Любовь слепа

***

      Утром следующего дня Элизабет Баркер собирала реальность по осколкам. Проснулась она рано утром, но глаз открывать не спешила. Лиза попыталась восстановить картину прошедшей ночи. Выходило из рук вон плохо. Она думала, что находится у себя в комнате, однако когда открыла глаза, первым, что Элизабет увидела, был тёмно-зелёный полог двуспальной кровати. Сквозь тёмные шторы в помещение плохо попадали солнечные лучи, если, конечно, оно встало, в комнате было достаточно темно, к тому же единственным источником света был одинокий, тускло-тускло горящий факел в углу. Минуточку… Факел?!       Лиза резко привстала на постели. Комната мало напоминала её собственную, всё окончательно встало на места, когда на второй половине кровати что-то, точнее, кто-то зашевелился. Элизабет, надеясь, что это сон, медленно повернулась и посмотрела туда. Из легких её будто бы вышибли весь воздух. Она делила ложе с Рудольфусом Лестрейнджем, который сейчас мирно спал на второй половине постели. Его рыжие волосы разметались по подушке, красивое лицо с точёными чертами было умиротворённым, грудь медленно вздымалась под одеялом.       «Нет-нет-нет!» — Лиза, борясь с испугом, быстро покачала головой, а в следующий миг замерла на пару секунд, после чего приподняла одеяло, чтобы удостовериться в произошедшем. Она была обнажена.       Первое доказательство мирно спит рядом, второе — она без одежды, третье — находится за сотни километров от Кэрроу-хауса. Что теперь будет? Если отец понял, что её нет в замке? Что она ему скажет? Он ведь всё узнает. А Рудольфус? Что он будет делать? Забудет это или будет держать подле себя? Любит ли мистер Лестрейндж её?       Вопросов была масса, а ответов ноль. Элизабет рвано вздохнула, борясь с подступающими слезами. Осознание того, что она натворила, приходило довольно быстро. Сердце сдавило чем-то тяжёлым, и к тому же в районе солнечного сплетения начал завязываться тугой узел. Лиза закрыла рот рукой, глядя на мирно спящего Рудольфуса, который поморщился во сне. Она легла обратно на свою половину кровати, свернулась в маленький клубочек и тихо заплакала, мучимая неизвестностью. Её плечи сотрясались от всхлипов, она пыталась успокоиться, но у неё почти не выходило. Слёзы текли градом, она пыталась сильно не шуметь. В какой-то момент Элизабет почувствовала шевеление за спиной, а в следующий миг невесомая рука коснулась её спины, заставив Лизу вздрогнуть и сильнее сжаться.       — С добрым утром, Бетти, — хриплым ото сна голосом произнёс Рудольфус, оставляя лёгкий поцелуй в районе лопаток. Лиза всхлипнула, закусив губу. Лестрейндж отстранился, в следующий миг он осторожно притянул её к себе, прижавшись к спине. — Что случилось? — вопросил он, уткнувшись носом в светлые волосы. Лиза что-то нечленораздельно пробубнила, всхлипывая.       Рудольфус привстал на постели, затем осторожно перевернул Лизу к себе лицом, невесомым движением откинул назад светлые волосы, спадающие на покрасневшее лицо.       — Бетти, — ласково прошептал он. Рудольфус попытался посмотреть ей в глаза, но Лиза быстро отвела взгляд, после чего вновь затряслась от рыданий. Лестрейндж заботливо стёр с лица её слёзы. — Тише, тише, — мягко произнес он, после чего притянул её к себе, нежно обнимая и поглаживая по спине. Они легли.       С ним было так хорошо и спокойно, Элизабет чувствовала себя в полной безопасности с этим человеком. Хотелось, чтобы так было всегда и ничто не могло им помешать. Она очень скоро успокоилась.       — Сэр, что теперь будет? — тихо спросила Лиза, отстранившись, чтобы посмотреть в лицо Рудольфуса. Тот нахмурился.       — Всё будет, как обычно, Лиза, ты будешь перед всеми людьми примерной тихой девушкой-отличницей с Гриффиндора, а я любящим мужем, спутником своей жены и наследником богатого рода, — произнес Лестрейндж, призадумавшись. Лиза медленно кивнула, она понимала, что другой вариант событий, где он променяет свою жену на неё, невозможен в этом мире. — Тебя ещё что-то тревожит, не так ли? — спросил Рудольфус, отведя светлую прядь Лизы за ухо. Та отвела взгляд, после чего обняла его, обвив торс руками.       — Мистер Лестрейндж, вы же любите меня, да? — тихо спросила Элизабет, замерев после этого и ожидая ответа.       — Конечно, — проговорил Рудольфус, погладив её по голове. Лиза улыбнулась.       — Я тоже вас люблю, сэр, — промямлила она, краснея и улыбаясь. У неё начали появляться мысли о том, что она, возможно, неправильно поступила, доверившись женатому мужчине, который к тому же старше её на одиннадцать лет. Элизабет подумала, что она легкомысленно отдалась Лестрейнджу, не думая о последствиях, но, что удивительно, быстро погасила эти мысли и спрятала их подальше в сознании.       По телу разливалось приятное тепло, рядом был человек, которого она любила, что может быть прекрасней? Лиза сильнее прижалась к возлюбленному, тот в ответ погладил её по пушистым волосам. Так в тишине, не говоря ни слова друг другу, они пролежали достаточно долго. Элизабет прикрыла глаза и задремала, чувствуя, как становится тепло и спокойно рядом с ним.       Проснулась она от того, что Рудольфус мягко отстранил её от себя, поцеловав в лоб. Лиза что-то нечленораздельно пробубнила и рукой коснулась одеяла на второй половине кровати, где лежал Лестрейндж. Его там не было. Лиза распахнула глаза, Рудольфус уже встал, об этом говорила смятая простыня, хранящая его тепло. Между тем из смежной комнаты послышался всплеск воды, очевидно, там была ванная.       Лиза привстала на кровати и, завернувшись в тёплое, но тонкое одеяло, чтобы не чувствовать себя обнажённой, встала и огляделась.       В полумраке она обнаружила своё платье с сильно ослабленной шнуровкой у спинки кровати. Нижнее бельё лежало чуть поодаль. Элизабет, чувствуя смущение и приятную усталость во всём теле, подняла свои вещи и, вернувшись к кровати, положила их на неё. Лиза начала быстро одеваться, примерно тогда, когда она закончила с нижним бельём и принялась натягивать платье, из душевой вышел Рудольфус. Увидев его, Элизабет вздрогнула, покраснев. Она поправила складки платья, ленточки и кружева. Лестрейндж же внимательно наблюдал за ней. Он взмахом палочки привёл свои волосы в порядок так, что теперь они не торчали в разные стороны влажным облаком, застегнул рубашку. Лиза покончила с одеждой, обулась и принялась поглядывать на него, чувствуя огромное волнение и какой-то страх.       — Нам пора возвращаться, — сказал он привычным тоном, который в корне отличался от того, что был у него, когда он успокаивал Элизабет. Теперь его тон стал каким-то безэмоциональным, равнодушным и официальным. Словно и не было этой ночи. Лестрейндж подошёл к Лизе, взял её за локоть и, ничего не сказав, аппарировал.       Они переместились в Кэрроу-хаус, в комнату Лизы. Она не любила такой вид перемещения, поскольку после него очень сильно кружилась голова. Элизабет восстановила дыхание и посмотрела на Рудольфуса. Он казался уставшим и немного разгневанным. Но почему? Неужели она опять сделала что-то не так? Почему он так смотрит? Ему не понравилось?       — Сэр, что-то не так? — не выдержав, вопросила Лиза и тут же стушевалась под внимательным взором зелёных глаз.       — Всё в порядке, мисс Баркер, — официальным тоном проговорил Лестрейндж. От былой теплоты не осталось и следа. — Просто у меня есть кое-какие проблемы… — Сказав это, Рудольфус вытащил из кармана брюк небольшой флакончик. — Выпей это немедленно, — проговорил он, отдавая его Лизе, она взяла флакон и принялась разглядывать, нахмурившись. — Это специальное зелье, мне не нужны последствия в виде бастарда, уверен, тебе тоже, — пояснил Лестрейндж. Элизабет кивнула. В следующий миг Рудольфус крутанулся на платформе ботинок и исчез с тихим хлопком. Лиза же тяжело вздохнула.       Почему он стал таким холодным в один миг? Что бы это значило? А если он её совсем не любит? А если Лестрейндж её только использовал? Вопросов у Элизабет была масса, а ответов не много. Ко всему прочему, откуда у него это зелье? Либо он всё предусмотрел и знал, чем кончится вчерашний вечер, шёл на это с чётким планом, либо всё вышло случайно, но у него был запас на такой случай. Первый вариант казался наиболее уместным, но второй находил больше подтверждений в сознании девушки. Сначала нежность, слова любви, а потом, после душа и оценки ситуации, внезапная холодность и безразличие, словно он очень жалел, что поддался эмоциям.       На глаза начали наворачиваться слёзы. Интересно, сколько у него было таких, как она? Что с ними теперь стало? Любил ли он их? Поверить в то, что она у него одна, Лиза никак не могла. Здравый смысл не позволял, отдаваясь ноющей болью в груди. Она закрыла лицо руками и жалко всхлипнула, её плечи затряслись от несдерживаемых рыданий.       Элизабет размазала слёзы по покрасневшему лицу, подошла подошла к окну и посмотрела на улицу. Было раннее утро, солнце только встало, освещая сад, в котором уже начала хозяйничать осень. Листья деревьев уже начинали желтеть. Лиза ещё пару раз всхлипнула, чувствуя ноющую боль в груди. Что с ней будет, когда она ему надоест? Элизабет боялась предположить, кляня себя за легкомыслие. Она же его совсем не знает! Нарисовала себе романтичный образ, да что там, она поняла, что влюблена, всего пару дней назад, глазом моргнуть не успела, как отдалась ему.       С тяжёлым сердцем Лиза приняла решение сходить в душ, хотелось успокоиться, расслабиться, смыть с себя позор в виде минувшей ночи. Она отправилась в ванную, вытащила там из шкафа чистое нижнее бельё, полотенце, халат, поставила на столик пузырёк с зельем, включила несколько кранов в большой ванне. Эльфов вызывать не хотелось, поскольку они бы доложили обо всём отцу или, того хуже, Сесилии. Лиза сама не знала, кого ей бояться больше — отца или мачехи, ко всему прочему у неё был ещё сварливый и саркастичный дедушка, который своим особым чувством юмора мог превратить жизнь любого волшебника в ад.       Ванна быстро наполнилась, Элизабет сняла платье и опустилась в неё, погружаясь в спасительное тепло. Откинувшись назад, она прикрыла глаза, чтобы успокоиться. В груди нарастала паника, она не знала, как ей дальше быть, как себя вести, как смотреть в глаза Рудольфусу, отцу, деду.       В тяжёлых думах Элизабет приняла ванну, завернулась в полотенце, взяла зелье и вышла в свою комнату. Она откупорила склянку и выпила её содержимое. Зелье было довольно кислым, Лиза поморщилась, поджав губы. Флакончик она поставила на прикроватную тумбочку, а сама вытащила чисто синее платье в пол, с корсетом и кружевами.       «Интересно, а мистер Лестрейндж хочет ребёнка?» — неожиданно подумала она, снимая полотенце и разворачивая наряд. Нет, идея родить вне брака ей явно не импонировала, не дай Мерлин случиться такому позору, отец ей голову оторвёт. Но всё-таки ей была интересна реакция Рудольфуса, что бы он предпринял? Принялся бы носить её на руках и заботиться, или же приказал бы избавиться от ребёнка?       «Так или иначе, я этого никогда не узнаю» — подумала Элизабет, застёгивая крючки и завязывая ленточки на корсете платья. Когда с нарядом было покончено, она подошла к трельяжу, посмотрела в зеркало. Кожа после ванны была бледной, розовые губы сильнее выделялись, синие глаза покраснели от слёз, вьющиеся светлые волосы торчали в разные стороны безобразным облаком.       