***
Случившиеся с Эстель Мальсибер многое изменило. Был отменён матч по квиддичу между Гриффиндором и Слизерином. В Хогвартс явился Реймон Мальсибер — старший брат Эстель, который поклялся лично свернуть шею обидчикам, как только их найдёт и если они сами не сознаются. Разумеется, никто и не сознался. Регулус полностью разделял мнение брата невесты и лично допросил Кейт, после чего девочка едва не расплакалась, спрятавшись за Элизабет. Эстель Мальсибер перевели на домашнее обучение, чтобы она поправила здоровье. В Хогвартс она должна была вернуться после Рождества и Нового года. Дети, которые завидовали Эстель, это в основном были девочки, не без удовольствия приходили в больничное крыло, чтобы якобы посочувствовать ей. На самом же деле, как заметила как-то незадолго до своего отъезда мисс Мальсибер в разговоре с Лизой, они приходили, чтобы позлорадствовать, глядя на отвратительный шрам, который теперь красовался на прекрасном лице невесты мистера Блэка. Тем временем вражда между факультетами достигла точки кипения, ненависть витала в воздухе и была почти физически ощутима. Вопреки ожиданиям преподавателей, прямых стычек не было, но напряжение нарастало, события на фронте тем временем развивались стремительно. Число жертв среди семей магглорождённых росло в геометрической прогрессии, становилось ясно, что Министерство и авроры не в силах обезопасить простых граждан от Пожирателей Смерти. Стороны душили друг друга на политической арене, и каково же было удивление Элизабет, когда она прочитала в Пророке о Рудольфусе. Автор статьи отзывался о нём весьма хорошо, но некоторые туманные фразы намекали, что несмотря на то, что он добился таких высот, в его биографии много кровавых пятен. Разумеется, прямых обвинений не было, не было и свидетельств, уличающих Лестрейнджа в тёмных делах, может, дело было в том, что журналисты боялись навлечь на себя беду? Вокруг чистокровных семей плодились самые разнообразные слухи, одни страшнее других. Больше всего их было вокруг Лестрейнджей, что неудивительно, представители этой семьи на протяжении нескольких последних столетий правили страной, имели большие запасы золота в сейфах, их годовой доход исчислялся миллиардами, а, как известно, где деньги, там и слухи. В одной газете писали, что Фергус Лестрейндж в своё время продал душу дьяволу, поэтому его семье так везёт, Рудольфус лично уничтожил нескольких сильных политиков-магглов. Причём уничтожил не только на политической арене, но и на поле боя. Беллатрикс Лестрейндж вообще нужно было казнить за преступления, она была якобы замечена в битвах и являлась самой преданной слугой Тёмного Лорда. Отношение Элизабет ко всему этому безумию оставалось нейтральным, она не хотела ввязываться в борьбу, с одной стороны, она принадлежала на одну четвёртую к миру магглов, а с другой, выросла среди чистокровной аристократии, это тоже накладывало на мышление девушки отпечаток. Лиза боялась за свою семью и знакомых, переживала за Рудольфуса, поскольку, как она сама себе призналась, была безнадёжно влюблена в него, поэтому переживала и за всю его семью, даже за мадам Лестрейндж, ведь Лиза знала, что она очень дорога Рудольфусу. Разве может Элизабет ненавидеть тех, кто ему нужен? Ещё больше она волновалась за Амелию Лестрейндж, слухи о второй беременности которой до Элизабет донесла Алекто. Что же с ней будет, если однажды Рабастан не вернётся с рейда? Что будет с её старшим сыном? Что будет с будущим ребёнком? Амелия казалась Лизе всего лишь слабой девочкой, она недалеко ушла от самой Элизабет. Ненависть львов к Лизе продолжала расти, её презирали абсолютно все, от мала до велика, каждый на факультете считал своим святым долгом задеть её в коридоре, обозвать, игнорировать, подлить какое-нибудь зелье в тыквенный сок, чтобы потом посмеяться над ней. Спустя неделю после произошедшего с Эстель Лизу поймали в коридоре однокурсники и, обозвав её неприятными словами, один из них применил заклинание, после которого на лице Элизабет вылезли отвратительные прыщи. Она