Контратенор

      За Старым театром раскинулся небольшой, уютный скверик. Несколько вытоптанных дорожек, пара узких скамеек, несколько пышных кустов с яркими белыми и желтыми цветами несколько остроконечных кипарисов – это место было в почете у влюбленных парочек. Но сейчас здесь, как ни странно, никого не было. Наруто сидел на скамье, что стояла совсем близко к старому зданию, да так, что его стена служила скамейке спинкой. Камни, несмотря на жаркий день так и не прогрелись, и облокачиваться на них было неудобно. Не имея возможности отклониться назад, Узумаки наклонился вперед, опустил голову на руки и прикрыл глаза. Он устал. Не физически, морально. Но как бы ни хотел, не мог выкинуть из головы прожитый день.       Хаку договорился еще о паре концертов в Токио. Первый должен был состояться в последний день лета и сейчас они с оркестром спешно повторяли старый и разучивали новый репертуар. График репетиций был невероятно плотным, и поначалу Наруто это нравилось. Нравилось это ему и сейчас, хотя подготовка к выступлению сегодня была сильно омрачена. Сегодня, в обед, когда дирижер объявил очередной десятиминутный перерыв, в зал зашли Ао и его племянник. Это несколько удивило Хаку и дирижера, но в целом не было ничего странного в том, что они пришли. Ао любил без предупреждения на полчасика заглянуть на репетицию любого из своих подопечных. Тедзиро же чуть ли не всегда следовал за ним тенью. Однако в этот раз они пришли к началу перерыва и искренне этому обрадовались.       – Просто замечательно, – горячо пожимая пожилому дирижеру руку, заметил Ао, когда его предупредили о том, что сейчас перерыв. – Я как раз хотел вас прервать, – признался он. – И боюсь, – с тяжелым вздохом продолжал альфа, – все-таки прерву.       Он еще несколько минут обменивался любезностями с дирижером, после чего было объявлено, что сейчас будет полноценный обеденный перерыв, длиной не много, не мало – два часа. Музыканты воодушевились и поспешили разойтись кто куда – мало ли, вдруг начальство передумает. А есть хочется, да и ноги затекли от долгого сидения. Наруто и сам был бы рад большому обеденному перерыву, если бы Ао не вздумал лишить певца этого удовольствия. Перерыв был объявлен лишь с одной целью: обсудить с ним и Хаку несколько насущных вопросов. И чуть ли не весь обеденный перерыв они вчетвером – Ао, его племянник, Хаку и он, – провели в одном из многочисленных кабинетов, что располагались на втором этаже старого здания. Беседовали. Вернее, говорил в основном Ао. Разливался соловьем, говорил сразу обо всем и ни о чем, и то и дело бросал взгляды на небольшое красное пятнышко – единственную часть метки, что рубашка так и не могла скрыть. Эти пытливые взгляды раздражали Наруто гораздо меньше, чем резкий, вызывающий головную боль запах, что как всегда исходили от Ао и от Тедзиро. Они смешивались вместе, и дышать ими становилось настоящей пыткой. Пыткой, что длилась практически два часа, и от которой нисколько не спасало открытое настежь большое окно.       Ао не спешил переходить к сути разговора. Он вообще, как показалось Наруто, никогда никуда не спешил. Вот и тогда начал издалека. Заговорил о работе и отдыхе. Затем плавно перешел к гастролям. Коротко рассказал, какие есть предложения, но развить тему не позволил, от будущего перешел к прошлому. Вспомнил, где и когда они побывали и какое впечатление произвели. И как бы между делом заметил, что гастроли в Токио давно закончились. Следовательно, у него больше нет необходимости содержать артиста. Раз так, с этого дня он сам должен о себе позаботиться. А эти две недели «простоя», что ж, пусть это будет оплачиваемым отпуском.       Хаку его слова возмутили. Он вспылил, сказал, что уж его-то об этом Ао мог предупредить. И вообще, об этом стоило сказать сразу же, как только концерты официально закончились, он же сам предложил им отдохнуть. Ао в ответ лишь снисходительно улыбнулся, покачал головой и сменил тему. Вернее, подошел к тому вопросу, ради которого весь этот разговор затевался.       – Поздравляю с новосельем, – вполне искренне поздравил он. – Значит, вы с супругом решили остаться в Токио, – после стандартно обмена любезностями, констатировал Ао. – А что на счет Вас, Наруто? Вернетесь в Киото или останетесь здесь?       Этот вопрос застал Наруто врасплох. Он знал, что Хаку купил квартиру. Омега очень радовался этому, буквально силком затащил его на чаепитие. Оба – и Забуза, и Хаку – были бесконечно довольны собой. И Наруто искренне радовался за них. И все было хорошо, до тех пор пока Ао не заговорил об этом. Прежде ни он, ни Хаку не задумывались о том, что вот здесь-то их пути и могут разойтись. Сейчас же это стало очевидно.       Узумаки тогда долго молчал. Думал. Его ничего не держало в Токио. И стоило только так решить, как в памяти оживал сказочный отпуск. Внимательные, бездонные глаза альфы, его улыбка, приятный, успокаивающий голос, теплые, сильные руки… Совместные завтраки и забавные игры, словесные перепалки и долгие поцелуи… Певец, едва заметно покачал головой и поправил сам себя. Практически ничего.       В Киото у него тоже ничего не было. Ничего, кроме трудного детства, судьбоносных встреч, неправильной, но такой любимой семьи. И горечи. Бесконечной, теплой горечи. Киото – его дом. Дом без крыши. Да, там тоже его ничего не держит. Практически ничего.       Тогда Наруто так и не принял решение, лишь отсрочил его. Сказал, что пока ограничится тем, что даст два запланированных концерта, а там уже решит, как поступить. Ао ответ явно не понравился, но он удовлетворился им.       – Раз вы пока еще коллеги, поговорим о следующем…       Эти слова стали последней каплей. Отчего-то весь разговор вызывал у певца такое отвращение, которое он никогда в жизни не испытывал. В душе клокотала ярость и только предостерегающие взгляды Хаку не позволяли ему сказать лишнего. Он не считал Ао своим начальником, но полагал, что тот таковым является для Хаку. Подводить друга певец не хотел. Оттого редко дышал, все крепче и крепче сжимая кулаки. Но под конец не выдержал. Заявил, что у него есть неотложные дела, стремительно покинул кабинет. Дверь за ним бесшумно закрылась, и это разозлило его еще больше. Чудом удержавшись от того, чтобы ударить кулаком в стену, он побежал.       Сейчас вспоминая обо всем этом, Узумаки казалось собственное поведение нелепым и глупым. Но тогда он не мог ничего с собой поделать. Стоило только Ао заговорить, как он приходил в бешенство. Этот тип раздражал его, как никто другой. Альфа выбивал его из колеи своими противными, ядовитыми речами, заставлял злиться. И Наруто, бегая по широким пустым коридорам театра, пытался хоть немного успокоиться. Но, казалось, лишь сильнее заводил себя. Тогда-то у него и зазвонил телефон, на который он поначалу не обратил внимания. Однако, кто-то настойчиво хотел с ним поговорить, и Узумаки в последний момент, не глядя на дисплей, снял трубку. В динамике молчали, и это еще больше раздражало его. А потом знакомый спокойный голос сказал простое: «Привет», и он разом успокоился. Исчезла и злость, и раздражение. Утихла ярость. Наруто остановился, перевел дыхание и, слушая приятный голос, окончательно успокоился.       «Точно! – спохватился Наруто. – Саске».       Он помнил, что они хотели встретиться примерно в это время, но совершенно забыл, где это должно было случиться. Узумаки выпрямился, достал из одного из многочисленных карманов шорт телефон и позвонил по последнему принятому номеру.

