Любовь слепа

***

      Спустя неделю после бала отец позвал Элизабет в свой кабинет. Она накинула на плечи синюю мантию, поправила голубое платье, причёску и отправилась к родителю, толком не понимая, чего же ей ждать. Амикус-старший редко замечал старшую дочь, он предпочитал делать вид, что её просто не существует, а если он и обращал на Лизу внимание, то только для того, чтобы сделать какое-нибудь замечание. В целом отношения Элизабет с отцом были очень натянутыми. Да, она жила в его доме, у неё был кров, еда, одежда, но она никогда не ощущала себя членом семьи Кэрроу, ей не хватало ласки, любви и заботы, не хватало добрых слов, все её попытки привлечь внимание, показать свои лучшие стороны, падали крахом, и очень скоро, примерно года два назад, Лиза их оставила, понимая, что всё бесполезно.       На смену этому пришла новая мечта. Мечта о большой, чистой любви, как в книгах и сказках. Вплоть до апреля этого года Элизабет верила в эту мечту, но теперь… Уже нет. Вместо неё была леденящая душу пустота, словно её уже ничто не могло задеть или напугать.       Элизабет остановилась у двери и постучала, ответом ей служила тишина. Она приоткрыла дверь и вошла в помещение. Почему-то именно в этот момент память услужливо освежило в голове воспоминание, когда она из-за шутки сестры и брата оказалась в покоях Лестрейнджа. Мотнув головой, чтобы отогнать воспоминание, Лиза огляделась. В кабинете не было никого, может, отец ещё не дошёл до комнат?       Элизабет прошла вглубь помещения, осматривая пространство перед собой. Большой дубовый стол, на котором аккуратно сложены свитки и пара книг, перо с чернильницей, книжный шкаф у стены, большое окно с тёмно-синими портьерами, в массивном камине чуть потрескивали поленья, давая жар, на спинке кресла висела чёрная мантия. Всё это было удостоено беглого взгляда, в какой-то момент взгляд Лизы остановился на небольшой чаше в дальнем углу комнаты. Элизабет приблизилась к ней, внимательно разглядывая руны на основании чаши, она нахмурилась. Это однозначно был Омут памяти, она видела его изображение в книгах. Лиза осторожно коснулась рукой жидкости в чаше и улыбнулась, жидкость словно светилась серебристым цветом, на секунду ей показалась, что она слышит голоса, которые доносятся из чаши. Не совладав со своим любопытством и забыв об осторожности, Лиза наклонилась над чашей и окунаясь в неё.       В следующий миг у неё из лёгких будто выбили весь воздух, а вокруг закружились тени, когда Лиза смогла нормально дышать, она обнаружила себя стоящей посреди сада Кэрроу-хауса. Перед ней была белая беседка, которую так любил её отец. В беседке сидел молодой человек с рыжими волосами, собранными в хвост, на улице было довольно душно, поэтому несколько верхних пуговиц его рубашки были расстёгнуты. Он что-то читал в книге, изредка хмурясь. Элизабет с неверием уставилась на воспоминание, это точно был её отец, только лет на двадцать моложе. В волосах отсутствовала седина, в глазах не было знакомого стального блеска. В следующий миг Лиза увидела идущую по дорожке девушку с собранными в аккуратный пучок светлыми волосами, она была облачена в форменное тёмно-синие платье служанки, в руках девушка сжимала поднос, на котором стояла вазочка с печеньем, фруктами и чашка кофе. Элизабет узнала в служанке свою мать, которая была ещё совсем юной, на вид ей было лет шестнадцать, в синих глазах не было той вечной печали и тоски, на лице отсутствовали морщины, весь вид Карин излучал добро, теплоту и любовь.       — Мистер Кэрроу. — Девушка поклонилась, опустив голову и с трудом сдерживая улыбку на розовых губах. — Вы просили принести чай. — Она поставила поднос на столик, украдкой взглянув на хозяина. Амикус оторвал взор от книги и лениво взглянул на прислугу.       — Можешь идти, — отмахнулся он, девушка ещё раз поклонилась и ушла в сторону поместья, имея довольно глупый и влюблённый вид.       Обстановка сменилась. На этот раз действие происходило в библиотеке. Элизабет сразу же увидела отца, который сидел в кресле перед камином. Мать ведьмы неловко мялась рядом, глядя на мистера Кэрроу все теми же влюбленными глазами.       — Достань-ка мне вон ту книгу, — изрёк мужчина с хитрым прищуром, указывая кивком на почти самую верхнюю полку книжного шкафа.       Карин бросилась выполнять приказ, пододвинула к шкафу лестницу и поднялась на несколько ступенек, чтобы достать увесистый фолиант, а Амикус откинулся на спинку кресла и с хищной ухмылкой наблюдал за ведьмой, вернее, за её точёной фигуркой на лесенке. Вскоре мисс Баркер спустилась и протянула хозяину книгу с глупой улыбкой на губах, она так и не поняла, что ему было нужно. А Элизабет стало дурно от вида отца — примерно с такой же ухмылкой Рудольфус каждый раз раздевал её у себя в покоях.       Следующие действие происходило в одной из комнат. Амикус стоял лицом к окну, задумчиво глядя вдаль, занимался закат. На его лице была смертельная печаль. Элизабет с удивлением поняла, что родитель в траурных одеждах.       — Что с вами, сэр? — спросил нежно женский голос. Карин осторожно подошла сзади, заламывая руки.       — Что со мной?! — разъярился мужчина, резко обернувшись так, что полы чёрной мантии в воздухе взметнулись. Он сделал пару стремительных шагов к служанке, которая испуганно отступила, втянув голову в плечи, она не понимала, где сделала ошибку. — Ничего особенного, просто моя невеста, моя любовь погибла! — зло изрёк он, его лицо исказила чудовищная гримаса ярости и ненависти. — Произошёл несчастный случай — Алисия сорвалась с пегаса и разбилась, а я ничего не мог сделать, ни-че-го! — прорычал Амикус, после чего резко отвернулся к окну. Карин же замерла за его спиной.       — Мне жаль, что так вышло, вы были очень красивой парой, — пробормотала девушка, с жалостью глядя на него.       — Твоя жалость её не вернет, — хмуро отозвался Кэрроу.       — Сэр, всё будет хорошо, пройдёт время, вы женитесь, у вас появятся очаровательные дети, боль утихнет. — Говоря это ласковым голосом, Карин приблизилась к Амикусу и замерла, глядя на него широко раскрытыми синими глазами.       — Замолчи, грязнокровка, — прошипел Кэрроу, наградив служанку звериным взглядом. — Много ты понимаешь в этом… Моё сокровище исчезло, а дешёвая подделка мне не нужна, — проговорил Амикус, в упор посмотрев на Карин, у которой от оскорбления задрожали губы.       — Есть другие девушки, — пискнула она, побледнев. — Сэр, я… — Карин осеклась на полуслове, с ужасом глядя на хозяина. — Я люблю вас, — выпалила она, густо покраснев. Амикус же расхохотался, после чего посмотрел на неё с омерзением, схватил за руку и притянул к себе.       — Что, грязнокровка, захотела повысить жалование, утешить хозяина? — говоря это Кэрроу окинул хрупкую фигурку оценивающим взглядом.       — Сэр, мне больно, — пискнула Карин, в её глазах начали собираться слезы. — Отпустите… — вскрикнула она, но её вскрик был прерван грубым поцелуем. Амикус разорвал верх форменного платья, чтобы сжать небольшие, чуть округлые груди Карин, после этого его рука залезла под юбку служанки, которая билась в объятьях Кэрроу, как птица в клетке.       Элизабет отшатнулась от омута памяти, тяжело дыша. Ей вдруг сделалось дурно от увиденного. Всё было иначе. Отец взял её мать силой. А она его любила. Сильно любила. Лизе захотелось бежать прочь из этой комнаты, она обернулась к двери и поняла, что это делать поздно. У стены, скрестив руки на груди стоял её родитель, который имел довольно мрачный вид, наблюдая за ней.       — Как ты посмела входить в мои комнаты? — с трудом сдерживая ярость, вопросил он. Элизабет сделала шаг назад, боясь в лишний раз посмотреть на него.       — Вы звали меня, я стучала, — начала оправдываться Лиза.       — Замолчи, — фыркнул он. — Кто позволял тебе дотрагиваться до моих вещей? — вопросил Амикус, прищурив серые глаза. По спине Элизабет пробежала стая мурашек.       — Простите, отец, — промямлила она, втянув голову в плечи.       — Я тебе не отец, проклятая девчонка, тебя не должно было быть, вся в мать, — продолжал говорить мистер Кэрроу, он, похоже, был весьма пьян, поскольку говорил лишнее. — Ума ни грамма, я ещё удивлён, что ты не запрыгнула кому-то в постель и не скинула тайком дитя в подворотне, как это сделала твоя мамка…       — Это не так, вы её не знали, — не выдержала Элизабет, поджав губы. — Хватит её винить во всём, она вас любила, а вы этим воспользовались, — вскрикнула Лиза, побледнев.       — Замолчи, ты должна быть благодарна моему отцу, что он забрал тебя в поместье, что признал тебя, а не болтать не пойми что. Такие как ты — обуза для высшего общества, вы воруете родовую магию, поэтому если кто-то приживает ребенка на стороне вне брака — от этого ребенка принято избавляться. До его рождения, разумеется, я же узнал о тебе слишком поздно, твоя мамаша совершила такую подлянку в ответ на оказанную ей честь, — произнёс зло Амикус, ходя по комнате. Как он вообще на ногах держался? Он выпил довольно много, интересно, что послужило поводом?       Элизабет поджала губы, ей было неприятно слушать такое о маме. В душе поднималась ненависть к отцу, да и какой из него отец-то?       — Твоя свадьба переносится на конец августа, твой женишок приболел, а теперь пошла вон из моих покоев!         Повторять дважды не пришлось, Лиза вылетела из комнаты и бросилась в свои покои.       Забежав в комнату, она в первую очередь заперла дверь, после чего со стоном опустилась в кресло, закрывая лицо руками. Что у неё за семья? Почему всё так выходит? Её мать не знала взаимной любви, и она тоже её не знала, интересно, как сложилась судьба её бабушки? Хотелось надеяться, что хоть она была счастлива.       Отдельный вопрос вызвал пункт про то, что бастарды воруют родовую магию. И поэтому дети на стороне нежелательны, от них избавляются во время беременности. Может, поэтому Рудольфус не хочет ребенка? Элизабет положила руку себе на живот. У неё уже не осталось сомнений, что она в положении. Общее состояние говорило о многом, и Лиза поняла, что под её сердцем крошечная жизнь. Элизабет всхлипнула. Беременность делала её ещё более эмоциональной. Ко всему прочему ей было безумно страшно. Если отец узнает — он её убьет в лучшем случае, про худший случай даже думать не хотелось. Скорее всего, её выкинут из дома, постараются узнать имя отца ребенка, а после этого будет скандал. Лестрейнджи, конечно же, выйдут сухими из воды, а Кэрроу будут в очередной раз опозорены.       А если узнает Рудольфус?.. В этот раз Лиза не питала никаких иллюзий на этот счёт. Лестрейндж велит избавиться от малыша, если она откажется, то он своими руками выбьет дитя из неё, как это уже было однажды. Лиза боялась, она оказалась в тупике.       «А если он узнает, когда срок будет уже довольно большой?» — подумала она, потерев переносицу. Элизабет очень надеялась, что после рождения ребёнка Лестрейндж смилуется и примет дитя. Однако вероятность такого развития событий минимальна. Ко всему прочему у неё свадьба в конце августа, срок будет уже месяца четыре, живот будет заметен. О том, чтобы скрывать беременность и выдать малыша за дитя мужа, речи не шло. Лиза очень сомневалась, что у Гиббона проблемы с арифметикой. Он без труда поймёт, что ребенок не от него. Повезёт, если дитя будет похоже внешне на неё, но черты Рудольфуса, как чувствовала Лиза, не скроешь ничем.       Все варианты были бесполезны. Элизабет не знала, что ей делать. По идее нужно было отправиться в Косой Переулок и купить специальное зелье, чтобы избавиться от ребёнка, но срок был уже немаленький, два с половиной месяца, а на таком сроке что-либо предпринимать поздно и очень опасно. Да и, откровенно говоря, перспектива воспитывать ребёнка от любимого мужчины Лизе очень нравилась. У неё будет частичка любимого мужчины рядом, что ещё нужно для счастья? Вот только эту частичку нужно поить, кормить, одевать. Если её выгонят из дома с позором, то ни первое, ни второе, ни третье будет невозможно. Повезёт, если Элизабет поступит в университет при Святом Мунго, возможно, ей временно предоставят комнату.       Но всё упирается в пресловутое «если».       Мисс Баркер погладила свой незаметный животик и грустно улыбнулась.       — Я не знаю, что нам делать, малыш, я не знаю, — прошептала она.