***
Спустя несколько месяцев терапии Луи просыпается в обычный четверг. Или пятницу, вторник. Неважно, на самом деле. Но он спускается на кухню со странным светлым чувством, засевшим меж ребер. Он привык. Привык к Гарри, ко всему Гарри: к их хорошим и плохим дням, к его одержимости садом, к его неврозам. Луи знает, чего ожидать от него, они пережили взлеты и падения. И Томмо точно может сказать, где находится ад теперь (потому что его депрессия была лишь прелюдией, Чистилищем, если хотите, по сравнению с тем, через что проходит Стайлс каждый раз). Луи привык к мысли, что Стэна нет, не будет, что жизнь с ним окончена. Он наливает себе кофе и чувствует, как его отпустило. Луи запихивает хлеб в тостер, достает масло, готовит кашу для Гарри, и понимает, что теперь есть только он и Хазз. И их милый питомец ОКР, конечно же. Они, кстати, решили окрестить его Катрина. Потому что обострения сродни урагану: такие же последствия. Так же, благодаря этому, можно поговорить о, хм, Катрине на людях. А это важная часть лечения — об этом надо говорить. Как и выбираться в новые людные места. Его обнимают со спины, сонно зевают прямо в ухо, и нет никакой романтики, как показывают в мыльных операх. За почти полгода (о, скоро небольшой юбилей) они привыкли быть вместе, что странно — Луи комфортно с Гарри, они хорошо понимают друг друга. И Стайлс всегда благодарен Томлинсону. Конечно, страх все еще где-то у него внутри, зудит раз в пятилетку, когда настроение ни к черту. Но с другой стороны, Луи осознает, что Гарри слишком быстро влез в его жизнь и пророс, что клещами не вырвешь. Они просыпаются вместе, работают вместе, развлекаются вместе и пытаются поправиться вместе. Томмо знает, что он точно так же разбит, как и Гарри. Просто у Стайлса трещины на поверхности, а боль Луи внутри. — Ты делаешь все неверно, — Хазз пытается сказать это так, будто это не беспокоит его. Но Луи прекрасно знает, что полгода назад Гарри бы разрыдался и стал умолять дать ему сделать все, как надо. На данный момент парня выдают лишь дрожащие руки. Но Луи нашел отличный отвлекающий фактор (не считая имплозивной терапии*) — секс. Мужчина подметил это еще в самом начале — когда они могли касаться друг друга часами, останавливаясь у самого края. Томлинсону достаточно было начать прижимать Гарри к кухонной тумбе и целовать коллегу, и нервозность Стайлса начинала отступать. Так что это активно использовалось. Он даже предложил Патриции запатентовать этот метод. Но женщина не особо оценила проект. — И вы собираетесь постоянно делать это? — ответила она на это. — А что в этом плохого? — Вы же знаете, что любая вещь или приятное действие в конечном итоге приедаются? Однажды Гарри перестанет реагировать на это, отвлекаться. И что вы будете делать тогда? Бить? — женщина позволила себе закатить глаза. — Господи Иисусе, вы в своем уме, милочка? — возмутился Томлинсон. — Но боль — точно такой же раздражитель, как и приятные прикосновения, — пожала она плечами. — Хм… так вы уверены, что я не второй Юнг или Фрейд? — переспросил он через какое-то время. — Дайте-ка подумать… нет. Не в этой жизни, — Луи не успел возмутиться, как из туалета вернулся Гарри. — Мы договорились делать всё так, как выходит. Не идеально, — напомнил Луи, перебарывая желание зацеловать своего партнера до смерти. Его милый хриплый голосочек звучал очень возбуждающе. Потому что это Томмо был тем, кто заставил Гарри сорвать себе голос. Ха! Выкуси, Патриция! — Но они горят у тебя, — заметил Стайлс, вернув парня с небес на землю. — Твою мать! — Луи выдернул шнур и стал поспешно выковыривать