***
Работать вместе с менеджером Наруто не понравилось. Хаку был неугомонным, хотел знать все обо всем. Первым делом омега пожелал увидеть его текущий договор. Он долго и сосредоточенно его изучал, затем неопределенно хмыкнул, отложил папку с бумагами в сторону и неожиданно заявил о том, что хочет посетить его концерт. И не было никаких сомнений в том, что и этот свой каприз Хаку всенепременно осуществит. Другое дело, что помогать ему в этом совсем необязательно. Впрочем, в этом случае омега совсем не нуждался в помощи. Концерт как всегда проходил в Старом Театре, в Малой, так любимой стариком Сарутоби зале. Наруто никому не признавался, но петь здесь было невыносимо больно. Отчего-то теплая память о старике терзает гораздо сильнее, чем любое неприятное воспоминание. И хоть прошло уже немало времени, до сих пор трудно свыкнуться с мыслью, что Хирузена больше нет. Стоит только подумать об этом, как понимаешь, что его безумно не хватает. Не хватает недовольного ворчания, короткого удовлетворенного хмыка, колкого язвительного замечания. Больше никто ничего не требует, не ругает политиков и медицину, не вздыхает сокрушенно, вспоминая былые времена. Больше никто искренне не радуется его маленьким успехам, не подбадривает, когда что-то не получается. Для окружающих он опять перестал быть личностью. Программа попалась под стать настроению. Петь ее оказалось неожиданно легко. А вот уходить со сцены — трудно. Зал рукоплескал так, что закладывало уши. Зрители требовали, чтобы он исполнил еще хотя бы одну песню. И эта песня, если подумать, отдельно оплачивалась. И это была его работа. Петь, получать гонорары, купаться в славе, заставлять каждого признавать его талант. Но ему не хотелось петь на бис. Он хотел уйти. Уйти вот так, не удовлетворив желания публики. Но братья альфы — пианисты, аккомпанирующие ему сегодня, приняли решение без него. Они вернулись за рояли и заиграли. Отступать было некуда. Оставалось только петь. После концерта, как всегда, было много встреч, поздравлений, восхищений. Наруто снова вручали цветы, просили автографы, приглашали на самые разные мероприятия и поработать, просто погулять. Узумаки машинально принимал цветы, улыбался, благодарил, расписывался то тут, то там, не делая при этом никаких дарственных надписей, и неизменно отклонял все, даже самые заманчивые предложения. Избегал он и пронырливых журналистов. Журналисты — это были вторые после мед. работников люди, которых ругал Сарутоби. И Наруто искренне верил словам старика и всеми правдами и неправдами избегал встреч с чрезмерно общительными людьми с блокнотиком наперевес. И уж тем более не любил он камер и микрофонов. Ему с головой хватало тех, что стояли в зале. Спустя пару часов этой «закрытой» вечеринки его нашел Хаку. Омега вырвал его из «пучины безумия», вывел в соседний пустой и тихий кабинет. И стоило им только остаться одним, как Хаку радостно схватил его за руки и принялся их трясти. Он говорил что-то о ряде очень полезных встреч. Настаивал на том, что это было необходимо. Они обязаны вырваться из этой «дыры». Им не место в этой позолоченной клетке. — Я все устрою! — уверенно говорил омега, тряся его руки. — Со всеми договорюсь. И нам никто не откажет, никто! — Да делай ты, что хочешь, — устало вздохнул Узумаки, — только не прикасайся ко мне. — Понял, — Хаку тут же его отпустил и примирительно поднял руки вверх. — Возле черного входа нас ждет машина. Идем. Машина у черного входа действительно ждала. Водитель учтиво сначала открыл двери перед Наруто, а затем, когда он сел в салон, закрыл ее. Хаку обслуживания ждать не стал, сам сел вперед. Водитель ни о чем не спрашивал, очевидно, знал куда ехать. Хаку всю дорогу с кем-то негромко говорил по телефону. Наруто не вслушивался в чужой разговор. Смотрел в окно и старательно напоминал себе о том, что едет в машине и что здесь ни в коем случае нельзя спать. А спать хотелось безумно. Концерты ужасно его выматывали. Их привезли в небольшой ресторанчик, где уже был накрыт стол. Видя его недоумение, Хаку объяснил, что обо всем договорился заранее, что это одна из обязанностей менеджера. И на безразличный вопрос: «Кто за все это платит?» — смутился, потупился и признался: — Пока мы вдвоем. Пока, — он уверенно вскинул голову. — После завтрашней встречи, все эти расходы покроет твое новое агентство. Тогда он был слишком уставшим, чтобы придать значение словам омеги. Он узнал то, что хотел, а предстоящие встречи его волновали мало. Все, что в тот миг имело значение — вкусная теплая еда, негромкая, ненавязчивая музыка, мягкое кресло и счет, как ни странно, не заставляющий глаза вылезать из орбит. Весь масштаб катастрофы он осознал только на следующий день. Хаку, в отличие от него, прекрасно помнил о каждом сказанном ими слове. И уж тем более он не забыл о такой важной встрече. — Нам повезло, что господин Ао прилетел в Киото, — говорил Хаку, пока они шли по широким коридорам многоэтажного офисного здания. — Это человек очень влиятельный и состоятельный. Для него нет закрытых дверей. Он именно тот, кто достоин тебя. С его помощью мы покорим всю Японию. Нет, — тут же поправился омега, — весь мир. Все, что нам нужно, — они