В конце концов, всё хорошее рано или поздно обязано заканчиваться. Это один из законов жизни (читайте «подлости»). Таким образом, в этом мире поддерживается тонкий баланс между удачей и неудачей, между хорошим и плохим, между добром и злом, чёрным и белым… В общем, к чёрту софистику и демагогию.
В моё понятие о «хорошем» входило просыпаться по утрам от собой поставленного будильника — по будням и от полного высыпания — по выходным и в каникулы. Которые, собственно, сейчас и шли; да ещё и новогодние, к слову. Но вот к «плохому» я относил побудки, устраиваемые моей «псевдо» семьёй.
Всё плохое закончилось, толком и не развернувшись в полную силу: три месяца назад я чётко и доходчиво объяснил одной пугливой блондинке, что просыпаться могу самостоятельно, и беспокоить этим с утра меня и себя не следует. И в этом мы определённо достигли полного взаимопонимания и, возможно, даже уважения личного. Но во всю эту концепцию «о личном» я забыл учесть свою двоюродную сестру, которая решила пожить у нас эти две недели.
Поэтому с утра я был очень «угрюм, невесел и вниз головушку повесил», сидя на завтраке с двумя девушками, которые уже успели приготовить тостов на пять персон. Отца и Лоран с нами не было, но эти две паразитки весьма любезно проинформировали, что они ещё спят. Причём сделали они это, когда я набрал почти полный рот чая, который чуть не выплюнул от возмущения.
— Кэтрин, — видимо, недовольный тон, с которым я обратился к шатенке предо мной, очень явно показал мои намерения и эмоции. — То есть, вы, вдвоём, разбудили меня для столь раннего в каникулярные выходные завтрака, но решили дать поспать отцу и Лоран из уважения к личным предпочтениям? — я старался сдерживать своё негодование, но под конец речи всё же сорвался и почти прошипел слова.
— Н-ну-у-у, — невинно потирая щёку и отводя глаза в сторону, протянула кузина и замолкла, показывая, что ответить ей нечего. Поэтому я перевёл взгляд на вторую косячницу.
— Я пыталась её отговорить, честно! — воскликнула Астрид, поднимая руки вверх. На это другая девушка пробурчала себе под нос «предательница» и чуть покраснела.
— Больше. Не. Смейте. Меня. Будить! — чеканя каждое слово, я переводил свирепый и не выспавшийся взгляд с одной на другую. Ну, что сделано, то сделано. Не ложиться же обратно спать, когда уже позавтракал. — Но за завтрак спасибо. Посуда на мне.
Я встал и начал убирать со стола. Обе девушки тут же кивнули и молча покинули столовую, видимо, стараясь не раздражать ещё больше. Но через пять минут, когда я домывал последнюю кружку, Кэтрин вернулась, глядя на меня горящими глазами и улыбаясь от уха до уха. От этого меня прошиб неприятный озноб, предвещающий для меня неприятности.
— Мы будем наряжать ёлку! — выпалила она прежде, чем я спросил о причине её радости.
В этот момент мне захотелось со всей силы хлопнуть рукой по маске, но я вновь напомнил себе, что это неприятный и даже чутка болезненный опыт. Поэтому я весьма красноречиво взглянул на кузину, как бы говоря, что я в этом не участвую.
— О, нет. Так просто ты от своей участи не уйдёшь, — с улыбкой чеширского кота проговорила Кэти, явно поняв мой взгляд. — Дядя сказал попросить тебя о помощи с украшением дома к празднику, и я уже согласилась тебя поэксплуатировать. Так что нет.
Ну, в рот наоборот! Я снова не удержал тяжелого вздоха от осознания того, что мне и впрямь не удастся сбежать от этих двух садисток, которые совсем не уважали чужое право на отдых и личное время. За что, блядь?!
— Если хотите узнать моё скромное мнение — в чём я, конечно, сомневаюсь, потому что вы его и не спросили, — то тридцатого декабря уже как бы поздно наряжать дом, — я сложил руки на груди, сверля взглядом кузину. Если я внутренне смирился со своей участью, то это не значит, что я не буду сопротивляться постфактум.
— Ой, да ладно. Будет весело! А если весело — то и быстро тоже! — от неё так и пёрло счастьем и весельем; дикий контраст со вчерашней серьёзной и немного подавленной девушкой из детского парка.
— Ну-ну, — скептически хмыкнул и принялся домывать посуду.
Кэтрин подошла ко мне со спины и слегка похлопала меня по плечу, явно предлагая смириться с этим, после чего присела рядом на стул и, оперевшись подбородком на ладони, уставилась на меня с весёлой улыбкой.
— Ты же, вроде, собиралась дом наряжать, не? — совсем не понимаю, что творится у неё в голове.
— Хех. А игрушки и украшения я сама должна искать? Как один из хозяев, не хочешь помочь?