подкоптившиеся тосты вилкой. Гарри взял свою кружку с кофе, хихикая так тихо, как только это возможно. — Ты такой умный, знаешь, — поддел он его, садясь за остров. — На, держи свои румяные тосты, масло и джем, — Томмо сделал вид, что его завтрак очень даже хорош. — И кашу. — О, благодарю. И, посмотри на себя, моя женушка делает успехи — сегодня даже пожарных не пришлось вызывать, а? — Гарри был в отличном настроении, говоря шепотом. — У кого-то слишком длинный язычок, как я погляжу? — Луи уселся рядом, пихая своего парня бедром. — Вчера ночью ты вполне явственно дал понять, что мой язык и губы — лучшее, что с тобой когда-либо случалось. Прошу заметить присяжных, что это точная цитата, — Гарри усмехнулся, поцеловав Томлинсона в нос. И вымазав его в джеме. — Ну всё, Стайлс, это было последней каплей! — Луи произнес драматично. — Как капли спермы на твоих труселях? — Гарри расхохотался, указав на нижнее белье. — Боже, ты худший! Звонок в дверь остановил утренний спектакль. — Почта? — хмыкнул Гарри, следуя к двери, надевая поверх ничего хотя бы халат. — В воскресенье? — ах да! Сегодня было воскресенье. — Может быть подарок для меня? — Еще даже Рождество не наступило, гений, — закатил Томмо глаза. — О. Это всего лишь Найл, — Гарри вернулся к тостам и каше. — И так ты встречаешь друга?! — блондин пронесся по кухне тайфуном. — Прости, но солнце только успело встать, а ты уже на ногах. А я ненавижу жаворонков, — ответил Стайлс, откусывая тост. — Луи, я не узнаю наш маленький славный цветочек. Что ты с ним сделал? Ты же испортил Гарри. Ты отвратительно на него влияешь! — Найл тыкнул в сторону друга. — Раскрыл потенциал, ты хотел сказать? — Томмо поправил приятеля. — Так почему ты здесь? Не то, чтобы я не был рад тебе, бро, но, типа, утро воскресенья, мой маленький птенчик нуждается в тепле и ласке, — он покосился на Гарри, подмигнув ему. Стайлс захихикал, как школьница. Такие геи. — Если это какой-то гейский слэнг, то я не хочу знать, что ты имел в виду, — Найл изобразил отвращение. — Эти нежные и ранимые бисексуалы, трахающиеся с боссом ровно в без пяти шесть каждую среду и пятницу, — Луи прошел к плите, делая вид, что бубнит себе под нос. Но услышали все. И, к слову, уже все их друзья знали об этом «маленьком секретике». Найл и Лиам, конечно, и раньше не отличались благоразумием, но сейчас даже Зейн не мог понять, когда эти блядство и идиотизм закончатся. То есть, эти двое регулярно проверяли большой рабочий стол Лиама на прочность, а Томлинсон специально ставил себе напоминания, чтобы не дай бог не зайти не в тот час к боссу. В чем смысл не иметь отношений? Или скрывать это, когда реально все знают? Даже Перри, которая, Господи прости, даже не работает в их фирме, была в курсе! — Я же просил не говорить об этом! Тема не стоит выеденного яйца! — рыкнул Хоран. — Ох, ну если она не стоит выеденного яйца, тогда что ж ты от нее постоянно бегаешь? Ты такой проблемный сын, юный Найл, — Луи пытается превратить все в шутку. Хотя вся эта интрижка с Лиамом уже один сплошной каламбур. И если бы это не касалось его и Гарри напрямую, Томлинсон бы молчал. Но его друг же просто загоняет себя в угол. — В конце концов, Лиам не съест тебя, если ты дашь этим отношениям шанс. — Остановимся на том, что мне нравятся свободные отношения. И мы, кстати, опаздываем. Если вы забыли, что собирались на фестиваль, — ирландец топорно соскочил с темы. Гарри в панике начал давиться кашей. Луи только и смог, что молча отправиться в душ. Ох уж эти воскресные планы, вылетающие из головы (на самом деле, он не хотел туда).***