остановились перед стеклянными дверями, за которыми виднелась приемная, — заручиться его поддержкой. Они задумчиво рассматривали сквозь стеклянные стену и двери просторную светлую приемную. Уютные желто-зеленые кресла стояли чуть ли не возле всех на свету сливающимися со стенами дверями. Стояло здесь и несколько журнальных столиков. На них лежали стопки журналов, вокруг были такие же уютные кресла, в некоторых из них сидели люди. Одеты они были в строгие деловые костюмы. Двое, судя по всему, альф что-то пили. Наруто тихо хмыкнул. Ему совершенно не хотелось идти дальше, встречаться с неким господином Ао, о чем-то с ним договариваться. Ему на самом-то деле и видеть его не хотелось. Да и в самом знакомстве он не видел никакой необходимости. Пожалуй, правильнее всего сейчас будет развернуться и уйти. Он уже хотел это сделать, но Хаку его остановил. — Знаешь, — сказал омега, отчетливо чувствуя желание друга унести отсюда ноги, — если все пройдет хорошо, я угощу тебя обедом. Узумаки на мгновение застыл. Предложение было очень соблазнительным. Ведь тот, кто угощает, ни в чем не может отказать «заказчику». Это было их маленькое правило. Не стоило так легко отказываться от такого удовольствия. Но окупит ли один обед эту встречу? Наруто неопределенно хмыкнул, передернул плечами и совершенно серьезно сказал: — И ужином. Хаку смерил его тяжелым взглядом, нахмурился, явно собираясь начать торговаться, но в последний миг передумал, махнул рукой. — Будь паинькой, — только и сказал он, открывая дверь. В приемной их встретил секретарь — невысокий светловолосый омега с внимательными серо-зелеными глазами. Строгий, черный в белую полоску костюм идеально сидел на его подтянутой фигуре. Он показался Наруто каким-то неправильным. Не таким как Хаку. Он чувствовал запах этого парня. Запах мелиссы был настолько сильным и острым, как будто у омеги полным ходом шла течка. Однако секретарь выглядел абсолютно спокойным и невозмутимым. Он вежливо поприветствовал их и, не задавая никаких вопросов, проводил к еще одной, в этот раз деревянной, двери. Остановился для того, чтобы предупредить их о том, что их уже ждут, постучал и, дождавшись разрешения, отворил дверь. Хаку явно не видел в секретаре ничего странного. Возможно, он так сильно был сосредоточен на предстоящей встрече, что не замечал ничего вокруг. А может быть, для него ничего не изменилось, ведь альфы и омеги всегда чувствуют запахи. Вот только он — бета, а значит, почувствовать чужой запах может только при определенных условиях. А здесь их нет, не так ли? — Что-то не так? — осторожно спросил секретарь. — Вы так внимательно на меня смотрите… — он многозначительно замолчал, предлагая Узумаки что-нибудь сказать. — Нет, — хмыкнул Наруто, заходя в комнату следом за Хаку. Что бы ему не чудилось, какие бы вопросы у него не появлялись, это было не его дело. Пусть омега так сильно пахнет мелиссой, что это чувствует даже он; пусть этот запах сбивает с толку настолько, что не позволяет почуять ауру секретаря — все это не его дело. У него нет времени для ответов на глупые вопросы. Все что сейчас нужно сделать — это покончить побыстрее с этой встречей и начать репетировать новую программу. Кабинет оказался вдвое меньше приемной. Здесь не было ничего лишнего: только письменный стол, несколько стульев да одно кресло. В кресле сидел альфа средних лет. Его правый глаз на пиратский манер скрывала черная повязка, левый глаз был темно-карим. В нем отражалось спокойствие и уверенность в себе. У альфы были короткие синие волосы, и это вместе с повязкой на правом глазу и деревянными с резьбой в виде каких-то иероглифов серьгами создавало впечатление, будто альфу загримировали. И догадки эти подтверждала одежда — простая светло-серая рубаха с закатанными до локтей рукавами и, наверняка, самые обычные джинсы или брюки, а может и вовсе спортивные штаны. Мужчина совершенно не походил на акулу бизнеса. Он больше напоминал актера. Казалось, что сейчас, поговорив с ними, он поспешит вернуться к прерванным съемкам. В кабинете альфа был не один. На подоконнике нисколько не боясь того, что окно раскрыто настежь, сидел омега. Ему было не больше двадцати пяти, он казался чем-то расстроенным и вместе с тем смущенным. У него тоже были синие волосы и они, как ни странно, были короче чем у альфы. Он носил очки в пластиковой прямоугольной черной оправе и постоянно заламывал брови вверх. То ли думал о чем-то неприятном, то ли мысленно продолжал наверняка прерванный их визитом разговор. Его одежда была такой же простой и невзрачной как и у альфы. Серо-синяя футболка и светло-голубые без всяких отличительных знаков джинсы. Он нервно мял в руках лист бумаги. Несмотря на открытое окно, дышать в кабинете было нечем. В воздухе смешалось столько запахов, что стоило вдохнуть его, и становилось дурно. Резкий абрикосовый запах исходил от омеги. От альфы пахло перцем и сливами. Еще в воздухе витал аромат свежескошенной травы и каких-то цветов — это уже доносилось с улицы. Наруто тихо хмыкнул. Господин Ао, его знакомый и секретарь, видимо, относились к той группе людей, которая очень сильно любила свой запах. Они специально всеми способами усиливали