***
На похоронах Эстель Мальсибер присутствовал почти весь Ближний Круг, поскольку отец покойной был бывалым Пожирателем Смерти и входил в так называемую старую гвардию Повелителя. Церемония прощания с погибшей проходила в большой готической часовне на землях Мальсиберов. В центре зала на пьедестале стоял большой дубовый гроб, обтянутый красным бархатом. Вокруг него простирались мраморные скамьи, некоторые из них были заняты. Гости не могли сдержать слёз, мужчины были хмуры, отовсюду слышались горькие стенания. Воздух пропитался горем, стал тяжёлым и давящим. В помещении было невыносимо находиться. Лиза стояла чуть в стороне от основной толпы, глядя немигающим взглядом на возвышение. Ей всё ещё не верилось, что Эстель больше нет, что она ушла туда, откуда, увы, никто не возвращается. Элизабет впервые была на подобном мероприятии, разумеется, она знала, что будет тяжело. Но не думала, что настолько. Чиновник из Министерства Магии говорил какую-то специально заготовленную речь, но Элизабет не слышала ни слова. Всё было как в тумане. Она обвела взглядом толпу волшебников в траурных одеждах. Брат Эстель хмуро глядел прямо перед собой, в его глазах сияла злая решимость, а губы были плотно сжаты. Регулус Блэк стоял рядом с кузинами и матерью и казался обезумевшим. Молодой человек покачивался вперёд-назад, что-то шепча себе под нос, карие глаза были слишком пусты и ничего не выражали, чтобы принадлежать Блэку. Лиза посмотрела на Лестрейнджей. Сэр Фергус говорил слова сочувствия своему боевому товарищу, Рудольфус и Беллатрикс имели довольно независимый вид, словно не были на похоронах. На их лицах застыла поразительно одинаковая ледяная маска. За старшей четой стоял Рабастан в чёрном сюртуке и зимней мантии, рядом с ним, обвив локоть мужа, стояла Амелия в траурных одеждах. Она нервно поглядывала в сторону Эйл Роули и её старшей сестры Энн, которые также пришли проститься с Эстель, хотя её подругами никогда и не были. Когда настало время подходить к гробу и прощаться, Лиза не сумела этого сделать, впрочем, как и Алекто с Аммикусом. Элизабет замерла в нерешительности, глядя в лицо умершей девушки, которая была с ней одного возраста. Почему жизнь так несправедлива? Мисс Мальсибер нельзя было узнать. Тёмные, всегда блестящие волосы потускнели и разметались по подушечке, лицо осунулось, посерело, щёки впали, губы отдавали синевой, на правой щеке у Эстель красовался большой шрам. Она была облачена в белое свадебное платье, но оно не имело декольте и полностью скрывало руки. Приглядевшись, Лиза увидела за стоячим воротом, расшитым жемчугом, чёрные, будто бы обгоревшие, пятна. Вспомнив, какое проклятье поразило Эстель, Лиза ужаснулась и поспешила отшатнуться. В этот момент к гробу подошёл Регулус, вытащил из кармана бархатную коробочку и достал из неё какое-то украшение. Молодой человек надел диадему на голову невесте, поцеловал её в лоб и, замерев на несколько мгновений, что-то прошептал Эстель на ухо. После этого Блэк отошёл в сторону, как-то тяжело ступая и сутулясь. После прощания Элизабет вышла из часовни, тело Эстель со всеми почестями понесли в фамильный склеп. Лиза не нашла в себе силы идти туда. Она, оглядевшись, увидела, что Амелия заняла место под заснеженным деревом, присела на широкую лавку. Поспешив к ней, Лиза поздоровалась. Амелия лишь сухо ей кивнула, погладив округлый живот и глядя пронзительными синими глазами прямо перед собой. — Тяжело это, — вздохнула леди Лестрейндж, когда Элизабет села рядом с ней. — Тяжело хоронить юных, она же ни в чём не виновата, она ещё жизни не видела, — уже тише вздохнула Амелия, посмотрев