убежала в слезах в девичий туалет, где долго рыдала, не в силах успокоиться. Она не понимала, в чём так провинилась за свою короткую жизнь. Элизабет смотрела на себя в зеркале и чувствовала гнев. Она и так не отличалась особой красотой, а теперь на её лице красовались прыщи. В растрёпанных чувствах Лизу в туалете нашла новая знакомая — Кейт Уилинт, девочка угостила её шоколадной лягушкой и предложила сходить в больничное крыло, что они и сделали. Мадам Помфи вывела почти все прыщи и пыталась расспросить Лизу об обидчиках, разумеется, она никому ничего не рассказала. После волшебницы прогулялись до Чёрного озера, где в тени дерева брат Кейт делал уроки, вернее, пытался. Джек сидел на пеньке, рядом лежали книги, а сам он до блеска начищал рукоять новенькой метлы. — О, привет, — произнёс он, взглянув на сестру, которая подбежала ближе к нему и плюхнулась рядом. После Джек заметил неловко мнущуюся рядом Элизабет, которая кивнула ему. Он склонил голову в знак уважения, а после перевёл задумчивый взгляд на сестрёнку. — Ты сделала трансфигурацию? — задумчиво спросил Джек, погладив сестру по светло-рыжим волосам. Кейт энергично закивала. — Лиза, присаживайся, — кивнула Кейт на свободный пенёк напротив брата. Элизабет села на указанное место и начала расправлять складки мантии. — Тебе нравится квиддич? — спросил Джек, продолжая чистить метлу. Лиза замерла, она не сразу поняла, что обращаются к ней, затем взглянула на светловолосого юношу, который внимательно на неё глядел. — Нет, я не увлекаюсь этим, я не умею летать и вообще это слишком опасно, — произнесла она, отведя взгляд в сторону и глядя на ровную гладь чёрного озера. Внезапно все мысли вновь вернулись к Рудольфусу. Девушка оглянулась и ничего не увидела, кроме деревьев и своих спутников, чего же она ожидала? — Это не так уж и опасно, если уметь управлять метлой, — улыбнулся старший брат Кейт, которая теперь с задумчивым видом, как и Лиза, смотрела вдаль. — Я не умею, — мягко улыбнулась Элизабет, все мысли которой уже снова крутились вокруг любимого. Чем он занимается? Здоров ли? Вспоминает ли её? Лиза явственно ощутила дикую тоску, ей показалось на миг, что при встрече она, наплевав на все правила, бросится ему на шею и, прильнув всем телом, уткнётся ему в плечо. Он обязательно обнимет её в ответ. Но Лестрейндж едва ли станет терпеть подобное, он слишком строг и не допускает, чтобы всякие сплетни плодились вокруг его семьи. Ко всему прочему он муж Беллатрикс и видный политик, связи на стороне — это повод для интриг соперников. — Могу научить, думаю, у тебя получится, — вывел её из размышлений голос молодого волшебника. Лиза взглянула на него. — Не стоит, — мягко произнесла она, закутываясь в мантию и продолжая размышлять о своём. Элизабет ясно видела перед глазами их первую встречу, а также неудачную прогулку на взбешённом единороге. Интересно, что стало с животным? Из подслушанного разговора она знала, что конь принадлежит супруге Рудольфуса. Возможно, коня уничтожили, как неуправляемое животное, не хотелось бы об этом думать. Мысли Лизы вновь вернулись к Лестрейнджу. Почему-то мрачное предчувствие росло, Элизабет пугала обстановка вокруг, словно всё затаилось в ожидании бури. Что-то грядёт, и это что-то либо сделает волшебный мир сильнее, либо уничтожит его. Было очень страшно, Лизу терзал страх за родных и близких. Каждый вечер она засыпала, боясь проснуться и услышать о новых жертвах, среди которых близкие люди. Больше всего она переживала за Рудольфуса. Как же она скучала по нему! Как хотела увидеть. Лиза прикрыла глаза и вновь увидела пред собой его образ. Это грело душу, ко всему прочему тридцать первого октября в Лестрейндж-холле должен состояться бал-маскарад, куда приглашены и Кэрроу. Осталось всего десять дней. Элизабет ждала это мероприятие, желая больше всего на свете побывать там, увидеть его…***