его. Он уже встречал таких людей. Несколько учителей в младшей, средней и старшей школах и даже раньше — в приюте. Прежде он не обращал на это внимания, а сейчас почему-то обратил. И тут же отчего-то вспомнилась реклама усилителей запаха, что, как мелко писали в сноске, практически полностью подавлял ауру. Видимо, эти люди пользовались чем-то подобным. Вот только зачем? Впрочем, у каждого свои странности. Его это никоим образом не касается. — Здравствуйте, господа, — заговорил альфа, вдоволь насмотревшись на своих гостей. — Проходите, присаживайтесь. Желаете чего-нибудь выпить? Его нисколько не удивил отказ. Хаку он знал очень хорошо — дружил с его родителями, да и с самим омегой у него были отличные отношения. И для него не было тайной, что этот парень предпочитает пить, неважно что это будет — чай, кофе, алкоголь или просто вода, но после переговоров. А Узумаки Наруто настолько поглощен собственными мыслями, что даже не услышал вопрос. Было бы неплохо узнать, над чем он так задумался. Или он всегда такой? Немного рассеянный, несколько задумчивый, удивленный и как будто растерянный. И только оказавшись на сцене, он понимает что к чему? Так или не так? — Это просто невероятно, — светским тоном продолжил альфа. — Я прилетел в Киото для очистки совести. Чтобы лишний раз убедиться в том, что слухи врут. Знаете ли, ходит молва о том, что у нас, в Японии, — уточнил он, — появился контратенор. Слухи эти больше похожи на заметки из желтой прессы. Да и вообще, такие разговоры в порядке вещей между представителями различных агентств. Этакий спортивный элемент в работе. Мол, кто его найдет или к кому он придет, тот лучше всех работает. Вот и этой весной заговорили. Где по слухам он только не живет. Отчего-то большинство полагает, что он просто обязан жить в маленьких городах и деревеньках, что на карте и днем с огнем не сыщешь. Сплетни эти распускаются лишь для того, чтобы был достойный повод поколесить по стране, побывать в любимых местечках. Никто и не надеется встретить во время своего путешествия талантливого исполнителя. И я сейчас не говорю о такой редкости как контратенор, — альфа перевел дыхание. Помолчал немного, как будто о чем-то думая, и продолжил. — Мое путешествие заканчивается здесь, в Киото. Это мой самый любимый город. Здесь, как правило, я не работаю. Но мы собрались в этом кабинете, и это лишний раз доказывает, что из любого правила есть исключение. В кабинете ненадолго повисла тишина. Альфа едва заметно усмехнулся. Хаку как всегда внимательно его слушал. Узумаки откровенно скучал. Он безучастно рассматривал кабинет и то и дело задерживал взгляд на открытом окне. Он чем-то напоминал птицу, что присматривается к обманчиво-широкой щели и собирается вылететь на свободу. Ему здесь однозначно было скучно. Разговор, равно как и его результаты, певца нисколько не волновали. — Не далее, чем вчера днем, — продолжал альфа, — я воспользовался приглашением моего хорошего друга и сходил на один из дневных концертов в Старом Театре. Знаете, Малый зал — мой любимый зал. И дело не только в интерьере и богатой истории. В этом зале выступают только лучшие из лучших. И это те слухи, под каждым словом которых я лично готов подписаться. В этот раз мне несказанно повезло. Я давно не слышал чего-то подобного. Очень давно. Я был восхищен и потрясен. Я не верил своим ушам и своей удаче. Нежданно-негаданно я нашел контратенора. Более того, я нашел не драгоценный алмаз, а ограненный бриллиант. Это было великолепно и удивительно. Мне казалось, что я заново учился дышать. Я даже не надеялся когда-нибудь еще раз вживую услышать этот великолепный голос. Увы, мое потрясение было настолько велико, что я упустил свой единственный шанс лицом к лицу встретиться с таким талантом. Я надеялся, что в интернете есть хоть что-то об Узумаки Наруто. Меня ждало полное разочарование, — альфа вздохнул, покачал головой и усмехнулся. — Стоило мне только отчаяться, как мне позвонил Хаку. Удача вновь улыбнулась мне. Наруто зевнул, лениво осмотрелся по сторонам, вдохнул для того, чтобы что-то сказать, но Хаку его остановил. Положил руку на его запястье и отрицательно покачал головой. Узумаки хмыкнул, тяжело вздохнул, сбросил с себя чужую руку и снова принялся изучать вид за окном. К воздуху в комнате он уже более-менее привык, и в том чтобы убежать отсюда прямо сейчас уже не было острой необходимости. К сожалению, не было. Альфа усмехнулся уголками губ. Он мог только догадываться о том, что собирался сказать певец. Судя по тому, что Хаку поспешил его остановить, ему на ум пришло что-то нелестное. Что, хотелось бы знать? О чем думает этот до сих пор неизвестный парень? Почему так тщательно скрывает данные о себе? Отчего не смотрит прямо в глаза? Этих «почему» собралось у альфы много. Часть из них наверняка бы исчезла, скажи он хоть слово. Но его так невовремя остановили. И тем не менее, хоть Узумаки до сих пор нисколько не раскрыл себя, все же он прислушался к пожеланиям своего менеджера. Это означало лишь одно. Хаку мог повлиять на него. В работе это был немаловажный факт. — Меня зовут Ао, — наконец, представился альфа. — Это, — он кивнул на молчаливого омегу, сидящего на