***

      За все в жизни надо платить. Ничто не достается даром. И если тебе кажется, что у тебя в жизни наладилось, а за спиной выросли крылья, будь добр, спустись с небес на землю. Вспомни о повседневных заботах, обыденных делах. И не обольщайся. Они не позволят жить как хочется. Саске в очередной раз убедился в этом во второй половине рабочего дня. После успешной встречи с Нара Шикамару, началась череда… сложностей. Драгоценное «детище» ревниво подняло голову, напомнило о том, что вообще-то в Эхимэ дела обстоят не так хорошо, как хотелось бы. И да, пока что нет нужды бросать все и ехать туда. Но это только пока. Через пару недель или, если повезет, месяцев хочешь не хочешь придется навестить старых знакомых. И неизвестно еще насколько этот визит затянется. На пару дней или несколько недель. Но это все же задел на будущее. А сегодня и без этого хватает забот.       «Семейное» дело наконец-то созрело для расширения. Для этого еще два года назад было составлено несколько планов. Сейчас же их нужно все пересмотреть и выбрать самый оптимальный. И мало выбрать. Его еще нужно реализовать. И пока еще неизвестно, что для этого потребуется. Возможно, придется поколесить по стране.       В «Амаретсу» было, так сказать, перенаселение. Три проекта уже полностью закончены и достаточно раскручены. Готовы к продаже. Осталось найти обладателя «хороших рук» и достойного счета в банке. А это уже его, Саске, забота. Еще три проекта, по прогнозам, примерно через месяц-два будут готовы к продаже, как раскрученный и почти самостоятельный бизнес. И им тоже не помешало бы уже найти удобного владельца. И было еще два проекта. Их разработка только-только заканчивалась. И еще нужно было решить: заниматься ли их раскруткой или попытаться продать так. О судьбе еще несколько проектов, к счастью, думать не приходилось. Их уже купили. И, собственно, за счет них и жила «Амаретсу». Не помешало бы добавить финансирования и сюда…       Ближе к концу рабочего дня Учиха проклинал телефоны. Одни сами звонили, других еще набирать приходилось. И с каждым в среднем по полчаса нужно было говорить. И у разговоров этих не всегда была польза. С кем-то удавалось сразу же более-менее договориться. А с кем-то еще придется созвониться, и не раз. О том, сколько предстоит личных встреч, думать не хотелось. Как бы там ни было, все эти бесконечные телефонные разговоры позволили альфе составить свое расписание на ближайшие несколько недель. И теперь Саске задумчиво перечитывал свой график. Все было сделано идеально. Он распределил свое время оптимально – везде успевал, ни один из действующих проектов не проходил мимо. Рабочий план можно было бы назвать совершенным, если бы запланированные встречи, проверки и прочие мелочи занимали чуть ли не все сутки. Свободное время оставалось только на сон. И раньше альфу это вполне бы устроило. Раньше, но не теперь. Учиха перечитывал свое расписание и с ужасом понимал, что сегодня единственный день, когда он может увидеть Наруто. Конечно, теория от практики нередко сильно отличается, и то, что записано на бумаге, в действительности может не совпасть с реальностью, и все же. Все же...       От размышлений его отвлекла трель мобильного. Учиха раздраженно фыркнул. Кому еще неймется? Кому он опять потребовался? Еще и звонят на личный номер.       «Нет, – решил альфа. – Меня ни для кого нет», – но все же посмотрел на высветившееся на дисплее имя. И тут же оттаял. Улыбнулся, поспешил принять вызов. И уже только потом подумал: «Не случилось ли что?». Все-таки, они договорись встретиться с Наруто через час…       – Я забыл, где мы решили встретиться, – устало и как-то виновато прозвучал в динамике знакомый голос, прежде чем Саске успел что-то спросить.       – Ты уже освободился? – вновь улыбнувшись, спросил Учиха. Услышав утвердительный ответ, он довольно хмыкнул и поинтересовался: – Где ты сейчас?       – В сквере за Старым Театром.       – Никуда не уходи.

