Сборник

Экран телефона подсвечивается входящим сообщением от Кихёна, и Хосок, не открывая его, может угадать, что там написано. Уже позднее время, а он всё ещё не вернулся домой - Ю беспокоится. “Много работы. Ложись без меня” - быстро набирает короткое сообщение, дожидается отчета о доставке и блокирует экран. Не то чтобы Хосоку нравилось врать Кихёну, но тому совершенно необязательно знать, где он проведёт эту ночь. Пусть считает, что на работе. Хосок заезжает в ближайший круглосуточный магазин, набирает два пакета продуктов и полностью игнорирует кокетливые взгляды кассирши, которая слишком грустно вздыхает, пробивая две бутылки дорогого вина. Видимо, думает, что Хосок поехал веселиться с какой-нибудь профурсеткой и.. отчасти так оно и есть. Но только отчасти. Ночной город мерцает огнями и различными рекламными вывесками, световой хвост от которых при огромной скорости езды на машине растягивается в бесконечность. Будь рядом Кихён, он бы уже прижался носом к стеклу и зачарованно рассматривал все эти огоньки - как сорока ей-богу, - а потом заставил бы остановить машину и выйти прогуляться хотя бы десять минуточек. Внезапное воспоминание о Кихёне отзывается болью, и Хосок чувствует себя последней скотиной, но всё же руки с руля не убирает и лишь сильнее вдавливает педаль газа. У Хосока есть ключи, но ему слишком лень доставать их, да и пакеты тяжелые в руках, поэтому он локтем согнутой руки достаёт до звонка и ждёт, когда хозяин квартиры ему откроет. Ждать приходится около шести минут, прежде чем железная дверь распахнётся, выпуская из квартиры некоторое количество спасительного тепла для озябшего на лестничной площадке Хосока, который стремится быстрее попасть внутрь. У Чангюна всё так же, как и было неделю, месяц, год назад - такое чувство, что его квартира находится во временной яме, и меняются здесь только продукты, которые Хосок привозит с собой и сам раскладывает на полках холодильника. - Тебе приготовить что-нибудь? - тихо спрашивает Чангюн, подходя со стороны и невесомо касаясь ладонью спины сгорбленного в три погибели Хосока, пытающегося отковырять пальцами замороженную напрочь дверцу морозильника. Да дверь в огромную морозильную камеру с биометричеким кодом, куда они прятали труп убитой проститутки, было легче открыть, чем эту хуету! Хосок от еды не отказывается, тем более что Чангюн готовит вполне сносно: не так великолепно, как Кихён, но очень даже съедобно. К тому же Хосок дико голоден: утром успел только глотнуть кофе и стащить пончик из минхёковской коробки под шумок, пока сам Минхёк отчитывал Хёнвона за “ты заебал таскать мои пончики, жри свои тайяки”. Чангюн занимается готовкой, а Хосок разлив по двум бокалам вино, отпивает немного из первого и сквозь чуть прикрытые глаза наблюдает за парнем. И разум сам собой проводит сравнения между Чангюном и Кихёном. Кихён на кухне суетящийся, мурлыкающий себе под нос девчачьи песенки и постоянно обжигающий пальцы, а Чангюн сосредоточен, методичен и орудует ножом крайне аккуратно - кому, как не ему знать, на что способно это тонкое заостренное лезвие. - Мне нужен выходной через два дня, - разрезает своим голосом тишину Чангюн, раскладывая по тарелкам обжаренное мясо, а Хосок хмурится - через два дня у них важное дело, и без Чангюна будет крайне сложно обойтись.. - у родителей дата. Я должен сходить. Впрочем, они и сами справятся, тут же решает Хосок, у которого внезапно в горле становится сухо и он допивает вино, оставшееся в бокале, в два глотка. - С тобой пойти? - голос предательски хрипит - столько лет прошло, а Хосоку всё ещё неудобно