подоконнике, — мой племянник, Тедзиро. — Мы очень рады с Вами познакомиться. — Жаль, — хмыкнул Наруто, по-прежнему изучая вид за окном, — этого… — Обед и ужин, — пробормотал Хаку. — Обед и ужин. — …не случилось раньше, — замявшись на мгновение, закончил начатую фразу Узумаки. Однако он так и не оторвал взгляд от окна. И это давало все основания думать, что собирался певец сказать нечто иное. — Я позволил себе, — делая вид, что не заметил заминки и того, что Хаку что-то бормотал себе под нос, заговорил Ао, — навести на Вас справки, молодой человек. Все-таки, Наруто, я ведь могу называть Вас по имени? — получив в ответ рассеянный кивок, альфа продолжал: — Так вот, Наруто, — он специально повторился, — достаточно раз увидеть Вас, чтобы заинтересоваться Вами, как человеком, и один раз услышать Ваше выступление, чтобы всерьез заинтересоваться Вами, как исполнителем. Ни комплименты, ни слова о том, что в его личную жизнь попытались вмешаться, не произвели на Узумаки никакого впечатления. Возможно, он полагал, что найти что-то о нем невозможно. Считал, что раз его нет в сети и что у него, судя по всему, нет мобильного телефона, о нем невозможно хоть что-то узнать. Конечно, в чем-то он был прав. Человек без связей и влияния едва ли смог разузнать о нем хоть что-то. Но он, Ао, был другим. Ему потребовалось всего несколько часов для того, чтобы выяснить все о своем потенциальном протеже. Он узнал много интересного об этом Узумаки Наруто. И хоть вопросов к певцу все еще оставалось множество, он уже знал о своем госте довольно много. — У Вас восхитительный голос, — вновь заговорил альфа. — Уверен, Вам говорили об этом много раз. И снова Узумаки как будто не услышал его. Ни одно из сказанных в этом кабинете слов нисколько не задели, не заинтересовали его. Он продолжал смотреть в окно, как будто видел там нечто настолько интересное, что даже этот, без преувеличений, судьбоносный разговор нисколько его не волновал. Это безразличие гостя изрядно раздражало Ао, и ему очень хотелось сделать Узумаки замечание. Однако он каждый раз останавливал себя, напоминал себе, что имеет дело с очень талантливым парнем, и что такие люди как он зачастую не от мира сего. Поэтому он как ни в чем ни бывало продолжал говорить. — Ваше исполнение удивительно. Я хотел поблагодарить Ваших наставников и поздравить ту консерваторию, из чьих стен Вы вышли. Однако, мои источники говорят, что Вы не получили музыкального образования. Для Хаку это новость явно стала откровением. Немудрено. Узумаки не казался любителем. Напротив, на сцене почти никто не мог поспорить с его профессионализмом, интуицией и знаниями. Возможно, у него и не было нужной корочки, но этот вовсе не значило, что и музыкальное образование как таковое отсутствовало. — У Вас ведь был наставник, не так ли? — предположил Ао и удовлетворенно хмыкнул, получив утвердительный кивок в ответ на свой вопрос. — Кто? — с едва различимыми требовательными нотками спросил он. Узумаки не спешил отвечать. Он отвернулся от окна и принялся рассматривать свои руки, как будто с ними было что-то не так. Ао буквально видел его колебания, неуверенность и недоверие. Даже такую мелочь, как имя учителя, он не хотел произносить вслух. Вернее, не хотел рассказывать посторонним. Ведь эта мелочь была личной, его собственной. «Не уж-то он такой скрытный?» — не поверил альфа. — Хирузен, — после довольно длительной паузы произнес певец, — Сарутоби. — Кто? — потрясенно выдохнул Хаку. На очередное откровение «подопечного» он просто не смог смолчать. — Ты не говорил мне об этом! — в его голосе явно слышалось недовольство, возмущение и потрясение. — Вообще-то, — хмыкнул Узумаки, удостаивая своего менеджера ленивым взглядом, — я тебе вообще ничего о себе не говорил. Ты сам все придумал. — Ты же не думаешь, что после этих слов я обижусь и перестану с тобой разговаривать, — с вызовом поинтересовался Хаку. Его глаза воинственно блеснули, а сам подобрался, подобно хищнику, готовому к прыжку. — Ты живешь со мной уже четвертый месяц, — со вздохом сообщил ему Узумаки. — Я даже не надеюсь на такую удачу. — Правильно делаешь, — серьезно кивнул Хаку. — Сегодня же устроим вечер откровений. — Даже не мечтай об этом. Ао не вмешивался в их разговор. Легкая перебранка приятелей была ему только на руку. Это давало время. Время на размышление и переоценки всей ситуации. Узумаки, как оказалось, был полон неожиданностей. Мало того что он обладал редчайшим даром, так еще и был знаком с выдающимся артистом. Артистом, который никогда никому не давал советов и уж тем более не брал учеников. В молодости, по слухам, у Сарутоби был скверный характер. Он знал себе цену и изрядно мотал нервы всем, кто попадал в поле его зрения. С возрастом его характер только ухудшался. Хотя, не исключено, конечно, что он пересмотрел свое отношение к некоторым вещам. И хоть чем старше становился Сарутоби, тем больше отходил от дел; все же те премьеры, концерты, выступления, на которые его удавалось пригласить, считались успешными. Но Хирузен оставался верен себе. Он не «благословлял» новые веяния. Все приглашения на новые спектакли игнорировал, ругал нынешних режиссеров и исполнителей. Изредка