***

      Встретиться на час раньше – значит провести вместе на час больше. Саске нравилась такая перспектива. Вот только голос у Наруто был каким-то грустным и усталым. Это немного настораживало и подстегивало Учиху идти быстрее. Старый Театр располагался от его офиса чуть дальше, чем другие известные концертные залы. И тем не менее, сегодня он добрался до него в рекордные сроки. Еще пара минут ушла на то, чтобы выйти в сквер и найти Узумаки. Певец далеко не ушел от старого здания. Всего лишь вышел за порог и на этом остановился. Спрятался в тени, что создавала высокая крыша. Наруто наклонился вперед, фактически лег себе на ноги, видимо, что-то изучая на земле. Он снова казался одиноким и абсолютно беззащитным. Снова захотелось его обнять, привлечь к себе, поцеловать. Саске подошел к скамье, положил руку Узумаки на плечо. Тот вздрогнул, резко выпрямился, машинально сбросил с себя чужую руку и, только увидев, кто перед ним, расслабился.       – Прости, – они произнесли это одновременно и легкое напряжение, что повисло между ними, исчезло без следа.       Саске сел рядом, осторожно заключил певца в объятия, нежно поцеловал. Он наслаждался мгновением. Теплом чужого тела, немного робкой ответной лаской. Сейчас он всерьез подумывал не бросить ли ему все дела и укатить на край света вместе с Наруто. Они могли бы жить в шалаше и питаться фруктами. Правда, недолго…       Наруто положил голову Учихе на плечо, с удовольствием вдохнул слабый запах альфы. Пожалуй, теперь это его любимый аромат. Он успокаивает и защищает. И вообще, он настолько приятен, что непонятно, как можно жить, часами не дыша им.       Какое-то время они сидели молча, потом Саске, мягко перебирая волосы певца начал задавать вопросы. Самые простые, типа: «Как прошел день?». На некоторые из них совершенно не хотелось отвечать, но слушать глубокий голос альфы Узумаки безумно нравилось. Правда, придумать вопросы для Учихи оказалось тем еще заданием, поэтому Наруто спрашивал о том, же, что и Саске у него. И слушая его ответы, певец поражался тому, насколько разными жизнями они жили. Рассказывая об очередном сегодняшнем событии, Наруто не заметил, как пожаловался на Ао. Как чуть ли не впервые в жизни поделился с кем-то своей личной неприязнью к кому-то. Опомнился он только тогда, когда Саске оторвался от его губ и чуть встревоженно спросил:       – Так ты сегодня не обедал? – и в ответ на отрицательное мотание головой, неопределенно хмыкнул, уверенно встал, увлекая его за собой. – Идем ужинать, – твердо заявил он.       После раннего ужина в уютном ресторанчике, они еще долго гуляли по городу. Держались за руки, говорили сразу обо всем и ни о чем, играли в слова и жарко целовались, стоило кому-то из них сбиться или повториться. Наруто нравилась их игра. Он наслаждался объятиями альфы, тем, что к нему можно прижаться, обвить руками шею, подразнить практически невесомыми поцелуями. И тем, что Саске не позволял ему отстраниться, отвечал на его ласку жадным, требовательным поцелуем, от которого сбивалось дыхание, а внутри все трепетало.       Саске никогда особо не любил игру в слова, но сейчас она казалась ему очень даже забавной. Наруто радовался его ошибкам и мило смущался, когда понимал, что его очередь «наказывать». И его «наказания» были такими нежными, что совершенно не хотелось отпускать его и тем более расставаться. Пусть и на несколько часов.       Гулять и играть оказалось не совсем удобным. Учиха бегло осмотрелся, предложил свернуть налево и вскоре они зашли в небольшой парк. Здесь еще предстояло найти пустую скамейку. И это стало для них маленьким забавным приключением. Недолгие поиски и острая конкуренция. Скамейка, кажется, одна, а претендентов на нее много. И первая досталась молодой семейной паре. Пришлось идти дальше, бродить меж высоких деревьев и искать другую скамью. Во второй раз не повезло кому-то другому. Скамья спряталась под старой ивой и стала для них отличным убежищем.       Солнце скрылось за горизонтом. На смену жаркому дню пришла теплая ночь. Расходиться совершенно не хотелось, и они не спешили этого делать. Проголодавшись, покинули свою укромную скамейку и отправились на поиски фастфуда. Их захватила идея съесть что-то из этой кухни. Они шли и болтали. Негромко обсуждали прохожих, пытались угадать, кем те являются и куда идут. Говорили обо всем, что приходило на ум. Делились услышанными новостями и слухами, смеялись над удачными анекдотами. Однако, ни словом не обмолвились о своих тревогах, опасениях, желаниях, надеждах, стремлениях, планах. Куда спешить? Это не последняя их встреча. Впереди у них еще много времени.