— Я все еще не понимаю, — буркнул Хазз, когда они втроем сели в машину, чтобы успеть на это музыкальное … недоразумение. — Он любит свободу, что тут еще сказать? И такой вариант отношений для него лучший, думаю. Найл относится ко всему просто. Всегда относился. Нам его не понять, наверное? Но и не это главное, милый. Просто прими то, что все вокруг разные. И будь готов потанцевать! — Луи в который раз пихнул его за сегодня. — Эй! Нарываешься на грубость? — Гарри нахмурился, изображая недовольство. — Я бы сказал, что хотел бы этого, — хмыкнул Луи, понижая голос, чтобы это мог слышать только Стайлс. — например грязный секс в общественном туалете? — Томмо, я вас все еще слышу, и это мерзко! — Хоран выехал на трассу, чтобы добраться до места «Х», где их уже ждала остальная компания. Дорога заняла пару часов, за это время Гарри успел несколько раз покраснеть, побагроветь и позеленеть от езды Найла. — Ты водишь не безопасно! — Стайлс выскочил из машины тотчас, как та притормозила. Парня вывернуло, так что весь завтрак был насмарку. — Прости, приятель, обычно никто не жаловался, — Найл вышел посмотреть на то, как Луи помогает своему парню. — Ты в порядке, Хазз? — Томмо метнул злобный взгляд на друга. Что, если Гарри занервничает прямо тут? Что делать тогда? Патриция говорила именно о таких случаях? Тут нет никакой возможности отвлечь Стайлса легким петтингом. Поэтому он импровизировал. — Хэй, милый, смотри на меня, на меня, слышишь? Дыши через нос, закрой глаза и обопрись на меня, идет? Ты слышишь мой голос? — Д-да, Лу. Я, — кудрявый шатен крепко прижался к партнеру, сжимая в объятьях. — Страшно. Я боялся, как бы мы не вылетели в кювет. Как бы я был без тебя тогда? — он поднял на Луи глаза полные слез. — Погоди. Я думал, ты возмущен тем, что я херово вожу, — встрял Найл. — Ты действительно ужасен в этом. Но я переживал за наши жизни, на самом деле. Не хочу угробить мужчину моей мечты, знаешь, — Гарри усмехнулся, прикрыв глаза. Томлинсон подметил изменившуюся формулировку: «переживал за жизни», а не за «ты повернул не там, надо вернуться, вернуться!». Можно ли было считать это прогрессом? — Теперь это больше смахивает на паранойю, — резюмирует их светловолосый друг. — Пойдемте, все уже там! На удивление, весь оставшийся день проходит без эксцессов, хотя Луи переживает, когда Гарри толкают, пихают или едва не проливают на него напиток. Но со сцены звучит что-то вроде инди (Томлинсон не фанат этой музыки, но его парню нравится), в воздухе через пару часов слишком много дыма, шаров и прочего дерьма. А их друзья обступают пару непроницаемым панцирем. Они веселятся, много кричат, переговариваются, едят, гоняются друг за другом и обнимаются. Луи постоянно хочет целовать Гарри. Он ловит его за руки, жмется к нему и хихикает. Подумать только, он может наслаждаться жизнью и не хотеть замуроваться в четырех стенах навечно. И Томмо думает, что ему надо сказать. Так что парень повисает на Гарри: — Ты делаешь меня счастливым, — он заверяет Стайлса. — Ох, — высокий шатен немногословен. Он расплывается в этой сладкой милой улыбке, приклеивается к Луи и больше не выпускает мужчину из своих рук. — Спасибо тебе. Всем вам? Зейн что-то пытается прокричать выступающим группам, Перри никак не может успокоить его, Найл беззастенчиво вылизывает рот своего босса на глазах у тысячи людей. А еще в их компании с недавних пор стали частенько мелькать розовая и светлая макушки Майки и Люка. И Луи вроде как говорил с Хеммингсом о том, что у них ничего не выйдет (так и не успев начаться). И разговор был не самым хорошим или приятным. Австралиец много молчал, говорил