Ненависть (Клаус, Майкл)
22 ноября 2015 г. в 23:03
Просто в одном мгновение Клаус осознает, что больше не ненавидит Майкла. Ни за жестокость, ни за нелюбовь, ни за презрение. Невыносимая ненависть сжалась до размеров обычной неприязни — как к человеку, своим брюзжанием надоевшему всем вокруг — перестав сжигать изнутри.
Просто испарилась без предупреждния, словно и не было всех этих лет, полных непонимания, боли и попыток доказать себе, что это не его и никогда не было его виной — то, что отец предпочел отречься от бастарда, которого воспитывал наравне с другими детьми, нежели принять его происхождение. Попыток доказать ему, что Клаус — достойный сын, и неважно, что в их жилах течет разная кровь.
Понимание произошедшей перемены приходит с запозданием, когда при взгляде на того, кого он привык звать отцом, он видит лишь уставшего от себя самого мужчину, зацикленного на собственной ненависти. Застрявшего в вечности, как в дне сурка, с раз за разом повторяющимся сценарием: найти бастарда — избавить семью от позора — упокоиться наконец с миром.
Только вот он, сын своего отца, чья ответная ненависть не давала распасться этому порочному кругу, больше не хочет балансировать на другом краю связующей их доски. Поэтому Клаус делает шаг в сторону, позволяя этой шаткой конструкции рухнуть и погрести их обоих под обломками кошмаров прошлого.
И оказывается единственным, кто выбирается из-под них целым. Майкл, окаменевший от собственной жестокости, предпочитает остаться погребенным, не принимая руки того, кто, если не простил, то хотя бы сумел отпустить его с миром. И это тоже своеобразный символ его, Клауса, победы над отцом, над собой, над их общим прошлым: учивший уважать своего соперника, Майкл не рассказал ему, что делать с тем, кого больше им не считаешь.
И сейчас, покидая кафе — импровизированное поле их битвы — Ник постигает эту мудрость самостоятельно, поворачиваясь к Майклу спиной без опаски и страха. Бояться можно только того, кто внушает страх, того, у кого достаточно силы, чтобы тебя сломить. Но, закаленный тысячей лет боли, Клаус оказался несгибаем, и тщетные попытки Майкла заставить его сломаться больше не вызывают в нем ничего, кроме банальной жалости.