Один на один (Update!!!)

Италия, остров Сицилия, Карини. 2 октября 1963 года Наполеону Соло казалось, что он уже прошёл все стадии агонии и теперь оцепенел, зависнув вне времени и пространства. Он сидел в маленьком холле больницы и рассеянно гладил кончиками пальцев гравировку на металле зажигалки Ильи, давно ставшем тёплым от его рук. Секунда за секундой утекали, сливаясь в неумолчный ручеёк минут и часов, который понемногу размывал и без того шаткую надежду застать Илью живым. Наполеон не мог представить, как будет смотреть на солнце, зная, что оно уже никогда не отразится в голубых как небо глазах, и не понимал, что ему в этом случае делать со своей жизнью. — Они прибудут около шести, до рассвета останется примерно час, — тихо сказал присевший рядом Уэверли. Его лицо было серым от усталости, и Соло видел, что британцу тоже всё это нелегко даётся. — Надеюсь, что к этому времени большинство гостей «Осени» отправится на покой. Это на грани допустимого, поскольку операцию ещё надо разработать. Вы нарисовали схемы? Наполеон кивнул, ещё ниже опустив голову. Уэверли внимательно на него посмотрел: — Вы очень переживаете за напарника, что для вас необычно, насколько я понял. Соло резко вскинул голову и так стиснул зажигалку в кулаке, что острые грани ощутимо впились в кожу. Раздался какой-то треск, но он даже внимания на это не обратил. — Вы хотите сказать, что я бесчувственный ублюдок? Попали в самую точку! — прошипел он, и Уэверли стало не по себе от взгляда ввалившихся воспалённых глаз с проступившей сеточкой капилляров. — Если б я им не был, не сидел бы здесь, в тишине и безопасности! Но вам ведь и нужен был бесчувственный ублюдок, верно? Такой куда эффективнее, и вы нашли у Сандерса именно то, что надо! Александр Уэверли покачал головой. В мужчине рядом кричали боль и вина; он не мог на него сердиться. — Не старайтесь выглядеть хуже, чем вы есть, Соло, меня этим не обманете. Сами знаете, что поступили верно, просто считаете назначенную цену чрезмерной. Но посмотрите мне в глаза и ответьте: разве вы не сделали бы то же на месте Курякина? Только честно! Молчите? Принимаю это за ответ «да», — он поднялся. — С Теллер всё нормально, если вообще можно говорить о нормальности в её состоянии. Хоть небольшое для вас, но утешение. Я пойду договорюсь кое о чём. Если мы освободим Курякина, ему наверняка понадобится медицинская помощь. Наполеон снова впал в мрачное оцепенение. Если. Как много меняет это коротенькое словечко. Он не знал, как посмотрит на Габи завтра, когда узнает, какой валютой расплатился Илья за её жизнь, сможет ли вообще дальше с ней работать. Может быть, он никогда не простит девушке того, что она стала невольной причиной увечий либо — не дай Бог — гибели напарника. Он вспомнил, как хотел по окончании задания увезти Илью куда-нибудь подальше от Габи и откровенно соблазнить, сподвигнув на следующий шажок в любви. В конце концов, пора бы Угрозе узнать тайну одного чувствительного местечка внутри их тел. Теперь, возможно, он её никогда не раскроет… Наполеон судорожно вздохнул и, осознав, что слишком крепко сжимает кулаки, попытался расслабить пальцы, но, взглянув на правую ладонь, замер от изумления. Как только он разжал руку, сбоку зажигалки почти бесшумно стала выдвигаться антенна, а нижняя часть щёлкнула и выбросила маленькую прямоугольную панель с экранчиком и кнопками с мелкими буквами. Что за чёрт? От невероятной догадки у Соло вдоль позвоночника побежали мурашки. Он поднёс предмет ближе к глазам и испытал желание зажмуриться и потрясти головой, дабы убедиться, что это не мираж. Собственно, после углекислотного лазера и сигарет-убийц он мог ждать от русского и не такого, потому что на ладони явно лежало устройство связи, про которое он краем уха слышал, но своими глазами видеть не доводилось. Портативный телетайп с дисплеем вместо принтера. Ответ, на кого он настроен, мог быть только один — на какой-то центр связи КГБ. Не успела эта судьбоносная мысль прийти Наполеону в голову, как прибор сам по себе ожил. Рубин в центре гравировки засветился, а на дисплее одна за другой стали появляться буквы и складываться в слова. Разумеется, на кириллице. Вот когда Соло вознёс благодарственные молитвы своему стремлению изучать русский и практике с Ильёй! «Запрос на экстренный вызов». «Идентифицируйтесь». Соло застонал. Конечно же, устройство под защитой, а пароль Наполеон не знал! Но чувствовал, что знать должен. В нём крепла отчаянная уверенность, что Илья не случайно отдал ему эту вещь, сентиментальность не играла тут никакой роли или, во всяком случае, играла гораздо меньшую, чем он подумал сначала. С чего он вообще решил, что Илья в минуту опасности первым делом будет думать о том, чтобы оставить что-нибудь на память о себе, а не о том, чтобы выбраться во что бы то ни стало? Например, с помощью плана Б? Но тогда он обязательно объяснил бы… нет, на объяснения времени не было… ну, хоть пароль бы дал … Стоп! — вспомнил Наполеон, ведь Илья тогда что-то сказал, что-то странное, помнить какое-то… имя? «Помни моё имя?» Нет, такой пароль