он посещал старые, хорошо отработанные актерами постановки, ворчал о том, что театр уже не тот, и, по большей мере, предпочитал в одиночестве сидеть в Малом зале Старого Театра и смотреть на пустую сцену. Наверное, в такие минуты он вспоминал свои выступления или смотрел сцену за сценой из своей богатой биографии. И этот человек, становившийся с годами все более замкнутым, нежданно-негаданно берет себе ученика. — Вот как, — задумчиво протянул Ао. Хаку тут же умолк, Узумаки на это неопределенно хмыкнул. — Это многое объясняет. У Вас был выдающийся учитель, молодой человек. Одно его имя чего стоит, — альфа внимательно посмотрел на певца и невольно удивился тому, как тот недоуменно нахмурился. Неужели он не знал, кто был его наставником? — Впрочем, — спокойно продолжал он, — едва ли Вам нужно упоминать о своем наставнике, дабы привлечь к себе внимание. Он ведь оценил Ваш талант, не так ли? Он что-то Вам пообещал, верно? Предсказал карьеру, я прав? — Да, — тихо отозвался Узумаки, покачал головой и впервые за все время посмотрел прямо на альфу. — И был абсолютно прав. «Они падут», — в очередной раз вспомнились уверенные слова старика. Он говорил это, а его глаза светились торжеством. Еще ничего не было достигнуто. Еще никто не знал об Узумаки Наруто, а старик уже тогда торжествовал. Он представлял, предвкушал, ждал его триумфа и ни мгновения не сомневался, что может быть иначе. «Они падут». И горько было от того, что старик не знает о том, что билеты на все его концерты раскупают за неделю до выступления. Горько от того, что Хирузен не слышит той напряженной звенящий тишины, что окутывает зал в тот же миг, как он начинает петь. Горько от того, что он не видит, как сбывается его предсказание. Если бы они встретились чуть раньше, если бы он прожил немного дольше. Если бы… Ао невольно напрягся. Он ошибался. Ему вовсе не нужно было заставить певца говорить. Слова пусты. В них может и не быть правды. Нет. Разговор — это пустое и бессмысленное. По крайней мере, в данном случае. Ведь стоило только заглянуть в эти спокойные, холодные, насыщенно-синие глаза, чтобы понять, что этот парень закрылся от этого мира. Что он никогда не скажет правды, но искренне поверит в собственную ложь. И что он действительно ни в чем не нуждается. Ни в спонсорах, ни в надежных тылах. И нет, он не был самонадеянным идеалистом. Он не пытался прыгнуть выше головы. Ему было вполне достаточно того, что он имел: текущего, нелепого, малоприбыльного, абсолютно бесперспективного договора. Но если все обстоит именно так, тогда зачем он здесь? На что надеется? Чего ждет от этой встречи? — Что ж, — вслух сказал он, — это неудивительно. Идем дальше. У Вас есть цель? К чему-то стремитесь? И снова повисла нелепая, но вполне ожидаемая пауза. Певец явно растерялся. Как будто ему задали слишком личный вопрос, а не спросили о планах на будущее. — Конечно, стремится, — вмешался Хаку. — Здесь даже думать не о чем, — он с упреком посмотрел на Узумаки. И не успел альфа скептически хмыкнуть, как Наруто, кивая каждому слову, заявил, что у него есть цель и что он к чему-то да стремится. Но об этом лучше говорить с его менеджером. Ведь это же его работа — рассказывать планы, вести переговоры и заключать сделки, разве нет? — Для начала, — быстро заговорил Хаку, немедленно перехватывая эстафету, — мы хотим прославиться здесь, в Киото. Затем покорим столицу. После чего займемся всем миром. Это в идеале, — поспешил добавить он. — Мы открыты для предложений. — Ваш план очень даже ничего, — заметил Ао. — Но реализовать его трудно. — Именно поэтому, — сдержанно улыбнулся Хаку — сейчас узнать в нем стеснительного соседского мальчишку было просто невозможно, — мы встретились с Вами. Мы считаем, что Вы именно тот человек, та компания, которая обеспечит нам самые благоприятные условия для развития. К тому же мне хорошо известны Ваши возможности, сфера деятельности и интересы. Полагаю, наше сотрудничество будет взаимовыгодным и очень плодотворным. Ао несколько секунд молчал, внимательно рассматривал такого уже взрослого и совершенно незнакомого ему мальчишку. Хаку, казалось, чужое пристальное внимание нисколько не трогает. Затем альфа перевел взгляд на певца, который снова очень заинтересовался видом из окна. Обменявшись взглядами с племянником, внимательно следящим за всем происходящим в кабинете, Ао, наконец, ответил. — Это действительно так, — альфа тихо вздохнул и улыбнулся. — Мне кажется, нам нужно закончить с формальностями и обсудить детали нашего договора. И в этот раз, вопреки всем ожиданиям, Узумаки активно участвовал в переговорах. От чего-то он категорически отказался, с чем-то согласился, в чем-то удалось его убедить, а что-то пришлось отложить до лучших времен. И тем не менее, во всех ключевых вопросах, не без боя, им удалось достигнуть соглашения. Договор был практически подписан. Осталась лишь небольшая формальность. — Это сущая мелочь, — говорил Ао. — Но она поможет нам правильно планировать все мероприятия и позволит составить максимально удобный план всех Ваших концертов, — он перевел дыхание и продолжил: — Мне необходимо знать, в какие дни Вы не можете выступать. — Что? — искренне