говорить на эту тему с Чангюном, который вообще, кажется, ни капли не смущается. Вообще это странно предлагать сходить человеку на могилы к тем, кого сам убил, и Хосока каждый раз передёргивает, но вины он, к слову, не чувствует - эти твари получили по заслугам. И Чангюн не обязан каждый год делать преклонение к могилам этих ублюдков, но.. всё же они были его родителями и иногда он их любил. Когда ещё умел. - Я сам. Хосок предложение не повторяет, наливает себе ещё вина и берёт палочки в руки. Едят они в полной тишине, которая прерывается иногда звуками работающего в другой комнате телевизора. Кихён бы трещал без умолку, рассказывая о своих прошлых делах в юридической конторе, об их новом деле, о черной кошке у соседски напротив, а Чангюн молчит. И в этом его некоторая прелесть. После Чангюн убирает посуду в раковину и включает кран, чтобы начать мыть, но Хосок отвлекает его от этого. Сам выключает кран, по-хозяйски устраивает свои руки на чужих бёдрах, а губами ткнётся в шею, к бьющейся жилке. Вцепившийся в раковину Чангюн терпит до последнего, но голову запрокидывает, открывая больший доступ к шее, и всё же тихий стон срывается с его губ. Секс с Чангюном тоже другой. В отличие от порой отбивающегося и царапающегося Кихёна, Чангюн спокоен и разрешает делать с собой всё что угодно, а отсасывает он ещё более божественно. И это Хосок ещё молчит про тихий хриплые стоны, которые заводят получше раздвинутых ног.. хотя, в случае с Чангюном - одинаково. А вот засыпают Кихён и Чангюн очень похоже - прижавшись всем телом к Хосоку и уложив голову ему на плечо, только Кихён ещё позволяет себе по-хозяйски обнять Хосока в ответ, Чангюн же просто лежит рядом, и единственное, что разрешает - это переплести пальцы. Утро встречает Хосока противной трелью будильника и холодом в постели. Чангюна уже рядом нет, а эта писклявая падла заведена на час раньше, чем обычно. И понятно, почему. - Я приготовил яичный рулет, если будешь, - встречает его Чангюн на кухне, который лишь мажет взглядом по сонному лицу Хосока, пытающегося завязать галстук. - Не завязывай. - Что? - отвлекается от адского дела тот и подвигает к себе ближе чашку с кофе. - Не завязывай. Ты проработал всю ночь на работе. Галстук снял, - терпеливо объясняет Чангюн, расставляя вымытые тарелки в шкафу, - когда придёшь, наведи лёгкий хаос на столе с бумагами, часть из них помни, чтобы казалось, что ты на них спал. Рубашку помни немного и рукава закатай - ты так всегда делаешь, когда занят бумажной работой. Волосы должны быть в беспорядке и зачёсаны рукой набок в левую сторону. Купи себе три стаканчика с кофе в вагончике на углу около лофта. Они работают круглосуточно. А пальто кинь на кресло, словно ты ночью выходил куда-то. И ещё тебе нужно отбить запах - постой на улице с тем же вагончиком подольше. - Запах? - удивлённо поднимает бровь Хосок, успевший за всё время монолога выпить кофе и откусить немного рулета. - Кихён чувствует на тебе чужой запах. Не расстраивай его, - поясняет Чангюн, вытирая руки о полотенце, - Иди. Ты должен успеть до того, как придёт Минхёк и уж тем более Кихён. Чангюн его не провожает, Хосок и сам знает где выход в квартире, которую навещает раз в неделю на протяжении нескольких лет. Да и к чему? Они всё равно увидятся через три с половиной часа на работе. Уходя, Хосок как и все разы до этого чувствует себя последней сволочью, использующей ради своей выгоды человека, которого в своё время лишил родителей и который слишком предан ему, чтобы отказать. А ещё он изменяет Кихёну. И непонятно, что из этих двух вещей хуёвей всего.