Любовь слепа

***

      Незаметно прошёл ещё один месяц. Он был относительно спокойным, если не брать в расчёт тот факт, что Амикус-старший и Сесилия вечно скандалили на пустом месте. Леди Кэрроу не нравилось, что её супруг ночами пропадает не пойми с кем, не пойми где. Женщина была в ярости, ревнуя супруга. Элизабет, глядя на уставшую, злую, словно чёрт, мачеху, понимала, что, похоже, несмотря ни на что Сесилия любит мужа. Есть ли за что его любить? Амикус-младший отправился на каникулы к своему товарищу, желая поскорее покинуть этот дурдом. Элизабет даже ему завидовала, ей-то податься было некуда. Алекто постоянно переписывалась с Розье, томно вздыхала, глядя задумчиво вдаль, и имела довольно глупый и влюблённый вид. Она могла часами наводить красоту ради одной часовой встречи в Косом Переулке, куда её часто приглашал Эван. Септимус Кэрроу совсем слёг, поймав где-то тяжёлую форму гриппа. С каждым днём ему становилось всё хуже и хуже.       Час икс настал прохладной ночью августа 1979 года. Элизабет вышла из душа, облачившись в кремовую сорочку. Она посмотрела в зеркало, высушивая волосы заклинанием. После этого она положила руку на чуть-чуть выпирающий животик, скрытый лёгкой тканью. Малыш почти никак не давал о себе знать, не считая того, что Элизабет мучалась токсикозом и крайне мало ела. Лиза грустно улыбнулась, глядя на своё отражение. Одному Мерлину известно, как ей страшно. Как она боялась потерять этого малыша, боялась разоблачения. Лиза плохо спала, ей часто снились кошмары, в которых отец, узнав о положении дочери, произносил два непростительных слова. В другом сне её уже родившегося ребёнка в колыбели душила леди Беллатрикс, заливаясь при этом безумным хохотом и глядя Лизе, которая с немым ужасом наблюдала за этой сценой, прямо в глаза.       Элизабет отогнала дурные воспоминания о кошмарах и попыталась улыбнуться, но вышло крайне плохо. Она подошла к кровати и легла в постель, укрывшись тёплым одеялом. Несмотря на летний зной, по ночам в поместье было довольно прохладно. А поймать простуду не очень-то хотелось, если учесть тот факт, что целитель может рассказать отцу о беременности дочери.       Элизабет почти сразу провалилась в беспокойный сон. Она отчего-то очень сильно уставала. Однако через несколько часов её хлопком разбудил домовой эльф, который то и дело подвывал. Лиза уставилась на него сонными глазми, толком ничего не понимая.       — Мистер Кэрроу просит вас прийти в покои сэра Кэрроу, чтобы попрощаться, мисс, — проговорил пискляво эльф и растворился в воздухе.       Элизабет пару раз моргнула, сон как рукой сняло. Она встала с постели и накинула на плечи объёмную чёрную мантию, которая скроет её маленький секрет. В смешанных чувствах Лиза направилась в главные покои, которые занимал её дед.       Она, несмотря ни на что, питала к нему довольно тёплые чувства. Лиза была благодарна за то, что Септимус принял участие в её судьбе, за то, что дал ей хлеб и кров, хотя мог выкинуть в грязной подворотне, как это желал сделать Амикус. Но под влиянием отца Кэрроу сдался, позволив Лизе жить в имении.       Элизабет остановилась перед нужной дверью и три раза постучала, после чего вошла в покои. В кабинете горел приглушённый свет, очень сильно пахло лекарствами. Лиза подавила тошноту и вошла в главную спальню, где на постели исполинских размеров с резными столбиками и тёмно-зелёным пологом лежал умирающий на мягких подушках. У изголовья стоял Амикус-старший, который склонился над отцом, слушая его слабый шёпот и изредка кивая.       Сесилия в простом чёрном платье имела вид довольно мрачный, стоя рядом с мужем и неотрывно глядя в лицо бледнеющего свёкра. С другой стороны, плечом к плечу стояли Алекто и Амикус, которого выдернули из имения друга по такому важному поводу. Брат имел вид довольно серьёзный и сдержанный, а Алекто тихо дрожала, сжав зубы. В её серых глазах собирались слёзы. Лиза встала рядом с сестрой, которая вцепилась в руку брата. Септимус закончил что-то шептать отцу семейства и обратил свой взор на внуков. Элизабет смотрела в лицо умирающего со странной смесью жалости и ужаса. Сэр Кэрроу постарел, его волосы стали полностью седыми, лицо было исчерчено морщинами, а некогда цепкий взгляд стал каким-то потухшим.       — Амикус, внук мой, надеюсь ты будешь достойным наследником своих предков, — начал было старик, но тут же зашёлся тяжёлым кашлем, содрогаясь всем телом. К нему подбежал целитель, который дал умирающему что-то понюхать. — Надеюсь, ты не повторишь ошибок своего непутёвого отца, — прохрипел Септимус. Его сын хотел было возразить. — Молчать, я сказал, в этом доме всё ещё я хозяин, — пресёк попытку сына заговорить Кэрроу. Элизабет подумала о том, что дед даже на смертном одре неплохо держится, она не удивится, если он будет приходить ко всем во снах, чтобы читать нотации.       — Вы будите мной гордиться, дедушка, — звонко изрёк Амикус.       — Вы двое, — обратился Кэрроу к внучкам. — Ведите себя достойно, берегите свою честь, — проговорил очень тихо он, после чего захрипел, выгнувшись дугой. Агония длилась мучительную минуту, целитель что-то пытался сделать, но всё было бессмысленно.       Сэр Септимус Артуриус Кэрроу отошёл в мир иной.       Алекто всхлипнула, обняв брата. Элизабет дёрнулась, словно от удара. Она впервые видела смерть и даже не подозревала, сколько ещё смертей ей придётся увидеть за свою жизнь. Она тихо всхлипнула, закрыв рот рукой. Ей сделалось дурно. Лиза посмотрела на странно спокойного отца и такую же спокойную Сесилию. На их лицах даже сожаления не было, не говоря уже о боли и горечи.       Элизабет направилась к выходу, поскольку ей вдруг сделалось плохо, к горлу поступил ком, а вкупе с недосыпом и тошнотой это должно было дать дикую смесь. Но едва Лиза перешагнула порог комнаты, выходя в кабинет, она почувствовала тянущую боль внизу живота и начала оседать с тихим всхлипом. Лиза лишилась чувств от переживаний. К ней тут же подбежал целитель, который начал её приводить в чувства.       Лиза с горем пополам приоткрыла тяжёлые веки. Первое, что она увидела — было пламя в камине. Элизабет поняла, что лежит в кресле перед камином в каком-то кабинете. Она чувствовала головную боль и дискомфорт внизу живота. До неё донеслись тихие голоса:       — Этого не может быть… — это однозначно был её отец.       — Может, я вам как целитель с двадцатилетним опытом работы говорю, — заверил его лекарь. — Ваша дочь в положении… — До Лизы с ужасом дошёл смысл этих слов. Она дёрнулась, раскрыв широко глаза. — Срок три месяца, прерывать беременность поздно…       — Вот ведь, — выругался Кэрроу. — Возьмите деньги за свою работу и никому ни слова об этом, понятно? — доходчиво вопросил он. Целитель уверил его в том, что от него никто никогда ничего не узнает. После этого он удалился.       Элизабет с ужасом огляделась, увидев мачеху у окна, она стояла, скрестив руки на груди и смотрела на неё с презрением.       — Она очнулась, — громко произнесла Сесилия.       В кабинет вошёл Амикус, который смотрел на неё с гневом, он запер дверь и взмахнул палочкой, очевидно, накладывая звукоизолирующие чары.       — Как ты посмела?! — тут же вопросил отец, метнувшись к онемевшей от страха Лизе.       Он рывком поставил её на ноги, отчего Элизабет покачнулась и едва не упала. Она только и могла смотреть в глаза родителя, видя в них лишь гнев и ненависть.       — Отец, я… — начала было, запинаясь, Лиза, но была прервана.       — Я тебе не отец, дрянь, — зло выплюнул Амикус. — Распутница, — щёку обожгло огнём, Лиза свалилась у ног отца, потирая ушибленную щёку. К глазам подступали слёзы от этих обидных слов. Она не виновата, не виновата… Но кого это волнует?       — Что поделать, гены, — проговорила тихо Сесилия. Лиза посмотрела на неё слезящимися глазами.       — Кто отец твоего выродка? — спросил Амикус, начиная нервно расхаживать по комнате. Элизабет закрыла покрасневшее от стыда лицо руками и всхлипнула. — Отвечай! — прикрикнул Кэрроу. Лиза не знала, что ей делать, как оправдать себя, спастись самой и спасти малыша. Она покачала головой, словно это могло развеять страшный оживший кошмар. Вот только это не помогло, а отец понял всё иначе. — Так ты сама не знаешь? — Элизабет сжалась на полу, рыдая и слушая нелестные комплименты в свой адрес.       — Что нам с ней делать? — спросила Сесилия, когда глава семейства чуть успокоился. Её муж гневно глядел на ревущую дочь.       — Убить я её не могу, хотя руки чешутся, — со вздохом начал говорить он. Лиза с надеждой посмотрела на родителя, не веря в то, что он её простил. — Я её выгоняю из дома, мне такой позор не нужен, — хлёстко изрек Амикус. Лиза же расплакалась вновь.       — Отец, пожалуйста, не надо, мне некуда идти, — прошептала между всхлипами она.       — Мне это безразлично, иди к тому, с кем нагуляла, — зло проговорил Кэрроу.       — Люди рано или поздно узнают об этом, тогда мы будем опозорены, — сказала Сесилия, подходя к мужу.       — Не узнают, потому что Элизабет Кэрроу, мой незаконнорождённая дочь, умерла этой ночью, — произнёс Амикус, глядя в синие глаза Элизабет.       Уже через час Лиза шла по ночному Косому Переулку. Именно туда её перенёс домовик по приказу родителя, а после этого исчез, оставив Элизабет совсем одну. Она сильнее закуталась в мантию, морщась от ветра и дождя. Лиза была облачена в серое платье, в туфли, поверх была наброшена мантия. Она наложила на себя водоотталкивающие и согревающие чары. В руках Лиза сжимала небольшой чемодан, в котором лежало несколько платьев, пара мантий, расчёска, бельё и альбом с рисунками. Больше ничего брать с собой нельзя было. Элизабет, не видя от слёз почти ничего перед собой, двинулась по ночной улице, чувствуя лишь боль и горечь. В голове всё ещё звучали проклятия отца.       Элизабет дошла до небольшой скамейки у магазина и всхлипнула, чары неплохо помогали, и она могла позволить себе подобную роскошь. Слёзы градом потекли из её глаз, хотелось просто лечь и умереть на месте, чтобы ничего не чувствовать, чтобы все её страдания завершились. Лиза сильнее завернулась в мантию и с ужасом понимала всю степень своей глупости. Так она просидела достаточно долго, и сама не заметила, как погрузилась в дремоту, видимо, нервные потрясения сегодняшней ночи дали о себе знать. Проснулась она от дикого холода. Видимо, чары уже выветрились. Стуча зубами, Лиза наложила их повторно, чувствуя слабость и сильный голод. Очень хотелось есть.       Элизабет огляделась. Занимался рассвет, стало чуть светлее. Но на улице по-прежнему не было ни души. Она сомкнула тяжёлые веки и провалилась в спасительную темноту. Чары действовали довольно хорошо, согревая её и защищая.       В следующий миг Элизабет очнулась от того, что кто-то трясёт её за плечи. Открыв глаза, Лиза увидела перед собой темноволосую женщину лет сорока, чуть располневшую, с тяжёлым взглядом карих гла.       — Что ты тут сидишь? — спросила строго она.       — Мне некуда идти, меня выгнали из дома, — прошептала слабо Лиза. Дама, которая сперва глядела на неё со строгостью, чуть смягчилась.       — Так, пойдём в кафе, — проговорила она, помогая Элизабет подняться. Они вошли в довольно просторное помещение, в котором рядами стояли столы, на которых были сложены стулья. За барной стойкой уже стоял какой-то молодой человек.       Женщина провела Лизу в свой кабинет и посадила в кресло.       — Что случилось? — вопросила она, прищурив глаза. Элизабет всхлипнула.       — Мне некуда идти, меня выгнали, пожалуйста, помогите, — в перерывах между всхлипами бормотала она.       — Деньги у тебя есть? — спросила волшебница. Лиза отрицательно помотала головой. — Плохо дело… Хотя мне нужна новая уборщица, я могу сдать тебе комнату, а вместо платы за неё будешь работать, понятно? — спросила она. Элизабет согласно закивала. Это уже какая-то удача. — Меня зовут Лидия Кроули, я хозяйка этой забегаловки, — представилась она.       — Элизабет Баркер, мэм, — кивнула Лиза, неловко улыбнувшись новой знакомой. Они поднялись на второй этаж. Лидия отворила старую, покосившуюся дверь и впустила в комнатушку Лизу.       — Располагайся, через два часа начинается смена, — сухо кивнула миссис Кроули и ушла, закрыв дверь.       Элизабет оглядела каморку, в которой из мебели была прикроватная тумбочка, старая кровать да небольшой шкаф. В целом комнатка была очень даже неплохой. Лиза поставила на пол чемодан, развернула старый матрац, сняла мантию и расстелила её в качестве простыни, после этого вытащила вторую мантию из чемодана, сняла обувь и легла в постель, укрывшись своей верхней одеждой. К глазам снова подступали слезы. Элизабет всхлипнула. Как же всё быстро встало с ног на голову. Что ей теперь делать? Как жить? Ей хотелось принять смерть, избавиться от этих оков и боли.       Лиза посмотрела в серый потолок, всё ещё чувствуя тянущую боль внизу живота, и вытерла с лица слёзы. Ну уж нет. Она не имеет права сдаваться, пока носит под сердцем его дитя. Этот малыш должен жить, а значит, она будет бороться и даст ему эту жизнь. С этими мыслями Лиза задремала, помня о том, что через два часа наступает её смена — первый рабочий день.