Любовь слепа

***

С момента неудачной прогулки прошло несколько дней, которые Элизабет провела в Лестрейндж-Холле вместе с родственниками. Из-за стремени у неё диагностировали ушиб, к счастью, обошлось без перелома, хотя, видит Мерлин, это бы произошло, если бы не Лестрейндж. К слову о нём.       Им на помощь примчались трое: Регулус Блэк, Эстель Мальсибер и молодой рыжеволосый, смутно знакомый Лизе молодой человек, звали которого Роберт Ганг. Он работал в Лестрейндж-холле смотрителем животных. В тот день Рудольфус, сев на своего серого пегаса, приказал Роберту отвести взбесившегося единорога в загон и никого к нему не подпускать, пока не прибудут эксперты. Молодой волшебник поспешил выполнить указания хозяина. Затем внимание Лестрейнджа вернулось к Элизабет. Он попросил Регулуса помочь ему посадить Лизу на пегаса. Блэк, сжав зубы и получив толчок под рёбра от Эстель Мальсибер, послушно выполнил указания, хотя было заметно за маской равнодушия, что таскаться с полукровкой ему не приятно, но перечить Лестрейнджу, которого многие побаивались, не решился. Блэк помог Элизабет, но у неё во время этой помощи складывалось ощущение, что он хочет что-то сказать или сделать, или вообще неожиданно разжать руки, чтобы она с вскриком упала на траву.       Когда юноша выполнил указания Рудольфуса, а сама Лиза оказалась в его объятиях, Лестрейндж сжал поводья, и они понеслись к замку, а следом скакали Эстель и Регулус.       Владения Лестрейнджей охватывали огромные территории, и Элизабет, окончательно успокоившись, оглядывалась по сторонам, подметив про себя, что конь унес её на приличное расстояние от зверинца. Боль в ноге благодаря своевременной помощи почти не чувствовалась, и Лиза быстро пришла в себя, поняв, что она сидит на коне Рудольфуса боком, так, что было видно лицо Лестрейнджа, сжимавшего поводья. Она вновь подметила, что на лице его маска равнодушия, хотя, видит Мерлин, когда он освобождал её от плена стремени, мужчина выглядел обеспокоенным.       Прибыли в Лестрейндж-холл они через пять минут. Рудольфус остановил коня, после чего сказал будто бы в пустоту:       — Бегите в замок, вызовите колдомедика. — Сказано это было небрежно, Лестрейндж даже не взглянул на молодых людей, но, несмотря на это, маги, ступив на землю, тут же помчались в поместье, чтобы выполнить просьбу.       Лестрейндж тем временем слез с пегаса, после чего осторожно взял притихшую Элизабет на руки. Она на автомате обвила его шею руками и взглянула на свою ногу, с которой по дороге слетела туфля, и теперь сквозь порванные чулки были видны синяки. Едва они появились в гостиной, началось что-то невообразимое. Лестрейндж уложил её на освобождённую софу перед белым камином, в котором потрескивал огонь. Тут же появились Сесилия с Амикусом, леди Кэрроу была готова наброситься на Лизу, но её впервые одёрнул отец. На взбешённый взор мачехи, которая угрожающе сверкнула глазами, он ответил только тем, что покачал головой в знак того, что не одобряет затею жены. Лиза поняла это позже, поскольку в тот момент её волновало совсем иное, а именно нога, которая распухла и посинела. Прибыл целитель Арманд Фоули, которого Лиза смутно помнила. Он, осмотрев ногу, диагностировал ушиб и прописал курс лечения. После того как целитель, получив горсть золотых галеонов, отбыл из замка, Амикус молча поднял Элизабет на руки и отнёс её в покои, не сказав ни слова.       Когда Кэрроу выходили из гостиной, на них налетела леди Лестрейндж, которая, окинув их надменным взором и сузив чёрные глаза, подлетела к мужу, начиная о чём-то его спрашивать. Суть разговора Элизабет не уловила, поскольку дверь в гостиную почти сразу заперли. Отец угрюмо молчал, всю дорогу Лиза слушала лишь его быстрое дыхание — единственное, что выдавало его волнение.       