никуда не годится, если и так ясно, кому принадлежит устройство. От усердия Соло прикрыл глаза, напряг память и вдруг... Илья сказал не так. Он сказал: «Помни имя своё». Собрав всю свою выдержку, стараясь не путать латинское написание букв с кириллическим и не сбиться со счёта, Наполеон стал нажимать мизинцем маленькие кнопки, глядя, как дисплей заглатывает буквы его имени. Съев последнюю «н» и удовлетворённо вспыхнув, экран погас. Соло замер, гипнотизируя его взглядом, потому что понятия не имел, что надо делать дальше. Прошло, должно быть, с минуту, и «зажигалка» издала тихий гудок. Наполеон попытался понять, как тут можно ответить на явный вызов на связь, и для начала нажал на рубин. — Доложи причины экстренного вызова, Курякин, — прозвучало по-русски откуда-то из зажигалки. Наполеон вздрогнул, потому что этот характерный низкий, чуть протяжный голос он узнал сразу, хоть и не слышал его почти полгода. — Говорит агент Соло. Курякин в плену у мафии, — бухнул Соло, молясь, чтобы этот Олег не отключился. То ли приём сработал, то ли куратор Ильи и сам не собирался прерывать связь, пока не выяснит обстоятельств дела. — Он жив? — по-деловому чётко спросил русский, без уговоров перейдя на английский. Американцу пришло на ум, что реакции Александра Уэверли и Олега были весьма схожи, словно они в одной разведшколе учились. Профессиональная деформация, не иначе. — Надеюсь, что пока да, — Наполеон старался не думать о том, что, возможно, уже нет, — но только потому, что у него хотят кое-что выпытать. — «Елена Прекрасная»? — Да. Тот факт, что Олег знал об операции на Сицилии, удивления у Соло не вызвал; больше того, он заподозрил, что и Сандерс тоже знал. И почему ему это раньше в голову не пришло? Правда, в отличие от предусмотрительных — или лучше технически вооружённых — русских ему не предоставили возможности экстренной связи с представителем ЦРУ. — Вы сорвали задание?! — Если и так, то это мой просчёт, Илья тут ни при чём, — как мог спокойнее произнёс Наполеон, — он прикрывал мой отход с раненой Теллер. В этом комплексе настоящий пункт передержки бригад наёмников, о чём нас никто не предупреждал! — Yob tvoyu mat`! — грохнуло на весь эфир, но собеседник быстро взял себя в руки: — Вы сообщили Уэверли? — Да, он здесь, в госпитале. Однако говорит, что штурмовая группа будет только к шести часам утра. Слишком многие посетители на ногах, ему не дали разрешения на проведение операции ранее этого времени. — И почему я не удивлён? — Олег издал смешок, и Наполеон будто наяву увидел, как губы кагэбэшника изогнулись в саркастической усмешке. — Вы далеко? — Километров за тридцать, не больше, чем за пятьдесят, — ответил Наполеон. — Я не очень считал придорожные столбы. — Возвращайтесь, но к «Елене» близко не подъезжайте, укройтесь где-нибудь километрах в пяти. На вас выйдут. Передатчик не выключайте, смените частоту на канал 3. — Простите, а как? — Что как? У вас нет машины? — У меня отличная машина! — дерзко парировал Наполеон. — Как сменить канал? — Порекомендую Уэверли послать вас на курсы повышения квалификации, — сухо заметил Дронов. — Воспользуйтесь регулятором пламени. Красный глазок потух. Наполеон нашёл на боковой грани зажигалки горизонтально расположенное колёсико; сейчас в прорези виднелась арабская цифра «5». Он аккуратно передвигал его направо, ощущая, как под подушечкой пальца с тихим клацаньем срабатывает невидимый механизм, пока не показалась цифра «3». Американец старался по возможности больше ничего там не касаться. Неизвестно, что ещё, кроме телетайпа и рации, спрятано в этом хитром устройстве, в принципе предназначенном лишь для того, чтобы дать кому-нибудь прикурить. Очевидно, это «прикурить» в русской разведке понимали весьма своеобразно. Однако сейчас Наполеон Соло был готов кинуться, фигурально выражаясь, в объятия к кому угодно, хоть к Старому доброму Нику, хоть к старому недоброму КГБ (на его взгляд, разница между тем и другим была невелика), если это поможет вытащить Илью. И пусть ему потом вменяют государственную измену за сотрудничество с врагами… хотя Наполеон из истории знал, что США, например, не единожды использовали в своих интересах то мафиозные кланы на той же Сицилии в 1943-м, то политических ставленников вроде иранского шаха, да и Великобритания от Штатов недалеко ушла. В конце концов, прозвище «коварный» Альбион не просто так заработал, тасуя колоду своих «интересов» и играя на оба фронта. Наполеон забрал со стола листы бумаги с начерченными им схемами и подсчётами, уже просмотренные Уэверли, и вышел к автомобилю, всё ещё стоявшему со стороны приёмного отделения. Острый запах пятнавшей заднее сидение свежей крови стал слабее, однако не приведи Бог какому-нибудь полицейскому патрулю остановить его по дороге. Соло вытащил из перчаточного ящика брошенный туда ранее «вальтер» и положил на сидение рядом. Жаль, Илья не отдал ему и портсигар вместе с зажигалкой. Наполеон сейчас с радостью угостил бы смертельной сигаретой того, кто осмелится к нему сунуться... Дверца машины захлопнулась, и на секунду Наполеону