сквозь зубы, и в итоге наорал на Томлинсона. Но теперь, кажется, он отошел немного от всего этого. И неплохо переживает отказ, тусуясь с Майком. Вечер они встречают на трех покрывалах, укутанные в пледы, накрывшись куртками, кофтами и всем, чем можно было бы согреться. Все достаточно пьяны, чтобы ехать куда-то ночевать. Связь здесь полное говно, так что некому позвонить и попросить забрать их. Майки лишь хмыкает и укладывает Перри, Зейна и Люка в своё авто. Стайлс бредет за Луи, держась за карман его джинсов, посмеиваясь. — Ты смеешься, — подмечает Томмо, влезая на пассажирское сидение лишь с третьей попытки. — Шерлок, — взрывается новым приступом смеха Гарри. Он неуклюже закидывает свои конечности на Луи. И ойкает, когда дверь захлопывается так громко. С улицы еще слышны чьи-то песни, разговоры, смех и звуки гитары. Кажется, даже предстоящий понедельник не заставит людей разойтись по машинам. — Хэй, а если бы я стал Шерлоком в следующей жизни, ты бы выучился на доктора? — бредит Томлинсон. — Я был бы лучшим доктором Ватсоном для тебя, — мигает своими зелеными лазами Гарри, устраиваясь под боком у парня. — Я помогал бы тебе ловить плохих парней и не отдал бы ни за что Мориарти. Или, что вернее, застрелил бы засранца еще в младенчестве. — Что? Но ты бы не знал его в младенчестве! — тянет Лу. — Но я думал, что это типа перерождение? Или путешествия во времени? Как в Докторе Кто? — Гарри приподнимается на локте. — И я видел достаточно серий «Шерлока», чтобы понять, какой Мориарти мудак, чтобы увести из почти женатой пары Холмса! На этой фразе Луи рассмеялся. Гарри оставался самим собой, ничего не менялось в этом плане: он был глупеньким, наивным и фантазером. Его воображение позволяло выйти за рамки, посмотреть на вещи иначе. Или напридумывать всяких небылиц. В обычной жизни это было плюсом. Но в случае с Катриной — не совсем помогало. Люди с ОКР обладают невероятным воображением: могут накрутить себя на ровном месте. Так сказала Патриция в их последний сеанс. И это огорчало Томмо. Он не знал, куда в итоге их вывезет кривая, как ограничить Гарри, чтобы он не чувствовал себя загнанным, как не давить на него, как не изменить его сущность. Луи всё чаще задавался вопросом: как помочь Стайлсу, не навредив при этом? Гарри не выдерживал иногда: он смог продержаться молодцом последние две недели, но потом все рухнуло. И было много последствий — израненные руки, его волосы пришлось остричь слишком коротко, чтобы утром мужчина не расплакался. И это выбивало из седла: сначала Гарри мог идти на поправку, а затем он спотыкался, и всё становилось хуже прежнего. Его приступы, неконтролируемые, спонтанные, сумбурные, напоминали взрыв. И с каждым разом Катрина приносила все больше разрушений. Луи не переставал бояться. Потому что в какой-то день они могли спокойно обедать в не самой чистой забегаловке, где явно нарушены все санитарные нормы, готовили на масле пару десятков раз (и Стайлса потряхивает от этого), но Гарри держался. А уже завтра он будет выкорчевывать собственноручно высаженные георгины и рыдать. Томмо накручивает короткие завитки волос Гарри себе на палец, наблюдая за тем, как тот засыпает, и задается вопросом: есть ли у них будущее? Может ли такой тип отношений быть нормальным хоть когда-нибудь? И что, если бы они завели детей? Он хмурится, сглатывая комок в горле. Нет. Не с Гарри. Это не безопасно. И что-то внутри ноет, скребет и вызывает гадкое ощущение, будто он предает Стайлса. Он не должен думать плохо. Луи обязан сохранять позитив! Вот только где его взять, когда даже прием таблеток не дал результатов?