Лицо под маской.

      По прошествии месяца совместной жизни с новой семьёй я осознал одну очень важную вещь: я был слишком высокого мнения о себе.       Не смотря на то, что отцу я прямым текстом сказал, что сближаться с Хофферсанами я не намерен, попытки с его.. с их стороны не прекратились. По началу это не было так заметно: лишь небольшие вопросы о том, как у меня дела, от Лоран и отца, молчаливые чаепития в компании блондинистой девчонки, попытки разговора о моём будущем от всё той же мачехи, консультации-репетиторства, которые она сама еле терпела, опять же от Астрид. Если коротко, то первые недели две не были ни минуты покоя. Хотя нет, минуты спокойствия были, и даже часы.       Всё вышеуказанное я терпел, стараясь не сорваться на них криком или чем похуже. Особенно тяжело было избегать разговоров с Лоран и помощи с учёбой её дочери. Если Хофферсон-старшая, в виду своего взгляда взрослого и опытного в общении человека, могла держать дружелюбное лицо при разговорах со мной, то вот у младшей с этим явно были проблемы.       Обращаясь ко мне за помощью, она всегда отводила взгляд чуть в сторону от меня, чтобы я полностью не попадал в её поле зрения. К тому же, как я подозревал, она была весьма умна, и темы, с которыми она просила помочь, она — якобы — усваивала с первого моего объяснения, стараясь проводить со мной как можно меньше времени. Сначала я этого не осознал, но после до меня дошло, что она спрашивала лишь те вопросы, которые и без меня смогла бы решить. Это бесило, но я терпел.       Поначалу было даже забавно наблюдать за её попытками усидеть в молчании, пока мы пили чай. Но уже после трёх-четырёх раз это стало раздражать. Её руки не могли спокойно лежать на столе или греться о кружку с напитком. Она постоянно что-то ими делала: то мешала чайной ложечкой сахар, который вполне растворялся после пяти-шести кругов, то передавала несчастную кружку из руки в руку, а то и вовсе тихонько постукивала пальцем по ручке этой же ёмкости.       Я повторяюсь, но меня всё это дико раздражало. Особенно когда я спускался в столовую, чтобы подумать на какую-нибудь тему за кружкой кофе или чая, а она приходила и отвлекала своим мельтешением.       Но всё это были ещё цветочки. По истечении двух недель у меня не осталось даже тех крох спокойного времени, когда меня не пытались приобщить к семейному образу жизни. Хотя нет, это я утрирую, но обо всём по порядку.       Мой день стал проходить следующим образом: проснулся, позавтракал в «уютном семейном кругу», сходил на учёбу, пришёл с оной, два-три часа спокойствия, которые в некоторые дни нарушались сводной сестрой и её просьбой о помощи. Затем с работы приходили отец и Лоран, которая — вот неожиданность! — устроилась в отцовскую компанию. И начинался «цирк».       Кто-нибудь из этой троицы стучался ко мне, чтобы пригласить на совместную прогулку в парк, в кинотеатр на вышедший недавно блокбастер, на экскурсию в музей живописи или просто в кругу семьи посмотреть на недавно купленном домашнем кинотеатре старые комедийные фильмы, с ностальгией вспоминая весёлые моменты. И это я перечислил только самые основные их предлоги, чтобы выдернуть меня из моей комнаты.       Кроме этого, когда я вечером выходил до кухни или погулять перед сном, часто слышал приглашения поужинать вместе, пожелания, чтобы вернулся не слишком поздно и много ещё чего. Несколько раз у меня даже спрашивали, чего бы я хотел на завтрак, обед или ужин. Ну, случилось это после того, как Лоран заметила, что я редко ем приготовленную ею или её дочерью еду, стараясь готовить самостоятельно.       Из-за давления на мою нервную систему у меня так же стали появляться проблемы и в школе. Домашнюю работу не сдам вовремя, не выучу ответы на вопросы по теме, иной раз, слыша очередное обвинение в том, что я родился уже с этими знаниями, я специально заваливал какой-либо тест.       После получения двойки за пробный экзамен по математике, меня вызвала к себе классная руководительница, от которой я получил часовую лекцию и почти полноценный сеанс психотерапии. Что для меня было крайне унизительно, потому что я считал себя намного более стрессоустойчивым, чем подростки моего возраста, а так же психологически и морально более зрелым.       Единственным приятным и весьма неожиданным сюрпризом стала моя новая соседка по парте, которую я поначалу считал ещё одним источником проблем. На удивление Кэтрин довольно быстро влилась в наш класс, поладив с большинством одноклассников. Быть может, всё дело в её очаровании и мягком и покладистом характере, а может и в том, что она просто всегда была оптимистично настроена, но её приняли очень даже хорошо. И, не смотря на то, что училась она наравне со мной, — что значит, лучше двадцати двух из двадцати семи человек в классе — никто не спешил обзывать её заучкой и не кидался сарказменными фразами в её сторону, как в моём случае. Меня это радовало, не беспокоило и печалило одновременно.       Почему радовало — оно понятно: приятно наблюдать за своими воспитанниками (говорю, как старый дед). Не беспокоило — потому что чаще всего мне было не до того, чтобы узнавать, конфликтует ли моя подопечная с кем-либо или нет. Но печалил меня скорее тот факт, что большинству людей моего возраста гораздо проще принять кого-то похожего на них, чем своего сверстника с какими-либо проблемами. Это ясно показывалось на их отношении ко мне, когда мы начали вместе учиться три года назад.       Время от времени воспоминания о моём первом учебном дне после развода родителей всплывают у меня в голове, когда я смотрю на своих раздолбаев-одноклассников. Не сказать, что они сильно повзрослели, но некоторые из них всё же кардинально изменились.