как-то затравленно на притихшую Лизу. Только та хотела сказать что-то успокаивающее, как вдруг раздался приторный голосок: — Какая встреча, Леди Лестрейндж! — Элизабет и Амелия посмотрели на приближающихся к ним Эйл и Энн Роули. Сёстры надменно взглянули на Амелию и, увидев Лизу, скривили в отвращении губы. — Кто бы мог подумать, что Лестрейндж предпочитает компанию грязнокровки, — недобро усмехнулась младшая Роули, скривив губы. Лиза вспыхнула до корней волос, похоже, ей всю жизнь будут напоминать о происхождении. — Она, по крайней мере, умна и не навредит мне, Эйл, — отчеканила Амелия, сузив синие глаза. — Я вижу, он быстро растёт, — внезапно проговорила Роули, глядя на округлый живот Амелии, которая тут же положила на чрево обе руки, как бы пытаясь защитить своё дитя. — Если повезёт, будешь воспитывать родное дитя… — Эйл переглянулась со своей старшей сестрой, которая всё время почему-то молчала, но была настроена к девушкам так же враждебно, как и младшая Роули. — В твоём положении любое действие — риск, сейчас зима, можно случайно поскользнуться в саду или же споткнуться на лестнице, кто знает, к каким последствиям это может привести, — проговорила ведьма елейным, ангельским голоском, Элизабет от этого тошно стало, впрочем, как и Амелии. — Ты угрожаешь мне? Если со мной или моим ребёнком что-то случится, Лестрейнджи от вашего семейства ничего не оставят, — твёрдо изрекла леди Амелия, сверкнув синими глазами и вздёрнув подбородок в лучших традициях Беллатрикс. — Нет, я не угрожаю, — улыбнулась Эйл, её сестра по-прежнему молчала, что казалось довольно странным. — Я всего лишь делаю предупреждение, — вздохнула Роули. Она хотела сказать ещё что-то, но осеклась на полуслове, побледнев. — Интересно, сколько можно делать предупреждений вашей семье? — спросил подошедший к компании Рудольфус, взгляд которого скользнул по Лизе и задержался на Амелии, которая заметно расслабилась с появлением деверя и теперь улыбалась краешками губ, поглядывая на соперницу. — Мы просто беседовали, — попыталась улыбнуться Эйл, но под взглядом Лестрейнджа замерла, как жертва перед хищником. — В самом деле? — усмехнулся тот, недобро сверкнув глазами. — Вроде бы в прошлый раз моя супруга доходчиво объяснил старшей мисс Роули, что следует следить за выражениями и держать язык за зубами, в противном случае последствия могут быть печальными, не так ли, Энн? — Рудольфус смерил старшую из сестёр насмешливым взглядом зелёных глаз так, и Лизу прошиб холодный пот от этого взора. — Не следует рыть кому-то яму. Можно самому в неё угодить, — добавил он тише. — Мы просто хотели поговорить, это наше личное с Амелией дело, вам не следует вникать в женские секреты, — осмелилась заявить Эйл, встречая тяжёлый взгляд Лестрейнджа. Тот криво усмехнулся, эта улыбка больше походила на оскал. В последствии Элизабет будет знать, что она не предвещает ничего хорошего и является вестником смерти. — Секреты? — вздёрнул бровь Рудольфус. — Я могу позвать леди Беллатрикс, думаю, вы побеседуете с ней как девчонки с девчонкой. — Лестрейндж посмотрел в упор на побледневшую Энн. Та взяла сестру за руку, пытаясь будто бы одернуть. — Мне кажется, или ваша сестра желает вам что-то сказать? — все так же насмехаясь, спросил Рудольфус. Пока Роули переглядывались, он обратился к невестке, спросив, нужно ли ей что-нибудь. Амелия ответила, что нет. Лестрейндж тогда порекомендовал ей возвращаться в поместье, поскольку вот-вот должен был явится целитель для осмотра. — Мистер Лестрейндж, — обратилась к мужчине Амелия. — Можно Элизабет тоже побудет в Холле в качестве моей компаньонки? — Она