Тридцать первого октября магическая Британия отмечала традиционный праздник волшебников — Самайн. Кто-то справлял его в кругу семьи, а семьи двадцати восьми чистокровных родов были приглашены на карнавал в Лестрейндж-холл. Кэрроу тоже явились на праздник полным составом. Праздник поражал своими масштабами. По всему Лестрейндж-холлу висели разукрашенные тыквы, которые парили в воздухе и являлись прекрасным источником света, вместо цветов в вазах стояли какие-то ветки и колючки, игрушечные летучие мыши и паутина висели на каминах, лестницах и дверях. Вместо рыцарских доспехов стояли скелеты, да что там, закуски тоже разносили не эльфы, а скелеты. В бальном зале, увеличенном каким-то заклинанием в два-три раза, собралось очень много людей в костюмах. Кэрроу прибыли в поместье в шесть вечера, Амикус и Септимус сразу куда-то удалились, Сесилия исчезла в толпе замужних дам, младший брат Лизы выбежал на улицу с друзьями, а Алекто очень быстро скрылась из поля зрения вместе с однокурсницей и Эваном Розье. Таким образом, Элизабет потеряла из поля зрения абсолютно всю семью. Она шла, стараясь никого не задеть и не попасть под ноги танцующим парам, то и дело оглядывалась, силясь найти хоть какие-то знакомые лица, но нет. У большинства на лицах были маски. Больше всего на свете она желала встретить Рудольфуса, но его нигде не было, может, она просто не узнала его из-за карнавального костюма, очень много магов были наряжены так, что их невозможно было узнать. Лизе стало дурно, она даже обрадовалась бы, если бы увидела Беллатрикс или Сесилию, хотя обеих боялась до дрожи в коленях. Элизабет, борясь с дурнотой, вызванной таким скоплением людей, взяла с подноса сок и села в углу, только заметив, что поднос к ней поднес белый скелет. Она побелела от ужаса — Лестрейнджи умели навеять страх. Лиза устало сняла с лица белую кружевную маску и поморщилась — шпильки для волос неприятно давили на голову, к тому же диадема ей явно мешала, начинала болеть голова. Элизабет вновь посмотрела на веселящихся людей, все были разодеты, кто-то ходил с перьями, кто-то был облачён в чёрные, траурные одежды с устрашающими масками на лицах. — Мерлин, как же я устала, — прозвенел тихий голос рядом с Лизой, которая взглянула на севшую рядом волшебницу и просияла. Рядом с ней сидела Амелия Лестрейндж, которая с недовольным видом потерла виски и устремила на Лизу уставший взгляд. — Вечер добрый, Элизабет, прошу прощения за такое начало беседы… — Ничего страшного, мадам Лестрейндж, — улыбнулась Лиза, окинув ту заинтересованным взглядом. Амелия была облачена в платье глубокого синего цвета, на ней было ожерелье и серьги из сапфиров в белом золоте, чёрные волосы были уложены в прическу, а самое важное, одну руку она держала на едва заметном округлом животе, скрытом шёлком. — Вас тоже утомило это мероприятие, Элизабет? — спросила Амелия, вглядываясь в толпу веселящихся гостей. — Да, Амелия, — кивнула Лиза. — Представляете, мой супруг оставил меня средь этих людей и исчез не пойми куда, отец не приехал, надеюсь, он прибудет в гости хотя бы на Рождество, а то я здесь совсем одна, ко всему прочему Басти вечно занят, все заняты, днём в замке только я, здесь очень скучно, но хоть Каспи спасает меня от одиночества, но мне необходим отдых. — Юная мадам Лестрейндж улыбнулась, глядя на Лизу, которая ответила на её улыбку. — Как вы могли заметить, я в положении. — Она ласково погладила пока ещё небольшой живот. Лиза же ощутила укол зависти. Она уже несколько раз возвращалась к этой мысли, ей хотелось это испытать — родить любимому ребёнка. Но Элизабет понимала, что её мечта вряд ли сбудется. Рудольфус женат, сейчас война, ему не до ребёнка, ко всему прочему общество не очень хорошо относится к бастардам — это Элизабет понимала из личного опыта, поскольку сама являлась таковой, как и её покойная мать. Ко всему прочему нужно сначала иметь твёрдую землю под ногами, чтобы родить. Надеяться было не на кого, какова вероятность того, что её не бросят с малышом на руках? У Лизы абсолютно ничего не было, она боялась гнева отца и мачехи, они бы убили бы и её, и ребёнка за этот позор, и так похождения родителя в 1961 году загубили часть