почудилось, что на него упала крышка гроба. Разом выключились все чувства, кроме одного — разгоравшегося злого куража, удесятеряющего силы. Интуиция говорила, что куратор Ильи отреагирует гораздо жёстче англичанина и без всяких согласований. По странному совпадению примерно в это же самое время на вспомогательном многоцелевом судне обеспечения «Очаков», входившем в состав возвращавшейся с морских учений в Атлантике маленькой эскадры из пяти кораблей Черноморского флота, отчего-то начались сбои в работе двигателей. Случилось это аккурат в самой узкой части Средиземного моря — между Тунисом и Сицилией. Как и положено, капитан флагмана «Слава» Чернов уведомил власти Итальянской Республики и государства Тунис о возникшей проблеме и о том, что четыре остальных корабля проследуют согласованным маршрутом к Дарданеллам. На время починки «Очакову» разрешили стать на рейде порта острова Фавиньяна . Ничего особенно невероятного в такой ситуации не было, в море всякое случается, тем не менее из Трапани вышло судно береговой охраны и направилось к «Очакову». Капитан позволил убедиться, что неполадками уже занимаются, и уверил — на ремонт потребуется не более пяти, ну максимум шести часов. С тем пограничники и ушли. Но ещё до того, как подошёл катер пограничников, от правого борта судна бесшумно отчалили два лёгких, но очень быстроходных глиссера, окрашенных в чёрный цвет, и если б кто-нибудь хорошенько пригляделся, то заметил бы на каждом по несколько человек. Катера не поплыли, а просто-таки полетели над водной поверхностью на северо-восток и, идя исключительно по приборам, обогнули далеко выступающий в Тирренское море мыс Сан Вито, пересекли по траверсу залив Кастелламаре, поступили точно так же с Гольфо-ди-Карини и в итоге оказались у западного побережья мыса Изола-делле-Фемини. Манёвр этот был выполнен столь вовремя, что Наполеон Соло ждал в «Бентли» у перекрестка улиц Америго Веспуччи и Марино не более двадцати минут. Повинуясь немногословным указаниям, продиктованным по рации-«зажигалке» по-английски, но с отчётливым акцентом, он подогнал автомобиль почти вплотную к скалам и встретил, наконец, тех, на чью помощь рассчитывал. Зрелище было примерно таким, какое он и ожидал увидеть. Человек десять в серо-чёрных комбинезонах в вертикальную раскраску, лица расчерчены гримом точно так же, четыре мягких кейса — явно для винтовок с глушителями, у остальных пистолеты-пулемёты плюс пистолеты у всех, разгрузочные пояса с набедренными платформами и плечевыми ремнями — впрочем, трое были в полной тактической разгрузке с ранцами — перчатки; количество холодного оружия, магазинов и прочего инвентаря определить было сложно. В довершение всего на головах у них были не шлемы или каски, а какие-то повязки вроде бандан, а поверх них на налобных креплениях матово блестели то ли очки, то ли приборы ночного видения. Вперёд выступил явный командир — мужчина ростом больше шести футов, с каменно-спокойным прямоугольным лицом и римским профилем (остальные черты из-за грима разглядеть было проблематично), статью и внешностью напомнивший Наполеону напарника, только глаза у командира были жёлто-карие, как у крупных кошачьих. — Добрый вечер, как поживаете? Уже открывший было рот Наполеон подавился приветствием: до того по-британски изысканно это прозвучало. Можно подумать, припоздавшие гости на фестиваль собираются. — Для кого добрый, для кого не очень, — ответил Соло в тон. Насколько он мог судить, они были примерно одного возраста. — Я Соло. Мужчина поднял светлую бровь, почти не выделявшуюся на загримированном лице. — У нас ты бы получил кличку Ван, — Наполеон пожал протянутую руку. — Я Сом. — Почему Некто? — Потому что умею терпеливо лежать под корягой, — непонятно сказал «Некто». — Однако сейчас надо действовать быстро, чтобы достать вашего агента. Карты нам сбросили, ситуацию обрисовали, в целом картина ясна. Охрана, наркотрафик, контрабандисты, куча путающихся под ногами гражданских плюс солдаты удачи, так? Наполеон против воли чуть не рассмеялся. Несколько слов — и вся полоса препятствий как на ладони. Он вынул из-за пазухи листы бумаги и разложил их на плоском высоком камне, стараясь давать объяснения по-русски. Сом и ещё один боец зажгли налобные фонари и изучали записи и схемы, изредка перебрасываясь короткими фразами, значения которых Соло понять не мог, как ни старался. — Значит, схватили его вот в этом здании с бассейном, — протянул командир. — И вряд ли потащили куда-то ещё на глазах у всех гостей, первый-то раз его по местной связи вызвали. Там хорошая звукоизоляция? — Да. Когда мы шли тем коридором, где на этих солдат удачи напоролись, то даже не слышали ни громкой музыки, ни криков, — ответил американец. — Криков? — удивился Сом. — А кто кричал и зачем? Запаса русских слов у Наполеона, попытавшегося объяснить, за каким чёртом надо вылезать из бассейна, выбегать на лужайку, а потом с жутким воплем нырять обратно, не хватало. Поэтому он перешёл на английский, но, на удивление, его поняли очень быстро. — Ну, это как в «Москве», — пренебрежительно бросил