-----

Три года назад.       Первое сентября. Начало очередного учебного года. Праздник, именуемый «Днём знаний», который лишь первоклассникам, ещё не знающим всех подоплёк школьной жизни, кажется чем-то действительно прекрасным и интересным.       Конечно, для родителей этих самых первоклассников этот день тоже особенный. Ведь именно сегодня их чада впервые ступят на вторую ступень своего взросления! К тому же, ностальгические воспоминания о днях их собственной учёбы, тоже способствуют приданию атмосферы весёлого праздника.       Однако одиноко стоящий семиклассник, одетый в классический полностью чёрный костюм-тройку, из-под которого выглядывает того же цвета рубашка, портил всю картину беззаботной толпы из родителей и школьников. Чёрная маска, выполненная в форме волчьей морды, надёжно скрывала лицо и эмоции своего обладателя. Но если бы кто-нибудь сейчас пристально заглянул в глазные прорези в металле, то увидел бы леденящий взгляд зелёных глаз, в которых плескались злоба, ненависть, презрение и раздражение от суеты.       Внезапно, раздвигая шумящую толпу, словно Моисей море, к пареньку подошла красивая девушка в строгом сером костюме. На вид ей было около двадцати-двадцати двух. Тёмные каштановые волосы были собраны в конский хвост, а серые глаза показывали мудрость и зрелость, не соответствующие молодой внешности. Её туфли-лодочки бежевого цвета издавали звонкий стук невысокими каблучками, пока она шла к своему новому подопечному.  — Мистер Хеддок, я полагаю, — скорее утвердила, чем спросила, девушка, остановившись в метре от своей цели. Получив в ответ сдержанный кивок, она представилась: — Я ваш классный руководитель, Сабрина Галловей. В школе я состою на должности психолога, так что если захотите высказаться — обязательно обращайтесь. Для начала я представлю вас классу, затем покажу школу. </i>       Развернувшись, девушка жестом приказала следовать за ней, снова заставляя толпу освободить ей путь к парадным дверям школы. Юноша быстрым шагом последовал за ней, пока толпа обратно не сомкнулась. Взгляды столпившихся нет-нет, но всё же частенько цеплялись за этот дуэт, но никто даже шепотом не стал обсуждать их со своими знакомыми или одноклассниками.  — Здесь гардероб. Комната охраны чуть левее по коридору, — войдя в здание, Галловей начала небольшой экскурс по школе, махнув перед собой на ряды вешалок для верхней одежды и полок для обуви. — Столовая в правом крыле, недалеко от кабинетов иностранного и естествознания.       На все слова своей новой классной руководительницы Хеддок едва заметно кивал, пока они шли до его нового класса. Уже перед дверью девушка остановилась и взглянула ему в лицо. То есть, попыталась, наткнувшись на маску, которую до этого она словно не замечала.  — Я читала ваше досье, когда сотрудники вашего отца пришли с просьбой о вашем переводе. Признаться, я впечатлена вашим решением: остаться с человеком, которого вы, должно быть, не особо любите. Как школьный психолог и ваш классный руководитель, я буду лично помогать вам с адаптацией, поэтому прошу понимания и сотрудничества с вашей стороны. И да, чуть не забыла: насколько я знаю, в параллельном классе учится ваш двоюродный кузен, Скотт Йоргенсон, а классом младше — его сестра, Кэтрин. Надеюсь, ваше общение не ограничится только этими людьми.       Ответом молодому педагогу стало молчание подростка, глаза которого она едва видела. Но этого хватало, чтобы увидеть, как на секунду в глазах полыхнула ненависть, когда она говорила о его отце, а так же страх — при упоминании его родственников. Чуть вздохнув и попросив нового ученика подождать, пока его пригласят, она открыла дверь и вошла в класс, где уже собрались её подопечные.  — Добрый день, класс, — дождавшись в ответ разрозненного хора приветствий, она продолжила: — С этого года к вам присоединится ещё один ученик. Прошу вас быть поучтивее и помочь новенькому с адаптацией, а так же не затрагивать его. м. особенность. Если он захочет — сам с вами поделится своей историей.       Окинув взглядом притихших и подобравшихся на своих местах детей, она позвала подростка за дверью. При появлении первых смешков и перешептываний за рядами парт, она чуть-чуть постучала пальцем по доске, хмуро глядя на нарушителей дисциплины.  — Представься, пожалуйста, — всё тем же спокойным и мелодичным голосом попросила она.  — Иккинг Хеддок, — чуть хрипловатый и тихий голос пронёсся по всему кабинету так, что его расслышали лишь первые ряды.  — А погромче, не? — раздался чуть нагловатый голос с последней парты, где сидели парень и девушка, похожие друг на друга почти как две капли.       В ответ стоящий подросток повернулся к ним спиной и, что-то тихо спросив у классной руководительницы, взял мел и ровным почерком написал своё имя. После этого повернулся к классу лицом, осматривая каждого ученика и задержав взгляд на парне-близнеце, что недавно задавал вопрос.  — Во, теперь вижу! — чуть дурачась, усмехнулся блондин.       Галловей снова хмуро посмотрела на этого шута, а после обратилась к Хеддоку:  — Садись пока за третью парту первого ряда, вместе с Джастином. Завтра вас рассадят согласно вашим медицинским карточкам, чтобы не было дискомфортно тем, у кого плохое зрение. Учтите, на всех уроках вы должны сидеть так, как вас рассадят. Если кто-либо из учителей пожалуется на такие ваши нарушения, я буду лично приходить перед началом каждого урока. Всем понятно? — придавшая голосу строгости, девушка выглядела весьма внушительно, потому возражений не последовало. — Итак, с этого года вводится новое правило: каждую пятницу классный час, на котором я инструктирую вас по технике безопасности во избежание ваших влипаний в неприятные приключения. В конце инструктажа выдаётся журнал, в котором вы расписываетесь. Учитесь отвечать за свою жизнь и здоровье уже сейчас, чтобы в будущем было легче.       После проведения классного часа, о котором упоминалось в самом начале, подростки, неспешно переговариваясь, маленькими компаниями и поодиночке стали покидать кабинет. Хеддок, не сдвинувшийся с места, дождался, пока последний одноклассник выйдет, и тоже уже хотел уйти, как его остановили.  — Мистер Хеддок, задержитесь. У меня ещё есть, что с вами обсудить, — заметив раздражённый вздох подопечного, Галловей впервые с момента их знакомства чуть улыбнулась. — Для начала, опустим формальности. Когда мы наедине, можешь обращаться ко мне просто по имени и на «ты». Я, в свою очередь, тоже так буду к тебе обращаться. Теперь же, я покажу школу…