— Не хочу. Но помогу. Бери Астрид и иди на чердак. Как поднимешься — сразу налево и до конца. Там в правом углу лежат коробки, которые разбирались и складывались последний раз ещё мамой и Хедер. Они не должны быть тяжелыми, но, если что, оставьте там, я принесу. Как избавитесь от пыли — я приду помогать. На таких условиях согласен, — домыв посуду и вытерев руки, я уже готовился отвечать на её возражения, которых, правда, не последовало. Впрочем, кто ж меня за язык тянул?
— Окей. Жди, мы быстро, — и так же шустро и чуть вприпрыжку убежала в указанную мной сторону. Ей точно пятнадцать, а не пять?
Ну, хотя бы успею пожаловаться Хедер на свою нелёгкую судьбу. С такими мыслями поднялся к себе и, отыскав гарнитуру, нажал на вызов. Послышалось несколько длинных гудков ожидания, а затем вызываемый мной человек нажал кнопку сброса. Видимо, серьёзно занята.
Снова вздохнул и поймал себя на мысли, что пора бы уже заканчивать с этой привычкой. Хотя некоторые жизненные обстоятельства будут явно против. От этого захотелось снова вздохнуть, но я удержался и, завалившись на кровать, включил музыку.
Моё спокойное времяпровождение было нарушено стуком в дверь, за которой я обнаружил Астрид; на голове у неё были следы паутины и пыли. Видать, настолько всерьёз взялись за выполнение моих условий.
— Пожалуйста, помоги нам с ёлкой, — чёрт, точно, мы ведь никогда не ставили дома живое дерево, предпочитая сохранять природу и довольствоваться искусственным.
Я кивнул и последовал за блондинкой на чердак, по пути встретив Кэтрин с самой нижней, как я помнил, коробкой в руках. Она окинула нас непонятным мне взглядом и усмехнулась, в конце нацепив на лицо вид победителя. Ох уж эта девчонка…
Забрав искусственную ель, я аккуратно, чтобы не запачкаться, спустился с ней в гостиную и вытащил из мешка. Кэтрин, к тому времени уже набравшая воды, ждала нас с тряпкой в руках.
— Ставь сюда, я её быстро протру, — скомандовала она и повернулась к Астрид, которая тоже вооружилась куском ткани. — Ас, я тут закончу. Лучше хватай нашего мистера «недотрогу», и начинайте развешивать гирлянды и мишуру.
От прозвища я скривился, но промолчал, решив лишний раз не распыляться на бессмысленные споры. Во-первых, было банально лень. Во-вторых, я утешил и позабавил себя мыслью, что с дураками не спорят.
Как бы то ни было, но вскоре вместе с Хофферсон мне пришлось лазать на улице, прикрепляя гирлянды вокруг окон, пока она лепила на парадную дверь звезду из мишуры.
Зайдя в дом, чтобы погреться и выпить кружку горячего кофе, я застал на кухне только проснувшихся отца и Лоран, занятых завтраком и тихим разговором.
— *Приятного аппетита*, — черканул я и прилепил стикер на стол рядом с ними.
— Спасибо, — в унисон ответили оба и, переглянувшись, улыбнулись друг другу, глядя друг на друга с.. нежностью? Тьфу, сопли развели.
Я мысленно скривился и, сделав себе кружку быстрорастворимого кофе, вышел из кухни с напитком, чтобы не видеть эту картину. Видимо, у них и впрямь всё серьёзно. Но с каких пор у них всё это началось, я до сих пор так и не узнал. Конечно, я мог спросить их об этом напрямую. Но с отцом я всегда старался общаться как можно меньше, а вот беседы с Лоран обычно слишком сильно истощали мои запасы стикеров и заставляли пальцы болеть от большого количества писанины. Поэтому нет, не вариант.
С мачехой, к слову, я до сих пор так ни разу и не разговаривал вербально, продолжая придерживаться той же линии поведения, что и с отцом. Не знаю, что заставляло меня это делать, ведь с её дочерью я, в конце концов, уже на следующий же день после знакомства начал говорить нормально. Хотя там, скорее, сыграло осознание необходимости более плотного взаимодействия в школе.
Выйдя на улицу с кружкой в руках, я привлёк внимание персоны, которая только недавно занимала мои мысли. Астрид старалась прилепить мишуру к стеклу окна скотчем, но раз за разом терпела неудачи. Из-за этого она изрядно нервничала и сердилась, а мой беззаботный вид с кружкой горячего напитка вовсе поверг её в пучины уныния.
— Честно, я без понятия, как заставить её держаться, — пожаловалась она. Я хмыкнул и отхлебнул из кружки.
— Не можешь сделать что-то сам — заставь страдать этим ближнего своего, — глубокомысленно высказался я и снова отхлебнул. — То есть, иначе говоря: отдай это всё той шатенистой затейнице.