***

      Несмотря на тесное знакомство с Саске, их близость, в жизни Наруто ровным счетом ничего не изменилось. Он по-прежнему снимал комнату в гостинице. Правда, уже не в той, где остановился, только приехав на гастроли. Нашел вариант попроще, подешевле. От привычки экономить его не мог избавить даже внушающий уважение счет в банке.       Изменив проживание, Наруто не изменил образа жизни. Ранний подъем, пробежка, душ, распевка, простой завтрак, пешая прогулка до Старого Театра, благо идти недолго, чуть меньше получаса, и бесконечно длинная репетиция. Невероятно сложный, слишком непривычный для него репертуар. Каждодневные репетиции делились получасовым обедом и заканчивались около пяти часов. Еще несколько часов после этого он оттачивал свой новый репертуар, свое новое «оружие», учился любить его, понимать, чувствовать.       Его телефон практически все время был отключен, но даже когда поздно вечером, возвращаясь в гостиницу после вечернего посещения бассейна, он не видел ни одного пропущенного вызова или сообщения. Да и кто мог ему написать? Саске? Он не питал на счет этого альфы иллюзий. Хоть и понимал, что в глубине души таится крошечная, совершенно нелепая, ядовито-опасная надежда. Надежда на то, что он, в лице этого альфы, нашел свой «рай», свое счастье. И стоило воспоминаниям о совместном отпуске ожить, как все внутри – и сердце, и душа, и даже разум – кричало о том, что они должны быть вместе, что они созданы друг для друга. А ведь Саске предлагал жить вместе. И пусть это был всего лишь сиюминутный порыв, все же услышать такое было очень приятно.       Порой певец думал, что, возможно, не стоило так категорично отказываться. Живи они вместе, он мог бы чаще видеть Саске, больше быть с ним. У него была бы возможность прикоснуться к альфе или расслабиться в его объятиях. Просто сказка!       Прекрасно! Просто замечательно! Фантазировать хорошо. Мечтать никто не запрещает. Можно даже тешить себя иллюзиями о том, что Учиха решил взять на себя ответственность за то, что между ними было. Что он готов подписаться под каждым своим, сказанным в порыве страсти, словом. Но пора уже проснуться. Открыть глаза, отбросить фантазии, посмотреть правде в глаза. Рано или поздно он просто надоест альфе, их пути навсегда разойдутся, и тогда у него вообще не останется сердца. Доводить до этого точно не нужно.       Возможно, если бы Учиха на пару месяцев, а лучше лет, исчез из его жизни, Наруто и удалось бы убедить себя в нелепости и полной необоснованности своих чувств и желаний. В конце концов, это именно он предложил альфе провести выходные вместе. И пусть два дня растянулись в полторы недели. Пусть это были самые теплые мгновения жизни. Пусть.       Не стоит зацикливаться на этом.       Об этом будет приятно вспоминать. И воспоминания будут вызывать тепло и грусть. Но никак не боль и горькое разочарование. Да, им самое время разойтись. Не видеться. Позволить чувствам остыть.       Но сделать это было не так-то просто. Саске довольно часто появлялся на его репетициях. Обычно он приходил с утра и уходил до обеда. Но бывало и так, что Учиха заглядывал именно на обед, и тогда все попытки Узумаки забыть, отгородиться от этого альфы терпели крах. Саске всего-то и нужно было, что подойти к нему и просто прикоснуться. Не говоря уже о коротком, мимолетном поцелуе, переполненным теплом и нежностью, паре приятных слов, сказанных негромким, глубоким голосом.       Наруто сердился. С каждым новым днем ему все больше и больше не нравилась сложившаяся ситуация. Он все отчетливее понимал, что их с Саске, с позволения сказать, отношения, рано или поздно закончатся точно так же, как с Листиком. Все к этому шло. Все было примерно так же. Повторно переживать эту историю совершенно не хотелось. Но оградить себя от «проблемы» не получалось. И Узумаки все чаще и чаще был не в духе. Это зачастую выражалось в порывистых движениях и едких, колких замечаниях.       Его поведение вводило в полное недоумение Хаку.       «Вроде бы нашел себе альфу, – недоуменно бормотал себе под нос омега, полагая, что его не слышат, – а характер еще больше испортился…»       И Наруто, слыша подобное, твердо обещал себе поговорить с Учихой, все прояснить. Но каждый раз, когда он собирался с духом и был готов к любому исходу разговора, Саске то ли заглядывал на полчаса в самом начале репетиции, когда с ним невозможно было поговорить, то ли не приходил вовсе. Решать подобные вопросы по телефону Наруто в голову не приходило. Поэтому на очень редкие, простые, ничего не значащие сообщения, типа: «Доброе утро», отвечал так же просто и неопределенно.

***

      Саске терзало то, что они с Наруто практически не общаются. Конечно, он оставил на нем свою метку, но какое это имеет значение, если они далеко друг от друга? Не нужно было его отпускать. И время на раздумья ему тоже не нужно. Надо было просто обнять его, поцеловать в лоб и просто поставить певца перед фактом: я тебя никуда не отпущу. Но он сразу не сделал этого, а сейчас… сейчас это несколько неудобно. Ведь на ближайшие дни у него запланированы командировки. Наруто ни за что не согласится жить в его квартире в его же отсутствие. Об этом даже можно не спрашивать. Конечно, можно предложить Узумаки поехать вместе с ним. Но у него уже составлен график выступлений и едва ли он согласится что-то менять. Можно даже не предлагать.        Так что же делать? Отменить командировки? Это невозможно. Любовь – любовью, бизнес – бизнесом. Отец когда-то учил его строго разделять эти понятия. Да и где гарантии? Где гарантии того, что Наруто решит остаться в Токио навсегда? Он наверняка захочет вернуться домой. А где он живет? Вроде бы в Киото...       Поехать следом за ним? Можно. Но сейчас он не готов так резко сменить место жительства. Все это нужно подготовить, тщательно спланировать. Нужно время. Время, которое укрепит бизнес и вне всяких сомнений разрушит их еще толком не начавшиеся отношения.       Учиха разрывался между работой и Узумаки, пытаясь уделять время и первому и второму. Он отправлял Наруто сообщения каждый раз, когда его с утра не отвлекали срочным телефонным звонком, и с удовольствием читал короткий ответ. Избитая фраза, простое пожелание доброго утра, а воображение рисовало, как Узумаки потягиваясь и потирая заспанные глаза, шепчет эти два слова.       … И горько было от того, что его невозможно поцеловать в эту минуту.       Саске старался приходить на каждую репетицию – до выступления их оставалось не так много и длились они по шесть-семь часов. Он мог попасть либо на начало, либо на конец. Ему безгранично везло, когда появлялась свободная минутка в обед. Тогда он целых полчаса проводил вместе с Наруто. Они обычно сидели в скверике за Старым Театром, жевали купленные в буфете бутерброды, о чем-то разговаривали или просто молчали. Сидели на одной из немногочисленных скамеек, тесно прижавшись друг к другу, и просто наслаждались мгновением. Все это казалось Саске неправильным, хоть и довольно милым. И это было лучше, чем ничего.       Учиха клял «черные» дни, когда был загружен настолько, что не мог заглянуть в Старый Театр и увидеть своего певца.       А двадцать девятого августа, стало очевидно, что тридцать первого ему нужно быть в Хиросиме. План расширения «семейного» дела был принят накануне днем. Все его звенья тщательно проработаны, пути реализации найдены. Осталось только воплотить их в жизнь. Провести несколько встреч в пока что трех, но возможно и больше, городах, заключить выгодные сделки. А ведь для подписания договора может потребоваться не один день. А это все время. Дни, недели, месяцы. И заниматься одним «семейным» делом не выйдет. Можно только надеяться, что «детище» не потребует к себе максимум внимания. И что несколько уже запланированных встреч по продаже готового бизнеса завершатся успехом. Правда, в последнем альфа очень сомневался. Потенциальные покупатели не внушали особого доверия. Видимо, придется искать им замену. В той же Хиросиме. Или еще где. И, на самом деле, это не такая уж и проблема. Единственный недостаток предстоящих событий – то, что во всех этих планах нет места Наруто. Просто нет.       А это было уже слишком. Уступать бизнесу еще больше, чем есть, Саске не собирался. Он никак не мог уехать до концерта Узумаки. К тому же, прежде чем нырять в омут с головой, нужно как минимум увидеть Наруто, побыть с ним наедине хоть пару часов, в конце концов, насладиться его выступлением.       Значит, встречу нужно перенести. Это стоило больших моральных усилий, и все же Учиха добился желаемого. После долгих, не слишком приятных, переговоров было решено встретиться восьмого сентября. Восьмого – это значит, что и на второй концерт Наруто он попадет.       Саске был чрезвычайно доволен собой.

