Просто первая любовь

Честно говоря, я совершенно не помню, как добрался тогда до усадьбы. Меня шатало из стороны в сторону, я глупо хихикал и цеплялся за сильное предплечье Дика. Если бы не он, я сто раз бы упал. Я не понимал тогда, что стало причиной такого моего состояния, почему перед глазами мелькали солнечные круги, земля качалась и переворачивалась, и мне было так безудержно весело. Дик подвел меня к потайной дверке в ограде. Я копался в своей сумке, которую чудом не потерял, достал свой кошелек, раскрыл его и рассыпал все монетки в траве. Кошелек тоже выпал из моих рук, и я беспечно махнул рукой. Все эти мелочи сейчас не имели значения. — Спасибо, — воскликнул я и пьяно икнул. — Ты мой самый лучший друг! Приподнявшись на цыпочки, я обхватил парня за шею и смачно чмокнул его в щеку. Так всегда делала наша кухарка — целовала дворового мужика Гаврилу, когда он приносил ей ведра с водой. Зачем я проделал это с Диком, не знаю, наверно хотел отблагодарить его, за то, что он не побил меня, а наоборот, довел до дома. Я проскользнул в дверцу, на ватных ногах, шатаясь из стороны в сторону, добрался до крыльца. Ступеньки становились все ближе и ближе, пока я не уткнулся в них носом. И тут меня сморил сладкий сон. Пробуждение мое было ужасным. Как мне было плохо! Болела голова, крутило все суставы, кроме того, меня дико тошнило. Я приоткрыл глаза, удивляясь, что жив. Что со мной случилось? Я заболел? Рядом с моей постелью, на коленях, стояла горничная с тазиком в руках. — Он очнулся! — радостно воскликнула она. Едва увидев таз, я тут же наклонился к нему, и из меня в мучительных спазмах долго выливалось что-то горькое и противное, пока я не закашлялся. — Воды, — попросил я потом, слабым голосом. У носа моего оказался стакан с водой, и я долго и жадно пил, а потом обвел взглядом комнату. О ужас! Здесь были все: отец, няня, кухарка, и даже дворовый мужик Гаврила. Лица у всех были мрачны, и они осуждающе молчали. Я понял, что над моей головой сгущаются черные тучи. Видимо, я страшно провинился. И тут я все вспомнил. Свой побег, черного быка Люцифера, знакомство с молодым крестьянином, его флягу со сладким и вязким вином, наш пикник у реки, а потом… А потом был провал в памяти. Как же я здесь оказался? Позже был страшный скандал. От отца моего влетело всем — маме, горничной, кухарке, няне и даже дворовому мужику Гавриле. Отец обвинял их, что они за мной плохо смотрели, поэтому я и сбежал из дома, шатался неизвестно где, а потом заявился грязный, оборванный, да еще и пьяный. Меня не беспокоили, просто заперли в спальне под домашний арест. Поминутно ко мне забегал кто-то из домочадцев, обтирал мое лицо влажным полотенцем, поил отваром шиповника, а вечером, когда желудок мой окончательно успокоился, мне дали немного бульона с кусочком хлеба. На следующий день я чувствовал себя гораздо лучше и даже встал с кровати. Мои занятия с учителем пока отменили, зато мама, дрожа от страха, сказала, что отец вызвал меня к себе в кабинет. Это не предвещало ничего хорошего. Такое происходило лишь дважды в моей жизни. Первый раз — когда я спрятался в камине и просидел в нем пол дня, наслаждаясь, как домашние сбились с ног в поисках меня. А второй раз — когда у меня нашли запрещенную книгу, которую я украл из библиотеки отца. В ней подробно объяснялось все про половые органы мужчины и женщины, а так же подробности их соития, ведущего к оплодотворению. Книгу я держал у себя много дней, зачитал и залистал до дыр, и когда ее случайно нашла горничная, у меня под кроватью, я имел крутой разговор с отцом. И вот — опять вызывает. Я приосанился. В конце концов, у меня тоже была гордость, я же не знал, что это вино имеет такое действие. И сколько уже можно безвылазно сидеть в поместье? Если вчера, когда голова моя раскалывалась, я испытывал что-то похожее на раскаяние, то сегодня это чувство полностью улетучилось. Твердой поступью я вошел в кабинет, где пахло книгами, медикаментами, и присел на край полированного стула с высокой спинкой. Отец сидел напротив и мрачно посмотрел на меня. Потом он долго допрашивал меня, в частности, его интересовало, где я был и как сумел раздобыть вино. Я солгал, что просто вышел прогуляться за ограду усадьбы, а фляжку с вином случайно нашел в траве. Такое объяснение отца не устроило, но он не смог поймать меня на вранье, поэтому пришлось его принять. — Я решил, — жестко сказал отец в заключение нашего разговора, — что поеду в город и найму тебе гувернера, молодого, образованного, воспитанного мужчину, который научит тебя всему, что необходимо