удивился Узумаки. Свой короткий вопрос он усилил выразительным, недоуменным взглядом. — Это стандартный вопрос для всех омег, — пояснил альфа, подумал немного и добавил: — Да и альфы тоже отвечают на него. Так или иначе, у всех есть дни, когда они не могут выступать. — А это, — певец слабо усмехнулся, рассеяно махнул рукой и покачал головой. — Мне не нужен ежемесячный отпуск. — В самом деле? — Ао смерил певца недоверчивым взглядом. — Вы уверены, что правильно меня поняли? — Понять Вас неправильно невозможно, — хмыкнул Наруто. — Мне не нужен такой отпуск. Ведь я не альфа и тем более не омега, — он равнодушно посмотрел мужчине в лицо, едва заметно усмехнулся и совершенно спокойно продолжил: — Я — бета. Мне не нужен никакой отпуск. Это было неожиданно-громкое заявление. Меньше всего Ао ожидал услышать нечто подобное. Он растерялся. Обычно никто никогда не признавался в таких вещах открыто и добровольно. Сначала альфа хотел съязвить, предложить певцу подтвердить свои слова и принести заключение врача. Однако он посчитал такое требование слишком грубым и одернул себя. Следующим порывом было сказать комплимент о том, что он отлично играет свою роль, однако Ао совершенно не хотелось превращать правду в ложь. Ведь обычно он делал все с точностью да наоборот. Мужчина бросил короткий взгляд на племянника. Тедзиро заметно подобрался, готовясь вмешаться в любой момент, но пока еще благоразумно молчал, лишь достал из кармана телефон и принялся беззвучно набирать сообщение. Ао позволил себе едва заметно улыбнуться. Парень все схватывал на лету, уже знал, что нужно делать в таких вот щекотливых ситуациях. Кстати об этом. Пауза грозит затянуться, нужно что-то сказать, продолжить диалог, а то некрасиво получается. К счастью, ему не пришлось ничего говорить. Очень вовремя вмешался Хаку. Он отреагировал на эти слова Узумаки абсолютно спокойно, видимо уже не раз их слышал. Однако категорически не верил в это. И едва ли в этом мире существовала сила, способная переубедить Хаку в том, во что он искренне поверил, что твердо решил для себя. И отказ Узумаки от отпуска, такой прямой и открытый, он воспринял по-своему логично. Решил, что певец стесняется говорить кому-то, тем более альфе, о подобных вещах. «И вообще, — как строго заметил он, — постороннему альфе не положено знать такое об омеге». Он пообещал выяснить все эти тонкости и учитывать их, когда они потребуются. И здесь проще всего было пойти на попятную, примирительно поднять руки вверх, извиниться за столь бестактный вопрос. И стоило только так поступить, как в кабинет, вежливо постучавшись, вошел секретарь, принеся с собой две копии договора. Ао мысленно похвалил Тедзиро и переключился на принесенные бумаги. Теперь осталось только поблагодарить секретаря за столь оперативную работу, подписать договор и еще раз предложить что-то выпить. И в этот раз снова последовал отказ — новоявленные партнеры спешили на еще одну встречу. Их никто не смел задерживать. Как только Ао остался наедине с племянником, он неопределенно хмыкнул, покачал головой, еще раз пролистнул несколько страниц договора. — Подумать только… — задумчиво пробормотал альфа. — Впервые встречаю бету, которая говорит об этом открыто. — Он достаточно талантлив, — отозвался до этого все время молчавший Тедзиро, — чтобы не скрывать этого. И достаточно красив, чтобы никто ему не поверил. — Нам тоже не поверят, — покачал головой альфа. — Для всех мы альфа и омега, и до сих пор еще никто не усомнился в этом. До сих пор еще никто не понял, что с нами не так. Никто не раскрыл нашей тайны. И никто никогда не сделает этого. Потому что как только мы почувствуем опасность — заговорим сами. Поверь, Тедзиро, таких как мы очень много. Слишком много. И мир рано или поздно начнет с нами считаться.***
После встречи с Ао Хаку потребовал встречи с неким господином Сугуро. Как выяснилось чуть позже, именно так звали того представительного альфу, с которым он подписал свой первый договор. К обещанным обеду и ужину добавился еще и завтрак. И Наруто не был уверен в том, что это достойная цена за еще одну скучную деловую встречу. Правда, впоследствии он не раз не без усмешки вспоминал о том, как представлял Хаку своему работодателю. Это было незабываемо и немного страшно. Похоже, Сугуро тогда очень удивился и рассердился. Потребовал показать договор и, прочитав его, побледнел, не удержался и гневно стукнул кулаком по столу. Такая реакция «босса» Наруто очень удивила. Чем он недоволен? Он ведь сам хотел, чтобы у него был менеджер. И вот, когда он наконец-то появился, Сугуро приходит в бешенство. Он рвет бумаги, вскакивает с места и меряет широкими шагами просторный кабинет, не обращая никакого внимания на своих посетителей. Чтобы совладать с собой ему требуется больше десяти минут. Все это время Хаку спокойно за ним наблюдает и только на дне карих глаз угадывается довольная улыбка. Чему радовался омега, тоже оставалось для Наруто загадкой. Он вообще не понимал, что происходит в этой комнате, какая игра ведется.***