***

      Тридцать первое августа неумолимо приближалось. Репетиции казались бесконечными и сильно утомляли. Наруто они порядком надоели. Безумно хотелось выступить, наконец, и забыть о них. Хоть на один день, но забыть.       Концерт должен был состояться в Старом Театре и это Узумаки нравилось. Он вообще питал слабость к старым зданиям с богатой историей. Было в них что-то таинственное, притягательное. Об акустике старых залов говорить не приходилось, равно как и о престиже места выступления. Впрочем, последнее Наруто волновало мало.       То, что билеты раскупили, заранее говорило о многом и безумно радовало Хаку. Омега каждый день что-то отмечал в своем ежедневнике и то удовлетворенно кивал, то сокрушенно качал головой.       – У тебя слишком много поклонников, – как-то за обедом пожаловался он, – за всеми не уследишь…       Наруто в ответ неопределенно хмыкнул. О своих якобы поклонниках он узнавал только со слов Хаку. В повседневности его никто не преследовал, никаких знаков внимания не оказывал, на улицах его никто не узнавал. Оттого переживания менеджера были ему совершенно непонятны и он не забивал ими голову. Певец был полностью сосредоточен на своей работе и искренне радовался тому, что время концерта наконец-то наступило.       Тихой радости Узумаки не разделял дирижер. Он полагал, что времени на освоение нового репертуара у них было катастрофически мало. Конечно, как истинные профессионалы они должны справиться с этой нелегкой задачей. Пожилой альфа нисколько не сомневался ни в музыкантах, ни в певце, и тем не менее, времени для того чтобы довести репертуар до совершенства у них явно не хватало. Часть музыкантов были согласны с дирижером, часть, в тайне, как и Наруто, радовались скорому выступлению и долгожданной однодневной передышке-выходному.

***

      Концерты Узумаки всегда заставляли его сердце трепетать. Со стороны казалось, что Наруто всего себя отдает пению. Но только познакомившись с ним поближе, узнав получше, Саске понял, что от самого певца, его характера или настроения в его исполнениях нет ровным счетом ничего. Особенно в этом, в основном веселом, жизнеутверждающем репертуаре. Эта «позитивная» программа открыла артиста в совершенно новом свете. Слушать бодрые, радостные переливы его невероятного голоса было как-то непривычно. Все же драматический, а еще лучше трагический репертуар подходил Наруто гораздо больше. Однако и эта несколько несвойственная ему программа, была исполнена блестяще.       После концерта Саске незамедлительно отправился в гримерку певца и принялся дожидаться там Наруто. Ему показалось, что в ожидании прошла целая вечность, когда дверь без скрипа отворилась и в небольшую комнатку зашел Наруто. Увидев его, Узумаки устало улыбнулся. Альфа тут же встал с облюбованного им кресла, стремительно подошел к певцу, крепко обнял, нежно поцеловал. Нехотя оторвавшись от мягких губ, Учиха, щекоча нежную кожу прохладным дыханием, тихо рассказал Наруто о том, как восхищается его новым амплуа. Узумаки тихо, немного пренебрежительно хмыкнул. Учиха усмехнулся. Легко поцеловал певца в шею и признался в том, что драма в его исполнении ему нравится больше. Наруто слегка отстранился, смерил его недоверчивым взглядом и пожал плечами. Мол, репертуар не выбираю.       Саске внимательно посмотрел на молчаливого, слишком вялого сейчас певца. Усталость совершенно ему не шла. Хотелось запретить ему так сильно уставать. Но это требование самому альфе казалось нелепым. Наверное, проще было бы запретить выступать…        Узумаки столь пристальное внимание не понравилось. Желая оторвать альфу от своего изучения, он встал на носочки и немного неуверенно коснулся губами его губ.       «Это ошибка», – равнодушно отметил он про себя, прикрыл глаза, полностью отдаваясь неземным ощущениям и щемящим грудь чувствам.       Невинный поцелуй незаметно перерос в нечто более глубокое, жаркое, страстное, и Саске пришлось их остановить. Сейчас было не время и не место давать волю всем своим чувствам и желаниям. Наруто нужен отдых, а ему, увы, пора на работу.       Учиха аккуратно усадил певца в небольшое современное кресло, вручил ему корзинку васильков. Несколько секунд он с улыбкой наблюдал за тем, как Наруто искренне восхищается их красотой и крепко прижимает корзинку к себе. В ответ на тихую благодарность, альфа нежно коснулся губами губ певца, пообещал заглянуть на его следующую репетицию и, скрепя сердце, оставил Узумаки одного.       Наруто задумчиво провел указательным пальцем по губам и тихо вздохнул. Он слишком близко подпустил к себе Учиху, и, похоже, менять что-то уже слишком поздно.