посмотрела на Рудольфуса большими невинными глазами. Он взглянул на Лизу, которая с трудом сдерживала улыбку, и кивнул. — Нужно спросить разрешения у отца, — тихо изрекла Элизабет, косясь на Роули, которые стояли в стороне. Эйл пыталась что-то узнать у сестры, а та лишь беззвучно плакала, качая головой. Элизабет была счастлива побыть с любимым ещё несколько дней, в Холле ведь больше шансов встретиться, хотя она и будет с Амелией. Леди Лестрейндж знала о её романе с деверем, но не открыла никому этот секрет, даже пригласила Лизу в замок, чтобы та имела возможность видеть любимого человека, которого боготворила. Рудольфус тем временем хотел куда-то идти, развернулся к ведьмам спиной и быстро пошёл в сторону часовни, но, что-то вспомнив, остановился, а затем и обернулся. — Мисс Роули, а ваш отец крепко спит? — спросил он, прищурившись. Роули побледнела. Рудольфус, не дождавшись ответа, ушёл. Элизабет долго смотрела ему вслед, а после этого отправилась искать отца, чтобы сообщить ему о приглашении Амелии погостить в Холее. Амикуса она нашла в компании Ориона, Сигнуса и Фергуса. Мужчины обсуждали что-то очень важное, если судить по мимике Кэрроу и Лестрейнджа. Лица кузенов Блэков не выражали ровным счётом ничего. — Отец, — обратилась Элизабет к родителю, который раздражённо на неё взглянул. — Я хотела бы с вами поговорить, — добавила она, опасливо поглядывая на компанию отца. Орион Блэк, представительный мужчина лет пятидесяти, переглянулся с кузеном. Кэрроу отошли в сторону. — Что тебе нужно? — спросил Амикус сухо, глядя на дочь. У Лизы задрожали коленки от его холодного, безразличного тона. — Амелия приглашает меня в Лестрейндж-холл, можно ли мне погостить там? — спросила она, глядя в лицо отцу, который нахмурился, став ещё больше похожим на Септимуса. — Да, — кивнул Амикус и удалился, а Лиза отправилась на поиски Амелии. Вечером того же дня Элизабет читала, сидя перед камином. Она только недавно разложила шкафу свои вещи, Кэрроу пару дней назад покинули замок, но Лиза вернулась в поместье. Ей отвели другие комнаты, более светлые и просторные. Насколько Лиза знала, прямо над ней были покои Рудольфуса. Она отложила книгу, потерев переносицу и посмотрев на огонь в камине. Элизабет ждала Лестрейнджа, который сказал ей, поймав одном из коридоров, что зайдёт вечером. Но он не особо торопился, как и в прошлый раз. Элизабет встала с кресла и начала нервно расхаживать по комнате. Амелия ушла в свои покои полчаса назад, у неё сильно болела спина из-за старой травмы, которую она получила, упав в школе с метлы. Эту историю Лизе поведала сама леди Лестрейндж. Долгое время боль её не беспокоила, но из-за беременности травма давала о себе знать довольно часто. Элизабет посмотрела на часы, было десять вечера, а она всё ещё ждала возлюбленного. Почему он задерживается? Что-то произошло? Может, Рудольфус просто занят и задерживается? Лиза устало потёрла глаза и поправила лиловое платье в пол с не слишком тугим корсажем, вшитым в лиф — она уже успела переодеться в домашнюю одежду. Лиза посмотрела на дверь. Вздохнув, она быстро пересекла комнату и, не медля ни секунды, вышла в коридор. Заперев дверь, Лиза поморщилась, в коридоре было значительно прохладнее, чем в комнате. Элизабет двинулась по коридору, который был освещён факелами. Она пыталась вспомнить дорогу до комнат Рудольфуса. Но как Лиза ни напрягала память, ей это не удавалось. Вскоре она с ужасом поняла, что заблудилась. Пытаясь не паниковать, Элизабет вышла к лестнице. Она сейчас на втором этаже, а покои Лестрейнджа на третьем. Лиза поднялась на нужный этаж и вспомнила, что