И все-таки работать с менеджером было удобно. Хаку заботился обо всем: о встречах, фуршетах, машинах, журналистах и тем более о всевозможных переговорах и, как ни странно, о репетициях. Именно он организовывал встречи-знакомства с аккомпаниатором и их совместные репетиции. Репетировать с аккомпанементом оказалось очень даже удобно и казалось удивительным, что прежде он не делал этого. Удобно было, что всегда все под контролем, что практически все вопросы учтены, а нюансы, которые так или иначе всплывали, быстро улаживались без малейшего его вмешательства. Все-таки заключить этот договор оказалось правильным решением. Дела с работой наладились, но в жизни ровным счетом не изменилось. Впрочем, нет. Изменилось, хоть Наруто и не хотел признавать того, что его это беспокоит. Он не понимал себя, и это его раздражало. Узумаки хотел, чтобы Хаку ушел, жил отдельно, но, когда это случилось, он совершенно не обрадовался. Напротив, внутри что-то оборвалось. Откуда-то появилось чувство, что он потерял еще одного важного человека. А все потому, что разошлись они с громким скандалом и большой ссорой. Ссорой, что получилась, казалось бы, на ровном месте. Каждую свободную минуту Хаку тратил на то, чтобы наладить свою личную жизнь. И не прошло и месяца после начала их совместной работы, как омега познакомил его с Аои — своим парнем, который по чистой случайности оказался правой рукой Сугуро. Этот альфа с подозрительно мягкими чертами лица, большими удивительно-фиолетовыми глазами и довольно длинными, для альфы, отчего-то зелеными волосами, совершенно ему не понравился. Наруто сказал об этом прямо. Об этом и том, что считает их отношения пустой тратой времени, что для Хаку, что для Аой. Он, не стесняясь, говорил об этом им в глаза. Разговор этот спокойным не получился. Он довольно быстро перешел на повышенные тона и так же быстро превратился в скандал. Все закончилось большой ссорой. Их первой с Хаку ссорой. Тогда все закончилось тем, что омега ушел, забрав с собой альфу и не забыв на прощание громко хлопнуть дверью. И с тех пор они разговаривали исключительно о работе и делали это только на работе. Стоило Наруто только разругаться с Хаку, как его, казалось бы, бесперспективные отношения с Листиком резко изменились. Они стали видеться чаще, больше времени проводить вместе. Долгие совместные вечерние прогулки по парку, горячий чай с пончиками в уютной кафешке, что стояла на обочине одной из многочисленных аллей, интересные истории, которых у Листика в запасе было бесчисленное множество — все это скрашивало вечера. А после совместной прогулки они нередко шли в комнату Киему, проводили вместе страстную ночь, а наутро расходились так, как будто вовсе не были знакомы. Расходились с тем, чтобы вечером снова как ни в чем не бывало встретиться и снова вдвоем скоротать вечер. Наруто прекрасно понимал, что не должен быть с Киему. Что он не тот человек, который ему нужен. Совсем не тот. Но ему нравился Листик. С ним было интересно, он не задавал ему трудных вопросов, не вынуждал говорить. Омега предпочитал говорить сам. Быть может, ему не хватало такого вот благодарного слушателя, который тоже не задавал ему вопросов, не пытался поспорить с его словами, а просто слушал, чему-то удивлялся, во что-то не верил, что-то уточнял. Именно Киему убедил Узумаки купить мобильный телефон, сам записал в него свой номер, разрешил звонить в любое время дня и ночи, потребовал, чтобы он во что бы то ни стало отвечал на сообщения, брал трубку, а если вдруг из-за работы не мог ответить, чтобы непременно перезванивал. Хаку скупо похвалил его за решение наконец-таки обзавестись телефоном. Саркастично заметил, что при таком-то техническом прогрессе, ему давно пора было это сделать, потребовал, чтобы Узумаки немедленно записал его номер и тут же ему позвонил. Даже спустя месяц после ссоры их отношения не изменились. Как были прохладными, такими и остались. И ни один из них не подавал виду, что это его беспокоит. Наруто по-прежнему на дух не переносил Аои и не упускал возможности сказать Хаку, что этот альфа не тот, кто ему нужен. Однако никогда не пытался доказать омеге, что тот достоин большего. Хаку же, каждый раз слыша неодобрение в сторону своего парня, сердился, бросал короткое: «Это не твое дело» и переключался на рабочие вопросы.***
Это стало незыблемым правилом — давать в месяц три концерта. Хаку согласовывал с ним наиболее подходящие для выступлений дни, составлял план концертов, немного корректировал их вместе с Аои и на ближайшей репетиции показывал ему утвержденный график работы. Чуть ли не каждую неделю проходили различные приемы и встречи, на которых Наруто просто обязан был присутствовать. На все эти встречи Хаку приходил исключительно в сопровождении Аои, всеми силами подчеркивая, что счастлив вместе с этим человеком. Это раздражало и злило Наруто. Аои казался ему опасным, ненадежным. Он напоминал ему тех альф, которые претендовали на роль его опекуна. Такой же двуличный льстец и подхалим, у которого наверняка жесткий, не прощающий даже самой малейшей ошибки характер. С ним неприятно было находиться в одной комнате. Обидно было, что его друг связался с кем-то подобным. И стоило только увидеть их вместе, как появлялось жгучее желание позвонить Киему, попросить его срочно прийти, более того, прийти на прием вместе с