кто-то, — там тоже… — Кир! — одёрнул командир. — А что такого? Он же знает, что мы русские! — Всё равно, меньше слов, больше дела, — и он сделал какой-то знак. Четверо бойцов быстро расчехлили винтовки, навинтили глушители и опустили на глаза не очки — их они сдвинули под подбородок — а какие-то массивные бинокли. — Пойдём, надо пересечь парк. По счастью, зелени здесь в достатке, а оптику они засекут. — А для меня у вас хотя бы куртки тёмной не найдётся? — спросил Наполеон. — А то я как прибыл сюда в костюме, так и хожу, только без пиджака. Неудобно, да и светлая рубашка очень заметна. — Захватили и для тебя, — на ходу пояснил Сом, — но переодеваться тебе пока рано. Для временной засидки они выбрали удобное место позади красивой беседки, окружённой густыми кустами. Вот в такой же точно Соло не так давно занимался… разговорами с графиней де Карли, а из этой сейчас доносился чей-то могучий храп. — Отлично, — прокомментировал неугомонный Кир, — хоть из пушек пали. Из укрытия бассейн было видно, как на ладони. Резвящиеся в воде люди, хохот, возгласы восторга и взвизги девушек, хлопанье пробок, вылетавших из бутылок с шампанским, — в пять утра часть гостей и не помышляла об отдыхе. Но Сома это как будто не смутило. — А вот теперь раздевайся, Ван, — сказал он Наполеону, — а ты, Кир, принеси-ка вон то большое полотенце, что на кусте кто-то позабыл. Пока американец поспешно скидывал с себя рубашку, брюки и ботинки, а Кир бегал за полотенцем, Сом подошёл к одному из своих, вытащил у него из бокового кармана ранца прямоугольный брикет и вполголоса отдал какие-то распоряжения. — Тебя гораздо проще превратить в гостя, нежели нас, — пояснил он, с явным одобрением оглядывая рельефные развитые мышцы оставшегося в одних тёмных трусах Наполеона, — а это, — он щёлкнул по его бедру, — вполне сойдёт за купальные плавки. В такой неразберихе один чёрт, что на тебе надето. Теперь смотри сюда. Он протянул довольно увесистый предмет, затянутый в прозрачную плёнку. Под ней пряталось нечто, по цвету и фактуре напоминавшее песчаниковый кирпич. Соло мысленно пожелал, чтобы это не оказалась взрывчатка. — Твоя задача — бросить этот брикет в бассейн. Можешь нырнуть, можешь полотенце уронить, завернув это в него, словом, придумай сам. Но сразу же возвращайся сюда, в запасе у тебя будет минуты три-четыре, максимум пять, прежде чем оно сработает… — Как сработает? — настойчиво перебил Соло, которому вовсе не хотелось, чтобы погибли ни в чём не повинные люди. Чёрт его знает, на что готовы пойти эти русские, чтобы вытащить своего. — Что будет после пяти минут, в меня куски тел полетят? Сом воззрился на него так, будто перед ним стоял маленький зелёный человечек, Кир насмешливо фыркнул, ещё один боец тихонько пробормотал себе под нос что-то типа «ni huya sebe!». — А ну отставить, — не повышая голоса, произнёс Сом, и смешки разом прекратились. — Во-первых, мы не людоеды, хоть перегрызть кое-кому горло зубами иногда хочется. Если это единственный способ заставить его молчать. Соло искренне понадеялся, что сказанное относится не к нему. — Во-вторых, охранников надо занять чем-нибудь дельным, чтобы они у нас перед глазами не мельтешили, так вот пусть и занимаются своей непосредственной работой — помогают гостям, а помощь им понадобится. Никакого намеренного членовредительства, Ван, даю слово. А по прошествии пяти минут ты должен быть уже в амуниции и со снаряжением. Какой там у вас норматив по скорости подъёма по тревоге? Тут Наполеон заметил, что из второго ранца уже вытаскивают полный комплект униформы, вплоть до бронежилета и маски «ночь». Покончив с этим, четверо с винтовками, не дожидаясь дальнейших указаний, разошлись парами; мужчины так искусно скользили в тени кустов и деревьев, что почти не выделялись на фоне неверных теней. Соло отбросил сомнения. Чем бы ни был этот брикет, взрывчаткой он, пожалуй, не являлся. На лужайку очень кстати выбежали трое гостей. Двое парней и девушка, хохотавшие во всё горло и, кажется, норовившие стянуть друг с друга плавки, предоставили Наполеону удачный шанс, которым он не преминул воспользоваться. Сложив полотенце вдвое, он запихнул брикет в эту самодельную пращу и, вопя и приплясывая, влетел под стеклянную крышу, но, понятное дело, не удержался на скользком бортике и свалился под всеобщие аплодисменты и визги в воду. Вынырнув и отбросив со лба мокрые волосы, он выудил плавающее полотенце — тяжёлый брикет, разумеется, камнем пошёл ко дну, — смеясь вместе со всеми. Невесть откуда взявшийся служитель уже протягивал ему чистое сухое полотенце, после чего также незаметно скрылся в помещении для персонала. Наполеон проводил его глазами, вытираясь, поспешно вышел на лужайку и, убедившись, что никто не проявил к нему интереса большего, нежели минутный, на всех парах рванул к беседке. Так быстро Наполеон давно не одевался. Однако когда он закончил, Сом покачал головой. — Наши нормативы явно строже, — констатировал он без грамма самолюбования. — Хорошо, что я не один из вас, — парировал Соло. Всё это начинало походить на его беззлобные