напротив комнаты Рудольфуса стояли доспехи и в коридоре, недалеко было окно. Значит, нужно искать доспехи и идти в конец коридора. Элизабет повернула направо, прошла длинным коридором до окна, но доспехов так и не увидела. Значит, она ошиблась коридором. Сжав зубы от досады, Лизе двинулась в противоположную сторону. Дойдя до доспехов, она посмотрела на дверь, вроде бы, это та самая. Но всё же в душе были сомнения. Лиза отошла к окну. Она сильно переживала, что если это не его комната, а чья-то другая? Элизабет чувствовала, как бешено колотится сердце, и прикрыла глаза, стараясь скрыть дрожь в теле. Шагнув к двери, она постучала. Послышались тихие шаги. Спустя мгновение дверь отворилась. На пороге стоял удивлённый Рудольфус. — Что ты тут делаешь? — сухо вопросил он, сузив зелёные глаза. Лиза глупо открыла-закрыла рот, таращась на Лестрейнджа. Она думала, что он будет рад её видеть. — Я скучала по вам, вы не зашли ко мне, — пробормотала Лиза. — Я занят, у меня нет времени, — холодно отрезал Лестрейндж, гневно глядя на Элизабет. — Иди к себе, — добавил он и захлопнул дверь перед её носом, не дождавшись ответа. Элизабет нахмурилась. Как это понимать? То он сам говорит, что придёт, а потом не приходит. Сначала Рудольфус сам проявлял к ней интерес, а вот когда Лиза влюбилась в него, начал себя вести странно. Элизабет вернулась в отведённые для неё покои, переоделась ко сну и легла в постель, пытаясь сдержать слёзы. Было очень обидно, но злиться на Рудольфуса она не могла. Ко всему прочему вся эта ситуация её очень сильно раздражала. Да, Лиза понимала, что не ровня ему, что Лестрейндж безупречно чистокровный волшебник, не то, что она. В такие моменты Элизабет ненавидела своё происхождение ещё больше. Лиза смахнула слёзы, самолюбие пылало. Она со злостью уставилась на резной столбик большой кровати. Ей уже не нравилась эта слабость и влюблённость. Раньше Лиза чувствовала какую-то эйфорию и лёгкость, теперь было не так. Кто-то будто бы отнимал весь воздух, взвалив на плечи тяжкий груз. Так больше продолжаться не может, он же её ни во что не ставит! Ему абсолютно всё равно! Элизабет смахнула злые слёзы. — Этого не произойдёт, я буду рядом с ним, — тихо пролепетала Лиза, смахивая рукой слёзы, которые никак не заканчивались. — Твоя мать, наверное, думала так же, — хмыкнул Лестрейндж, встретив её взгляд. Элизабет обняла себя дрожащими руками, стремясь защититься. — Не думала, что дочери придётся жить без любви… — Но вы же любите меня… Вместе мы справимся, я не понимаю, почему вы не хотите ребёнка, — тихо, словно убеждая саму себя, сказала Лиза. Рудольфус как-то странно на неё взглянул, после чего испустил тихий, холодный смешок. — Если по счастливой случайности ты стала моей любовницей, это не значит, что я тебя люблю, Лиза. — Она сжалась ещё сильней, втянув голову в плечи. Её щеки покраснели, глаза болезненно заблестели. Узел в области солнечного сплетения затянулся ещё сильнее, а сердце, казалось, ушло в пятки от этих беспощадных слов. Больше всего на свете Элизабет хотела не слышать этих слов, забыть этот ужасный день, который начинался так хорошо. Ах, если бы она знала, чем это обернётся! Она не летела бы сюда на крыльях любви, стремясь воссоединиться с возлюбленным. Лестрейндж тем временем беспощадно продолжил пугающим, холодным голосом, словно происходящее никак его не касалось: — Мы просто спим вместе, а спать — не значит любить. Мне безразлична твоя жизнь, твои интересы и твои чувства. Для меня ты пустое место, вещь, игрушка, красивая, глупая кукла, которой удобно пользоваться, поскольку ты ничего не требуешь, кроме