Астрид кивнула и, собрав всю свою ношу, подобрала упавшую даже с двери мишуру, после чего скрылась в доме.
Мне же ничего не оставалось, кроме как допить кофе и поскорее развесить гирлянды на карликовые яблони на нашем газоне перед домом. На улице температура была далеко за минус, поэтому, когда я уже заходил домой, пришлось отрывать слегка примёрзшую к подоконнику кружку, на котором я оставлял её.
Весь оставшийся день меня всячески
оскорбляли, унижали и даже били подкалывала Кэтрин, пыталась заботиться обо мне Лоран и, всякий раз проходя мимо меня, по плечу хлопал отец. Вся эта катавасия меня изрядно бесила, но я старался не сорваться. Старался ровно до вечера. Точнее, до того момента, как Кэтрин без стука завалилась в мою комнату. И, возможно, я бы стерпел и это, но…
— Икки, я спрячусь от Астрид у тебя, окей? — с нахальным видом она прошла в мою обитель, не забыв прикрыть дверь, и уселась в моё кресло, глядя на лежащего и офигевающего меня.
— А стучаться и дожидаться разрешения нынче не модно? — сказать, что я был зол, значит — промолчать. Я был просто в бешенстве, поэтому почти проорал свой вопрос.
Кэтрин весьма быстро всё смекнула и, сменив расслабленную позу, села ровно, глядя на меня с необычайной серьёзностью. От такой перемены настроения моя гневная тирада потерялась где-то в мозгах, которые отчаянно не понимали происходящее.
— Знаешь, я ведь неспроста пришла, — её серьёзный тон окончательно прогнал моё полусонное и разгневанное состояние, заставляя меня сесть на край кровати, повернувшись к ней спиной. — Я сейчас разговаривала с твоим отцом. Он меня кое о чём попросил. И я не знаю, выполнять ли его просьбу.
— Причём здесь я? — раздражённо проворчал, взглянув на невольную собеседницу.
— Это касается тебя прямо и непосредственно. Он хочет, чтобы я вытащила тебя вместе с нами на совместную прогулку завтра в десять вечера. Мы собирались поехать на городскую площадь и погулять там в последние часы уходящего года, — она продолжала пристально смотреть на мою спину, ожидая реакции.
На самом деле, сегодня Лоран уже приглашала меня на это мероприятие, но я отказался. Видимо, отец в курсе и решил зайти с другой стороны, увидев, что я пошёл на уступки по украшению дома.
В предыдущие три года он постоянно ворчал на меня, что я совсем никак не украшаю дом к рождественским и новогодним праздникам. На второй год нашего дуэтного сожительства мы даже почти поссорились. Наверное, именно поэтому он дал разрешение Кэтрин на её изощрения и, увидев результат с её участием, решил попросить о помощи.
— Ах-ха-ха-ха, — мой собственный смех даже для меня показался немного истеричным; судя по широко распахнутым глазам кузины, таким он и был. — Тогда смысл рассказывать мне это? Так ты лишь понижаешь и без того нулевые шансы убедить меня.
Пару мгновений после моего вопроса стояла мёртвая тишина, прерываемая скрежетом кулера в моём ноутбуке. Я полностью повернулся к кузине лицом и в тусклом освещении одних лишь точечных ламп на потолке увидел и услышал, как она шумно сглотнула, как будто перед прыжком в ледяную воду.
— Я прекрасно знаю свои возможности и пределы, Иккинг. Это единственное, чем я по праву могу гордиться, — она отвела взгляд на боковую стену, возле которой на тумбочке стояла фоторамка, а после уставилась на изображение в последней. — Я с самого начала знала, что не смогу выполнить его просьбу, поэтому не дала ему полного согласия. И сейчас рассказываю всё это, потому что мне не хотелось бы действовать за твоей спиной. Твой отец сейчас поступает с тобой так же, как мой вчера. Абсолютно не хочет учитывать твоё мнение и твои пожелания.
— Коль уж речь зашла, то и во всей этой суете с наряжанием дома я тоже не желал участвовать, — проворчал я, успокаиваясь, хотя на душе стало заметно теплее от слов кузины. Она чуть усмехнулась.
— Я думала, что ты заметил, что мог просто забить на мои требования, а я бы даже не обиделась. Тем более, когда я упомянула твоего отца, — прежняя серьёзность вернулась на её лицо. — Мне не понять, что между вами происходит, Иккинг, но я на твоей стороне, потому что сама испытывала несправедливое отношение родителя ко мне, и знаю, как это больно. Но всё же твоё утреннее согласие натолкнуло меня на мысль, что ты всё же пытаешься примириться с отцом, иначе бы ты сразу же отказался, услышав, как я упомянула, что
он сказал попросить тебя о помощи нам.
