Сборник

Чангюн перестал бояться тараканов ещё в детском саду, когда героически раздавил одного из них голой пяткой, чтобы показаться крутым перед девочкой, которая ему нравилась. Хосок примерно в это же время стал тараканов бояться. И ладно бы просто дёргался, прятался в шкафу и не выходил оттуда, пока вдоволь насмеявшийся Чангюн не прибивал усатого паразита тапком, так ещё же и верещал оттуда позвонче девчонок, чем сильно капал на мозг не только Чангюну, но и соседям в смежных комнатах. — Хён, ты не побоялся отметелить бандита, напавшего на тебя с ножом в руках, но боишься какого-то тараканчика, — осуждающе смотрит, фыркает и отворачивается к своим тетрадкам, в то время, как Хосок осторожно осматривает свою кровать на предмет всякой тараканной дряни. — Ты эту херню мерзкую видел вообще? — брезгливо морщится Вонхо, поднимая подушку. — Он своими усами мог проткнуть меня! — Либо защекотать до смерти, — иронично отзывается Чангюн, нажёвывая кончик ручки, и поглощённый заданием не чувствует злобного взгляда, прожигающего спину. Но отвлечься от вычисления косинуса всё же приходится, когда слышит новый ультразвук за спиной, а когда оборачивается видит застывшего с подушкой в руках соседа, тычащего куда-то пальцем. — Ты.. ты видел?! Труп! У меня на кровати! Труп мерзкого насекомого! — Чангюну даже самую малость жалко Хосока, но самую малость и всего лишь несколько секунд, пока Хосок снова не открывате рот. — Нахуй. Сплю сегодня в твоей кровати. — Окей, а я в твоей, — не теряется Чангюн — уберет мертвого таракана в мусорку, заменит постельное белье и будет спать, как младенец. — Ты — со мной, — безапелляционно заявляет Хосок, и будь Чангюн хоть капельку покорнее, то больше не стал бы спорить, но.. — Нет, спасибо. Мы это уже проходили, и просыпаться с твоим утренним стояком мне нихера не в кайф. Он мне до сих пор в кошмарах снится, — Чангюн передёргивает плечами, вспоминая то утро, нанёсшее его психике неизгладимую травму. — Уверен, что в кошмарах? — заинтересованно дёргает бровью Хосок и улыбается так приторно сладко, что Чангюн блеванул бы прям сейчас, но воспитание не позволяет заниматься такими непотребными делами, да и ковёр потом не отмыть. — Уверен, — сухо отрезает и отворачивается к своим тетрадям, с ужасом осознавая, что щёки горят поярче красных огней на новогодней ёлке. — В любом случае, я один спать не буду, — эгоистично заявляет Хосок, а Чангюн хмыкает и советует вызвать себе кого-нибудь на ночь, он даже великодушно свалит в библиотеку на всю ночь, предоставив хёна сексу и тараканам. Хосок иронии не оценивает, а когда время подходит к двенадцати, то сгребает Чангюна в объятия и несёт к кровати, игнорируя громкие: «блять, ну хён! Мне два действия осталось до конца решения!», «я же сказал, что не буду с тобой спать!» и «эгоистичный мудак». После последнего Хосок по-отцовски чмокает пышущего злобой Чангюна в лоб и крепко держит, не реагируя на вялые попытки «заключенного» выбраться. Хосоку повезло, что сосед не интересуется тренировками и тренажёрным залом, а то контролировать его было бы сложнее, а так всегда можно взять силой — Чангюн для вида побьётся в его руках выброшенной на берег рыбой, а потом успокоится. — Я выставлю тебе чек за сеанс с психологом, — засыпая, бормочет Чангюн, и погруженный в дрёму не слышит ответного шепота Хосока, который согласен этот чек оплатить.