ним. Но он всегда подавлял эти свои порывы, не позволял себе появиться с Листиком на публике. И причина была вовсе не в том, что кто-то мог воспринять их как пару, и что из-за этого нет-нет, да и мог разразиться скандал. Как-никак окружающие видели в нем исключительно омегу. В то, что он бета поверил один лишь Киему. Был еще журналист-новичок, как позже ему объяснили, незнакомый с тонкостями профессии артистов. Он полагал, что у Наруто есть основания называть себя бетой, пытался провести расследование. Его попытки пресекли буквально на корню. Это расследование, вернее, его жалкая попытка, превратилось в громкую статью. В ней не называли конкретных имен, говорили сразу обо всех артистах, которые утверждали, что они беты. Эта статья была опровержением всем догадкам. Она раскрывала карты и лишний раз напоминала о месте беты в этом мире. Риторически спрашивала читателя о том, как человек третьего сорта может достичь вершины? Как он может стать любимцем публики? Как лишенный всяческих перспектив бета может появиться на телеэкранах, выступать на сцене, петь по радио? В статье напоминали о том, что каждый месяц все без исключения представители богемы и их помощники проходили медкомиссию. Здесь же приводилась статистика разоблаченных бет, которые выдавали себя альфами или омегами. Ниже приводились ссылки на не менее громкие статьи-разоблачения и напоминание о том, что над всеми разоблаченными бетами был проведен суд, и что приговор для каждого из них был далеко не мягок. Нет, Наруто не боялся разоблачения. Он ничего не скрывал и искренне удивлялся тому, что ему не верят, и что каждый раз, когда он честно проходит медосмотр, в результате получает диаметрально противоположный своему диагнозу результат. Нет, врач никогда не говорил ему свой вердикт. Он всегда вежливо улыбался, говорил, что все замечательно, убеждался, что у него нет никаких жалоб и говорил, что ждет его ровно через месяц. От врача всегда приятно пахло ландышами. Раньше, до встречи с Ао, его племянником и секретарем, он этого не замечал. Теперь вот заметил.***
Они договорились встретиться с Листиком на следующий день после его первого октябрьского концерта. У него как всегда осталось несколько букетов цветов. Их большую часть он отдал аккомпаниаторам, а остальные собирался отдать Киему — тот всегда искренне радовался этому скромному подарку, с удовольствием принимал его и неизменно удивлялся, почему Наруто не оставит их себе. А он и сам толком не мог объяснить, почему каждый раз стремится избавиться от этого очевидного признания его таланта. Таланта, голоса, не его. Не его самого. Порой, ему казалось, что он пустая оболочка, что для окружающих он всего лишь голос. Дивный, редкий, потрясающий… но только голос. Они должны были встретиться в парке. Ориентир был неизменным — скамейка с позолоченными ручками под старой ивой. Листик часто опаздывал. Да и Наруто сам редко когда отличался пунктуальностью. Вот и в этот раз опоздал на десять минут. Обычно Киему, если приходил раньше него, тут же начинал ему трезвонить и требовать немедленно явиться на место встречи. Но в этот раз омега не пришел раньше. Он вообще не пришел. Лишь спустя полчаса от назначенного времени встречи, прислал сообщение. Извинялся, говорил, что появились неотложные дела, обещал перезвонить. Однако в этот вечер так и не перезвонил. Не позвонил он и на следующий день. Впрочем, этому Наруто даже обрадовался. За окном бушевала гроза, и было настолько страшно, что он даже отменил репетицию. Но прошло еще несколько дней, а Листик так и не выполнил своего обещания. Не позвонил. И Узумаки решил набрать его сам. Номер не отвечал. И только поздно вечером, после своего второго концерта, Наруто получил сообщение от Киему. Тогда он невольно радовался тому, что заметил sms только через сутки. В конце концов, — без приветствия писал Листик, — оба мы знаем, что беты — это те же альфы и омеги. Да немного не такие, больные. Но это не отменяет того факта, что ты — омега. Неправильный, но омега. Хотя, бета проще, не находишь? С тобой было интересно. Отличный опыт. Спасибо. Не звони. Увы, с бетой мне не по пути. Он потом долго думал об этом сообщении. Думал, пытался понять, разобраться, ухватить за хвост убегающую мысль. Наруто знал, что у них с Листиком все несерьезно, что они просто… знакомые, что неплохо проводят вместе время. И ему казалось, что для того, чтобы прекратить все эти мнимые отношения, достаточно простого sms, типа: «поиграли и хватит». Зачем? Зачем ему было писать все это? Почему он заговорил так же, как другие. Те, о ком хотел забыть, о ком так отчаянно старался не вспоминать? Зачем он говорит, что он омега, хоть и неправильный. Генные мутации, прочие научные доводы, что все они значат? Какое имеют значение? Он болен? Нет. Не болен. Хуже, чем болен. Ведь больных жалеют, оберегают, лечат. Им помогают, предоставляют льготы, дают шансы, подбадривают, не бросают на произвол судьбы. А бет просто презирают. Презирают. От них отказываются. Им, не задумываясь, плюют в душу, безжалостно ломают крылья, топчут надежды, разбивают мечты. Им неизменно доказывают одну простую истину: нет в жизни худшего наказания, чем родиться бетой.