***

      Хаку совершенно не понимал Наруто. Нет, Узумаки был в своем праве никому не рассказывать о своей личной жизни. Но кому-кому, а ему, его менеджеру вовсе не обязательно было что-то говорить. Конечно, хотелось бы знать все подробности из первых уст, но как говорится, хозяин – барин. Тем не менее, нужно было быть слепым, чтобы не заметить того, что между Узумаки и Учихой что-то есть. Даже Забуза, его совершенно равнодушный к чужим отношениям муж, согласился с тем, что между этими двумя есть искра. Раз есть искра, – искренне считал Хаку, – то нужно сделать все возможное, чтобы превратить ее в огонь. Конечно, в этом должны принимать участие двое. Но омега в таких вопросах более ответственный. Он четче знает, что ему нужно и, уж тем более, что делать. И оттого Хаку все никак не мог взять в толк, почему Наруто не делает ровным счетом ничего. Ладно, не для того чтобы превратить искры в пламя – не дать им погаснуть. Он не звонил своему альфе, не писал ему. Он даже не заглядывал к нему на работу! Более того, понятия не имел, чем Учиха занимается и где располагается его офис. Забуза и тот знал Саске в стократ лучше Узумаки.       Зачастую всеми своими мыслями, непониманием, волнением Хаку по вечерам делился с мужем. Мерил шагами небольшую гостиную и вслух пытался во всем разобраться. Альфа следил за ним ленивым взглядом хищника, присматривавшегося к своей жертве, терпеливо выслушивал его. Время от времени он мычал что-то нечленораздельное или просто хмыкал, давая супругу понять, что весь внимание. Когда уже молчать было уже никак нельзя, он пожимал плечами и говорил свое коронное: «Мизантроп есть мизантроп». Как будто это что-то объясняло или было неоспоримой истиной. После этих неизменно вызывающих у Хаку бурную реакцию слов он подходил к замирающему посреди комнаты супругу, бережно обнимал, легко целовал в лоб. Но ни объятия, ни поцелуй не могли предотвратить реакции омеги на эти его категорические слова. Мамочи это безумно нравилось.       Хаку неизменно ругал своего альфу за «Мизантропа», но в глубине души всегда ждал, что он это скажет. Когда Забуза повторял свой любимый «диагноз», омега немного расслаблялся. Эти немного ворчливые слова давали понять, что все хорошо и с Наруто, и, самое главное, с самим Забузой. Порой Хаку задумывался над тем, знает ли его альфа о волшебном влиянии его слов и не специально ли повторяет эту ворчливую, требующую немедленного опровержения фразу. Когда его одолевали сомнения, Хаку лез к мужу с расспросами. Такие разговоры всегда заканчивались одинаково: жаркими, страстными поцелуями, крепкими, почти отчаянными объятиями, бесконечной нежностью и полным удовлетворением.