***

      И вот в очередной раз я плетусь в школу в компании сводной сестры. На сегодня у меня было очень много планов, поэтому, отвергнув за завтраком очередное приглашение на совместные прогулки ближе к вечеру, я поставил отца в известность о том, что после школы буду поздно.       Сама школа, к слову, была первым пунктом моих планов. Я с нетерпением ждал этого дня, потому как сегодня кончалась учебная четверть, а значит, с завтрашнего дня будет две недели свободы в не очень свободном доме.       Дальше шло посещение кузни: из-за того, что её скоро закроют, решил забрать все свои личные инструменты и чертежи, и, если повезёт, изготовить пару побрякушек.       Третьим делом была прогулка по магазинам: необходимо было начать подбирать подарки на новый год для мамы и Хедер, как я это делал последние три года. На этом список кончался, но даже так, это точно займёт весь день, а может, и два.       Вот только я забыл главное правило планирования дня: не забывать о непредвиденных ситуациях. На самом деле произошедшее было довольно иронично: на протяжении месяца я каждый день успешно избегал ситуации, при которой две мои не родные сестры могли встретиться, но в самый последний день это к чертям вылетело у меня из головы.       Уже примерно прикидывая, сколько времени потрачу в кузне, я упустил из виду тот факт, что вышел из школы вместе с Кэтрин. И всё бы ничего, но именно сегодня в голову Астрид вновь пришла замечательная идея пойти домой вместе. Вполне естественно, что обе девушки при встрече ненадолго впали в ступор, но затем каким-то хреном под раздачу попал я, хотя вообще молчал и даже собирался слинять по-тихому. Слинять, кстати, не вышло.  — Кэт? Это точно ты? — похоже, Хофферсон всё ещё не верила в происходящее, хотя уже минут пять, как мы втроём едем в автобусе до той кафешки, где я до этого сидел с Кэтрин. Естественно, инициатором этого похода была она же.  — Конечно, — улыбнулась Йоргенсон. — Но меня больше смущает вот что: Иккинг, ты, правда, не знал, что мы с Асти раньше состояли в одном и том же вокальном ансамбле?       Да, каким-то чёртом, эти двое были вокалистками из одной группы в музыкальной школе. Конечно, я знал, что они знакомы, — спасибо выпавшей фотографии в первый же день знакомства с блондинкой, — но вот то, что Кэтрин вообще имела такие увлечения в прошлом, стало для меня новостью. Что, в принципе, я ей и сообщил.  — Я о твоём таланте узнал только пару минут назад; о чём вообще речь? — такой ответ, видимо, удовлетворил Кэти, поэтому она перешла на разговор с Астрид, а я постарался абстрагироваться от их диалога, не найдя в нем за первые пару минут ничего интересного для себя. Меня больше волновало, с каким исходом для меня разрешится вся эта ситуация. Надеюсь, это не принесёт мне лишних проблем.