репутации семейства, результатом тех событий стала она, Элизабет, о чём ей постоянно напоминали. — Поздравляю, Амелия, — улыбнулась Элизабет, чувствуя ком в горле. Этого ей не дано испытать, не в этой жизни. Лиза встала со своего места, отпила из стакана сок, который взяла с подноса, поставила его на обратно, вздрогнула, увидев скелет. — Прошу простить меня, но мне нужно найти сестру или отца, — солгала Лиза и удалилась. На самом деле она желала побыть одна. Элизабет вышла из бального зала, расположенного на втором этаже, и огляделась. В коридоре никого не было. Она хотела выйти на улицу, может, свежий воздух приведёт её в чувство? Лиза направилась по коридору, хотя и не была уверена, что идёт в нужном направлении. Она прошла ещё немного, обогнула колонну и поняла, что заблудилась. Откуда-то доносились звуки празднований, которые с каждым шагом Лизы утихали, должно быть, в этом месте наложили специальные чары, поскольку где-то в доме ребёнок. Лестрейндж-холл был огромным замком, история которого насчитывала не одно столетие, его коридоры хранили много секретов, как-то Амелия сказала ей во время одной из летних прогулок, что лестницы и коридоры иногда меняли направления, когда по ним шёл посторонний человек, даже двери и портреты иногда перемещались по замку. Лиза вспомнила об этом только сейчас, когда блуждала по коридору замка, украшенного черепами, паутиной, тыквами со зловещими ухмылками. Вообще обстановка в поместье Фергуса Лестрейнджа немало пугала её и одновременно завораживала. Идя по темному коридору, которому, вероятно, не одно столетие, Лиза периодически вздрагивала, вглядываясь в тёмные углы. Колонны и стены тем временем становились всё более зловещими, Элизабет подняла голову и едва не вскрикнула — на потолке были изображены небеса, которые пронзала алая полоса, из неё вытекала алая жидкость, выползали бесы, а милые ангелочки превращались в нечистых, их белые крылышки становились чёрными и костлявыми, лица искажались в гримасах ужаса, руки походили на костлявые палки. Это очень пугало, Элизабет дёрнулась, чувствуя панику. Она ускорила шаг, не совсем понимая, куда идёт, после остановилась, оглядевшись. Было тихо. Лиза запаниковала, а, повернувшись, застыла, глядя на стену, вернее, на картину, висящую на ней. На этой картине был изображён человек, над ним склонялся кто-то в чёрном балахоне, капюшон был откинут, костлявая голова была чёрного цвета, вместо глаз — впадины. Руки со скрюченными пальцами лежали на плечах человека, на лице которого застыл животный ужас. Элизабет отшатнулась от картины, едва не вскрикнув. Она хотела закрыть руками рот, но вытаращила глаза в немом ужасе. Её руки и белая ткань перчаток до локтей были в крови. Лиза огляделась, ища спасение, её взгляд упал на подол белого пышного платья, в котором она была. Элизабет затошнило: подол был покрыт алыми пятнами и кое-где порван. Она, не помня себя от ужаса, пронзительно закричала, начиная рыдать. Панический страх усиливался благодаря кровавым пятнам на одежде, Лиза бросилась прочь, но, запутавшись в пышных юбках, упала, больно ударившись. Ко всему прочему она услышала торопливые шаги. Элизабет повернула голову и едва не лишилась чувств. К ней приближался кто-то наподобие маггловского клоуна. Ярко-зелёные штаны в красную полоску и синий сюртук казались бессмысленными, маленькие колокольчики, пришитые к рукавам, звенели, вызывая зловещий гул, на неизвестном была белая маска с клоунской улыбкой и прорезями, из которых текла алая жидкость. По мере приближения к Элизабет одежды его тоже покрывались красными пятнами. Лиза в немом крике приоткрыла рот. В этот момент клоун выхватил палочку и взмахнул ей, в тот же миг его страшная маска исчезла. Лиза зарыдала, сжавшись на полу, а над ней склонился Рудольфус. Он присел рядом на корточки и обеспокоенно вгляделся в синие глаза, в которых стояли слёзы ужаса. Лестрейндж притянул Лизу к себе, она с готовностью бросилась в его объятья, прильнув к нему и закрыв глаза. Теперь ей нечего бояться, она-то