***

      Время отъезда неумолимо приближалось, и Саске все больше и больше нервничал. Нет, его нисколько не волновала предстоящая встреча. Да, она была важна и ее результат во многом определял дальнейшее развитие событий, но это в равной степени касалось и его будущего партнера. Эта сделка была взаимовыгодна, однако требовала большой точности, внимания, осторожности. И в этом поддержка Забузы и еще пары влиятельных «должников» была важна и практически неоценима. Повезло, что удалось ею заручиться.       Однако сейчас, когда все, на самом деле, было кристально ясно и очевидно, когда бумаги фактически были подписаны и оставалось только обговорить определенные моменты, Саске понимал, что никуда ехать не хочет. Более того, не может. Как вообще альфа может уехать куда-то, зная, что оставляет здесь своего омегу, с которым так толком и не прояснил отношения? Ведь если он не сделает этого сейчас, то, возможно, навсегда упустит свой шанс видеть его, быть с ним, обладать им.       Эти мысли начали посещать Учиху за несколько дней до второго концерта Узумаки, но тогда ему быстро удавалось отвлечься. Он приходил на репетицию, видел певца и в душе все успокаивалось. Снова можно было думать о работе, об этих, слишком важных мелочах, отчасти из-за которых и назначена встреча на восьмое сентября. Однако, после концерта, после того, как он, подарив Наруто неизменные васильки, отвел его сначала в кафе, перекусить, а потом они неспешно прошлись пешком к гостинице, где теперь жил Узумаки, он понял, что их шаткий роман может закончиться очень плачевно.       Тиканье часов стало настолько привычным, что Саске просто не замечал его. В квартире как всегда царила мерзкая тишина, и это задевало альфу так же сильно, как и роящиеся в голове мысли. Он уезжает завтра днем. Все вещи уже собраны – их не так много, все только самое важное, да и поездка эта не длинная, всего-то на пару дней. А сегодня – последний день, когда он может увидеть Наруто. Учиха выкинул лист бумаги, что до этого мял в руках и резко встал. Закинул на плечо собранную сумку, взял приготовленную с утра папку и вышел из квартиры. Его нисколько не волновало, что полтора часа назад наступил новый день, и что сейчас, мягко говоря, не лучшее время для визитов. Даже прохладный ночной воздух ни на йоту не поколебал его уверенности. Закинув вещи на заднее сиденье кабриолета, Саске сел за руль, включил фары и уже через несколько секунд стремительно мчался по практически пустой улице.       Мысль о том что уже слишком поздно для визитов, посетила Саске только тогда, когда он подъехал к гостинице и заметил, что практически ни в одном окне не горит свет. Учиха на мгновение растерялся. Задумался. Несколько минут просидел в машине, затем все же вышел на улицу. Обошел здание справа, закинул голову вверх. Окна номера Узумаки должны были выходить сюда. Но сейчас их даже толком не получалось найти.       Здание было темным и казалось каким-то зловещим. Ни в одном номере не горел свет. Все постояльцы гостиницы либо спали, либо их не было дома.       Поколебавшись еще немного, Саске тихо хмыкнул и зашел в здание. Уверенно пройдя мимо ресепшена, он поднялся пешком на пятый этаж. Он мысленно радовался тому, что в свое время настоял на том, чтобы проводить Узумаки до его комнаты. Теперь он знал, где остановился певец. Альфа прошел половину коридора и постучал в тридцать седьмой номер. Подождал немного, но ответа не последовало.       Учиха постучал громче – ничего. Саске толкнул дверь, но та оказалась заперта. Тогда он принялся настойчивее стучать, отгоняя страшную мысль о том, что Наруто сегодня ночует не здесь. Понимая, что стук бесполезен, и он, скорее всего, только перебудит соседей, Учиха быстро набрал номер певца. После серии длинных гудков его переключило на автоответчик. Саске раздраженно тряхнул головой и уже как-то безнадежно, в последний раз постучал по двери. После чего на мгновение застыл, чутко прислушиваясь, всем сердцем желая услышать хоть какой-нибудь шорох, но, к своему полному разочарованию, не слышал ничего. И только он признался сам себе, что затея была глупой и какой-то ребяческой, только собирался уйти, как негромко щелкнул замок, дверь открылась. На полутемном пороге появился заспанный Наруто. Он щурясь посмотрел на него и искренне удивился:       – Саске? – певец сладко зевнул, потер глаза, как будто не верил, в то, что видел.       В первый миг Учиха застыл, не веря своему счастью. Однако, стоило Наруто прошептать его имя, как альфа овладел собой, стремительно подошел к нему и крепко обнял. Узумаки что-то невнятно промычал, рассеяно обнял его в ответ. Наслаждаясь теплом чужого тела, Саске совершенно забыл, о чем хотел поговорить с певцом посреди ночи. Не думая об этой ерунде, Учиха несколько отстранился, немного наклонился и вовлек Наруто в долгий поцелуй.       – Я соскучился, – признался альфа, оторвавшись от чуть влажных губ.       Узумаки тихо выдохнул, соблазнительно облизнулся, заразительно зевнул.       Его взгляд скользнул по небольшому окошку света. Пару мгновений Наруто понадобилось для того, чтобы понять, что дверь все еще открыта. Он попытался отстраниться, однако Учиха не позволил ему этого сделать. Мягко очертил двумя пальцами контур его лица, чуть приподнял подбородок и снова прильнул к манящим его губам.       Наслаждаясь объятиями альфы, пылко отвечая на его ласку, Наруто не понял, как Саске умудрился закрыть дверь, пройти вместе с ним вглубь комнаты да еще и включить один из ночников. Он не заметил, как бросил бесполезные попытки расстегнуть рубашку альфы и вместо этого помог ему раздеть себя. Наруто опомнился только тогда, когда Учиха отстранился. Он, сильно возбужденный, лежал на кровати, широко раздвинув ноги в сторону, и как зачарованный наблюдал за тем, как альфа раздевается. В тускло освещении ночника это выглядело очень эротично и соблазнительно. Узумаки судорожно выдохнул, облизнулся, потянулся было к Саске, но тот остановил его. Присел рядом, властно поцеловал, заставил отвести руки за голову. Оторвавшись от податливых губ, он легко поцеловал подбородок певца, облизнул его слабо выдающийся кадык, больно прикусил почти исчезнувшую метку, нежно поцеловал яремную ямку, спустился поцелуями к твердым бусинкам сосков.       Наруто вздрагивал от каждого нового прикосновения, то шумно выдыхая, то тихо всхлипывая. Он вцепился пальцами в прутья прохладно-металлической спинки кровати и протяжно застонал, когда альфа несильно прикусил его сосок.       