переругивания с Ильёй. — Дальше что? — А дальше после сигнала я, ты и четверо моих обходим здание и заходим с парковки, откуда ты уехал. Ещё четверо прикрывают нас отсюда, один возьмёт на себя свет и систему фильтрации бассейна. Работаем парами, бесшумно и быстро, ты идёшь с Киром и ищешь вашего агента, мы обезвреживаем всех, кого найдём. Вопросы есть? — Почему с Киром, а не с тобой? — Он наш санинструктор, а после допросов твой напарник может чувствовать себя не очень. Не беспокойся, Кир боец опытный, двадцать девять захватов за плечами и ни одной царапины. — У кого ни одной царапины, у противника? — нервно пошутил Соло, у которого при упоминании о пытках внутренности будто сжало ледяной рукой. — Волкодавы не царапают, — спокойно заметил Сом, окидывая американца совершенно расслабленным и даже доброжелательным тигриным взглядом, от которого тем не менее возникало ощущение чисто физического контакта. От субъекта с таким взглядом никогда не знаешь, чего ожидать, разве что тонну неприятностей, подумалось Наполеону. — Они сразу загрызают насмерть, если иного не приказано. — А что за сигнал? — Не пропустишь, — по лицу Сома скользнула усмешка. И действительно, звуки, раздавшиеся через две минуты — за которые американец проинспектировал надетый разгрузочный пояс и уяснил окончательно, что спецназ разных стран мало чем отличается в плане экипировки и снаряжения, — определённо были сигналом. В небо взметнулся многоголосый вопль такой силы, что удивительно, как не обрушилась стеклянная крыша бассейна, а вслед за этим все присутствующие смогли воочию узреть картину Страшного Суда и понять, что же произойдёт на Земле, когда «ангелы вострубят и мёртвые воскреснут». Вода в бассейне вскипела от множества тел, в панике старавшихся как можно скорее из него выбраться, а остальные гости в не меньшей панике метались по помещению и, в чём были, выбегали наружу. У Наполеона глаза на лоб полезли при виде людей, с которых словно кожу заживо сдирали: потоки крови струились по ним с головы до ног, а рты раззявились в крике, в котором не было ничего человеческого! Картина выглядела такой инфернально-жуткой, что выскакивавший на эти безумные вопли обслуживающий персонал и охранники сами порой к ним присоединялись, особенно женщины. Мужчинам удалось взять себя в руки быстрее: они скидывали куртки, хватали полотенца и всё, что под руку подворачивалось, закутывали жертв этого сумасшествия и торопливо ощупывали их дрожавшими руками. Соло буквально остолбенел. Что это за хрень, от которой вода в бассейне обратилась в кровь?! Сом махнул рукой, и вся группа ринулась, обходя «Эгретто», к парковке. Свет предсказуемо погас, запертую изнутри дверь, через которую они с Габи сбежали, по-тихому открыли отмычкой, и началась настоящая работа. Бойцы не разговаривали, обмениваясь лишь знаками, вся их расслабленность сразу испарилась, сменившись жёсткой и спокойной нацеленностью на результат. Три пары разошлись по разным направлениям, Соло и Кир шли рядом — Кир в очках ночного видения впереди, американец в таких же сзади, прикрывая спины, — и Наполеон словно сам стал роботом; его вело наитие и отчасти выучка. Кир методично проверял все попадавшиеся по пути помещения, действуя быстро и сноровисто, но везде было пусто. Судя по всему, Сом в своих расчётах оказался прав: как только возникла паника в бассейне, весь персонал и охрана «Эгретто», действовавшие по инструкциям, устремились к очагу неразберихи. Горничные, массажистки, кастелянши и спасатели метались, ловя ничего не соображавших женщин, пытаясь их успокоить и растереть бьющиеся в судорогах тела сухими полотенцами. Охранники и техники с помощью тех гостей, которые пришли в себя быстрее прочих, организовывали эвакуацию испуганных людей в отель при комплексе, собирали оставленные у бассейна личные вещи (в том числе и украшения) и старались разобраться в причине паники. Долго искать им не пришлось — двадцатиметровый бассейн казался наполненным кровью, словно здесь почтили гекатомбой какое-то древнее божество. Зрелище было очень реалистичным; долгое время никто не решался подойти и коснуться рукой воды, ставшей совершенно непрозрачной, и теперь багровый глянец отражал проникавший снаружи свет парковых фонарей и пляшущие блики ручных фонариков. Поэтому Сом и его группа справедливо считали, что ежели кто не выбежал на помощь гостям, у него имелись на то свои, далёкие от человечности основания. Например, бронежилет, борода и нежелание раскрывать своё присутствие. Ни в первом, ни во втором помещении того коридора, где они натолкнулись на наёмников, не было никаких следов Ильи, и по мере того, как Кир и Наполеон продвигались всё дальше, тревога в душе последнего усиливалась. Уж не утащили ли всё-таки напарника в основное здание, думал он, в тот самый проклятый кабинет, где, возможно, до сих пор лежал труп Джузеппе Санджиовезе? Покончить на месте преступления с его убийцей выстрелом из лупары в живот было бы вполне в местных традициях… а штурмовать огромное здание казино силами десяти или двенадцати человек было чем-то из области