думала, что их встреча будет слегка иной. — Тише, тише, Бетти, — ласково произнёс мужчина, поглаживая её по спине. — Встань. Рудольфус отстранил её от себя и поставил на ноги, после чего снова обнял. Лиза обвила руками, вымазанными непонятно чем, шею Лестрейнджа, закрыв при этом глаза. Как обычно, от его близости кружилась голова. В какой-то момент она почувствовала, что земля уходит из-под ног. Лиза зажмурилась, сильнее обняв любимого. В следующий миг они уже стояли в какой-то большой комнате, оформленной в зелёных тонах. Горел огонь в белом камине, на стенах висело несколько картин, в центре располагалась огромная кровать с пологом из тёмно-зелёного шёлка с резными столбиками, по которым вверх ползли змеи золотистого и серебристого цвета. У окна был небольшой столик, на котором стояла бутылка вина. Лиза уставилась на Рудольфуса, который мягко отстранил её от себя, оглядывая вымазанное платье. Он сделал пару взмахов волшебной палочкой, и алые кляксы исчезли, очистились и руки Элизабет. Она глядела на него, как на своего спасителя слезящимися синими глазами. Рудольфус сделал шаг вперёд и подхватил Лизу на руки, как пушинку. Она вся дрожала от рыданий, хотя и пыталась успокоиться. Лестрейндж отнёс её к большой кровати и посадил на неё. — Что это было? — дрожащим голосом, потерев глаза, спросила Лиза, взглянув на Лестрейнджа, что сел рядом с ней. — Видела картину? — вопросил он, та кивнула. — На ней изображён поцелуй дементора, это изображение блуждает только по старой части замка, которая уцелела после восстания гоблинов, эти твари в своё время штурмовали это поместье, — начал рассказывать Рудольфус. — Картину написал мой дальний родственник — Актавиус Лестрейндж, у него был своеобразный юмор и он терпеть не мог чужаков в своём доме, поэтому наложил на изображение заклинание, благодаря которому у всех, кто видел картину, появлялись алые пятна на одежде, имитирующие кровь… Лиза поморщилась. Вот что произошло. А приступ паники? Хотя кого угодно выведет из душевного равновесия собственная окровавленная одежда. — Эта картина однажды напугала Амелию, надо бы её спрятать, — произнёс задумчиво Рудольфус, расстегивая синий сюртук и снимая его. Под ним оказалась белая рубашка. — Ко всему прочему некоторые коридоры Холла меняют своё направление и могут привести Мерлин знает куда, обычно мой отец это контролирует, но сегодня у него болела голова, так что, видимо, он позабыл о данном эффекте, — Лестрейндж с лукавым блеском в глазах взглянул на Лизу, после чего придвинулся к ней и притянул к себе, чтобы поцеловать. Элизабет замерла, обвив его шею руками. Рудольфус прижимал её к себе, и сердце Лизы заходилось в бешенном ритме. Он отстранился, Элизабет же почувствовала, как её щеки трогает румянец, она уже успокоилась, хотя этот кошмар запомнит надолго. Рудольфус взглянул в её глаза, после чего мягко толкнул на кровать, нависая сверху. Лиза не помнила себя от счастья, он рядом! То, о чём она мечтала, свершилось, Элизабет в его объятьях. Лестрейндж тем временем начал расшнуровывать корсет, согнув её ногу в колене и устроившись на кровати. Лиза же, осмелев, нежно провела рукой по его щеке. Рудольфус замер, а после прикрыл глаза, на миг прекращая своё занятие. Элизабет принялась расстегивать пуговицы на его рубашке, расстегнув все, она поняла, что Лестрейндж наблюдает за её действиями сквозь полуопущенные ресницы. Лиза осторожно коснулась груди Рудольфуса, он вздрогнул, затем с новой силой начал расшнуровывать корсет и задирать юбки. Его рука сжала через ткань корсета грудь Лизы, после Лестрейндж оставил в покое не расшнурованную шнуровку платья и руками сделал более глубокий вырез, который открывал чуть больше, чем скрывал. Внизу живота начало тянуть, Элизабет тяжело дышала, пьянея от поцелуев, она даже не думала о том, что её, возможно, уже ищут. И как она объяснит отцу смятое платье и ослабленную шнуровку? Эти детали казались такими мелочными. Лиза зажмурилась, застонав от нетерпения, Рудольфус целовал её шею, стиснул хрупкие