Каждое слово девушки било прямо в яблочко. В последнее время я и впрямь старался сохранить хоть какие-то нейтральные отношения с отцом. С переезда к нам Хофферсонов я более чётко осознал, что вскоре покину этот дом и больше никогда не увижусь с отцом. Мне хотелось закончить эту главу своей жизни если не тепло и радостно, то, по крайней мере, без плохих воспоминаний. Поэтому я пытался быть как можно более терпимым ко всем своим сожителям, и, видимо, прогресс был, раз это поняла посторонняя нам Кэтрин.
Я вздохнул и сжал виски пальцами, уперев локти в колени. Девушка, верно расценив мой жест, встала и направилась к выходу, у самой двери остановившись в нерешительности. Затем развернулась, подошла ко мне и погладила по голове, напоминая этим жестом похожую ситуацию из прошлого.
— Если я могу чем-то помочь — обращайся, — её голос был полон нежности, тепла и понимания. Правду говорят: людям со схожими проблемами легче понимать и поддерживать друг друга.
После этого она покинула мою обитель, а я так и остался сидеть в этой позе. Спустя десять минут раздумий, я откинулся-таки на спину и уставился на слабый свет, исходящий из софитов на полотке.
Вновь нахлынули воспоминания.
***
Вторая половина четвёртого дня.
Домой я попал в третьем часу дня и, стоя лицом к входной двери, смог только услышать топот двух пар ног и облегчённый вздох мамы, а затем меня со спины обняли две пары рук.
— Наконец-то ты вернулся! — на мгновение мне стало стыдно, что я заставил маму и Хедер беспокоиться обо мне.
Облегчение в её голосе перебивалось парой всхлипов, которые она старалась удержать. Прижав меня к себе крепче, она, наконец, коснулась щекой прохладного металла моего нового лица и, резко отстранившись, мгновенно повернула меня лицом к себе, чтобы поражённо застыть.
— И-Иккинг? — с заиканием обратилась ко мне мать. Хедер рядом ойкнула, тоже увидев мою маску, и чуть отошла назад, внимательно рассматривая моё новое амплуа.
— Всё в порядке, мам. Прости, что не предупредил, что ушёл на работу, — я улыбнулся, как тренировался перед зеркалом в кузне, зная, что на фоне маски моя улыбка не будет казаться такой уж стрёмной.
— Что это такое? — мама попыталась снять моё новое лицо, но я отскочил от неё и лишь плотнее прижал маску к лицу, создавая небольшой дискомфорт на переносице.
Мама с Хедер так и стояли как громом поражённые.
— Это просто украшение, мам. Я поношу его чуть-чуть, ладно? — я постарался придать своему голосу как можно более ласковый тон и, пока они не пришли в себя, сбежал в свою комнату.
До самого вечера мама ходила бледным призраком, постоянно косясь на мою маску, но сдерживая себя. Затем, после ужина, на котором отец отсутствовал (уже третий день, как он не появлялся дома), она кому-то позвонила и проболтала целый час.
Я всё это время сидел на заднем дворе около большого дуба, под тенью которого мы с сестрой похоронили Беззубика. Слёзы предательски стекали по моим щекам, но под маской этого не было видно, особенно, когда я сидел вот так, с опущенной головой.
Вскоре ко мне подошла мама, пристроилась рядом и, приобняв со спины, стала ласково гладить меня по голове, молча выражая свою поддержку. От этого стало легче, но поток слёз вскоре всё же перерос в рыдания. Мама тоже плакала, но молча.
— Ничего, сынок, ничего. Плачь. Это доказывает, что ты испытываешь печальные чувства и боль. А это, в свою очередь, говорит о том, что ты живой человек с добрым и любящим сердцем, — наконец высказала она. — В жизни случится ещё много тяжёлых моментов, но ты терпи. Если станет совсем тяжело и невмочь, я тебя всегда поддержу. Всегда буду на твоей стороне, слышишь? — подняв мою голову, она заглянула в мои глаза. — Всегда.
Я кивнул и дрожащей рукой попытался снять маску, но мама остановила её.
— Если ты считаешь, что она поможет тебе справиться, то пусть так. Главное помни, что рано или поздно тебе придётся её снять. Ты не сможешь жить с ней вечно. Поэтому, когда придёт время, будь готов продолжать жить без своего щита.
Я снова кивнул и обнял её сильнее, прижимаясь металлической щекой к её плечу.
Отец снова так и не пришёл домой, оставшись ночевать в офисе компании.
***
Вынырнув из водоворота воспоминаний, я встал с кровати и собирался уже пойти на вечернюю прогулку, но, услышав за дверью своей комнаты голоса, решил сегодня нарушить свои традиции и, выключив оставшиеся лампы-софиты и ноутбук, лёг спать.