фантастики… Дойдя до лестницы, ведущей наверх, к крытой галерее-переходу, Кир и Соло остановились. Сюда уже долетали возбуждённые возгласы и команды на итальянском; видимо, наверху выпроводили всех гостей и теперь пытались наладить освещение. Кир хмыкнул: — Повозятся ещё, как пить дать, Ёж так работает, что комар носа… В этот момент справа из бокового коридора вышли Сом с напарником. — Обнаружили троих подозрительных с рациями короткого радиуса. Двоих мы обездвижили, надели наручники и приковали к трубам, авось не сбегут, — сказал командир, — документы ребята собирают. Что у тебя, Кир? — Чисто, — отчитался тот, — и никого похожего на того, кого мы ищем. — Вы всё проверили? — Всё. Похоже, его всё-таки увели в казино. Наполеон закусил губу и стиснул кулаки, стараясь не поддаться панике. — Если те трое, кого вы нашли, из тех самых наёмников, так может, мой напарник ещё здесь. Я посмотрю повнимательнее, вдруг тут есть ещё один этаж, глубже? В конце концов, не горничных же они здесь изображали! Мы могли пропустить проход. — Допустимое соображение, — задумчиво сказал Сом, сочувственно глядя в глаза. — Проверим всё быстро, но тщательно. И не шуметь. Загорелся тусклый свет: кому-то явно удалось запустить резервный генератор. Они шли уже вчетвером, сняв «ночные» очки и дополнительно включив налобные фонари, буквально обнюхивая и ощупывая полы и стены. Наполеон пытался сориентироваться и вспомнить, у какой именно двери они наткнулись на тех двоих. Повезло Киру, замершему перед одним шкафом в раздевалке для персонала. — Вот это явно не то, чем кажется, — шепнул он Сому так, что Соло услышал и подошёл поближе. — Смотри, сбоку, — и он ткнул пальцем. Между стеной и плотно прилегавшим к ней шкафом виднелось нечто, весьма напоминавшее дверные петли. — Дайте, я, — растолкал всех Наполеон. — Это по моей части. И в самом деле, он скоро обнаружил изнутри на задней стенке место, подавшееся под рукой. Что-то где-то щёлкнуло, словно отскочил невидимый крюк, и шкаф со всем содержимым легко повернулся, открыв доступ к нешироким ступеням, ведущим вниз. Сом приложил палец к губам, вытащил пистолет с глушителем и первым стал спускаться по лестнице, держа оружие наготове; остальная троица — Соло вторым — последовала за ним. Внизу обнаружился ещё один коридор. В отличие от верхнего он был значительно короче, свет в нём явно не отключался, и в него открывались всего четыре двери. Все четверо заняли позиции у выбранной двери и одинаково прислушались. Знак сделал второй боец группы Сома, подняв палец кверху. — Химик что-то слышит, — перевёл шёпотом Сом, — давайте проверим остальные. Быстрая проверка выявила не что иное, как хорошо оборудованное и законспирированное подземное убежище, где могли найти пристанище человек пятнадцать; некоторые из двухъярусных коек были разобраны. На них валялись рюкзаки и одежда, однако людей здесь не было. Наскоро убедившись, что третьего подземного этажа нет, Сом, Химик и Соло собрались возле последней двери. — Разговор на повышенных тонах, кажется, искажённый французский, — тихо доложил карауливший дверь Химик. Сом осмотрел вход, усмехнулся, сделал какой-то знак своим, а Соло махнул рукой, чтобы отошёл, и в следующую секунду просто потянул дверь на себя. И пока трое спецназовцев ловко и без всякого снисхождения расправлялись с пятью мужчинами, не дав им сделать ни одного выстрела, ворвавшийся последним Наполеон сразу понял, что пришли они туда, куда надо. Илья, совершенно обнажённый, висел на вделанном в стену крюке, подошедшем бы и для разделки китовой туши. Его руки и ноги были скованы наручниками, и весь он, со лба до пят, выглядел так, будто тоже искупался в том кровавом бассейне. Подскочивший к нему в мгновение ока Соло трясущимися пальцами попытался нащупать пульс на скользкой от крови шее, но так и не смог понять, чувствует ли слабое биение или просто пальцы ходят ходуном. Внезапно Илья приоткрыл один глаз и прошептал: — Тебя только за смертью посылать, Ковбой! Голос так хрипел, что слова можно было разобрать с большим трудом, но Наполеону было неважно, что говорит Илья, главное, он живой! От облегчения он чуть не всхлипнул. Внезапно руку его отвели, кто-то отомкнул наручники, и Соло принял в объятия тяжёлое тело, потихоньку опускаясь с ним на пол, стараясь не задумываться, сколько ран и каких скрыто под кровавыми ручейками. Кир — оказалось, что именно он открыл наручники — проделал ту же операцию с кандалами на ногах, а потом тревожно взглянул на тёмно-багровую лужицу, застывавшую на полу. — Хороший у тебя напарник, крепкий. Химик, принеси какое-нибудь одеяло, там их до фига валяется, — распорядился Сом. — Кир, посмотри-ка, можно ли его переносить? Надо выбираться, а отсюда иного выхода, кроме как через служебные помещения, нет. Илью, опять смежившего веки и застонавшего от боли, уложили на одеяло, и Кир, бормотавший под нос что-то, что точно благословениями не являлось, начал быстро производить осмотр. — Ну-ка, пошевели пальцами на ногах, — скомандовал он и через минуту удовлетворённо произнёс: — Так, уже неплохо, позвоночник