно же, была причина делать поблажки своему новоиспеченному парню. Ведь его собственное прошлое, его затяжная депрессия и всепоглощающий страх никуда не ушли. Они постоянно были с Томмо и душили его этим вечером, вчерашним днем, постоянно.
Что, если Луи не сможет помочь Гарри? Что, если он вообще сделает всё только хуже? Ведь Хазз до этого работал с психологом, и даже он не особо помог. Так что может парень, у которого нет тонны знаний о навязчивых идеях?
В субботу у Луи получается обуздать свой страх перед неизвестностью: они решают сменить специалиста (потому что к старому ехать далеко и долго, да и она сама выходит с предложением чего-то/кого-то нового). Томмо ждет, пока Гарри дочистит плиту, затем раковину, а после сложит все тряпки на сушилку, иначе они никуда не пойдут. Что ж, думает про себя Луи, в его доме никогда не было так чисто и просторно. Хотя Стэн, к его чести, не устраивал погромов на кухне.
Всю дорогу Томлинсон вспоминает о том, что между ними было — нескольких годах любви и неведения. Луи мог бы назвать это хорошим симбиозом дружбы и любви, потому что ссоры никогда не были крупными, зато общих интересов было хоть отбавляй. Ко всему прочему, Стэн был легок на подъем, был открытым и общительным парнем. Что, собственно, и обнаружил Луи.
Он все думал: что, если бы так и не всплыла двойная игра его бывшего? Они бы жили долго и счастливо, и Луи узнал бы о похождениях своего благоверного только на смертном одре? Или его кинули бы в тридцать пять, с пузом и полысевшего?
— Хэй, ты тихий сегодня, — пихает его в шутку Гарри.
— Просто никогда не был у мозгоправов, — врет Луи. Страх снова затопляет его изнутри. Мурашки по коже, голова тяжелая и ничего не соображает. Он уже ни в чем не уверен. И чувствует, что скоро, как маленький мальчик, топнет ногой и начнет канючить и просить мамочку вернуться домой, потому что он устал. Это странное и запоздалое осознание — усталость. Луи ожидал чего-то легкого от новых отношений. С одной стороны Гарри был непростым случаем, с кучей тараканов (о которых он, кстати, предупреждал Томлинсона). Но к нему так тянуло Луи. И хотелось дать шанс, в первую очередь, себе. Перестать прозябать в четырех стенах, жалея себя, ненавидя всех вокруг.
Правильный ли выбор он сделал? Или стоило попробовать с Люком? Почему в его жизни все вечно через жопу? Но нельзя вот так давать задний ход. Это было бы низко — выступить с инициативой съехаться, помочь Гарри, а затем наладить пинка под зад. И кому из них после этого надо лечиться?
Их встретила невысокая женщина в строгом сером платье. Она выглядела на пятьдесят, плюс минус пару лет, и явно следила за собой, потому что, в отличие от рук со вздувшимися венами, лицо у нее выглядело как попка младенца. Луи усмехнулся, подумав об этом.
— Ты странный сегодня, — прошептал Гарри, — она подумает, что ты смеешься над ней.
— Но я не смеюсь над ней. Просто я подумал, что ее лицо… — начал объясняться Томмо, когда психолог представилась и предложила им сесть там, где они захотят.
— Доброго дня. Итак, мое имя вы знаете — Патриция. Обойдемся без фамилий и прочих реверансов. Нам важно сделать эти встречи максимально комфортными, насколько я понимаю ситуацию. А как зовут вас, молодые люди? — в небольшом теле обитал сильный голос.
— Я Луи. А это Гарри. Мы, эм, живем вместе, — растерялся Томлинсон. Он прикусил язык, не желая говорить «мы вообще-то геи, но в такие нюансы вдаваться не будем, иначе, кто знает, может, вы заработаете инфаркт».
— Партнеры, — поправил его Хазз. Посмотрите-ка, кто сегодня осмелел! Луи нервно хмыкнул: Стайлс положил свою руку на его поясницу. Собственник.