Лиза окинула взглядом столик и обнаружила свою волшебную палочку, которая лежала у самого зеркала. Взяв её, она произнесла простенькое заклинание, направив артефакт на свою голову. Волосы высохли и перестали торчать во все стороны, став более послушными, и опустившись волнами на её худенькие плечи.       Элизабет начала заплетать косу, чтобы потом уложить её в пучок. Часы показывали полвосьмого, с момента её возвращения в поместье прошло полчаса, через час должен был состояться завтрак. Как ей не хотелось идти в столовую! Там будет её семья, там будет Рудольфус. Хотелось стать маленькой, незаметной, пятилетней, чтобы спрятаться у матери в шкафу, чтобы Карин Баркер нашла её там, ласково назвала её «солнышком», спросила, что произошло, а потом подняла на руки, позволив уткнуться носиком в блёклые волосы.       Интересно, что чувствовала её мать, в первый раз переспав с Амикусом Кэрроу?       Боялась ли смотреть ему в глаза, или же глядела с обожанием на него, боялась ли она разлуки с ним? Если верить рассказам Сесилии, то Карин была очень алчной волшебницей, которую интересовали только деньги благородного волшебника, а когда она потеряла возможность выкачивать из него средства, то забеременела в надежде на большее, но мистер Кэрроу был умён и приказал злой ведьме избавиться от ребёнка, что она, разумеется, не сделала. Лиза уложила волосы, глядя в зеркало. Выглядела она недурно. Но глаза выдавали её страх и печаль.       Время до завтрака Элизабет провела у себя в комнате, сидя на подоконнике и читая вчерашний роман, в назначенное время она вышла из комнаты и отправилась в столовую. Войдя в помещение, она встретилась взором с Рудольфусом. Выглядел он, как обычно, идеально.       — Доброе утро, — произнесла Лиза, садясь за стол. Лестрейндж продолжил разговор с отцом девушки и до конца трапезы не обращал на неё никакого внимания. Лиза не хотела есть, она только попила чай и, как обычно, сославшись на мигрень, покинула столовую, вернувшись в свою комнату.       Элизабет вернулась к чтению книги. Ей почему-то казалось, что вся семья знает её тайну, хотя на неё никто особо не смотрел. Даже Рудольфус уделил ей внимания не больше, чем предмету интерьера. Думая в подобном русле, Лиза смотрела в окно. В дверь постучали, после чего она отворилась, и в её спальню вошёл Лестрейндж.       — Сэр, — вздохнула она, уставившись на него. Рудольфус был по-прежнему облачён во всё чёрное. Он не сводил с Лизы взора зелёных глаз.       — Ты выпила зелье? —спросил он, заперев взмахом палочки дверь и подходя к ней.       — Да, сэр, — кивнула Лиза, встав на ноги и отложив книгу в сторону.       — Отлично, — произнёс он, не сводя глаз с её лица. Элизабет смутилась, покраснев.       — Мистер Лестрейндж, что теперь будет, отец что-нибудь заподозрил, как вы проникли в замок? — Она озвучила почти все волнующие её вопросы.       — Твой отец ничего не увидит, пока ему кто-нибудь не укажет на это, тебе не о чем волноваться, постарайся вести себя как раньше, — проговорил Рудольфус. — Что касается поместья и купола, у меня есть родовой артефакт, позволяющий перемещаться по территории поместий без ведома хозяев, — пояснил он, усмехнувшись и следя за реакцией Элизабет. — На моих спутников его действие тоже распространяется…       Лиза кивнула, опустив взгляд. Она хотела задать самый главный вопрос, но боялась его реакции, хотя кто знает, может, она страшилась узнать правду? Так или иначе её руки вспотели, ноги задрожали, она закусила губу, чувствуя лёгкую дурноту.       — Это же не все вопросы, что тебя интересуют, верно? — спросил прямо Лестрейндж, взяв двумя пальцами её за подбородок и заставив тем самым глядеть ему в лицо. Лиза рвано вздохнула.       — А что будет, когда я вам надоем? — выпалила она и тут же смутилась своих слов. Рудольфус глядел в её глаза, затем убрал руку, позволяя отвернуться. После этого взял её за руку и подвёл к зеркалу.       — Что ты видишь в отражении, Бетти? — тихо вопросил Лестрейндж, встав за спиной Элизабет и положив руки ей на талию.       — Вас и себя, — промямлила та, глядя зачарованно в отражение. Что-то определённо в этом было. Она казалась совсем маленькой рядом с ним, ниже его больше чем на голову, раза в два уже его в плечах, что уж говорить о внешнем виде? Она маленькая, бледная, беззащитная, в его власти. А он большой, сильный, наделённый безграничными полномочиями. Да и взгляды у них разные. У Лизы какой-то напуганный, ищущий выход, любящий взор, у него мрачный, глядящий на этот мир с суровым реализмом и жестокостью. Почему-то Элизабет вспомнилась маггловская сказка «Красавица и чудовище», которую давным-давно, казалось бы, в другой жизни, ей читала мать.       «Но и за маской чудовища всегда есть человек», — подумала Лиза.       — Не всегда, — прочитав её мысли, изрёк Лестрейндж. — Жизнь — не сказка, не подгоняй её под глупый, сопливый шаблон… Хотя в сравнении красавица-чудовище определённо что-то есть, — добавил Рудольфус.       — Вы не чудовище, — промямлила Лиза, прижавшись к нему сильнее и продолжая глядеть в зеркало.       — Ты меня ещё не знаешь, и спаси тебя Мерлин, узреть меня в гневе, — сказал он, рукой распуская её пучок.       — Я вам когда-нибудь надоем, да? — подняв брови, спросила Лиза.       — Нет, если не будешь себе позволять лишнего, оскорблять мою семью или позорить меня и мой род. — Рудольфус усмехнулся.       — А что стало с той, кто был до меня? — опять не подумав, спросила она, но тут же прикусила язык.       — Ты, вероятно, не знаешь вдову старшего Эйвери, она сейчас живёт на Ривьере, у меня были с ней непродолжительные отношения, около года, пока она не начала требовать большего и не оскорбила мою жену, по стечению обстоятельств спустя месяц на мадам Эйвери напал оборотень, разумеется, её спасли каким-то чудом, но лицо осталось обезображенным, — проговорил Рудольфус, заставив Лизу ужаснуться.       Вновь из всего вытекало, что задевать семью Лестрейнджа не стоит, иначе он ей свернёт шею голыми руками. Да уж повезло ей влюбиться в этого человека. Врагу такой судьбы не пожелаешь. Перспектив никаких. Хотя есть одна — перейти дорогу Беллатрикс и лечь в могилу с лёгкой руки Рудольфуса. Почему-то ей казалось, что это Лестрейндж натравил на ту ведьму оборотня. Откуда ему взяться в поместье? Как некстати вспомнилась тайна мадам Лестрейндж, а именно её роман с Тёмным Лордом. Лиза попыталась отогнать эти мысли подальше, не дай Мерлин, Рудольфус поймёт всё.       — И ещё, никому не рассказывай о нашей связи, мне-то ничего не будет, моему положению в обществе ничего не грозит, да и плевать мне на мнение высшего света и простых магглов, но твоя персона не обладает такой властью, к тому же связи на стороне, тем более вне брака пагубно сказываются на ведьмах. Ко всему прочему не хочется давать аврорам в руки возможность навредить мне и моей семье, держи рот на замке, и всё будет хорошо, ясно? — монологом проговорил Рудольфус.       Элизабет оставалось лишь кивнуть. Она вчера даже не подозревала, что всё будет так сложно. Да и когда нужно было думать о последствиях? А теперь она по собственной глупости ввязалась в сеть интриг чистокровной аристократии, будто ей школы маловато с насмешками однокурсников?       — Добро пожаловать на вершину власти, Бетти. — Лестрейндж хрипло рассмеялся.