знать и уметь юноше твоего возраста. В частности — ездить верхом на лошади, стрелять из ружья, танцевать, поддерживать непринужденную беседу и ухаживать за девушками. Я молча проглотил все это, хотя не имел ни малейшего желания развивать ни один из навыков, перечисленных отцом. Я категорически не желал стрелять, мысль о верховой езде внушала мне панический ужас, танцевать было просто нелепо. Поддерживать разговор? С кем? С дворовым мужиком Гаврилой? Да еще и за девушками ухаживать. Зачем? Мне были не нужны никакие девушки, в эротических снах меня преследовали совершенно другие сцены. Та картинка, из книги отца, на которой крупным планом, со всеми подробностями, были изображены женские половые органы, повергла меня в состояние глубокого омерзения. Какая-то жуткая, бугристая дыра в окружении кожных складок. И это есть у всех девушек и женщин? Спасибо, не надо. Картинка, где был изображен мужской член, мне показалась гораздо более привлекательной. Но я не мог сказать этого отцу. Что ж, раз он принял решение нанять и привести этого гувернера, так тому и бывать, ничего не поделаешь. Я заранее решил превратить бытие этого неудачника в ад и выжить его из нашего поместья, как можно скорее. На следующий день отец действительно уехал в город с планами задержаться там на денек-другой, навестить одного приятеля, тоже доктора, а так же посетить своего младшего брата, который на средства благотворительности содержал бесплатную лечебницу для нищих. Мой домашний арест закончился, и мне разрешили выходить во двор. Я долго сидел с книгой в беседке, которая укрывала меня от палящего солнца. Потом мне надоело читать, и я решил пройтись. Покинув беседку, я огляделся. Во дворе никого не было. Гаврила ушел на кухню и заболтался там с кухаркой. Горничная и няня играли с близнецами, а мама в этот момент отдыхала. Я прогулялся вдоль изгороди и пошел к потайной дверке, так как вспомнил, что потерял там свой кошелек. Пропажу было жаль, так как он был расшит жемчугом. Меня ждало разочарование. Дверка была надежно заперта на цепь и большой замок. Я вздохнул и подошел ближе, вглядываясь в траву, не блеснет ли что. — Ты не это ищешь? — раздался знакомый, насмешливый голос. От неожиданности я вздрогнул и вскинул голову. Передо мной стоял Дик, босоногий, загорелый, в одних брюках, подпоясанных веревочкой, такой высокий и крепкий. Он протянул мне мой кошелек и белозубо улыбнулся. И вдруг мне почему-то стало невероятно хорошо, словно я снова хлебнул вина. Я заулыбался ему в ответ. — Держи, растеряша! Дик перебросил кошелек через ограду. Я попытался поймать его, но, разумеется, не смог, что вызвало у Дика очередной приступ смеха. — Ну ты и косорукий! — прокомментировал он. Мне стало стыдно, в его глазах мне хотелось быть сильным и ловким, и уж никак не косоруким. — Чем занимаешься? — поинтересовался Дик, лениво пожевывая травинку. — Я… Я вышел прогуляться, — с достоинством ответил я. — А я собрался на рыбалку. Дик поднял из травы и показал мне удочку. — Пошли со мной! Я знаю озеро, где водится рыба, большая и блестящая, словно зеркальная. Я недоверчиво уставился на него. Меня манили свобода и компания этого веселого, молодого крестьянина. — Только метнись на кухню и стрельни там хавчик, — продолжал Дик. — Ну, что ты застыл? Быстрее, я жду! — Ага, сейчас, — неожиданно кивнул я и бегом бросился к дому. Отец все равно отсутствовал, а все остальные вроде заняты своими делами. Кухонное окно было раскрыто, на подоконнике, остывали только что испеченные пирожки. Обжигая руки, я схватил штук пять-шесть и, как можно скорее, вернулся, в надежде, что Дик еще не ушел. Но мои опасения были напрасны, так как он терпеливо ждал меня. Я передал ему пирожки. — А как же я выберусь? Дверка заперта. — Попробуй перелезть через ограду, а я, со своей стороны, помогу тебе спрыгнуть, — предложил Дик. Я набрался храбрости и стал карабкаться по железным прутьям, впихивая в узкие промежутки руки и ноги. Главное было не свалиться, иначе снова позор перед моим новым знакомым. О том, что я мог получить травму, я даже не думал. Перемахнув на другую сторону ограды, я стал неловко спускаться, одна нога моя сорвалась, и я повис на руке, пальцы разомкнулись, я начал падать, но тут меня подхватили сильные руки, я невольно обнял Дика за шею, и мы с ним мягко опустились в траву. Я обернулся на него. Наши лица оказались совсем близко, и мы встретились взглядом. Глаза его, такие темные, они пристально смотрели прямо мне в душу. — Не ударился? — шепотом спросил он. — Нет… — словно эхо, так же тихо, отозвался я.