— Я вижу. Что ж, это даже лучше, — Патрицию почему-то эти вести не взбудоражили. Томлинсон заметно расслабился. Его плечи опустились, и Гарри тихо хихикнул над тем, как тот перестал сжимать кулаки, словно готовился к неравной схватке со зверем.
Дама резво встала, порылась с пару минут в каких-то папках, записях и листках, что были наспех распиханы по секциям в длинном высоком стеллаже. Затем, видимо, найдя искомое, она вернулась в свое кресло. То выглядело удобно и говорило о слабости женщины к старым вещам. Такое бы вписалось в гостиную Шерлока Холмса. Патриции не хватало лишь напарницы и трубки с табаком в руке. И камина.
— Вот что я вам скажу, Луи: очень хорошо, что вы пришли вместе с Гарри. Я успела изучить записи его предыдущего психолога, и вы у нас работаете группой поддержки с недавнего времени, верно?
Ему ничего не оставалось, кроме как кивнуть.
— В случае Гарри помощь со стороны семьи и любимых не менее важна, чем самостоятельная работа с обсессиями, — закончила она мысль, все еще копаясь в бумажках. — Гарри, — обратилась теперь она к Стайлсу, — расскажите мне о динамике за последнюю, положим, неделю или две. Хотя нет! Лучше начните, знаете… с того момента, когда вы стали жить вместе с Луи.
Что ж, Гарри с удовольствием принялся живописать. Луи было интересно наблюдать за этим, словно смотришь «Секс в большом городе»: подробности в пересказе, правда, без пикантных подробностей. Забавно услышать версию другого человека о произошедших событиях. И у Хаззы это выходит так, словно он надиктовывает сценарий к какой-то милой и романтичной комедии про двух соулмэйтов. Не вдается в мелочи, но обрисовывает в общих чертах. Луи нравится, как Гарри оставляет интимные вещи только для них двоих. И поэтому ничего не может поделать с собой, когда берет Стайлса за руку.
— Скажите, — прервала Патриция Гарри, — ваша мать уже была в доме Луи? Она одобрила это жилище и ваш выбор в частности?
— М-м, мама была рада за меня, по телефону. Но она еще не приезжала навестить нас, — пациент не совсем понял, куда клонила психолог.
— Хорошо, я перефразирую, чтобы вам стало понятнее: вам комфортно в непривычной обстановке, где всё не зависит от вас?
Хазз хлопнул глазами пару раз, собираясь с мыслями.
— Да?
— Это утверждение или вопрос? Потому что нам нужна конкретика, Гарри. Я не давлю, вы вольны подумать. Сеанс только начался.
Стайлс повернул голову, чтобы посмотреть на Луи, будто ища поддержки. Это не ускользнуло от внимания Патриции.
— Гарри, видите ли, у меня есть небольшая теория. И я хочу изложить ее суть без длительных прелюдий. И в этом будет причина и одновременно способ лечения: всё ваше детство и отрочество было выстроено вокруг вашей матери. Судя по самым ранним записям вашего предыдущего психолога, вам пришлось буквально заместить отца, то есть принять на себя его роль. Потому что социальные ниши никогда не пустуют. Так уж устроены социальные животные, коими люди являются. Если в группе есть самец, способный выполнять функции лидера или кормильца, он проявит себя.
— Но как же Джемма, сестра Гарри? Она ведь старше его, — вмешался Луи.
— Очевидно, что всех своих женщин юный Гарольд решил одинаково оберегать. Это так, Гарри? Вы же печетесь о своей сестре до сих пор?
— Да. Мы созваниваемся. Ну, иногда, — решил увильнуть от прямого ответа Стайлс.
— Сколько раз на дню? — прищурилась Патриция.
— Один, — уронил лицо на руки пациент.
— Вы, как я вижу, любите ее. Это замечательно, Гарри. В этом нет ничего постыдного.