Поцелуи обжигают тело. Кажется, что каждая его клеточка эрогенная зона. Внутри все горит, сердце вырывается из груди, дышать трудно. Саске устает от этих ласк прежде, чем Наруто успевает осознать их настоящей пыткой. Альфа снова находит губы своего любовника, вовлекает его в жаркий поцелуй, уверенно разрабатывает сразу несколькими пальцами и жадно ловит губами болезненные всхлипы и стоны.       Тянуть и дальше просто нет сил. Саске чуть прикусил нижнюю губу певца и невольно усмехнулся в ответ на недовольное фырканье. Наруто явно хотел запретить ему кусаться, но вместо этого коротко вскрикнул. Задержал дыхание на вдохе, инстинктивно напрягся. В уголках глаз заблестели слезы, и Саске первым делом слизнул их. И уже потом нежно погладил по щеке, ласково попросил расслабиться, обещая, что будет лучше и легче. Ему только надо войти глубже.       И Наруто медленно подчиняется. Выдыхает, чуть хмурится, прикрывает глаза. Тихий, успокаивающий шепот, нежные поцелуи на щеках заставляют расслабиться. И альфа тут же этим пользуется. Глубже в него входит, останавливается, давая привыкнуть к новым ощущениям. А затем начинает двигаться. Мучительно-медленно. Слишком размеренно. А потом и вовсе замирает. Это вызывает полный разочарования стон.        – Смотри на меня, – требует Учиха и не подчиниться ему невозможно.        Наруто судорожно выдыхает, открывает глаза, и на мгновение у него перехватывает дыхание. Саске прекрасен. К нему хочется прикоснуться и стоит только об этом подумать, как альфа начинает двигаться. Сначала медленно и резко, а затем быстро и более плавно.       Каждый толчок буквально сводит с ума. Внутри все пылает жаром, мысли путаются, а желания совершенно непонятны. Но одно очевидно. Ему это нравится. Ему хорошо. Узумаки невольно крепче хватается за спинку кровати, немного приподнимает бедра. Отчего-то стыдно смотреть на Саске, но зажмуриться или отвести взгляд он не решается. Смотрит альфе в глаза, протяжно стонет после каждого нового толчка, всхлипывает, ощущая в себе неприятную пустоту и снова благодарно стонет, когда Учиха глубоко в него входит.       Смущение Наруто, его открытость и искренность забавляют и сильнее заводят. И хочется, безумно хочется доставить ему море удовольствия, свести с ума лаской, заставить еще больше дрожать в его объятиях. Саске подарил любовнику легкий поцелуй, провел ладонью по его твердому члену.       Наруто шумно выдохнул, сильнее покраснел, слабо дернулся. Его глаза широко распахнулись, а дыхание снова сбилось от глубокого, немного грубого толчка. Певец едва слышно всхлипнул, сильнее сжал в руках потеплевшие стальные прутья. Нежный поцелуй успокоил его, почти расслабил. Он прикрыл глаза, слабо двинул бедрами, негромко застонал.        – Смотри на меня, – вновь хрипло требует Саске.        Наруто как будто нехотя подчиняется. Ресницы дрожат, он открывает глаза. Они блестят, полны желания и неудовлетворения. Они требуют лучше всяких слов. И теперь уже подчиняется альфа. Он начинает двигаться быстрее, практически не дает возможности перевести дух, ласкает в такт своим движениям возбужденную плоть певца. И наслаждается. Бесконечно наслаждается, слушая бессвязные стоны всхлипы и звуки собственного имени с удлиненными гласными.       Жарко. Пот струйками стекает по лбу, дышать трудно. Особо сильный толчок приятно задел простату. Наруто охнул, его глаза широко распахнулись, по телу пробежала дрожь. На мгновение он напрягся, чуть прогнулся в спине и в следующий миг излился в руку альфе. Учиха на мгновение застыл, коротко поцеловал любовника в губы и сделал несколько последних, особенно глубоких толчков и с тихим стоном кончил.       Наруто тихо вздохнул. У него затекли руки, и опустить их вниз оказалось не таким-то простым делом. С трудом справившись с этим, он попытался свернуться калачиком, но случайно задел Саске и тот тут же прижал его к себе. Ласково погладил по спине, легко поцеловал в макушку. Так, чутко прислушиваясь к дыханию друг друга, они лежали некоторое время. Затем Учиха решил, что им во чтобы-то ни стало нужно принять душ. И сделать это они обязаны немедленно. Спорить с ним Узумаки не хотелось, проще было согласиться. Он позволил отнести себя в душ и даже согласился залезть в душевую кабинку вместе с Саске. Правда, стребовав с него твердое обещание не приставать. Уж очень хорошо он знал аппетиты альфы. А завтра еще надо идти на репетицию…        Теплые струи воды успокаивали, расслабляли, освежали. Ее шум убаюкивал. Но спать в душе Учиха ему не позволил. Пришлось кутаться в полотенце и возвращаться в комнату.       Снова оказавшись в кровати, Наруто был больше чем уверен, что немедленно заснет. Теплые объятия Саске, его тихое дыхание согревали и убаюкивали. Однако заснуть отчего-то не получалось. Узумаки вздохнул, решил привстать, но альфа не позволил ему этого сделать. Мысленно фыркнув, певец попытался удобнее устроиться на его плече. Учиха довольно хмыкнул. Наруто улыбнулся в темноту, понимая, что Саске еще не спит. Значит, с ним можно было поговорить. Немного все прояснить.       – Я рад, что ты пришел, – тихо сказал он, удобно устраиваясь в объятиях альфы. – Но было бы здорово, – ворчливо продолжил певец, – если бы ты хотя бы заранее меня предупредил. И… – он тяжело вздохнул, – мог бы прийти пораньше, или уже завтра…       – Не мог, – признался Учиха. – Завтра… – он неопределенно хмыкнул и поправился: – Сегодня я уезжаю в командировку. Как только я освободился – сразу приехал к тебе. Хотел побыть с тобой до отъезда.       – И надолго ты едешь? – сладко зевнув, спросил Наруто. Узнать место назначения ему как-то не пришло в голову.       – Пожалуй, на пару дней, – задумчиво отозвался Саске.       – М-м-м, – глубокомысленно протянул Узумаки. Придираться к словам и что-то уточнять он не стал, лишь спросил: – И во сколько ты едешь?       – Часиков в девять, – альфа ласково провел ладонью по спине певца, мягко огладил его бедро, спустился ниже, к ягодицам.       – Саске! – возмущенно фыркнул Наруто. – Руки! – он попытался отстраниться, но Учиха его не пустил. Правда, к просьбе не распускать руки прислушался. И на том спасибо. Певец снова положил голову ему на плечо и спокойно уточнил: – Завтра в девять?       – Хм, как бы сегодня.       – Ты уже давно должен был спать, вместо того, чтобы… – Узумаки осекся, смутился, слегка боднул лбом плечо альфы.       – Я хотел тебя увидеть, – повторил Саске, – прикоснуться к тебе, – он крепче прижал к себе певца, – поговорить. Хотел предупредить о том, что уезжаю. И, к сожалению, не смогу посещать твои репетиции. Но я обязательно приду на все твои концерты.       Наруто явно смутился, что-то неразборчиво пробормотал, спрятал лицо в изгибе его шеи. Учиха усмехнулся, погладил певца по голове.       – А сейчас ты прав, – негромко продолжил он, – нам надо поспать.