Аспирин

Слепой шел по коридору, едва касаясь белой лапой стены. На самом деле он не нуждался ни в какой опоре, прекрасный слух, как и осязание, да и, в общем-то, все остальные органы чувств с лихвой заменяли ему зрение. Плюс сказывалась многолетняя привычка — эти коридоры он знал лучше, чем что бы то ни было на свете. Но вот стены… Стены — это вещь изменяющаяся регулярно, иногда даже чаще, чем каждый час, если происходило что-то из ряда вон выходящее. Разумеется, Слепой не мог прочесть почти ничего из того, что писали жители Дома. Но как минимум количество свежих надписей говорило ему о том, что что-то происходит. Узнать, что именно было уже задачей простой даже для каких-нибудь Фазанов, с которыми никто не желал иметь дело. Дом и сам нашептывал своему хозяину и любимцу все, что тот только хотел знать и мог спросить. Кроме того, на стенах существовали и надписи выцарапанные, выщербленные и выскобленные умельцами так, что видно их не было, но каждый желающий (даже незрячий) мог прочесть это. Как правило, такие надписи содержали в себе информацию исключительной важности, которая — иногда — просто не могла быть перенесена другими источниками, либо не должна была даже в шифрованном виде попадать к воспитателям. Даже бесноватым Логам запрещено было шушукаться о том, что было сокрыто в этих неказистых царапинах. Правда, пользовались таким видом сообщения крайне редко. Слепой шел по коридору, но шагов его не услышал бы даже самый чуткий слух. Тощий, сгорбленный, с торчащим позвоночником, заметным даже через облезлый серый свитер, он будто знал какой-то секрет абсолютной невидимости. Жители Дома, встретившие его в этот вечер, вздрагивали от неожиданности, увидев его, а затем старательно делали вид, будто никто вовсе и не проходил здесь. А сам Слепой не замечал их на самом деле. Поразительная рассеянность царила в его голове. Никто и никогда не вызывал такой моральный отклик от его не слишком-то чувствительной натуры, кроме одного человека. Но человек этот был ему дороже чем все на свете. Даже чем собственная жизнь. Поднявшись на этаж преподавателей, Слепой подошел к нужной двери и погладил ее. Старое толстое дерево всегда отзывалось на его прикосновение, сообщая, дома ли обитатель комнаты, и один ли он. Сейчас же оно молчало. Слепой принюхался. Лось был один. Читал, кажется. Отлично. Слепой легонько ударил костяшками пальцев по двери, и не дожидаясь ответа, вошел в комнату. Лось резко сел на кровати. В комнате горела только настольная лампа, мягким, желтоватым светом разливаясь по комнате. Лось отложил книгу и снял очки, дожидаясь, когда Слепой решит заговорить. — Ты меня звал, — он встал, опершись о дверной косяк. — Да, звал. — Я не спросил… Зачем ты меня звал? Лось тяжело вздохнул. — Ты не хочешь сесть? Слепой послушно отодвинул стул от письменного стола и сел, повернув голову в сторону воспитателя. — Так зачем? — Ты знаешь, зачем. И мы тысячу раз это обсуждали, только ты все равно продолжаешь делать по своему, — он помолчал, ожидая реакции или подыскивая слова — Слепой не знал. — Я сейчас спрошу, где ты был, ладно? Пожалуйста, скажи, что ты был где угодно, прятался на чердаке, в подвале, да хоть магазины обворовывал, только не снова там. Слепой промолчал. Лось покачал головой. — Послушай… Я знаю, что ты чувствуешь. Это место дает тебе возможности, которых у тебя нет, ведь так? Слепой снова никак не отреагировал. — Знаю, что так. Но подумай, где бывает бесплатный сыр? Изнанка — опасна. Я видел, что стало с теми, кто пробыл на ней слишком долго, и все еще не знаю, где остальные. Они просто исчезли, ты понимаешь? Слепой, это тяжело. Но ты действительно должен перестать… Слепой вздрогнул. — Ты знаешь, что я отвечу нет. — Да. И я не в праве настаивать. Но Слепой, прошу… Ты должен перестать ходить на ту сторону. Бледная фигура молча встала. Слепой протянул руку к светильнику и погладил горячую лампу ладонью. Свет внутри стеклянной колбы слегка задрожал. Длинные пальцы переместились на лампочку, обхватили ее и сжали. Послышался хруст стекла, в маленькой комнате запахло горелым, на стол упали останки лампочки и несколько тяжелых и густых алых капель. Комната погрузилась в почти абсолютную темноту, только из-под штор вырывался тонкий лунный луч. Совершенно так же безэмоционально Слепой отвернулся от своего собеседника. Лось встал и приобнял его за плечи, пробормотав: «Глупый мальчишка…» себе под нос. — Быстро, в медпункт. Я провожу.