Женщина замолчала на какое-то время, давая парню совладать с минутным смущением. Томлинсон усмехнулся, начав легко гладить спину Гарри.
— Я бываю со своими сестрами раз в неделю. Так что немного завидую тебе, Хазз, — сказал он тихо.
— Да. Просто, — Гарри кашлянул, обдумывая свои слова, — она моя единственная сестра. И мам у меня тоже не семь штук. Когда отец ушел от нас, я не хотел, чтобы кто-нибудь из них страдал. Это было ужасно, на самом деле. Она рыдала так горько. Словно он не просто сбежал, а умер. Не над каждым трупом так плачут, — Гарри зажмурился, не желая вспоминать. — Джемма любила отца. Но была дезориентирована. Как слепой котенок. И я опасался, что ее тоже настигнет уныние.
— Вы крепкий орешек, Гарри. И ОКР — это некая расплата за эту силу. Вам нужно понять, во-первых, что это не слабость. Ваша обсессия — это просто вышедший из-под контроля внутренний ребенок.
— А во-вторых? — подал голос Луи. Психолог перевела на него взгляд, подаваясь чуть вперед:
— Во-вторых, все наши проблемы родом из детства. Не всегда. Но чаще всего. И третье, самое важное. И это то, с чем вам следует начать работать прямо сейчас: миритесь с раздражением. Пациенты с ОКР не могут терпеть тревогу. А она возникает у вас каждый раз, когда всё идет не по плану, верно, Гарри? — она больше разговаривала теперь с Луи. Стайлс кивнул, не переставая сжимать ладонь Томлинсона. Эти слова предназначались всецело партнеру, который будет подталкивать больного к выздоровлению. Потому что если бы Гарри мог справиться сам, ему не нужен был бы психолог.
— И всё? — Луи звучал разочарованно. Он думал, что Патриция даст более конкретные указания или упражнения.
— А этого мало? — она отложила то, что доселе держала в руках. – Луи, вы видели приступы или срывы Гарри.
— Да. Вчера он… — Лу осекся.
— Был первый раз? — догадалась она.
— Да. Я могу рассказать? — Томмо обратился к Гарри, переживая, что поставит в неловкое положение своего парня. Тот лишь пожал плечами. — В общем, Гарри собирался приготовить ужин к моему приходу. Потому что мы всю неделю были на работе, и он приходил позже меня. И, в общем, я думаю, Гарри хотел порадовать меня или сделать романтический ужин. Знаете, он великолепно готовит. Пальчики оближешь, — Луи улыбнулся при этом, — и что-то пошло не так, как он хотел. А я зашел в тот момент, когда Хазз был в процессе раскалывания последней тарелки из сервиза на двенадцать персон.
— Лу, прости, — Гарри уткнулся в плечо мужчины, простонав от бессилия.
— В какой-то степени я даже рад, что ты сделал это. Эти тарелки мне дарил Стэн, — только сейчас Томмо вспомнил об этом. Это случилось в первым месяц их переезда в этот дом.
— Стэн – это? .. — спросила Патриция.
— Мой бывший, — пояснил Лу.
— Вы болезненно расстались? — это звучало больше как утверждение.
— Он обманывал Луи и еще пару парней, кроме него, — Гарри фыркнул презрительно.
— Сколько у вас заняло месяцев, чтобы прийти в себя, Луи? — теперь психолог снова работала лишь с Томлинсоном. Ему уже начинало казаться, что прием у него, а не Гарри.
— Почти два года, честно говоря. Если бы не мои друзья, то я бы до сих пор хандрил с бутылкой пива каждый вечер, — он потупил взгляд.
— Хэй, — позвал его Гарри, потянув за руку, — иди ко мне, — он обнял его, прижимая к своей груди. — Ты теперь со мной, ладно? Большой страшный Стэн не достанет тебя здесь, — прошептал он в шутку на ухо Луи, и тот засмеялся.