не повредили. И продолжил ощупывать и простукивать. Илья несколько раз коротко и резко вздрогнул, а сорвавший мешавшую ему маску Соло по просьбе Кира сбегал принёс кувшин воды и два полотенца. Кир сыпанул какого-то порошка в воду, и по ней побежала во все стороны лёгкая пена. Когда она рассеялась, оба стали в четыре руки промывать раны, заодно смывая засохшую и совсем свежую кровь. Наполеон, опустившийся на колени и ничего вокруг не замечавший, приподнял светловолосую голову и как мог нежно пытался смоченным водой полотенцем стереть красные потёки с лица. Один глаз Ильи почти полностью заплыл, но Наполеон вздохнул с облегчением, убедившись, что он цел, губы были разбиты в кровь и распухли, на щеке виднелся порез, явно сделанный бритвой или очень острым ножом, а к глубокой ране на голове намертво присохли пряди золотисто-русых волос. Вода с антисептиком пенилась и теплом растекалась по дрожащим рукам Наполеона. Он не сознавал, что выдаёт себя с головой, что-то приговаривал, то умоляя, то ругая, пока длинные, склеенные кровавым потом ресницы не дрогнули, и Соло не услышал шёпот: — Может, заодно и побреешь? Вон... там бритва как раз есть… — А ну хватит! — вмешался Кир. — Помолчи и побереги свои силы, остряк, они тебе понадобятся. Два перелома, рёбра и ключица со смещением, множество порезов, ожоги… скорее всего, от сигареты, — сказал он Соло, — и мне очень не нравится его состояние, от такой боли он уже давно бы сознание потерял. Ему вкололи какой-то стимулятор, чтоб не отключался, но это грозит таким болевым шоком... — он покрутил головой. — Тебе кололи что-нибудь, не помнишь? Илья еле заметно кивнул, сглатывая стоявший в пересохшем горле комок: — Ладно хоть не сыворотку правды. Предпочли дедовские методы. — Плохо, — сквозь зубы бросил Кир, — придётся обходиться местной анестезией. Он осторожно перекатил Илью на бок, и в глазах Наполеона потемнело при взгляде на исхлёстанную спину и длинную рваную рану на боку. — Стропорез , — мрачно пояснил Кир. — Если это сейчас же не обработать, рана превратится в септическую прежде, чем его удастся довезти до больницы. Тебя как зовут, герой? — Илья, — выдохнул тот, морщась. — А тебя, доктор? — Кир, — ответил санинструктор, роясь в аптечке. — Илья, надо поставить на место сломанную ключицу и обработать спину. Будет сильная боль, зато потом сможем тебя вынести. — Ривален? Кир внимательно взглянул на раненого: — Ты с ним знаком? — Доводилось встречаться. — Вот это помоги ему взять в зубы, — Кир подал Наполеону резиновый валик, — и придержи за плечи, чтобы не опрокинулся на спину. Кир аккуратно вправил ключицу — от боли Илья заскрипел зубами, но выдержал, — а потом подсунул ему подмышку туго скатанное полотенце и наложил фиксирующий бинт. Затем добавил в отысканный в аптечке небольшой пакет немного воды, взболтал и вылил получившуюся густую массу на рваную рану. Илья застонал, зажмурил глаза, вслепую нашаривая неповреждённой рукой, за что бы ухватиться. Наполеон подставил своё предплечье и сам чуть не взвыл от того, какой мёртвой хваткой вцепился в него Илья, но накрыл второй рукой побелевшие пальцы, мечтая забрать себе хоть немного этой боли. — Через пару минут полимеризуется, и можно будет его поднять наверх на одеяле, как на носилках, — сказал Кир Наполеону, сноровисто ставя Илье два укола. Достав какой-то плоский пакет, он надорвал его, и на свет появился отрез лёгкого нетканого материала. Он был чем-то пропитан, и Кир аккуратно расправил его на спине Ильи, прежде чем осторожно уложить обратно на одеяло. — Там ещё и сильный местный анестетик, должно помочь перенести дорогу. Вот эти ампулы и пакеты из-под ривалена вместе с остатком политекстиля покажи в больнице, чтоб знали, что и зачем ему вводили, и, кстати, предупреди о стимуляторе. Ну ты как, Илья? Хочешь пить? Тот дышал тяжело, с присвистом, отходя от приступа боли, но головой кивнул: — В норме. Хочу. Сом подал маленькую бутылочку воды, извлечённую из одного из несчётных карманов снаряжения, и Кир позволил Илье сделать несколько глотков. Наконец, все четверо, взявшись за углы одеяла и укутав начинавшего уже дрожать Илью вторым, с немалым трудом протиснулись по узкому проходу к скрытой за шкафом двери. У последнего поворота коридора рация, прикреплённая к разгрузочному поясу Сома, ожила, и он сделал знак остановиться: — Ёж? — Сом, на подходе «вертушка» и гости с восточной стороны полуострова. Идут через «чёрный ход», сказал себе Соло, и правильно делают. Если нелегальные гости, возможно, попрятавшиеся в этом гостеприимном комплексе, вздумают покинуть хозяев по-английски, то попадут прямо в объятия знатока английских традиций Александра Уэверли. Наполеон не сомневался, что тот «на берегу» не останется. — Ясно, сворачивайтесь и отходите к катерам, мы догоним, — проговорил Сом. — Ну вот, подоспели и ваши, Ван, теперь с твоим… другом всё будет в порядке, а нам пора исчезнуть. Дипломатические инциденты никому не нужны. — Спасибо, — по-русски проговорил Наполеон. — Пойдём, провожу. — Не заблудимся, — фыркнул Кир, но под укоризненным