Сборник

О том, что на ночь нужно было выключить звук на телефоне, Чангюн вспоминает тогда, когда просыпается от адовой трели под самым ухом. Единственный день, когда начальство дало выходной, и можно спать весь день, а Чангюн просыпается даже раньше установленного в рабочий день времени на будильнике. - Хён, какого хуя? - вкрадчиво интересуется и стонет в подушку от несправедливости мира, в котором живут такие сволочи, как его хён. - Чангюна! У нас здесь Новый год скоро! - возбуждённо кричит в динамик Хосок, и Чангюн слышит на фоне чьи-то радостные крики, тюленьи стоны толпы и рождественнскую музыку. - С праааздником! Чангюн рад, конечно, неимоверно, да вот только его новый год вот уже шесть часов, как закончился, а у хёна только начинается. Хосок и Кихён укатили в новогоднюю поездку по городам Европы, оставив Чангюна одного прозябать в холодном Сеуле, который не удосужился себе наколдовать немного снега в праздник. - Тебя тоже. Пока, - скользит пальцем по дисплею к кнопке сброса вызова, но останавливается, вслушиваясь в гул толпы и чудом различая среди него знакомый голос. - Эй, стой! Слышишь? Кихёни поёт! - Хосок старается переорать толпу и орёт изо всех сил, оглушая Чангюна, которому приходится включить громкую связь и убрать телефон от уха. Голос Кихёна тонет в океане других голосов и шуме динамика, но его всё же слышно, не так прекрасно, конечно, как слышно Хосоку сейчас. Чангюн сдержанно улыбается и садится в кровати, устанавливая телефон на коленках. - Ой всё, закончил. Сейчас поздороваешься! - пение действительно постепенно стихает, и ему на смену приходят просто счастливые крики, дорожный шум и сильные помехи, словно Хосок куда-то бежит. Чангюн в ожидании бросает грустный взгляд за окно - там ещё темно, но звёзд уже меньше, и вот уже через пару часов меж высотками затеплятся первые лучи солнца. Чангюн встретил свой новый год в объятиях уютного кресла, ёлки и работающего телевизора. Посмотрел несколько праздничных программ, потоптался в новогодний час на балконе, встречая новый год с блуждающими по улице потерянными в столь поздний час людьми, и лёг спать, перед самым сном проверяя погоду в городах, где должны были остановиться его друзья. - Зачем ты разбудил ребёнка!? - вместо приветствия Чангюн слышит кихёновское возмущение и тихо смеётся, представляя, как хён сейчас огребает по затылку, - Чангюн-а, привет! Прости, что этот мудак тебя разбудил! - Ничего страшного, хён, - Чангюн отчаянно пытается подавить зевок и решает сварить себе кофе, чтобы немного вздобриться. Видимо, вернуться ко сну будет уже невозможно. - Ой да, Кихён. Уверен, что он там уже кофе пьёт и печенье грызет, - фыркает в динамик Хосок, а Чангюн возмущённо отнекивается, в это время устанавливая турку на плите. - Давай зайдём в ту лавочку у входа в парк? Сам праздник только через .. чуть меньше часа. Ответ Кихёна тонет в помехах, а потом наступает тишина, и Чангюн уже с облегчением думает, что звонок завершен, но когда оборачивается, чтобы проверить, то отпрыгивает назад, услышав из динамиков новую волну крика. - Чангюна, мы здесь! Не отключайся! Сейчас только кофе возьмём себе! - Чангюн фыркает в ответ, мол, и не собирался, и ему в этот момент становится очень грустно и одиноко. Хосок и Кихён где-то там ( к слову, где?) потерянные в снежных европейских городах вместе встречают новый год, а Чангюн совершенно один, и уже его встретил. - Кихён, зачем тебе эта сладкая поебень? Зубы сломаются от сахара, - слышатся возмущённые причитания, но Хосок возмущается для вида и всё равно возьмёт то, что просят. - Ты тогда жди, а я столик займу и с Чангюном поговорю. Из динамика снова раздаются помехи, которые резко прекращаются, и вот на фоне уже играет тихая рождественнская мелодия, а Хосок начинает рассказывать о путешествиях. Чангюн устраивается поудобнее на стуле, обжигаясь, пьёт горячий кофе, и вслушивается в родной голос. На какое-то мгновение ему даже кажется, что ребята сейчас рядом с ним, а не за тысячи километров, на другом конце Земли. Хосок рассказывает о быстрых перелётах, многолюдных аэропортах, о рождественских украшениях на улицах и обилии туристов, говорит о том, что чуть не потерял Кихёна, который почти сел на другой самолёт, об отелях и добрых людях, которые помогали им разобраться с многочисленными картами. Говорит о том, что ёлки в каждом городе разные, и Кихёну понравилась в Бордо, а ему больше понравилась в Праге, чем сейчас берлинская. ( - А вы в Берлине? - Да. Вечером прилетели.) Иногда монолог Хосока разбавляет несколькими фразами Кихён, вернувшийся с кофе и выторгованными за красивые глазки печеньками. Кихён случайно оговаривается и напоминает про какой-то подарок - Чангюн прислушивается, - но Хосок резко обрывает его, шипит и переводит тему: - А послезавтра в Норвегию. Тебе привести чего-нибудь? - Себя уже привезите. Я соскучился, - вздыхает Чангюн, очерчивая пальцем края пустой кружки, на дней которой уже начинают подсыхать остатки кофе. - Скоро, малыш, - в голосе Кихёна чувствуется добрая улыбка, и Чангюн улыбается ему в ответ. - Кихён! Началось! - неожиданный восторженный крик, который оглушает даже Чангюна. - Слышишь колокола! А ты, Чангюн, слышишь?! Чангюн слышит только громкие голоса и снова помехи, но отвечает, что да, слышу. Хосок кричит что-то ещё, а потом связь прерывается, и хочется верить, что он просто прервал звонок, либо закончились деньги на счету, а не проебал свой смартфон под ногами пьяной от праздника толпы. Чангюн ждёт ещё некоторое время повторного звонка, которого не поступает, убирает кружку в раковину и уходит в комнату, взглядом задерживаясь на мгновение за высотки за окном. Начинает светлеть, и первые лучи солнца окрашивают небосвод в розоватый цвет, огни ночного города тусклеют, местами полностью выключаются, а Чангюн думает о том, что поспать ему уже сегодня не удастся.