пресловутой любви… Элизабет повернулась на бок, продолжая размышлять. А он же прав. Они спят вместе. Разве человек, который любит, будет пренебрегать вниманием любимого? Даже если Лестрейндж очень занят, это не отменяет того факта, что он может уделить ей внимание. Зерно сомнений пробралось в душу Лизы и давало свои ростки. Она пыталась отогнать от себя подобные мысли, но ей не удавалось. Тогда Элизабет твёрдо решила поговорить с возлюбленным и разобраться в том, что между ними происходит. Утром следующего дня Лиза, будучи облачённый в кремовое платье, завтракала в салоне жены Рабастана в компании Амелии, которая была довольно задумчивой. — Мой благоверный снова не почтил меня своим присутствием, — обиженно заявила Амелия, плотно сжав вишнёвые губы. В это утро она была облачена в платье глубокого синего цвета с расшитым серебром лифом. — Конечно, он же так занят, — скривилась она, отламывая ложечкой кусочек творожной запеканки и отправляя её в рот. Элизабет же молча слушала Амелию. — У тебя что-то случилось, почему ты такая тихая и хмурая? — вопросила леди Лестрейндж. Лиза устало на неё посмотрела покрасневшими от слёз и недосыпа глазами, хотелось, конечно, поделиться с кем-то своими переживаниями. Тяжело было хранить такую тайну, не ощущая поддержки. Поначалу Лиза тянулась к Рудольфусу из-за этого же пресловутого внимания, которым тот её одаривал. Сейчас же и этого не было. — Всё хорошо. — Элизабет попыталась улыбнуться, но получилось как-то плохо. — Дело в Рудольфусе, не так ли? — спросила Амелия. — Ты так вчера на него смотрела, так смотрят только на любимого человека, — произнесла она, вспомнив разговор у часовни Мальсиберов. — Да, — кивнула Лиза, отведя взгляд. — Скажи, он точно любит свою жену? — спросила она. Амелия кивнула, заставив Элизабет сделать судорожный вдох. — Я хочу поговорить с ним, мне кажется, я ему надоела, — добавила она. — Хорошо, а мне вот придётся ждать у моря погоды, — вздохнула леди Лестрейндж. — Ну ничего, я рожу сына и всё изменится, — улыбнулась она уверенно. Эх, передалась бы эта уверенность Элизабет. Амелия взяла с подноса чашечку ароматного чая, Лиза последовала её примеру, отпила из обжигающе-горячего напитка, не зная, к чему это может привести.***
Поговорить с Рудольфусом получилось только после обеда, когда тот отправился в родовую библиотеку. Элизабет в это время сидела в дальнем углу помещения, читая пособие по зельеварению. Она решила занять себя подготовкой к предстоящему экзамену. Как только Лиза увидела Лестрейнджа, все заботы отошли на второй план. Он шёл вдоль книжных рядов, выбирая себе фолиант. Элизабет на дрожащих ногах пошла за ним, прижимая к себе книгу по зельеварению. — Рудольфус, — позвала возлюбленного она. Тот замедлил на мгновение шаг, после чего обернулся, посмотрев на Лизу всё так же холодно. — День добрый, — сухо изрёк Рудольфус, видя приближающуюся к нему Элизабет. — Что-то произошло? — спросила она, и Лестрейндж покачал головой. — Вы меня избегаете, — добавила она. — С чего ты взяла? — спросил Рудольфус. — Вы не зашли ко мне вчера, я ждала вас, — проговорила Лиза, пытаясь найти на лице любимого хоть какую-нибудь эмоцию, но тщетно. — Элизабет, — обратился к ней Лестрейндж. — Нам нужно прекратить наши встречи… — Что? — глупо переспросила та. — Мы же и так почти не видимся… — Совсем прекратить. Мы расстаёмся, — жёстко проговорил Лестрейндж, заставив Элизабет побледнеть. В следующий миг она со вскриком схватилась за сердце и начала падать на пол от невыносимой боли в груди. Рудольфус тут же бросился к Элизабет, которая лишилась чувств, распластавшись на холодном полу.