взглядом Сома присмирел. Все вышли на парковку и первое, что услышал Соло, был звук вращающихся в воздухе лопастей. — Прощай, — подал руку Сом. — До свидания, — поправил американец, — может, ещё свидимся. — Вот этого не надо, — серьёзно ответил русский, — поводы для свиданий с нами обычно нерадостные, — и повернулся, чтобы идти вслед за уже направившимися к западу Химиком и Киром. Внезапно его окликнул Наполеон. — Эй, Сом! Я не спрашиваю, кто тебя прислал и как твоё имя, но прошу — возьми это, — и он снял с руки единственную принадлежащую ему сейчас личную вещь — дорогие часы. — На память. Жёлто-карие глаза на раскрашенном лице блеснули, встретившись с тёмно-синими. Сом явно о чём-то раздумывал. Затем, отцепив от пояса нож-клиппер , шагнул к Соло, поднял клапан кармана на рукаве своего комбинезона и одним взмахом острого лезвия отрезал плотный матерчатый язычок с нашитой на нём эмблемой, а затем протянул и нож, и отрезанную нашивку американцу: — И тебе. Три серые тени скрылись под деревьями, и уже через секунду Наполеон потерял их из виду, как ни напрягал зрение и слух. Интересно, доведётся ли ему когда-нибудь узнать, из какой преисподней вызвал Олег этих демонов ночи? Он сунул подарок в карман и направился по тускло освещённому коридору обратно к Илье. — Прибывает королевская конница, — сказал он, опускаясь на пол рядом с закутанным в одеяло напарником и несмело касаясь неповреждённой щеки кончиками пальцев. — Ты весь горишь, но теперь всё будет хорошо. Как спина? Илья в ответ на эту робкую ласку попытался улыбнуться, а когда не получилось, просто прикрыл глаза: — Онемела вконец, но ривален так и действует. Тех... что со мной были, вы ликвидировали? Соло недобро усмехнулся: — Ну, мы же с тобой работаем где? В агентстве по ликвидации, так что не критикуй мои методы, Угроза! — И не думал даже, — Илье явно трудно было разговаривать, как, впрочем, и улыбаться, но Наполеон, ещё два часа назад сомневавшийся в том, что когда-нибудь снова взглянет в эти глаза, услышит этот голос, не находил в себе сил его прервать. — Но сначала их можно было... допросить, а потом уж... — Сом двоих или троих про запас где-то припрятал, авось будет, кого допросить, — махнул рукой Соло и вдруг кое-что вспомнил. Зажав невольную ревность в кулак, он проговорил: — Кстати, хотел тебя порадовать, Габи сделали операцию. Она поправится. Илья кивнул и опять закрыл глаза. — Пойду, посмотрю, кого там принесла очередная нелёгкая, и заодно приведу врача, — не дождавшись ответа, сказал Соло. — Тебе он нужен не меньше, чем ей. Первым, кого увидел снаружи Наполеон, оказался Александр Уэверли, одетый не в свой обычный тщательно подогнанный костюм, а в обыкновенную десантную чёрную униформу. — Вам идёт, сэр, — приветствовал его Соло, — сразу помолодели лет на десять! — Не заговаривайте мне зубы, Соло, — с ходу напустился на него Уэверли. — Это паскудство, так срываться чёрти куда вместе с планами и даже не поставить меня в известность! — Я полагал, что специалист девятого уровня по работе с информацией способен запомнить эту информацию с одного взгляда, — отбрил Соло, поднявши брови домиком. — Кроме того, разве вы дали бы разрешение, если бы знали, что я возвращаюсь сюда? В отдалении слышались звуки отдаваемых команд на английском и топот пары десятков ног. Как будто здесь зоопарк, подумал Соло. С носорогами и слонами. Хотя таиться и красться в ночи было уже не нужно, в охране «Елены Прекрасной» может, и дураки служат, но точно не сумасшедшие. — Не склонен считать вас потенциальным самоубийцей, Соло, — ответил Уэверли, внимательно глядя на американца. — И прежде всего в таком случае поинтересовался бы, на чью помощь вы рассчитывали. Так на чью? «Боюсь, я и сам толком не знаю», — хотел выпалить Наполеон, но передумал. — Сейчас есть другие неотложные заботы, — и не дав Уэверли продолжать расспросы, добавил: — Там в коридоре, прямо за первым поворотом, лежит Курякин, и ему нужен врач, эти наёмники над ним основательно поизмывались. Уэверли прекратил изображать горгону Медузу и поднёс к губам рацию. — Сейчас за ним придут, — поговорив, успокоил он Соло. — Пойдёмте, покажете, что вы тут натворили. — Не так чтобы натворил, сэр, просто кое-кого сплагиатил. Ну, знаете, воду в кровь превратить и всё такое… Эффектнее, чем в вино, должен сказать! Намного! Наполеон шёл следом за Уэверли, предвкушая момент, когда этот рафинированный британец, сызмальства приученный к тому, что «истинного джентльмена нельзя ни шокировать, ни удивить», выпучит глаза при виде бассейна с кровью. Внезапно он подумал о маленьком клочке ткани, отрезанном Сомом от своего комбинезона, и, пользуясь тем, что в помещениях «Эгретто» горел пусть тусклый, но всё же свет, вынул его из кармана. Золотой контур геральдического щита. Синий, схематично изображённый земной шар. И поверх него — красная пятилепестковая гвоздика. Губы Соло, следующего по пятам за Уэверли, сами собой сложились в многозначительную улыбку. Чья это эмблема, он не знал, зато знал человека, который когда-нибудь обязательно удовлетворит его любопытство.