В комнате, положив дочь на большую кровать, Амикус молча протянул ей пузырёк с обезболивающим и ушёл, громко хлопнув дверью. Лиза после этого ещё долго глядела на дверь, за которой скрылся её родитель. Почему-то появилось ощущение, что мистер Кэрроу всё же любит её, но не знает, как проявлять свою любовь и заботу. А то, что он лично отнёс её в комнату, говорило о многом.       За прошедшие два дня Элизабет не выходила из комнаты. Завтрак, обед и ужин ей приносили эльфы или прислуга, никто её не навещал, и Элизабет вновь была предоставлена самой себе. Поэтому утром следующего дня уже встала с постели и, взяв альбом, принялась рисовать то, что видела во время прогулки по зверинцу.       А через день она уже окончательно пришла в себя, хотя нога всё ещё болела и приходилось пить обезболивающие зелья. Позавтракав в своей комнате отменной кашей, Лиза натянула на себя сиреневое лёгкое платье в пол без корсета, привела в порядок волосы, расчесав их и собрав в низкий хвост, надела жемчужную мантию и такие же туфли, взяла со столика свой альбом и вышла в коридор замка, желая попасть в цветущий зелёный сад, чтобы погреться на солнце.       Шла она, озираясь по сторонам, разглядывая интерьер коридора замка. Тёмно-зелёные обои с серебристыми узорами, то там, то тут можно было увидеть белые подставки, на которых стояли вазы. На стенах висели картины волшебников и волшебниц, которые переговаривались, даже не замечая юного зрителя.       Уже у лестницы Лиза едва не налетела на железные доспехи, которые были натёрты до блеска так, что она увидела в них своё отражение. Лиза спустилась на первый этаж и оказалась в холле замка, где никого не было. Оглядевшись по сторонам, Элизабет быстро пересекла помещение, стуча небольшой платформой по вычищенному паркету. Подойдя к двустворчатым дверям главного входа, она протянула руку к ручке в форме головы дракона, сжала холодный металл и, дёрнув её на себя, проскользнула в образовавшийся проём. В глаза ударил яркий солнечный свет, заставивший зажмуриться. Элизабет закрылась от его лучей альбомом.       Оглядев двор, она улыбнулась, увидев окружённый деревьями фонтан. Подобрав подол платья, Лиза спустилась по ступеням высокого крыльца, чтобы двинуться к фонтану по дорожке. Запах цветов кружил голову, заставляя расплыться в широкой улыбке. Элизабет медленно ступала по гравию, то и дело оглядываясь. Тени деревьев создавали причудливые очертания. Где-то она видела дракона, где-то пегаса, где-то феникса. Когда Лиза медленным шагом уже зашла достаточно далеко, стала видна прозрачная река, у которой, окружённая кустами, стояла обросшая плющом и цветами беседка.       Поразмыслив пару секунд и решив, что фонтан подождёт, Элизабет сошла с главной дорожки на маленькую и двинулась в сторону постройки, оттуда открывался чудесный вид на водную гладь. Фонтан остался справа от главной дорожки, и Лиза медленно приближалась к реке. Когда она была совсем близко к цели, чей-то тихий разговор заставил её вздрогнуть. Оглядевшись, Элизабет спряталась за ближайшими кусами, откуда открывался хороший вид на белую беседку. В ней находились двое: мужчина и женщина. Их Лиза узнала сразу: Беллатрикс и Рудольфус Лестрейнджи. Рудольфус сидел за небольшим столиком, что-то сжимая в тонких пальцах, что именно, было не видно из-за плюща и цветов. Леди Лестрейндж стояла напротив него.       — Рудольфус, это глупо, — прошептала она низким голосом, разведя руки в разные стороны. Она уже сменила своё платье на более простое с открытыми плечами.       — Это глупо, — передразнил мистер Лестрейндж, откинувшись на спинку кресла. — Эта глупость едва этой девочке жизни не стоила, если бы я не прибыл в замок раньше времени, если бы…       — Если бы, если бы, — фыркнула Беллатрикс, начиная расхаживать перед мужем. — С чего ты об этой грязнокровке печёшься? Решил в Орден Феникса вступить? — спросила она, сопровождая это тихим смешком, хотя веселья в её голосе совсем не было.       — Не дай Мерлин, — прошипел волшебник, — я лучше сам дементора поцелую. — Он отложил что-то в сторону.       — Не понимаю. Какого чёрта Септимус вообще эту магглу в дом себе привёл, ладно жила бы, как прислуга, а пекутся над ней не хуже, чем над близнецами, странные они, Кэрроу…       — Да-да, — саркастично заметил Лестрейндж не без порции яда. — Это мне говорит человек, у которого девичья фамилия Блэк. — Рудольфус покачал головой, глядя на жену. — Белла, не пытайся увести тему в другое русло, на месте этой магглы могла быть ты, — уже серьёзно проговорил Рудольфус, вставая из-за стола и медленно подходя к супруге.       — Где она и где я, Рудольфус, успокойся, ты пугаешь меня. Не пытать же всех Круциатусами из-за того, что мой и без того неуправляемый конь взбесился.       Элизабет во все глаза наблюдала за тем, как леди Лестрейндж нежно проводит рукой по щеке супруга.       — Но…       — Руди, мой бедный Руди, ты с этими бумагами скоро свихнёшься окончательно, — прошептала она, оставляя лёгкий поцелуй на его губах. Мистер Лестрейндж положил руку на её талию, проведя ладонью по корсажу.       — Белла, не надо играть, Ему это не понравится, — произнес Рудольфус, и Беллатрикс отстранилась, глядя на него, чуть откинув голову назад.       — Не сходи с ума, Руди, со мной ничего не случится, я пойду в замок, к Нарциссе, — нежно произнесла она и, вздёрнув подбородок, гордо прошествовала к выходу из беседки.       Она откинула назад кудрявые распущенные волосы и, миновав укрытие Лизы (всё-таки этот непонятный кустарник прекрасно скрывал её от чужих глаз), обогнула беседку и поспешила в замок.       Элизабет, стоя в своём укрытии, проводила её заинтересованным взглядом, ожидая, пока она уйдет достаточно далеко, чтобы пойти следом. Гулять резко расхотелось, тем более перспектива встретиться с Лестрейнджем немного пугала девушку, к тому же он её магглой назвал. А это довольно обидно, тем более, что мистер Лестрейндж абсолютно чистокровный волшебник. Выждав момент, Элизабет вышла из своего укрытия и, крадучись, побрела к дорожке, с которой сошла. Когда она уже почти расслабилась, а до дорожки оставалось каких-то пару метров, её окликнул насмешливый голос:       — Мисс Кэрроу, какая встреча. — Элизабет торопливо обернулась, услышав приглушённые шаги и, не удержавшись на ногах, резко осела на сухую землю, растянувшись на траве.       В нескольких метрах от неё стоял Рудольфус, который тут же поспешил ей на помощь. Лиза, краснея, попыталась встать, но вновь свалилась на землю, запачкав платье. Мистер Лестрейндж же, оказавшись рядом, рывком поставил девчонку на ноги, но та, вновь оступившись, едва не свалилась. Мужчина придержал её за локоть, она случайно прижалась к нему. После этого Элизабет успела трижды себя проклясть и, отстранившись, опустила голову, чтобы не показывать своё красное лицо. К тому же волосы, как назло, были собраны в пучок, а не распущены, чтобы прикрыть её щёки.       — Вижу, я скоро запишусь в ваши телохранители, вокруг вас полно опасностей, — все так же лениво и насмешливо произнес Рудольфус. Образ жесткого аристократа куда-то испарился, открывая обычного, как показалось Лизе, человека. — Решили прогуляться? — спросил Рудольфус, отпуская её локоть.       Элизабет сделала шаг назад, чтоб бегло взглянуть в его лицо. Зелёные глаза, казалось, могли обратить её в пепел. Бледная кожа отдавала нездоровой голубизной, рыжие волосы собраны в хвост. Всё как всегда.       