запястья, наверняка утром останутся следы. Наконец Лестрейндж отстранился, чтобы расстегнуть ширинку, затем снова навис над ней и медленно вошёл. Элизабет громко застонала, но тут же закусила губу, краснея под его затуманенным взглядом. Лестрейндж то ускорял темп, то замедлял, он стиснул её ягодицы, сильнее прижимая к себе. Лиза же совершенно ни о чём не думала, сердце колотилось, как безумное. Её стоны и вскрики становились всё громче и громче. В конце концов Элизабет задрожала всем телом, а перед глазами замелькали яркие вспышки. Рудольфус навалился на неё всем телом и излился, уткнувшись лицом в её шею. Элизабет не обращала внимание на ноющие запястья и нехватку воздуха, как и на то, что Рудольфус был тяжелее её в два или три раза. Ей нравилось, что он так близко к ней, что она такая маленькая и беззащитная, что он её понимает такой, какая она есть и заботится о ней. Он её любит — это главное. Лестрейндж откинулся на вторую половину кровати и закрыл глаза, откинув с лица назад рыжие волосы. Лиза повернулась к нему, скрестив ноги, и залюбовалась возлюбленным. Как он был прекрасен! Бледное лицо, красивые скулы, нос, губы, всё в нем было идеально. Не удержавшись, Элизабет осторожно каснулась рукой его щеки. Рудольфус открыл глаза и взглянул на неё, Лиза хотела убрать руку, но Лестрейндж перехватил её и поднес ладонь к губам, оставляя лёгкий поцелуй. Лиза счастливо улыбнулась ему. — Я очень скучала по вам, — наивно произнесла она, расплывшись в теплой улыбке. — Я люблю вас, хочу, чтобы так было всегда, — добавила Лиза, Рудольфус отпустил её руку и сел, глядя на неё взглядом охотника. Элизабет сжалась под его взглядом. — Понятно, — кратко ответил он, вставая с кровати и застёгивая рубашку. — Одевайся, тебя, должно быть, уже хватились, — добавил Лестрейндж. Улыбка сошла с прекрасного лица Лизы, она отвела взгляд в сторону. Лестрейндж застегнул брюки, надел сюртук, взмахом палочки привёл волосы в порядок, после чего уставился на притихшую Элизабет, которая сидела на кровати не шелохнувшись и пыталась сдержать слезы. Что она сделала не так? Лиза шмыгала носом, стараясь не шуметь, к горлу подкатил ком, как же трудно держать себя в руках. — Ну, поторопись, — как-то холодно произнёс Рудольфус. Элизабет встала с кровати на дрожащих ногах и мельком взглянула на него. Он был облачён в свой костюм и глядел на неё, как ей показалось, раздражённо. — Я что-то не так сделала, да? — подняв брови, спросила Лиза. — Всё отлично, — хмыкнул Рудольфус. Элизабет тихо всхлипнула и закусила губу, стараясь не шуметь, затравленно взглянула на любимого. Что это на неё нашло? Она очень соскучилась по нему, хотела подольше побыть с ним, поговорить и молча посидеть рядом, понаблюдать за ним, ей и этого бы хватило! Но Рудольфус почему-то её отталкивает. — Элизабет, — произнёс Лестрейндж. Та всхлипнула, закрыв лицо руками. Рудольфус недовольно цокнул и, подойдя ближе, обнял, прижав к себе. Элизабет обвила шею слабыми руками, прильнув к нему, ища защиты и поддержки. Тот в свою очередь нежно погладил её по голове и плечам. — Успокойся, Бетти, — мягко произнёс он тихим, успокаивающим голосом. — У меня просто дел очень много, — добавил Лестрейндж. Лиза отстранилась от него, вытирая с глаз слёзы. Лестрейндж осторожно взял её за подбородок и поцеловал. Она успокоилась, после чего тепло ему улыбнулась. — Мне пора идти, Бетти, одевайся быстрее, — сказал Лестрейндж. Лиза достала из складок платья волшебную палочку и, взмахнув ей, разгладила смятую юбку платья. После этого подошла к стене, где висело зеркало, пригладила волосы, что выбились из пучка. Когда она привела себя в порядок, Лестрейндж подошёл к ней, взял за руку, и они аппарировали в одну из гостиных на первом этаже, к счастью, она была пустой, и никто не видел Лизу в компании Рудольфуса. Он взмахнул палочкой, возвращая на лицо устрашающую клоунскую маску. После чего наколдовал красную розу и отдал её Лизе. Она взяла цветок и взглянула на возлюбленного, который растворился в воздухе, оставив Элизабет одну.