Ну раз уж она здесь, а перед ней Лестрейндж, то можно и выразить ему благодарность. Всё-таки он ей жизнь спас. Если бы не Лестрейндж, то сейчас она, вполне возможно, если Септимус разрешил бы, лежала бы в фамильном склепе, и над могильной плитой кто-нибудь говорил траурные речи. Мерлин, она едва не погибла! Осознание этого порождало большой страх, но Рудольфус, хвала Мерлину, спас ей жизнь.       Элизабет отвела взгляд. А если бы она умерла? Ещё вчера она была на сто процентов уверена, что семья вздохнула бы спокойно. Не было бы вечной проблемы в виде глупой девочки, которая путается под ногами и позорит семью. Лиза вновь бросила беглый взгляд на Рудольфуса, затем, собрав волю в кулак, насколько это было возможно, конечно, проговорила:       — Благодарю вас за помощь, если бы не вы, меня бы, наверное, здесь не было. — Говоря это, Лиза чувствовала ужасную неловкость.       — Не надо благодарностей, на моём месте так же поступил бы каждый уважающий себя волшебник, — произнес он, усмехаясь.       Элизабет кивнула, Лестрейндж стоял довольно близко, и она в который раз обратила внимание на то, как он стоял: прямо, ровно, чуть склонив голову вправо и чуть отставив ногу в сторону, но это было неудивительно. Элизабет уже давно заметила, как ведут себя чистокровные волшебники, как едят, как говорят, как ходят. Но сейчас это её мало волновало, поскольку она обратила внимание на его взор: холодный, с каким-то хитрым прищуром и… интересом.       — Пройдёмся? — спросил Рудольфус, кивнув в сторону фонтана.       Элизабет смущённо кивнула, начиная заламывать руки. Лестрейндж протянул ей руку, будто бы спрашивая позволения повести её по вымощенному плиткой тротуару. Она покраснела, но руку подала. Её тёплую ладошку в ту же секунду сжали длинные холодные пальцы. «Почему у него руки холодные?» — подумалось ей.       — Сам не знаю, — хмыкнул тот, ответив на её мысль.       Лиза пошатнулась. Моргана… Он читает её мысли. Как она сразу не догадалась? Ну хоть каша в голове пригодилась. Средь водоворота мыслей, должно быть, тяжело найти нужное.       — Вы можете читать мысли? — тихо спросила Элизабет.       — Я только учусь, а вам занятия окклюменцией не помешали бы, — между делом заметил Рудольфус.       Элизабет вспомнила резкие головные боли и чьё-то присутствие у неё в голове во время приёма. Вполне возможно, это был Рудольфус Лестрейндж.       — А вы до этого пытались проникнуть в мой разум? — тихо спросила она, наблюдая за реакцией волшебника, который шёл с ней по тротуарчику в ногу. Лестрейндж ухмыльнулся.       — Вы чувствовали боль? — вопросом на вопрос ответил он. Девушка кивнула. — Это и была ментальная атака, направленная на ваши щиты, сейчас боли нет? — получив отрицательное покачивание головой, он продолжил: — Дело в том, что иногда сильные эмоции и чувства временно срывают все барьеры. Это может быть страх, ужас, паника, ненависть, любовь…       — А щиты могли рухнуть, когда я едва не упала с единорога? — бестактно, перебив Рудольфуса, спросила Элизабет, но тут же прикусила язык за свою глупость.       — Да, — кивнул он.       — Как их восстановить? — поинтересовалась она, напрягаясь.       Если сейчас у неё в голове нет ни щитов, ни барьеров, мысли в свободном доступе. Все кому не лень могут просматривать её воспоминания, сканировать эмоции и управлять чувствами. Раньше, если верить Лестрейнджу, она хотя бы получала сигналы, что в голове посторонний, а сейчас нет ни тошноты, ни головной боли.       — Они сами восстановятся со временем, всё зависит от организма, — пояснил Рудольфус.       Они тем временем уже подходили к фонтану.       «Значит, мне в голову могут лезть все, а я не могу их выпроводить, мистер Лестрейндж тоже копается с превеликим удовольствием», — подумала Лиза, искоса взглянув на него.       — Прошу прощения за неудобства, мисс, — улыбнулся Рудольфус, сверкнув зелёными глазами.       Они подошли к фонтану. Лиза подставила руку под струю воды. Чувствуя живительную прохладу, она и не замечала, как остановившийся сзади в нескольких шагах Рудольфус со странным прищуром смотрит на неё, наблюдая за действиями. Нет, его лицо было холодно, как всегда. Но живой интерес ничто не могло скрыть, а Лиза в силу возраста просто не обратила на это внимания.       — Plus calme, mon garçon, plus silencieux*, — послышался звонкий женский голос.       Элизабет потрясла руками, стряхнув капельки воды, и развернулась. Рудольфус Лестрейндж нахмурился, будто его планы нарушили. По дорожке, из замка к ним шла Амелия Лестрейндж, держа в руках извивающийся комок пелёнок.       — Сэр, мистер Лестрейндж, — проговорила она, перейдя на английский и прижимая к себе сверток, в котором ясно угадывался ребёнок. — Рабастан просил передать вам, что Он ждёт вас в кабинете с какими-то бумагами, — произнесла она, подойдя ближе.       Элизабет разглядела ребенка, который не желал сидеть смирно на руках у матери и пытался вырваться, хватая молодую женщину за волосы, собранные в высокий пучок.       — Благодарю за сообщение, но можно было послать домовика, — произнёс Рудольфус, прожигая невестку взором. Амелия улыбнулась:       — Можно было, но я хотела погулять с Каспианом, он не может сидеть в замке, и Басти просил сообщить вам о встрече. — У Элизабет появилось ощущение, что Эми оправдывается.       — Что же, приятной прогулки, — хмыкнул мистер Лестрейндж и пошёл к замку.       Элизабет заметила, как Амелия вздрогнула и шумно вздохнула, но она так и не поняла, то ли это она сына покачивала, то ли испугалась деверя. Рудольфус Лестрейндж тем временем быстро пересёк клумбу с цветами по небольшой дорожке и уже поднимался по ступеням к дверям.       — О чём вы говорили? — неожиданно спросила Амелия, посмотрев на Элизабет.       Её сын тоже перестал дёргаться и подобно матери посмотрел на девушку. Это был довольно милый, нет, красивый, ребенок: румяное личико, аккуратный носик, серо-синие большие глаза с огромными ресницами и тёмно-русые волосы, которые вились, как у отца.       — Я поблагодарила мистера Лестрейнджа за помощь, — произнесла Элизабет.       Амелия смерила её заинтересованным взглядом и, озираясь, будто пытаясь удостовериться, что никто не подслушивает, тихо проговорила, вытаращив на Элизабет такие же синие, как и у неё самой, глаза:       — Я боюсь его. — Молодая женщина ещё сильней прижала к себе ребёнка, который с готовностью вцепился в её волосы. — Жду не дождусь, когда Рабастан увезёт нас в свой новенький особнячок на берегу озера вдали от всего этого общества, которое только и делает, что перемывает друг другу кости, — тихо добавила Амелия.       Молодая женщина показалась Лизе смертельно уставшей и напуганной. У неё вздрагивал подбородок и дрожала губа, а широко открытые, устремлённые куда-то в сторону глаза выражали какое-то невиданное беспокойство. Да и вообще во всём её образе скользил страх и подавленность.       — У вас что-то случилось? — спросила Лиза, скрывая своё любопытство. Что же такое могло произойти, чтобы она испугалась?       Амелия Лестрейндж чуть откинула голову назад, сузила синие глаза, будто прикидывая, можно ли ей доверять, она о чём-то думала, её опять-таки выдавали глаза, которые лихорадочно бегали по всему облику Лизы. Спустя где-то минуту молодая женщина не выдержала и заговорила, покачав головой. Видимо, усталость давала о себе знать, и волшебница готова была раскрыться первому попавшемуся человеку. Лизу-то она совсем не знала. Познакомилась с ней меньше недели назад.       — Да, случилось, но я не знаю, как это объяснить, это какой-то страх, паника, я боюсь их, я… — затараторила Амелия, но её голос дрогнул и сорвался. Женщина некоторое время смотрела прямо перед собой, после чего взяла сына по-другому, так, чтобы он лежал в её руках. Она молча прошла к небольшой скамеечке, что была совсем рядом, в тени дерева, а Элизабет пошла следом за ней. Амелия села на скамейку, Лиза устроилась рядом.       — Мне было пятнадцать, когда от драконьей оспы умерла моя мать. После её гибели я не могла найти себя. У меня было подавленное настроение, я не хотела жить. К тому же мы были на грани бедности, дела сэра де-Виллера шли отвратительно. Отец, понимая, что я вот-вот сломаюсь да и он не выдержит, решился на переезд. Мы переехали в 1976 году, купив особняк недалеко от Лондона, мне только минуло шестнадцать, у моего родителя в Англии был друг: муж троюродной тётки — Друэллы. Это был Сигнус Блэк. Не прошло и месяца, как нас представили высшему свету, и отец приобрёл друзей, а я познакомилась с Рабастаном. — Леди Лестрейндж на мгновение прервала свою исповедь, поправив светло-голубой чепчик с кружевами на ребёнке.       — Он весьма интересен, это был самый необыкновенный человек из всех. Он дарил цветы, отпускал самые различные шутки, окружал меня вниманием. Видя лица привлекательных девиц, которых всегда было достаточно вокруг Рабастана, я верила, что красивее их в сотню, нет, тысячу раз. Таким образом, спустя полгода на моём пальце появилось обручальное кольцо, я стала второй леди Лестрейндж. — Амелия вновь замолкла, бросив беглый взгляд в сторону Элизабет.       — Да, меня всегда затмевала леди Беллатрикс, но и внимание, которое досталось мне, было слишком большим. К тому же мои познания в магии и этикете были скудными, периодически некоторые вспоминают, как на балу в Малфой-мэноре я случайно взяла вместо вилки для горячего вилку для десерта. Да и семейные взаимоотношения Лестрейнджей отличаются в корне. На людях они холодны, сдержаны, у них сотни масок, так что вообще не придраться. Дома они другие, их семья едина, словно один человек, они раскинули свои сети по всей Англии… — Леди Лестрейндж прервала рассказ, взглянув на молчащую Лизу.       — Разве это плохо? — тихо спросила Элизабет, глядя на собеседницу.       — Нет, не плохо, — покачала головой Амелия. — Но я в эту семью не смогла вклиниться, они оставили меня за чертой. Леди Лестрейндж поначалу относилась ко мне презрительно, наверняка думая о моём уме, её муж, Рудольфус, мог отчитать за непунктуальность, несоблюдение этикета, хотя я пытаюсь всегда всё делать правильно, или за вульгарное, по его мнению, платье, которое мы покупали вместе с Рабастаном. Сэра Лестрейнджа я вижу редко, он живёт отдельно. Но хуже всего то, что все Лестрейнджи будто бы коллекционируют людей, как мой отец элитный огневиски. Почти каждый день я слышу за завтраком или ужином, кто теперь под их контролем. Иногда мне кажется, что Рудольфус и Беллатрикс ведут какую-то тайную игру – «кто больше людей подчинит». Не хотелось бы мне стать их марионеткой, — заметила она. — Эти люди необычны, они вроде спокойны, особенно Рудольфус, но за этими масками скрывается нечто страшное и, дай Мерлин, чтобы никто эту маску не снял, иначе будут беды, — прошептала Амелия, прикрыв глаза. — Я, наверное, утомила вас рассказом, и мои страхи глупы? — Амелия едва заметно улыбнулась, будто ощущала спокойствие от того, что наконец выговорилась.       — По-моему они все хорошие, — тихо промямлила Элизабет, разгладив складки платья. Леди Лестрейндж улыбнулась, покачав головой. Её сын уже спал, засунув в ротик палец.       — Я тоже так думала, пока не вышла замуж. Вы их просто не знаете. Сейчас они меня редко замечают, когда я забеременела, сэр Фергус, отец Рабастана, чуть ли не на руках меня носил, отношение четы Лестрейндж ко мне резко изменилось, но страх остался, я не могу его объяснить, хотя кроме поучительных лекций они ничего мне не делали…       — Вы могли бы поговорить с мужем, — предложила Элизабет.       — Рабастан смеётся над моими страхами, говоря, что Лестрейндж Лестрейнджу вреда не причинит, — хмыкнула Амелия. Она уже хотела что-то сказать, но к ним вышел Рабастан Лестрейндж, одетый в чёрные брюки и белую накрахмаленную рубашку, верхние пуговицы которой были расстёгнуты, обнажая в меру волосатую грудь мужчины. Тёмные волосы его были собраны в хвост и стянуты лентой.       — О, Эми, я тебя обыскался. Элизабет, день добрый, — произнёс волшебник, ухмыльнувшись жене. Его взгляд скользнул по фигуре Амелии и задержался на спящем ребенке. — Идём в замок, здесь становится слишком жарко, — добавил он, сузив чёрные глаза.       Леди Лестрейндж кивнула мужу и, прижав к себе сына, встала.       Мальчик нахмурился во сне. Он немого вспотел, пара тёмных прядей прилипла к его лбу. Рабастан осторожно забрал сына у жены. Амелия лишь сжала белую пелёнку с оборочками. Мужчина поспешил в замок, будучи уверенным, что молодая жена идёт за ним. Женщина же, кивнув Лизе, тихо сказала, когда Лестрейндж отошёл на приличное расстояние:       — Спасибо, что выслушали, благодарю…       — Эми, ты идёшь? — окликнул супругу мистер Лестрейндж.       — Да, конечно, — улыбнулась леди и поспешила следом.       Элизабет вновь осталась одна. Интересные бывают отношения в семьях. Сразу и не разберешься, что к чему. Вот жила одна девочка по имени Эми, жила в бедной чистокровной семье, имела любящих родителей, красавицу-мать, работящего отца, а потом всё перевернулось с ног на голову. Вместо Франции Англия, вместо уютного домика — мрачный замок, вместо добрых отзывчивых людей в окружении — холодные аристократы, которые скрываются за сотней масок, и при этом ты не можешь угадать, какая из них подлинная. Вместо любви и доверия — деньги и власть.       Да, Элизабет в чём-то понимала Эми. Ей тоже было тяжело адаптироваться ко всем резким переменам, к тому, что её по утрам будила не мать, а домовой эльф, к тому, что её День рождения — обычный день, к тому, что у отца есть другая дочь, которую он любит больше неё, Лизы. Но Амелию не учили этикету в детстве, в отличие от Лизы. У неё были учителя и возможности, но девушка была бездарна. У Эми не было возможностей из-за отсутствия денег, но были родители.       Рассказ леди Лестрейндж вызывал вопросы.       Неужели её родственники такие? Но по рассказу одного человека трудно составить мнение о людях. Тем более, о таких разных, как господа Лестрейнджи. Беллатрикс была холодна и надменна, точнее, это было первое впечатление о леди, но увиденное в беседке опровергало это самое первое впечатление. К тому же они вскользь упоминали о ком-то третьем в этой семье, о ком-то незримом, о том, кто скрывается за их спинами.       Рудольфуса Лестрейнджа Элизабет побаивалась, не зная, как к нему относиться. С одной стороны, после встречи со старшим из братьев в душе остался комок смущения и страха, к тому же хорошее впечатление о внешности рыжеволосого мужчины резко портилось благодаря рассказу Эми. Да, она побаивалась его, весь его облик наводил ужас спокойствием, взглядом и мимикой. С другой стороны, Элизабет хорошо помнила увлекательную прогулку по роще Лестрейнджей на бешеном коне, итогом которой, если бы не Лестрейндж, стал бы её труп. К тому же неведомая сила будто бы тянула её к этому человеку, маску с которого, как кричала интуиция Элизабет, лучше не снимать…